Червь-6

Глава 22

Что-то старик разошёлся не на шутку. Видимо, моя весть о создании армии кровокожих из местных жителей его не особо обрадовала. Испортил утро! Разбил посуду! Кричит на нас, брызжа слюной и выпучив покрасневшие глаза.

По правде сказать, Эдгарса я уважаю. Но не из-за того, что он старше меня, хоть это и не мало важно. Моё уважение он заслужил своими поступками. Своей помощью. Когда он был нужен — он всегда приходил на помощь.

Почти отец.

Был бы другой на его месте, я бы даже не стал утруждать себя объяснениями и какими-то спорами на тему добра и зла, и что можно делать, а что нельзя. Просто бы сказал тому человеку: иди нахуй. Но Эдгарс — это другое. Я безмерно уважаю его, и мне уже доставляет дискомфорт мысль, что мои слова вывели его на эмоции. Инсульт или инфаркт ему не грозит, его здоровье, на данный момент в моих руках. И это в прямом смысле слова.

— Инга! — рявкнул Эдгарс, стоя напротив меня через весь стол. — Что ты такое несёшь! Я ослышался?

Как это унизительно. Мне приходится отвечать на его вопросы, как будто он мой отчим, хотя нам всем и так понятно, что он всё прекрасно слышал.

— Нет, Эдгарс. Ты не ослышался. Я вынужден всех…

Раздался грохот. Огромный стол из дубового массива содрогнулся от удара по нему ладонью старика.

— Стены этого дома слышали несусветную чушь и были свидетелями самых невообразимых сражений, выпавших на души наших граждан! Но то, что говоришь ты — невообразимо! Чушь! Инга, ты сошла с ума! Твоя сила… ты… посмотри на себя! Ты кого из себя возомнила? Думаешь, нацепила страшный плащ, обросла коркой, сделала себе копьё из человеческой кости и всё… теперь можно говорить и делать всё, что тебе вздумается?

Моё терпение быстро истощалось. Слово за словом, словно капля за каплей, мой сосуд терпения опустошался. Эдгарс не собирался успокаиваться, наоборот, он только стремительно набирал обороты.

— Эдгарс! — закричал я и вскочил на ноги. — Ты не понимаешь…

— Нет, это ты не понимаешь! Вдумайся, что ты говоришь. Обратить мирных людей в кровокожих… Разбить семьи. Лишить детей отцов! Да ты хоть понимаешь, к каким последствиям это приведёт?

— Это ты не понимаешь, какие последствия ждут наши земли, если мы не сделаем этого!

— Мне плевать на последствия! Стать оружием в чужих руках — хуже смерти! Ты обречёшь этих людей на бесконечные муки. Ты хоть собираешься у них спросить, надо это им или нет? Ответь мне честно!

— Я даю им шанс отвоевать свои земли, стать хозяевами своих жизней и больше никому не подчиняться, и забыть, что такое ждать, когда придёт не пойми кто и заберёт твоё дитя!

— Инга, да кто ты вообще такая, чтобы давать кому-то шанс? Кто ты такая, чтобы так высокомерно, с высоты птичьего полёта видеть судьбы людей, и думать, что им требуется твой шанс?

— Я видела войну. Мои глаза видели не одну сотню загубленных душ. Крики, плач и стоны боли были для меня второй колыбельной, когда родители пытались уложить меня на ночь под вой ракет и рёв двигателей танков, перемалывавших своими стальными гусеницами асфальт между пылающими домами. И поверь мне, тогда все хотели обрести свой шанс.

Лицо старика ничуть не поменялось. Злость и ненависть скривили кожу, собрав бесчисленное количество складок по всему лицу. Тяжелое дыхание сопровождалось сопением. Нижняя губа подрагивала, на лбу выступили крохотные капли пота. Он весь взмок. Белая рубаха прилипла к мокрой коже и обрела сероватый оттенок в местах подмышек и груди.

— Инга, — гневно процедил старик сквозь зубы. — Я не знаю, что за чушь ты только что сказала, но это никакого отношения не имеет к тому, что ты задумала!

— Я хотела сказать, что это Ты понятия не имеешь, что вас ждёт! Какой ужас, вам придётся испытать, когда война придёт к порогу ваших домов. Ты думаешь, родители погибших детей скажут тебе спасибо за то, что ты не дал им возможность хотя бы попытаться из защитить?

— Ну уж точно это не тебе решать, девчонка! — взревел старик. — Ты то откуда знаешь, что такое потерять дитя⁈

Он начинает меня бесить. Глупец. Не понимает, что происходит! Всё мечтает встретить свою старость в тишине, сидя в мягком кресле с книгой в руках у камина. Ну уж прости, дядя, все так хотят, да не все доживают.

