Беглецы. Хроноворот.

Глава 12.

…– И, госпожа, на прощание…

Михаил чуть наклонился к Иллее и прошептал так, чтобы не услышал больше никто:

– Не стоит рекомендовать своему сыну избавиться от меня. Мой совет.

Женщина вздрогнула – это было как раз то, что она и хотела потребовать от своего сына. Мощь «Возмездия» напугала её до холода в сердце, до почечных колик, потому что такого она даже не могла себе представить. Ещё – беспощадность Звонарёва, его, без преувеличения, жестокость к врагам. Вообще, на её взгляд, этот пришелец был создан из сплошных противоречий. Невероятная доброта и терпение с собственным ребёнком, чудесной красивой девочкой и беспощадность к противнику. Он не щадил никого и ничего. Никто не мог получить от Звана хотя бы толики жалости. Недрогнувшей рукой он расстреливал корабли, набитые беженцами, не слушая мольб о пощаде. Производил орбитальные бомбардировки густонаселённых планет, с ледяной точностью выбирая наиболее большие жилые комплексы. На упрёки даже ко всему привыкших мартихорок просто смотрел так, что те ёжились от ледяного озноба, пробегавшего по их спинам. Как это увязать с тем случаем, когда как-то вечером в поисках Звана для уточнения некоторых неясных вопросов перед очередной операцией, Иллея нашла того в медицинском отсеке, где молодой человек, по-настоящему встревоженный, занимался с молоденькой аграфкой, каким-то образом повредившей руку. Было видно, что Михх действительно переживал за свою пациентку, тщательно обрабатывая рану, бинтуя её, а потом отпаивая каким то настоем, чтобы привести в себя. Ведь в подобной ситуации женщина могла ожидать от безжалостного монстра, каким предстал перед ней командир «Возмездия», лишь одного – немедленной казни несчастной. А вместо этого тот провёл почти сутки в медотсеке, леча тех из пленных, кто получил случайные ранения во время захваты аграфской станции. Лицемерие? Игра на публику? Стаис не смогла понять. Может, психологи смогут разобраться в нём? Но… И вдруг – такой совет! Впрочем… Женщина вдруг успокоилась – а ведь Зван прав. Лучше его не трогать. Пусть воюет. По крайней мере, он сейчас заменяет добрую сотню флотских соединений, прыгая то в один конец Галактики, то в другой. Жаль только, что наотрез отказался передавать эту технологию людям, мотивируя тем, что у Содружества нет никаких сдерживающих факторов, если данная технология попадёт к противнику. Вначале обидевшись, а потом просчитав последствия, Иллея ужаснулась. Действительно, научись аграфы и сполоты преодолевать межзвёздные расстояния со скоростью Звана… Уж лучше будет хотя бы немного контролируемый и понятный чужак, чем миллионы аграфов и сполотов, дорвавшихся до крови. И таких вещей было много. Но… Женщина вздохнула про себя. Нет. Пусть сын и его союзники использует эту силу против врагов. А когда придёт победа – решим и вопрос этого пришельца… Кивнула на прощание и царственной походкой двинулась к спешащему к ней уже знакомому генералу Харгу. Тот едва не пал ниц перед ней, но спохватился – и за это императрица-мать была ему благодарна. Отдал честь, замерев за три положенных шага, с тревогой всматриваясь в её лицо, она едва заметно показала глазами – позже. Хвала вышним силам, генерал оказался понятливым. Пристроившись рядом, двинулся вместе с ней к бесшумно подкатившей роскошной транспортной платформе. И лишь оказавшись в салоне и включив установку, предотвращавшую прослушивание, осторожно поинтересовался:

– Как прошло, ваше величество ?

– Нормально. Примите пленных у Звана, генерал. Этот… Монстр приволок пленных с военной станции. Не так много, три сотни ушастых. Но все они – лучшие учёные Галанте.

– Пленных?!

Харг был откровенно растерян.

