Адвокат вольного города.12

Глава 18 Досье из Бичке

— Нианзу, привет.

— Здравствуйте, босс. Пусть над Вашей головой всегда светит солнце.

— Гм. Как скажешь. Как у вас там дела?

— Работаем. Готов дать полный доклад о состоянии дел. Для начала…

— Тпру! Стой! Погоди. Прежде запиши на большой листик бумаги задачу от меня.

— Готов. Диктуйте.

— Найди мне контакты десяти лучших журналистов в Берлине.

— Что⁈

— Ты пиши. Записал?

— Да. А зачем?

— А затем то же самое в Нью-Йорке. И десять из Парижа. А также десять из Мадрида, Лондона, Нью-Дели, Стамбула, Багдада, Пекина, Токио, Варшавы, крупных городов Российской империи.

— Зачем это всё?

— Ты записал? Мне нужны во всех случаях имя, отчество при наличии, фамилия и почтовый адрес. Как правило, это будет адрес его места работы. То есть место, куда можно послать сенсационный материал, который прославит его как журналиста, про весьма скандальную историю в Риме. Именно по этой причине Рима в списке нет.

— А что за материал?

— Ты составь мне список из по крайней мере ста журналистов, а там… сам в газетах прочтёшь. Задачу понял?

— Да, босс. Странно это. Насколько срочно?

— Надо бы уже вчера. Десять — это примерное число. Можно чуть больше или меньше по тому или иному городу. И тут будет выходить на тебя Чен, он за тебя работу делает, самолёт покупает.

— Самолёт?

— Да. Покупатель — посольство каганата в Кустовом. Ты распишешься за покупателя в договоре и акте, что принял самолёт.

— А как расписываться, не видя самолёт? Или он прилетит? У нас вроде бы нет аэродрома.

— Самолёт я уже забрал. Там довольно-таки запутанная история, не фокусируйся на этих мелочах. Твоя задача — журналисты. Всё, жду к вечеру хотя бы десять фамилий. Можешь посадить на это всё посольство. Всё, давай, до связи.

— А как же доклад о проделанной работе?

— Потом. Давай, работай, дело очень срочное, не отвлекайся.

Мы провели в пригороде Будапешта почти неделю.

Каждому своему бойцу я снял номер при аэропорте и какое-то время мы были с ними постоянными посетителями. Пока мы не разрешим ситуацию с самолётом, решил никуда не лететь.

Как докладывал Чен, спесивый Дон Помидор в ходе переговоров потребовал самолёт обратно и миллиард лир в качестве компенсации. Три раза «ха»! Мне, садиться на том его поле⁈

Потом грозил итальянской мафией.

Потом Чен невозмутимо грозил ему триадами и расчленением с перспективой стать пищей прекрасных карпов.

Переговоры шли весело, но долго, тем более, что обе стороны привлекали переводчиков и ссылались не на местные или международные законы, а на «реальные» криминально-пацанские понятия.

Я тем временем заполнял конверты и адресами, и содержимым. Потом садился в кабину грузовичка, меня вёз личный водитель — Венкель.

Венкель рулил по сельским дорогами и много рассказывал. Я со временем стал немного понимать смесь венгерского, английского и итальянского, на которых он общался со мной.

Мы ехали в одно и то же почтовой отделение в посёлке Бичке, где за лёгкую мзду почтальоны принимали меня в отдельной каморке, и я никогда не стоял в очереди.

Они принимали мои пухлые конверты.

Я рассылал по всему свету сто сорок дел из архива Инквизиции. Иногда в один конверт попадало две или три папки. Кроме того, я связался с моим академиком и околовсяческим профессором Ильей Климентьевичем. Тот великодушно согласился принять на исследование и для целей публикации десяток дел Инквизиции, чтоб рассмотреть их с глубоко научной точки зрения.

А также для целей получения от меня по тысяче за дело.

Журналистам я отправлял дела бесплатно.

На всех конвертах была пометка «Досье из Бичке». По этой причине посёлок выбрали шумный, но далеко от аэродрома и прочих общественных транспортных коммуникаций, а отправляю я по двадцать-тридцать штук за раз. Конверты заполнял сам. Всё сам, всё сам, всё своими руками.

Везде стоял отправитель — Лудаш Матьи, прописанный (якобы) в Будапеште. Почтальоны, когда ставили мне штампы и принимали оплату, клея марки, лукаво усмехались. Лудаш был персонажем местной сказки.

С учётом работы венгерской почты, я планировал улететь отсюда быстрее, чем журналисты, спецслужбы и прочие черти заинтересуются, а кто там такой щедрый? Безвозмездно, то есть даром, шлёт по всему миру секретные сведения и истории тайных дел Инквизиции.