— Всё уже решено, Эдгарс.

Он бросил на меня взгляд, в котором презрение душило всё то, что он испытывал ранее ко мне. В его глазах больше не было ни уважения, ни радости, ни дружбы. Он видит перед собой врага. Угрозу. Смертельный вирус для своего здоровья, который немедленно нужно уничтожить сильным антибиотиком.

— Ты не имеешь право решать людские судьбы! Ты никто! Ты просто девка в уродливом доспехе из застывшей крови.

Дрюня вскочил со стула, обронив его на пол. Осси молча следила за происходящим с неприкрытой улыбкой, словно на её глаза разворачивался спектакль, концовка которого еще не была предопределена.

— Эдгарс, успокойся, — побулькал Дрюня. — Ты недооцениваешь угрозу, нависшую над нашими головами.

— Не смейте мне говорить об угрозах…

— Эдгарс, — сказал я. — Если ты не в силах принять решение, способное спасти тысячи жизней, это сделаю я.

Старик разжал губы и просто зарычал от злости.

— Ты никто! — Эдгарс вскинул руку и выставил указательный палец. Он затряс рукой, тыкая в меня своим поганым пальцем, брызгал слюной, с его губ срывались оскорбления. — Девка, ты никто! Ты не посмеешь жителей моей деревни обратить в себе подобных тварей! Дай людям сделать свой вы…

Старик не договорил. Почти отец умолк на полуслове.

С ним бесполезно было разговаривать, с ним бесполезно было спорить.

Вспыхнувший внутри меня гнев затмил разум на мгновение. Каждый тычок узловатого пальца в мою грудь — сотня острых игл, проникших под кожу и яростно вонзившихся в моё сердце. Они разрывали моё сердце, ломали на куски кости, дробили. Боль неимоверной силы, заглушить которую не сможет ни одно лекарство. Ни одно обезболивающее. Лишь убийство. Убийство способно заглушить любую боль.

Гнев вынудил меня достать копьё и швырнуть его со всей силой в пульсирующий источник боли.

Старик с грохотом рухнул на пол. Я отшвырнул в сторону тяжёлый стол, чтобы видеть его. Видеть, как он спокойно лежит, уставившись мёртвыми глазами в потолок. Копьё пробило ему грудь, из огромной раны вытекала кровь. Зелёная жилетка быстро пропиталась кровью, сменив цвет на багровый. Он даже ничего не понял. Его глупость и гнев затмили разум не меньше моего. Наконечник копья из человеческой кости вонзилось точно в сердце.

— Червяк! — с ужасом на губах вымолвил Дрюня. — Ты что наделал…

Мой друг стоял в сторонке, не в состоянии сделать хоть что-то. Беспомощно развёл руки и уставился на тело старика.

— Ты… ты… — мямлил он. — Оживи его! Немедленно!

Да, я мог его оживить. Возможно. Но я даже не стану пробовать. Какой в этом смысл. Я мог бы из него сделать кровокожа, бросить его в бой, но он всё же заслужил покой.

Почти отец.

К сожалению, за него выбор сделал я. И второй раз я не собираюсь ничего решать. Глупец. Старый дурак. Он ничего не понимал в этой жизни. Помеха на моём пути. И так будет с каждым.

— Червяк…

— Заткнись, Андрей! Что ты опять разнылся?

— Ты убил его! Зачем?

Я подошёл к телу старика. Мышцы лица уже разгладились, убрав мрачные морщины. Могло показаться, что он улыбается, увидев на потолке что-то забавное. Один глаз открыт полностью, другой полуприкрыт. Густая кровь пропитала всю одежду и начала медленно расползаться по полу, просачиваться между досок. Кровь словно хотела уйти в землю, как крохотный росток от семечки, улизнуть от меня, спрятаться в глухой тени. Но у неё ничего не вышло. Я вобрал в себя всё до последней капли. Чуть посиневшая кожа старика натянулась, облепив кости. Очертания черепа стали довольно чёткими, грязная от крови рубаха и жилетка повисли на рёбрах тентом. Он всё также продолжал смотреть в потолок.

Я взялся за древко одной рукой и выдернул копьё из груди старика.

Так надо было. Иначе поступить я не мог.

— Андрей! — рявкнул я, рассматривая труп старика.

Андрей молчал. Злился, дулся, скрипел зубами и молчал. Его доспех хрустел от трясущейся на плече секиры. Он так крепко сжимал деревянную рукоять, что на пол сыпалась не только стружка, но и струпья от доспеха. Всего лишь старик. Почти отец. Он не имел права забрать шанс у других. Он пожил своё, видел свет сквозь призму своих глаз. Он видел мир по-своему и не имел права навязывать своё видение другим, ещё молодым. Эдгарс не понимал одной истинны: если дать возможность людям принимать собственные решения — они все умрут. Им нельзя давать свободу. Их нужно загнать в угол, и уже там, в темноте, когда они дрожат от страха, подарить иллюзию выбора, в которой он и примет решение. Так было всегда.