– Да. По моей просьбе. Не забудьте, кстати, оплатить их ему.

– А… Цена?

Тот вообще поплыл. Иллея едва заметно усмехнулась:

– Зван согласен получить за них по расценкам аварцев. С сыном я сама решу все вопросы. Сейчас – аграфов разместить, накормить, стеречь, как меня. Каждая голова стоит очень и очень много!

– Всего лишь учёные…

Разочарованно протянул генерал, и замер, выпучив глаза, когда услышал несколько фамилий, перечисленных императрицей. Потому что каждый отдел службы безопасности союза молодых членов Содружества имел на этих аграфов особые ориентировки…

– Поверьте, генерал, остальные пленные стоят не меньше, если не больше.

Иллея откинулась на спинку мягкого сиденья и прикрыла глаза, благо Харг почтительно заткнулся. До чего же ей надоел этот проклятый этикет! С сыном она сама переговорит. С глазу на глаз. И, Тьма её побери, на «Возмездии» ей, почему то, несмотря на всё, понравилось. Хотя бы потому, что Зван отнёсся к ней просто, как к члену экипажа. К товарищу. А не как к, тьфу, вдовствующей императрице. И эта его обмолвка насчёт того, что рассадник змей во дворце ему понятен… Женщина вздохнула:

– Генерал, дайте кораблю отдых. Неделю. А пока готовьте новые операции.

– Сделаем, ваше величество. Ваши пожелания?

– Особых предпочтений нет. Но постарайтесь, чтобы…

Оборвала фразу, поймав себя на мысли, что ей даже жаль аграфов. Сухо закончила:

– Предпочтений нет. Но я по-прежнему буду наблюдателем на борту «Возмездия»…

…Члены корпорации «Россия» облюбовали для развлечений небольшой бар в шестнадцатом секторе станции, благо и их корабли, и выделенные для отдыха и проживания экипажей жилые блоки находились рядом. Ушлый хозяин быстро раскусил землян, пойдя навстречу им в исполнении некоторых требований этого подразделения. К примеру – вечерние посиделки, как назвали они свои встречи по выходным. Обычно народу в баре было немного – корабли постоянно находились на заданиях, частенько возвращаясь потрёпанными, с наспех заделанными пробоинами в бортах. Иногда с бортов выносили длинные ящики, в которых земляне хоронили своих павших. Тогда их товарищи, кто, разумеется, мог, молча рассаживались за столы, возле стены, на которую вешали портрет погибшего, ставили стакан с чистым медицинским спиртом и накрывали его куском чёрной лепёшки, обильно посыпанным хлористым натрием. Это называлось поминки. Такие дни хозяин бара не любил, потому что даже после ухода «россиян» в воздухе ещё долго оставалось гнетущее настроение, медленно рассеивавшееся спустя несколько дней. Но зато платили эти земляне щедро, вели себя спокойно, и тогда владелец бара не мог не радоваться жизни. В обычные дни «россияне» веселились, отдыхали, даже танцевали под свои дикарские инструменты. Хозяин заведения, как коренной обитатель Содружества смотрел слегка свысока на бывших «диких», но у него хватало ума не выказывать это открыто. Тем более, что члены корпорации прославились как умелые и злые бойцы. Конечно, до «Возмездия» им было далеко, как и прочим наёмникам-добровольцам. Но и им доставалась большая доля почестей простых людей Содружества. Так что постепенно слава местечка, где можно посмотреть на знаменитых бойцов росла, охватывая всё больше секторов станции. Соответственно известности росло и количество посетителей, особенно полюбили его мартихорки, гордившиеся не только тем, что их бойцы охраняли саму вдовствующую королеву, но и тем, что сами слыли умелыми бойцами. Впрочем, первая встреча не обошлась без, как заведено, хорошей драки. Привыкшие у себя в королевстве помыкать мужчинами, здесь они нарвались на достойных соперников. «Россияне» умело спеленали дамочек, насовав им подзатыльников, поскольку поднять руку на женщин посчитали невозможным. Получив отпор дамы притихли, а распитая «мировая» скрепила неожиданный союз. Да и в постели земляне не подкачали, так что неожиданный союз вышел на диво удачным. Некоторые высокородные даже всерьёз задумались над тем, чтобы вступить в корпорацию в качестве жён и подруг, эмигрировав из королевства. Тем более, что эти мужланы с Земли оказались вежливыми и галантными кавалерами и в обычной жизни. Мартихоркам ужасно нравилось неподдельное уважительное отношение настоящих мужчин, а так же некоторые обычаи, которые они узнали впервые. Например – пение под изготовленную инженером «россиян» гитару. Признанным лидером в этом считался официальный глава корпорации – Сергей Петров. И когда молодой мужчина брал в руки гитару – глаза мартихорок влажнели и начинали светиться. А руки нежно ложились на рукоятки любимых бластеров и абордажных шпаг. Вот и сегодня землянин был в ударе, и серебряные звуки примитивного инструмента с дикой планеты вновь рвали женские сердца:

…– Я прошу тебя сумей забыть

Все тревоги дня

Пусть они уйдут и может быть

Ты поймешь меня

Все что я скажу не знаешь ты

Только ты тому вина

Понял я что мне нужна

Нужна одна лишь ты

Лишь ты одна…*

· – Ю. Антонов. Двадцать лет спустя.

Кто-то из мартихорок громко всхлипнул, на неё зашикали – песня, что говорится, пришлась в тему. А Сергей старался, тем более, что и голос парню достался не рядовой… Словом, вечер обещал быть удачным. Наконец отзвучал последний аккорд, исполнитель встал со стула и поклонился публике, отметив, что сегодня много незнакомых. Даже с военной базы пожаловало несколько офицеров младшего звена. Большие чины предпочитали заведения куда более респектабельные. Взмолился – дамочки не отпускали его со сцены уже почти час:

– Дайте хоть стакан воды выпить!

Зал недовольно загудел, но молчаливо согласился. Сергей встал, произнёс в микрофон, стилизованный под земной, на блестящей стойке:

– Перерыв пятнадцать минут.

Снова послышалось недовольное гудение, но он уже сбегал с эстрады. Махнул рукой появившемуся во время концерта Сашке Медведеву. Тот тоже поднялся со своего места, вежливо поклонившись сидящей возле себя заслуженной мартихорке, и тенью скользнул за командиром. Быстро ввалились в пустую подсобку, которую использовали с разрешения хозяина бара, естественно, за плату, в качестве комнаты для таких вот встреч. Схватив со стола бутылку с водой, Сергей жадно осушил её наполовину.

– За горло не боишься?

Резонно поинтересовался Сашка. Серый махнул рукой:

– Ерунда. Нормально. Чего опоздал то? Я уже тут целый час отдуваюсь без смены…

– «Возмездие» вернулся после очередного выхода. Там возле него куча безопасников, вояки суетятся. Словом, что-то он опять намудрил… Близко не подойти. Сплошное оцепление.

Глава корпорации кивнул:

– Да уж. Тот если учудит, так потом вся «Сегенда» ходуном ходит…

– Это верно. Жаль, что он нас так не любит…

Впрочем, сразу понял, что сказал это зря – Серый вспыхнул мгновенно:

– Считает нас виноватыми, что Союз распался?! А то, что нам по десять лет было, ему всё-равно?! Что мы могли?

Медведев пожал плечами:

– Может, что-то и могли. Время покажет, кто прав, кто виноват.

Вздохнул:

– Ладно. Пошли в зал. А то дамочки начнут буянить.

Друг согласно кивнул, задав риторический вопрос неизвестно кому:

– И какого красивые девчонки так себя уродуют?