Меня к потенциальному моменту их появления тут уже не будет. Дела «Досье из Бичке» начали своё движение.

Конечно, папки были на итальянском. Также я понимал, что половина чванливых журналистов выкинет эти бесценные папки в мусор.

В каждой папке были документы — расследование конкретного дела магического характера. Инквизиторы как фанатики игнорировали вопрос юрисдикции, действовали, где вздумается и это первое, что скорее всего не понравится журналистам. Кроме того, своих «подозреваемых» они по старинке, на голубом глазу незатейливо пытали. Материалы содержали протоколы допроса с пристрастием, где так же описаны и методики пыток.

Мне нужен вброс. Всплеск. После того как первые из журналистов переведут и опубликуют сенсационную деятельность секретной организации, произойдёт то, чего я, собственно, добивался и отчего рисковал с самолётом, который стал в этой истории случайным трофеем, который ещё и предстоит выкупить втридорога.

Нельзя думать, что существует единый метод работы с проблемами и проблемными людьми.

Люди разные. Ситуации разные.

Англичане, допустим, без сомнений, ублюдки. Они напали на меня лично и на каганат без колебаний и сейчас выжимают из меня торговые привилегии, гарантии безопасности их подданным и вообще выходят из воды сухими.

Однако надо помнить, что англичане — это политики-старички. Они в этой жизни всё видели и всё понимают. Их ничем нельзя удивить и с высоты своего тысячелетнего опыта они готовы к самым разным вариантам развития событий.

От того, чтобы выбомбить каганат в каменное крошево и вырезать (а концентрационные лагеря изобрели именно англичане, когда воевали с бурами) население и до того, что меня и Юбу будут чествовать в Букингемском дворце и вручат усыпанный бриллиантами орден.

У Англии нет постоянных друзей, у Англии есть постоянные интересы.

Ногайцы — это просто разобщённый народ, который привык воевать, но завтра, когда ситуаций качнётся, они так же и перестанут это делать.

А инквизиторы — фанатики. После некоторого общения со стариком Никосием я был в этом уверен. Прибавим к этому то, что они положили об меня и каганат несколько десятков своих бойцов и даже не удивились.

Фанатик — это человек, который вперился в какую-то идею, будь то религия или то, какой стороной ножа разбивать яйцо, они будут ставить эту идею на вершину своей идеологии.

И их нельзя подкупить, убедить (потому что разумные доводы против них бессильны) или запугать. Поскольку свою «идею» они ценят дороже собственной жизни, то это побеждает страх.

Круто, конечно, но как их победить?

В моем случае я выбивал из-под них статус секретности.

После опубликования десятка разоблачительных материалов я направлю самым одиозным (как покажет практика) журналистам личные дела инквизиторов. Копии, само собой.

И пусть их тоже опубликуют. Родина должна знать своих героев. Так они станут печально знамениты и за ними будут охотиться папарацци.

Они не откажутся от своих идей, но работать тайно уже не смогут. Да и расследование по мне волей-неволей свернут, им будет не до того.

К тому же среди папок с документами есть некоторые, которые сильно разозлят правителей, в том числе и Кречета. То, как беспардонно действовали инквизиторы на его территории, ему не понравится. Станут ли после этого инквизиторы изгоями?

Пребывание в пригороде Будапешта превратилось для меня и моих спутников в первый за много-много дней отпуск.

Они жили в отдельных номерах, каждый в своём, бойко общались с местными девицами, которыми были барышнями вполне пристойной профессии, кухарками и официантками и за эти несколько дней между ними завязались отношения.

Я же познакомился с земляком, русским из Воронежа.

— Здарова, Виктор Саныч.

— И тебе привет, Аркадий Ефимыч. Что привело ко мне? — пилот сидел в дальнем углу заведения и вожделенно созерцал маленькую котлетку с большой рюмкой водки.

— Слушай, среди бесконечных рассуждений Венкеля, я услышал про тебя. Что у твоего «Фторка», самолёта, полетел двигатель.

Виктор покорно кивнул и нетерпеливо посмотрел на водку. Видимо, мой разговор его отвлекал.

— И ждать новый — самое малое четыре недели.

— Слушай, земеля, что за вопросы? — раздражённо заворчал Виктор. — Ну да, поломался, застрял. Мой заказ перехватили пара немцев, так что покупатель меня не покарает. Но сижу без денег и хочу выпить со скуки. Ты против?

— Не против, но пойдём мой аппарат покажу.