И так будет сейчас.

— Андрей! — вновь рявкнул я. — Собери всех мужчин на площади, немедленно!

Не обронив ни слова, Андрей покинул дом. Не знаю, что творилось у него в голове, и даже думать об этом не хочу. Что он, что Эдгарс, они смотрят на мир совсем другими глазами. Наивными, отчасти добрыми. Они думают, что всегда можно договориться, пожать руки и вернуть мир на землю. Какая глупость и ерунда, придуманная слабаками. Сильный возьмёт своё, а ты так и останешься сосать огромный и упругий член.

Я возьму своё. А этим людям подарю шанс сразиться свой мир. Сразиться за свой выбор.

Стройные ряды людей шагали мимо входных дверей нашей штаб-квартиры. Я вышел на улицу вместе с Осси. Вдалеке, за несколькими домами раздавался булькающий голос Андрея, призывающего мужчин немедленно покинуть дома и явиться на центральную площадь. Он отлично справился со своей работой за одним «но». В шагающей толпе помимо мужчин были женщины и дети. Люди покидали дома целыми семьями, напуганные воплями гнойного воина. Они все держались за руки и, нашёптывая что-то неразборчивое друг другу на ухо, с испуганными лицами шли вперёд, туда, куда их гнал пастух.

Сотни глаз бросались на мой лицо. Я видел страх и гнев. Злость и ненависть. Я видел всё, от трепета до отвращения. Во взгляде толпы лишь не было любви. В их трусливых глазах не было ни капли уважения. Всё верно, всё правильно. Уважение толпы надо заслужить.

Мы с Осси шли в сторону центральной площади, когда меня окликнул тревожный женский голос.

— Инга!

Я замер и обернулся. Из толпы выбежала беременная женщина и бросилась в мою сторону. Меня она не боялась, и словно видела не в первый раз. Её даже не испугал мой жуткий плащ, развивающийся при каждом шаге. Правой рукой она поддерживала живот, левой — косынку на голове. Пока она бежала к нам, подол её тёмно-синего платья и ботинки из серой кожи запылились.

— Инга, — дрожащим голосом сказала Женщина, бегая своими выпученными глаза по моему лицу. — Это ты!

Опустив глаза на её лицо, я сразу же всё вспомнил. Эта та самая женщина с обоза, на который мы наткнулись в лесу, когда шли в сторону деревни Лофказ. Юстина. Жена Колега, к сожалению, погибшего на моих глазах.

— Юстина, здравствуй! — сказал я.

Она улыбнулась, прогнав с лица лёгкую тревогу. Она боялась ошибиться. Боялась подойти к кровокожу, который окажется ей незнаком, но этот кровокож знал её. Я знал её.

— Инга, спасибо тебе за помощь. Нас приняли с теплом и радушием. Эдгарс добрый человек, я бесконечно ему благодарна, как и тебе. Но я хочу знать, ты добралась до Лофказа? Что там случилось? Ты встретилась с Колегом?

Я не собирался кормить женщину ложью. Мир таков, каков он есть, и он уже никогда не станет для неё другим. Иллюзии лишь продлят агонию страданий, мне лучше сразу вылить на неё чан кипячённой воды. Так боль уйдёт раньше, сделав эту женщину чуточку сильнее.

— Юстина, да, мы нашли деревню Лофказ. Мы были радушно встречены, накормлены, нам предоставили место для ночёвки. Я был у твоего мужа. Но на следующий день на нас напали. Звери. Погибло много людей, но многие выжили. Нам удалось отбить невероятную атаку, мы устояли, сохранили деревню. А после, отправились в глухой лес на поиски виновника. Но на пути мы встретили врагов куда сильнее и проворнее. Они почти победили нас хитростью, но мы выстояли. К сожалению, в том бою Колег погиб.

Женщина моргнула, слёзы хлынули по побелевшим щекам. Короткое мгновение она еще смотрела на меня, а после опустила голову и тихо зарыдала. Её хрупкие плечи сотрясались. Пыльные ладони накрыли лицо. Мне по-настоящему было её жаль, но я ничего не мог поделать.

— Он погиб как настоящий герой, — сказал я. — С мечом в руке, уверенно шагая вперёд по телам наших врагов.

— Я так и знала… — просопела Юстина. — Я так и знала, что ничем хорошим эта бойня не закончится!

— Враг был повержен. Да, цена оказалась высокой, но были спасены сотни жизней. Был остановлен страшный враг, который на вашей деревне не остановился бы.