…Мартихорки славились тем, что наносили знаки различия и награды на кожу. Так что голая кожа считалась у дамочек символом никчёмности. Друзья закрыли подсобку, двинулись к выходу, и уже подойдя к концу коридора вдруг замерли – до них донеслась совершенно незнакомая песня, сопровождаемая великолепной, можно сказать, профессиональной игрой на… гитаре. Инструменте, на котором кроме землян никто из местных играть не мог:

– …Звёзды, что были каждый день с тобой,

Не смогли молчать, и теперь они кричат –

Разве мечты, что ты хранил в сердце всю жизнь,

Ты не хочешь исполнить? Или их ливнем унесло?

Горький плач не в силах сдержать, ответ не в силах отыскать,

Отчего же утро каждый раз ещё один кошмар несёт?

Не стоит слёз мечта, что идеальна на словах!

И пусть шум и крик хоронят мир твой под собой,

Все погибнем – силу свою отбрось, и тишины звон услышишь за своей спиной…

Рассвет пришёл, не бойся. Рассвет пришёл – не бойся…*

· – Хироюки Савано, Эгоист – Цель.

– Чёрт! Во помяни его, и тот появится!

Сашка едва удержался, чтобы не выразится покрепче – на стульчике, который до этого занимал Петров, теперь сидел светловолосый молодой мужчина, исполняя эту песню.

– Ты чего?!

Не понял его Петров.

– Это – Звонарёв! Собственной персоной!

– Чего?!! Да как он только…

Сергей рванулся, но друг успел ухватить его за руку:

– Ты чего, с ума сошёл?! Тебя же сейчас прямо тут и закопают! Глянь!

Шумно выдохнув, Сергей осторожно выглянул из-за двери и замер – нет, он привык, что мартихорки смотря на него тоскливыми глазами, когда поются песни о любви. Но таких лиц, как сейчас, Петров себе не мог даже представить… Сделал шаг назад, привалился к стене…

– Он что, заколдовал их?

Сашка отрицательно качнул головой:

– Вряд ли. Просто… Ты прости, но уже заелся. Привык к их поклонению. Начал халтурить. А Михаил, он душу в слова вкладывает. Да и играет…

Что верно, то верно – Петров даже не представлял, что инструмент способен издавать такие звуки. Гитара просто рыдала, сопереживая исполнителю. Невольно друзья сами заслушались, застыв неподвижно. И когда отзвучал последний аккорд, ощутили себя обманутыми. Серёга шумно выдохнул:

– Ладно. Талант говоришь? Но это наш бар! Российский!

И вывалился на сцену. Табурет исполнителя был пуст. Только оставленный инструмент сиротливо лежал поперёк сиденья, да зал… Рыдал. В прямом и буквальном смысле. Заливались горючими слезами все женщины и девушки присутствующие в нём. Да что там говорить попусту – даже суровые вояки, закалённые не в одной битве, и те украдкой смахивали влагу в уголках глаз…

