Чужак. Особый магистрат

Глава 7

Глава 7. Путник

Утренний сон навалился на плечи, заставив стража на секунду сомкнуть веки, погрузившись в приятную негу. Но уханье филина вынудило стоящего на стене человека вздрогнуть. Сон как рукой сняло. Монах схватился за рукоять кинжала, что висел на поясе, и быстро огляделся по сторонам. Никого. Подался вперед и уставился на пустынную дорогу, ведущую к обители. В свете луны к высоким резным воротам приближался высокий человек в широкополой шляпе. Его тело было тощим, словно у чучела, что возвышалось над кукурузным полем.

Затаив дыхание, монах внимательно следил за тем, как не спеша долговязый приближается к воротам обители. Подавать тревогу было рано — возвышенность слишком хорошо просматривалась со стены — путник был один и никакой опасности вокруг не наблюдалось. Единственный знак, который подал страж — это легкий взмах руки, чтобы привлечь внимание брата Луино на дозорной башне. Тот взял в руки факел и коротко кивнул: мол, вижу, не беспокойся.

Тем временем долговязый приблизился к воротам и остановился. Уродливая, в черных дырах, луна осторожно выбралась из-за облаков. Серая пелена медленно потянулась от горизонта. Зарождался долгожданный рассвет. Теперь незнакомца можно было рассмотреть лучше: из-под длинного плаща торчали ветки, как у дикобраза, лицо было замотано тканью, а тощие руки сжимали кривой деревянный посох.

Монаху не понравился путник. Сильно не понравился, поэтому представитель ордена перекрестился и продолжил взирать свысока за неспешными движениями долговязого.

Пауза затянулась. Монах настороженно глядел на незнакомца, пытаясь угадать его намеренье. В орден приходило много странников, попадались среди них и откровенные безумцы, поэтому звонить в колокол Смирения, чтобы будить остальных братьев, не имело никакого смысла.

Из маленькой пристройки вышел привратник, и сладко потянулся. В отличие от ночных смотрящих ему было позволено прерывать свое бдение на сон. Он был толст и неповоротлив, как любой человек на ленивой должности.

— Путник! — крикнул монах, заставив привратника выпучить глаза и отправиться к воротам.

Открыв небольшое окошко, толстяк уставился на утреннего гостя. Но рассмотреть его хорошенько было непросто, слишком уж свободные одежды носил незнакомец. По всем признакам обычный человек — если не брать в расчёт слишком уж тонкие конечности, скрытые грязной рубахой до колен.

— Чего надобно! — раздалось от ворот. Привратник не очень любил не прошеных гостей, которые являлись в обитель либо слишком рано или, наоборот, с наступлением темноты.

Путник какое-то время стоял молча, а потом поднял руку ладонью вперед, продемонстрировав добрые намерения — его длинный палец указал на ворота.

— Жди солнца! — недовольно рявкнул привратник.

Рука незнакомца опустилась. Обернувшись, он быстро посмотрел на горизонт, а потом повернулся и покачал головой.

Монаху, что стоял на стене, стало не по себе. Он посильнее обхватил рукоять кинжала, но обнажать оружие не стал. Теплый металл немного успокоил разум, но не тело — внутри которого зарождался неприятный, липкий страх.

— Жди! — повторил привратник и захлопнул смотровое окошко.

Путник сделал еще десять шагов, а оказавшись у ворот, задрал голову и посмотрел вверх, придерживая широкополую шляпу. Монах почувствовал неладное и свесился со стены — он не мог оторвать глаз от долговязого. На горизонте появился яркий ореол — до рассвета оставалось всего пару минут.

Взяв в руки факел, монах вытянулся струной и прищурил взгляд. Под широкую шляпу путника заглянул робкий свет огня, открыв взору его секрет — нижняя часть лица была скрыта повязкой, а вот глаза, их утаить теперь было просто невозможно.