Виктор всё-таки подхватил водку и уже на открытом воздухе и возле самолёта всё равно опрокинул рюмку.

— Аркадий Ефимович, я его сто раз видел. Тут все его видели. Самолёт как самолёт, разве что окраска дурацкая.

— Скажи, а ты такой сможешь в воздух поднять?

— Ты сейчас хвалишься? Смогу, конечно. Двигатели мощные, на таких и дурак взлетит. Без обид, ладно?

— Без обид. Я чего спрашиваю? Получается, что ты сидишь в гавани на бобах, такой самолёт поднять сможешь, а мне как раз нужен пилот.

— Я не нанимаюсь на работу.

— А я не ищу постоянного работника. Понимаю, что ты вольный странник. Мне просто нужна разовая помощь, долететь до каганата. А там есть опытный лётчик.

— Ты же сам пилот? — не понял Виктор.

— Ну да, но опыт у меня не очень. Это же я чуть на разбился, пока садился сюда.

— Опыт надо подтянуть, но сел раз, сядешь снова.

— Все так говорят. А я хочел бы нанять тебя, не на работу, нет. Чтобы ты порулил машиной до каганата.

— В один конец?

— Получается, что так.

— А как я от твоего этого… каганата выберусь?

— У меня там бывают пилоты и летают самолеты. Договоримся с тем, чтобы кто-то «подвёз».

— Не бывает. Я про такой аэропорт не слышал.

— Ну, в крайнем случае, я тебя магией переброшу в Кустовой, оттуда есть поезда до Москвы, а дальше куда угодно. Я за всё плачу.

— Ну… Проблем с законами у меня нет, на поезде тысячу лет не ездил, дома не был. Сколько платишь?

— А сколько надо, чтобы ты был рад лететь?

— Две тысячи гони и полетели… только утром, сейчас я планирую выпить.

— Спешки нет, мы пока не летим.

— Чего так?

— Оформление борта идёт. Бюрократия, ещё пара дней. Но ты же никуда не спешишь?

— Сам видишь, куда я полечу? Тогда давай аванс и договорились.

…

Я присматривал за Виктором.

Мы ужинали, вкушали местную кухню, я слушал миллионную историю Венкеля, который ухитрялся никогда не повторяться, я прикидывал, кому мне отправить документы, которых оставалось ещё много, когда мобилет зазвонил.

— Аркадий-джан, ну всё, договорились, оплату отправили, договор с тем чёртовым паяцем подписали.

— Ээээ. Чен-брат, ты?

— А у тебя кто-то ещё выкупает угнанный самолёт?

— Нет, просто слышимость плохая. Так что, он согласен?

— В самолёте есть его личные вещи, в ящике.

— Да, я видел, там какие-то фотографии и одежда.

— Надеюсь, ты ничего не выкидывал, босс?

— С чего бы это? Лежит в кабине, в железном боксе. А что с ними?

— Утром Джованни ди Карло ди Мантичелло прилетит к тебе на самолёте с купчей и документами на самолёт.

— Ого! Жду его с первыми лучами зари с хлебом и солью.

— Не спеши, он сегодня бухает как конь, прилетит как проспится, к вечеру. Мы же уже оплату отправили.

— Сколько вышло?

— Тридцать шесть семьсот пятьдесят, — вздохнул Чен. Видимо, денег ему было жалко.

— Я примерно так и рассчитывал.

— Уже отправили платёж по банку, чтобы ускорить сделку. Понимаю же, что у тебя столько налички нет. Поторопились?

— Да нет, нормально. Он оплату поглотил, теперь не отвертится. Ты же понимаешь, что на крайняк мы и сами может все документы на самолёт сделать, только придётся Канцлера напрягать.

— Понимаю, это тоже держал в голове.

— В общем, жду его.

…

Джованни прибыл в час дня, сел на своём ярко-красном одномоторном биплане и прыгнул на землю раньше, чем его винты остановили свой ход.

Когда приземлился, снял с головы шлем, рассыпав густую и блестящую копну волос.

Шлемы как у мотоциклистов мало кто носил, пилоты в основном носили плотные шапки и очки. Но наш парень был модник, так он сохранял шевелюру.

В сумме с голубыми, что для итальянца редкость, глазами, он и правда смотрелся весьма смазливо.

Он огляделся.

— Сеньор Мантичелло?

— Пер вои конте Джованни ди Карло ди Мантичелло!

— Конте это типа граф? — я посмотрел на Венкеля, который был чем-то вроде толмача. Сложность была только в том, что он не знал русского.

Я откашлялся.

— Конте Аркадий ди Ефимович ди Бугуйхан ди Филинов. Ва бене! — я не сдержался от цитирования мультфильма про капитана Врунгеля. — Будем делать сделку?