…Михаил возвращался на корабль, ругая себя последними словами. Надо же – сентиментальность напала! Захотелось увидеть этих предателей Родины! С чего бы вдруг? Непонятно. Хотя… Бар довольно уютный. Неожиданно понравился. Надо бы наведаться потом сюда ещё разок. Как-нибудь. Когда-нибудь… К пирсу, где стояло «Возмездие» подошёл как раз вовремя – из трюма начали выводить пленных. Три сотни ушастых голов, самых лучших умов Федерации. Они смогут принести много пользы молодым расам, потому что именно эти аграфы и сполоты занимались разработками новейших нейросетей. Так что, под контролем, пожалуй, смогут искупить то зло, которое совершили ранее. Если не считать того, что нейросеть сама по себе инструмент оглупления разумных. Тот, кто ей пользуется, отучается развивать свой мозг, привыкает жить на готовом. В результате – неуклонное снижение уровня активности мозга, уменьшение его в весе, снижение работоспособности. Так что сеть, по сути – мозговой паразит. Хвала Богам, что у него такого нет и никогда не будет. Простенький имплант для сопряжения и внешней имитации. И только. Ни один новоросс никогда не допустит никакого вмешательства в свой мозг. Тем более, регресса, прикрываемого прогрессом… Недоумевая взглянул на преградившего ему путь солдата в доспехе, сообразил, извлекая из кармана идентификационную карточку, предъявил. Тот вздрогнул, отступил на шаг, пропуская его за оцепление. По трапу цепочкой сходили один за одним пленники. С понурыми головами, сгорбленные. Куда только подевалась их хвалёная спесь? Несколько суток в трюме, в клетках, без мытья и ухода, и вот они уже сломались, готовые на всё, лишь бы выжить. Имперским военным не доставит никакого труда заставить их сотрудничать с молодыми расами. Добровольно, с повизгиванием, в вилянием хвостом… Остановился у трапа, пропуская покидающих корабль пленных, чувствуя на себе взгляды что с одной, что с другой стороны. Завистливые и ненавидящие. Испуганные и довольные. Оценивающие и презрительные. Разные. У каждого свой. Но среди всех их нет ни одного доброго. Сочувствующего. Сопереживающего, в конце концов. А, Тьма… Плевать мне на всё. Просто плевать. Если бы только найти путь домой, в империю!.. Проходившая мимо него тоненькая фигурка вдруг споткнулась, припала на колено. Рефлекторно метнулся, благо до неё было два шага, подал руку, помогая встать, подскочивший солдат замахнулся прикладом бластера и вдруг замер столбом, выпучив глаза. Мизаил довольно усмехнулся – понял, на кого грабки протянул…

– Спа… Спасибо…

Донёсся до ушей слабый шёпот. Его поблагодарили? Пусть чисто машинально, но…

– Господин Арр, пропустите остальных. Пожалуйста.

Донёсся чей-то голос. Совершенно машинально взял аграфку за плечи, отводя в сторону, сам делая шаг следом. Остановился, прижал её к себе. Интересный от неё запах. Чувствуется, что уже несколько дней без ванны или душа. Но… Приятно, Тьма его побери… Чуть пряный, сладковатый. Так напоминающий ему Ассару… Сглотнул. Чем больше проходило времени со дня её смерти, тем отчётливей отчего-то становились воспоминания. До мелочей. До самых последних штрихов. Её жест, которым она поправляла вечно выбивающуюся прядь волос из причёски. Плавные движения красивых рук, когда сидя на мягком стульчике перед зеркалом она раз за разом проводила по роскошным светлым волосам самой обыкновенной гребёнкой. Её мягкий голос, тем не менее становившимся твёрже стали, когда она требовала от него купить что-то очень нужное для Светланы… И как она была счастлива, получив это… Замотал головой, желая отогнать боль, вдруг охватившую душу. Уже не отдавая себе отчёта прижал пленницу к себе, повёл обратно. Та не сопротивлялась, послушно двигаясь за человеком. Только застывшие глаза говорили об ужасе, охватившем её. Кабина лифта, сразу узнанная аграфкой. В ней её везли в медпункт, где лечили переломанную шагоходом дроида руку. Тогда этот человек был добр и даже… Нежен. С такой необычной добротой обработав её рану, вправив кость, даже напоил успокоительным и потом продержал в регенераторе, пока всё не срослось… Кабина замерла, сильная рука потянула её дальше. Закричать? Завизжать? Попытаться сопротивляться? Вышние силы! До он просто не заметит её сопротивления! И сломит её упорство, словно сухую ветку. Остаётся только плыть по течению… Всхлипнула, и вдруг ощутила, как рука на мгновение напряглась, немного сильнее прижимая её к горячему сильному телу. Несколько десятков шагов, двери какого-то помещения послушно распахнулись при их появлении, и человек ввёл её внутрь. Лараниэль едва удержала изумлённый возглас, но спустя миг страх охватил её с такой силой, что застучали, выбивая мелкую дрожь, зубы.

– Ты чего, милая?