— Тревога! — рявкнул монах, когда разглядел коричневую корку кожи и зеленую радужку трех, расположенных на лбу глаз.

Луино, что дежурил на дозорной башне, вроде бы успел развернуться и схватиться за язык колокола. Но как потом выяснилось — путник оказался быстрее. Кривой посох поднялся и резко опустился, ударив о землю. В том месте, где стоял долговязый появился световой круг, который увеличился, а затем резко увеличился, превратившись в волну. Деревянные ворота, скрепленные металлическими клепками, стойко принял мощный удар. А вот каменные стены — содрогнулись. Монах не удержался, упал на землю. А вот Луино не повезло больше — оступившись, он полетел вниз с башенного уступа. Приземлился он на нижний ярус на спину и затих.

Орден просыпался неспешно. Из дверей центрального строения вышли двое монахов и испуганно замерли на месте. А те, кто дежурил возле стен, пытались сотворить невозможное, ценной собственной жизни. Но зло, что вторглось в их обитель, было слишком могущественно.

— Держать ворота! — проревел привратник.

Растопырив руки, он облокотился о широкую деревянную балку. К нему присоединились еще трое стражей. Монах на стене молился всем известным богам. Вера — единственное, что осталось в его арсенале!

Долговязый подошел к воротам, снял с руки перчатку — тонкие ветви пальцев прижались к гладкой деревянной поверхности. Земля вновь содрогнулась — со стены посыпалась мелкая каменная крошка. Путнику больше не было смысла скрывать свою внешность. Он снял широкополую шляпу, стянул тряпку, служившую ему шарфом. Показалась длинная вытянутая голова напоминающая корягу, опутанную тугими ветками.

Со стену уже слышались крики, наконец, подал тревожный голос колокол Смирения. Но все понимали: уже слишком поздно.

Ворота приподнялись, содрогнулись и внезапно сорвались с петель. А затем— пали! Существо, что скрывалось под грязным тряпьем одежды, застрекотало, словно тысячи цикад. Нога, опутанная корнями и темной корой, вступила на святую землю обители Черной Розы.

Монах пытался до последнего исполнить свой долг. Сбежав вниз по лестнице, он оказался напротив лесного существа.

Высокий в два человеческих роста и невероятно худой — монах преградил путь пришельцу, обнажив кинжал, на лезвии которого виднелись защитные символы креста.

Орден знал, что внешний мир опасен. И там кроется зло, способное смести с лица земли все живое. Но монахи, вознося молитвы в небеса, верили, что дьявол и его приспешники не смогут справиться с орденом и святая гора защитит их от любых нападок. Но беда пришла, откуда не ждали.

— Прочь! Изыди! — проревел монах.

Путник замер. А в душе монаха вспыхнула призрачная надежда, что его решимость сможет остановить неведомое существо.

Голос начал читать самую сильную из известных молитв: «Сила усмирения», что была способна остановить даже демона второго порядка.

Земля отринет сущее зло, а небеса пошлют обещанную кару,

И тот, кто рожден из семени зла, лишится сил!

Путник с интересом наблюдал за монахом. А тот уже не говорил, а кричал во все горло. Слова вырывались из него, как стрелы способные поразить в самое сердце. Наконец путник встрепенулся: резко подскочил к стражу — длинная рука змеей обвила человеческую шею. Кинжал выпал из немеющей руки монаха. Путник приподнял его над землей, словно пушинку. Приблизил к себе и с интересом уставился на храбреца.

— Отдайте мне чужака! — прошипело существо.

— Отправляйся в ад, — продолжил сопротивляться монах.

— Где он?

— ааааад…

— Где чужак? — упрямо повторил путник.

— отпрааавляйсяя…ааааад…

— Глупец! — внезапно прошипело существо и отшвырнуло монаха, словно тряпичную куклу.