— Теперь мы в безопасности, Инга? — Юстина подняла голову и уставилась на меня глазами, полные надежды. — Ты всех нас спасла?

Пока мы тут стоим в истоптанной сотней ног грязи, мимо нас уже прошло человек двести. Мужчины, женщины, дети. Многие, проходя мимо, кидали на меня испуганные взгляды. Я поймал себя на мысли, что я даже на это уже не обращаю никакого внимания. Что мне с того? Вот именно, нихуя. Они всегда будут бояться. Вся их жизнь — попытка договориться со страхами. Я научу их побеждать страх. Каждый мужчина этой деревни заглянет страху в глаза.

Рядом с нами из-за деревянного дома с огромным окном вышел Дрюня. Держа на плече уродливую секиру, он поравнялся с толпе и двинул в нашу сторону, ловя на себе не меньше испуганных взглядом чем я. Он вдруг громко взревел, наполнив улицы жутким бульканьем:

— Всем мужчинам Оркестра срочно собраться на центральной площади!

Его голос быстро растворялся в шуме толпы, в оглушительном лае собак и рёве местной скотины, которую загоняли палками обратно в загоны.

На вопли Андрея вышел мужчина. Он как раз покинул дом, когда Андрей проходил мимо. Гнойный воин замер. Мужчина не двигался. Он просто не мог; мальчик в пижаме, лет семи от отроду схватил его за рукав рубахи и пытался утянуть обратно в дом.

— Папка! Папка! — вопил паренёк. — Не уходи никуда! Останься дома, мамка плакать будет! Папка!

— Что случилось? — спросил мужчина у Дрюни, пытаясь руками угомонить мальчишку, почти повисшего на его ноге.

Молчание Андрея пугало. Взгляд — пугал дважды. Мужчина схватил на руки сынишку, прижал к груди.

— Нам снова грозят труперсы? — спросил мужчина, успокаивая сынишку нежным поглаживанием волос на голове.

— Хуже, — обронил Дрюня, не отрывая взгляда от мужчины.

— Иди домой! — гаркнул мужчина на сына, ставя его на землю.

Мужчина опустил паренька на дорогу, но тот снова уцепился за рукав его рубахи и начал изо всех сил пытаться утянуть отца в дом. Дрюня хоть и стоял столбов, но даже я ощущал всю тяжесть его взгляда стоят тут, в нескольких десятках метров.

Из дома вышла женщина в сером льняном платье с белой косынкой на голове. Она только увидела стоявшего рядом Андрея, как тут же всё поняла. Женские руки крепко вцепились в пижаму ребёнка и оторвали его от земли. Упорный малый, до последнего не отпускал батю. Кричал, бил ногами, но держался. Он устал, пальцы ослабли.

Дверь в дом захлопнулась, оставив мужчину в одиночестве стоять перед Андреем.

— Идём на центральную площадь, — сказал Андрей мужчине. Тот кивнул и влился в толпу.

Андрей прошёл мимо, смотря перед собой. Его глаза даже не опустились в нашу сторону. Он даже не удосужился кинуть в нас короткий взгляд.

— Инга, что происходит? — спросила Юстина, испуганными глазами провожая рядом прошедшего с собой Андрея. — Нам же больше ничего не угрожает.

Она перевела взгляд на меня. Глаза упорно искали на моём лице ответ на мучающий её вопрос. И мой ответ был не совсем тот, который она ожидала.

— Юстина, — сказал я, видя блеск на её глазах от хлынувших слёз. — Война уже близко. Кровавый лес, который вы так боялись, был лишь частью войны. Этот лес был страшным оружием в руках врага. Но теперь сам враг вышел на битву с нами лицом к лицу. Это его желание, не наше. Мы все хотим мира на этой земле, но всегда найдутся те, кто откажутся от мира, во имя большего мира.

— Но как это понимать? Ради чего всё это?

— У всех разное понятие мира. Мы видим его так, в спокойствие и гармонии с природой. А кто-то не может жить без суеты, драк, убийств и причинения мук слабым. Таков удел.

— Инга… — подбородок женщины дрожал. Глаза медленно опускались от моих наплечников, скользили по грудным панелям из застывшей крови и прыгнули на подол плаща, где пару мужских лиц безмолвно шевелили губами. — Ты… ты оружие! Но ты оружие против какого мира?

— То, что произойдёт дальше, может тебя напугать. Ты можешь усомниться во мне. Можешь меня ненавидеть и считать лгуньей и убийцей. Но поверь мне, я оружие против плохого мира. Против чёрного. Против мучений и страданий. Ты только поверь мне! То, что на первый взгляд может показаться истинной — как правило оказывается ошибочным.