К ещё большему ужасу услышала она неожиданно мягкий голос. Впервые. До этого человек никогда не разговаривал ни с кем в присутствии аграфов. Рука разжалась, отпуская её. Затем вторая легонько подтолкнула её к одной из дверей:

– Не знаю, когда ты успела перемазаться, дорогая, но несёт от тебя…

Она осмелилась обернуться, успев увидеть, как человек успел на мгновение смешно наморщить нос. В следующее мгновение человек улыбнулся. Искренне. И – радостно, словно увидел нечто очень ему дорогое:

– Иди, милая. Прими ванну. Дочка по тебе соскучилась. Не будешь же ты брать её такими руками?

…Дочка?! Милая? Дорогая?! Что он несёт? Тем не менее, на негнущихся ногах двинулась к указанной двери, словно на эшафот. Хотя когда открыла створку – с трудом удержалась, чтобы не ахнуть. Это была действительно настоящая ванная! Вещь, по определению невозможная на боевом корабле! Но, тем не менее, вот же она! Напустила воды, если уж что-то будет, так хоть помыться напоследок. Раскрыла стенную нишу и на этот раз ахнула – невозможно дорогая даже для Галанте косметика! А там? Метнулась к широкому встроенному шкафу, открыла – на плечиках висели разнообразные ночные одеяния. Только совершенно незнакомого ей типа. Человеческие? Отступила, торопливо срывая с себя пропотевшую униформу, шагнула в ароматную воду, опустилась, усаживаясь. Блаженство было просто неописуемым. Непередаваемым. Волшебным… Как же хорошо… Медленно намылила кожу драгоценным бальзамом, ласкающим тело… Нежилась, закрыв глаза, всячески оттягивая момент возвращения. И – неизбежного… Пока он не подал голос:

– Дорогая, ты там не растаяла?

– Н-нет!

Почему ответила? Может, потому что в его голосе слышалось неподдельное волнение? Или побоялась, что он вломится к ней… Так какая разница, чуть раньше, или чуть позже? Пушистое полотенце, а не обычная сушилка. Кто бы не была её предшественница, она знала толк в роскоши и комфорте… А это… Какой чудесный комплект! Тончайшее длинное нижнее платье, натуральной ткани, ласкающей тело. Сверху – чуть поплотней, но тоже такое же длинное. Красиво… Наклонившись, нашла тапочки. Удобные, пушистые, но невесомые… Несколько секунд постояла перед дверью, ведущей обратно. Затем, словно бросаясь с вышки, решительно шагнула, чуть опустив голову, чтобы скрыть за длинными волосами лицо. Стараясь оттянуть неизбежное, когда человек увидит, что это она, а не другая… Кстати, где она, интересно? Вздрогнула, когда сильные руки вдруг охватили её сзади, обняв животик и привлекая к себе. Чисто выбритая гладкая щека прижалась к её щеке, ноздри втянули воздух, затем одна из ладоней убралась, чтобы тронуть её острое ушко. Короткий смешок, когда оно рефлекторно дёрнулось. Жаркий шёпот:

– Мне кажется, или они стали чуть длиннее?

– Сам такой!

Неожиданно для себя вдруг обидчиво выпалила девушка. Человек рассмеялся:

– Ты ничуть не изменилась, дорогая! Такая же драчливая и задиристая!

И тут же, совершенно другим тоном:

– Прости. Понимаю, что ты соскучилась по Свете, но она так сладко спит, что я не решился её разбудить.

Сердце пропустило удар.

– А я… Могу… Её увидеть?

Лараниэль постаралась произнести эту фразу как можно спокойнее. Человек кивнул:

– Разумеется. Как же иначе? Ты же её мама… Правда, Светочка давно выросла. Как-никак, больше трёх месяцев прошло. И… Прости за такой интимный вопрос – молока ведь у тебя больше нет?