В любой игре есть победитель, а есть проигравший. Главное — сохранять холоднокровие до самого конца. И тогда фаворит может превратиться в аутсайдера, даже если будет пренебрегаться правилами и пытаться жульничать. В нашей партии произошло то же самое.

Карлик был уверен, что я попытаюсь достать стилет — поэтому вложил его в Уста Истины. Он слишком сильно уверовал в свою победу, посчитав, что я буду играть по егоправилам. А я, в свою очередь, привык поступать иначе, и установил свою последовательность в игре.

— Схватить его! — рявкнул карлик.

Но было слишком поздно. Стилет уже был в моих руках.

Увернувшись от удара второго мавра, я перехватил его руку, и вырубил того без особых усилий: хук справа, коленом в живот и добивающий локтем.

Рыжеволосый карлик смотрел не меня без страха, а с интересом.

— Браво, это было белиссимо! — наконец выдал Морганте. — Замечательная партия, из проигрышной позиции. Но позволь спросить, что ты теперь намерен делать, morano?

— Для начала обрету свободу, — честно ответил я.

— Ну, допустим. А зачем тебе Божественная длань?

— Чего? — не понял я.

Карлик улыбнулся:

— Ты присвоил себе вещь, назначение которой тебе неизвестно?

— Разберусь!

Покачав головой, карлик прищурился и продолжил буравить меня взглядом:

— Мне кажется, тебе стоит узнать о своей незавидной участи. Ты считаешь себя значимой фигурой, раз смог добыть реликвию. Но это заблуждение. Те, кто тебя нанял, разберутся с тобой, как только ты покинешь стены обители. Так что только я могу гарантировать тебе безопасность!

Время ничего не меняет. Сколько раз меня пытались убедить в том, что я пешка, а не фигура в игре великих. А все для того, чтобы переманить на свою сторону. Но даже в такой хитроумной партии правды не найдешь — обычно врут и один, и другие.

— А гарантии безопасности? — все-таки уточнил я.

— Мое слово, — спокойно ответил Морганте.

— И ты готов пойти на сделку со слугой сатаны?

— В моей иерархии зла ты занимаете не самое высокое место. У вас есть темное начало, но здесь! — карлик указал на голову, — а страшно, когда черно вот тут, — он указал в область сердца.

— У вас слишком примитивное понятие темных дел, — спокойно ответил я.

— Может и так, — не стал спорить Морганте. — Но разве ты станешь со мной спорить, что на твоей совести грехов больше, чем на руках палача из Леворно, что держит в страхе все тосканское побережье?

Удар был явно ниже пояса. Впрочем, я уже усвоил, что в этом времени, всем измерялось обилием грехов. Но в отличие от местного люда, я не воспринимал это с должной серьезностью. Поэтому практически сразу ответил:

— Обязательно обращусь к вам за indulgentia[1], как только выберусь из этих застенок!

Прикрыв глаза, карлик ничего не ответил, лишь улыбка стала еще шире. Он ждал от меня следующего шага, и я не стал его разочаровывать. В моей руке возник рубиновый стилет. Я приблизился к карлику и приставил лезвие к его шее.

— А может быть, мне прихватить тебя с собой? Как думаешь, сколько можно сторговать за рыжую голову?

Никакого страха. Уж, я бы почувствовал, поверьте. А здесь ноль эмоций, И такой же пустой ответ:

— Даже если ты получишь сальдо, то не продешевишь.

Убрав лезвие, я выругался сквозь зубы. Карлик меня переиграл, причем по всем статьям.

В этот самый момент каменный стены содрогнулись. И я, наконец, заметил в глазах карлика волнение. Он вскочил со своего места и ринулся к выходу, но не успел достичь лаза, как ударная волна отбросила его обратно. Огромные стеллажи покачнулись — сверху посыпались древние манускрипты и фолианты. Часть из них преградили путь к отступлению. Я попытался в одиночку освободить проход, но ничего не вышло. Тогда я покосился на пришедшего в себя мавра. Надо отдать должное, темнокожий быстро сориентировался и кинулся мне на помощь. Но даже вдвоем не смогли справиться с массивным дубовым каркасом.