Граф-итальянец самодовольно поправил волосы и, достав с пояса револьвер, такой же блестящий и лакированный, как и он сам, шагнул ко мне.

Он, наверное, хотел поквитаться со мной за то, что я его обидел, попугать то есть.

Но оно как, попугать, когда его самого с четырех сторон окружили мои парни, каждый с автоматом наперевес, не получалось. Попугайка ещё не выросла.

— Джованни, мы будем сделку делать или глазки строить? — усмехнулся я, достал и тут же убрал свой кольт, чтобы показать, что вооружён даже я.

Венкель от массовой демонстрации оружия горестно вздохнул.

Впрочем, опасения венгра про пролитие крови оказалось беспочвенным. Итальянец остыл так же быстро, как и распалился. Оружие он убрал и больше не доставал.

Молодой итальянец неискренне улыбнулся, ткнул в направлении самолёта.

— Контратто!

— Си. Контратто. Оплата поступила? Переведёте вопрос?

Венкель с некоторым трудом понял запрос о оплате, и стал перекидываться фразами с Джованни.

После пары минут разговоров он привлёк болгарина, чтобы тот спросил меня.

— Этот хмырь говорит, — болгарин показал на итальянца, который всё ещё лыбился как цыган, укравший коня, — что Вам и ему надо в самолёт сходить. Всё проверить.

— Мы уже всё проверили, заправили, подготовили. Не понимаю.

— Вот и Венкель не понимает. Но итальянец настаивает, что это надо сделать вдвоём. Может обычай какой-то итальянский? Говорить манципация.

— Ерунда, манципацию отменили лет пятьсот назад. Тут явно другое. Ну ладно, если что, я в бронике.

— А если он Вас, босс, в заложники возьмёт?

— И что это ему даст?

— Ну мало ли?

Всё же мои парни разблокировали итальянского графа, и мы не торопясь прошлись к самолёту.

Он проследил глазами, что мы остались одни и юркнул внутрь.

Пока я прикидывал, не хочет ли он захватить меня в заложники, мало ли какие тараканы в его итальянской голове водятся, оказалось, что у него под полом кабины пилота тайник, где хранились непонятные мне документы, макры и коробка сигар.

Он стал с грохотом это доставать и прижимать к сердцу. На пол звонко упало ожерелье с зелеными камнями.

Лицо у Джованни сделалось напряженным.

Понятно, вещи ему нужны, оттого он и требовал вернуть самолёт.

Я пожал плечами и сделал неопределённый жест, мол, забирай, фигли так. Всё равно это твоё.

Обычаи были на его стороне, сила на моей. Но забирать себе личные вещи несчастного заносчивого графа я не собирался.

Итальянец погрузил это всё сумку на поясе и изрядно повеселел.

Он стал жестами показывать предложение выпить. Видимо, порывался остаться и выпить в честной компании, чтобы обмыть сделку.

— Нет, пошли. Время детское, мы ещё улететь успеем.

Поскольку самолёт был готов ко взлету еще вчера, мы вежливо отказались и в течение получаса собрались, после чего покинули гостеприимный аэродром. Я ловил момент, когда Виктор ещё был трезв, да и чего тянуть, хочется обратно в свои горы и степи.

Бойцы тепло прощались с венгерками, с которыми успели сроднится.

— Слушай, Старшина, если у вас остались их адреса, можете им писать и предлагать переехать в Николай.

— Вы сейчас серьёзно, босс? — прищурился Старшина, который в отличие от бойцов не поддался на женские чары.

— А чего нет? Война вроде заканчивается, дальше жизнь станет спокойнее. В городе появятся женщины. Короче, моё дело предложить, ты доведи до своих, а дальше действуйте, как хотите.

— Я думал, служба исключает брак.

— Сфигали? Это правило Вьюрковского?

— Ну да, но такое везде, где я знаю.

— У меня в каганате такого правила нет. И вы уже давно не головорезы, а отряд специального назначения. Тем более, думаешь кто-то, кроме ухватистой девицы способен притормозить Малого от вечно творимых им бед?

— И то верно, семья делает более взрослым. Мы в салоне пообщаемся, ладно?

— Сейчас мы летим так, как летим. А вот по прилёту, отпустим Виктора, можете сгонять с Фёдором Ивановичем и заняться сватовством. Имейте в виду, я за серьёзные отношения.

— Мы тоже. Чай, уже не двадцать лет.

…

Теплый венгерский ветер дул над землей, провожая наш, всё ещё по-дурацки окрашенный самолёт — на восток.