…Каких трудов аграфке стоило удержаться от того, чтобы не влепить ему пощёчину, знала только она сама. Рука дрогнула, но… осталась на месте. Несколько минут разглядывала спящую девочку… Человеческий детёныш… Крошечный. Хотя – нет. Минимум, полгода. Уже кругленькая. А черты лица, скорее, наши. Аграфские… Она полукровка!!! С вдруг прорезавшейся ясностью догадалась девушка. Его прежней женой была кто-то из аграфов! Но как такое может быть?! Стиснула кулачки, изо всех сил стараясь не выдать себя. Наконец, кое-как справившись с эмоциями, сделал шаг назад.

– Дочка… Спит так сладко…

Руки мужчины вновь легли на животик. Но… Вышние силы! Почему же ей вдруг стало так хорошо? Так… Спокойно… Надёжно…

– Идём спать.

– Идём…

Эхом откликнулась она, послушно двигаясь вместе с ним…

…Лараниэль проснулась сразу. Рывком. Вспомнила, что было ночью. И плевать – что с человеком! Оно того стоило!… Покраснела, нащупала лежащую рядом подушку, крепко придала к себе, потом перевернулась на бок. Вышние силы! Неужели такое возможно! Как же она счастлива… И… Может, это продлится долго?..

– Ты кто?! Откуда здесь взялась:?!

Вдруг услышала аграфка голос человека. Открыла глаза, и едва удержалась от крика, увидев нависшего над кроватью мужчину с искажённым отвращением лицом…

…Кулаки взметнулись вверх, и девушка в страхе закрыла глаза, до последнего не веря, что тот, кто был так добр и нежен с ней ночью, ударит её… Тупой звук. Тишина. Затем знакомый голос с отчаянием произнёс:

– Значит, это был не сон…

Она точно слышал тупой звук удара. Но кого же тогда… Подняла веки – левая рука была на бедре. Неужели человек ударил сам себя?! Но ведь зрение её не обманывает…

– Кто ты, и откуда здесь взялась?

– Л… Лараниэль Тараэль, господин… Из Дома Утренней Росы… Я – биолог… Вы сами вчера меня привели сюда… И…

Сглотнула испуганный ком, когда он вдруг резким движением сдёрнул мягкое, невесомое одеяло с неё и как-то плавно, но быстро, заставил подняться. Вскрикнула от неожиданности, прикрывая обнажённое тело руками. От той одежды, что была на ней вчера, ничего не осталось, естественно. Ощутила слабую боль между ног, а потом поражённо увидела, как тот внимательно смотрит на её ноги. К своему стыду, аграфка, несмотря на свои тридцать два года, что для девушки её положения было довольно нетипично, всё ещё была девственницей. До сегодняшней ночи. Мужчин-аграфов Лараниэль отчего-то избегала. Они отпугивали её своей циничностью, даже жестокостью. А с ним… Бросила короткий взгляд на уже успокаивающееся лицо с приятными чертами, торопливо отвела глаза вновь. Человек вдруг отвернулся, подошёл к стоящему возле стены шкафу тонкой работы, открыл, затем, не оборачиваясь, но метко, бросил что-то свёрнутое в ком. Лараниэль машинально ухватила брошенное.

– Пока пойдёт. Одень.

…Рубашка?! Мужская… Человеческая рубашка старинного покроя? Его?! Торопливо сунула руки в проймы, трясущимися руками застегнула непривычные пуговицы – в Содружестве давно использовали самосрастающуюся ткань…

– Готова? Я поворачиваюсь.

– Д-да, господин…

Еле выдавила из себя девушка. Потому что ей было ужасно стыдно… Следы крови на ногах выдавали всё с беспощадной откровенностью… Человек приблизился, вновь поднял руки, и Лараниэль снова зажмурилась в страхе, но… Вместо этого большие ладони легли на её плечи, и аграфка услышала:

– Где ванна – ты знаешь. Иди, приведи себя в порядок после… Потом поговорим. За завтраком.

– Господин…

– Оставь. Ступай.

Его ладони вновь мягко, совсем как вчера, подтолкнули к двери ванной. Но на этот раз девушка шла туда не как на эшафот…