Обернувшись, я нашел взглядом Морганте и прокричал:

— Здесь есть темный ход⁈

Карлик не успел ответить: новая волна сотрясла все вокруг. Он опять упал на каменный пол. Возможно, его острый ум и мог решить множество задач, зато ужасная неуклюжесть делал беспомощным в подобной ситуации. Я оказался с ним рядом и задал вопрос немного иначе:

— Как выбраться⁈

Морганте часто закивал. Мы оказались у противоположной стены, где располагалась вытяжка. Карлик перевернул подсвечник. Послышался знакомый щелчок тайного замка. Поток воздуха выстрелил вверх клубы пыли, каменная платформа медленно отъехала в сторону. Видимо этим тайным ходом монахи не пользовались очень давно.

Вырвав факел из кованого зажима, я указал мавру на его приятеля. Если хочет его спасти, то придется тащить на себе. Потому как я спину надрывать, точно не буду. Темнокожий монах понял меня без лишних слов: кивнул и подхватил приятеля, что оказался под каменной плитой Уст Истины и еще подавал признаки жизни,

Мы стали медленно спускаться по ступеням вниз.

В темноте, среди шороха мышей и шарканья шагов, был слышен тихий голос Морганте. Как мне показалось, он молился. Вряд ли о спасении собственной души. Скорее всего, он пытался выменять у Всевышнего, помощь в спасении обители.

— Ты оказался сущим дьяволом, сеньор morano, — внезапно произнес карлик.

Я усмехнулся:

— Уж, поверьте, я тут не причем.

— Хотелось бы, но факты говорят сами за себя, — осторожно начал карлик, а потом тихо добавил: — Я осведомлен monaro, что наш мир является для вас чужим!

Фейхмастер вышел на внутренний двор. Постоял в центре тренировочной площадке. Сегодня он был здесь абсолютно один, никаких учеников или случайных синьоров, решивших взять несколько уроков фехтования. Он долгое время стоял в гордом одиночестве погруженный в свои мысли. Звали маэстро — Липо Дарди. Он был основателем Болонской школы фехтования.

— Сегодня не лучший день для смерти, — тихо изрек маэстро. — Но другого у меня нет и уже не будет.

Он резко взмахнул мечом. И остался доволен. Идеальное оружие для сегодняшней схватки.

Принцип учения его школы был очень прост: болонцы считали, что самый лучший удар — это колющий удар. Самый быстрый из всего арсенала. Добавить к этому маятниковый ход ногами, когда двигаешься в сторону и на противника, а потом наносишь вкручивающий удар противнику. И ты не победим! С обороной тоже все просто: главное успеть среагировать на вынимание руки: противник делает движение, обороняющийся атакует. Вот и вся наука. Научись основами и через пару недель ты мастер.

Липо улыбнулся. Как прост мир и наука, которую изучают в его школе. Но как быть, если противник не человек. Какие приемы действуют тогда? Как оборонятся, когда противник атакует без устали? Или знает все твои слабые места?

Улыбка стала грустной. Погладив седую клиновидную бородку, маэстро решил немного размяться: он совершил Fendente descendente (нисходящий удар) — десять раз, затем sgualembrato ascendente (восходящий).

Он быстро перемещался по площадке, словно кружился в изящном танце. Но при этом лезвие разило невидимого противника. Дыхание было ровным. На висках ни единой капли усталости. В свои сорок Липо мог дать фору десятку новобранцев из местной стражи. Но дуэль с демоном, это совсем не то, что гонять перепуганных юнцов.

[1] Индульгенция (от латинского indulgentia — «милость», «прощение») — полное или частичное освобождение верующего от наказания и, соответственно, от искупительного действия или покаяния за грехи.