Деревенщина в Пекине 5

Глава 11

Университет. Аудитория 290. Утро следующего дня.

Лян Вэй входит в аудиторию за десять минут до начала совместной лекции по международным экономическим отношениям. Огромное помещение с амфитеатром рядов уже наполовину заполнено студентами — очередная масштабная лекция, где собираются сразу несколько потоков разных факультетов.

Он неспешно поднимается по ступенькам к месту с края среднего ряда. Устроившись поудобней, он достаёт из портфеля ноутбук и конспекты. Вокруг постепенно занимают оставшиеся свободные места другие студенты, их оживлённые разговоры и смех заполняют всё пространство аудитории.

Внезапно привычный гул начинает стихать странными волнами — сначала у самого входа, потом постепенно всё выше по рядам. Лян Вэй отвлечённо поднимает взгляд от яркого экрана и видит в дверном проёме аудитории Ван Япин.

Та застывает на пороге, словно собираясь с духом. Её глаза быстро сканируют многочисленные ряды студентов в поисках кого-то определённого. Разговоры в аудитории практически полностью затихают — после вчерашнего скандального видео, облетевшего весь университет, её узнают мгновенно. На задних рядах студенты торопливо толкают друг друга локтями, указывая на вошедшую.

Взгляд Япин наконец находит Лян Вэя. Она делает глубокий вдох, собираясь с силами, и начинает уверенно подниматься по ступенькам прямо к нему. Следом за ней, чуть поодаль, шагает её подруга Го Мань, присутствующая для моральной поддержки.

Каждый шаг дочери влиятельного бизнесмена сопровождается давящей тишиной. Студенты в рядах буквально разворачиваются на своих местах, чтобы не упустить ни единой секунды очередного конфликта.

Япин поднимается всё выше, каблуки гулко и отчётливо стучат по ступенькам. Она остро чувствует невыносимый вес направленных на неё взглядов.

Наконец она останавливается прямо возле Лян Вэя, но студент, демонстративно не обращая на её присутствие ни малейшего внимания, продолжает листать какой-то новостной сайт.

Её пальцы нервно, непроизвольно теребят ремешок сумки, тщательно подготовленные мысли смешиваются в напряжённой голове. Произнести нужные, заранее отрепетированные слова на глазах у такого огромного количества студентов оказывается сложнее, чем она думала вчера вечером. Но данное отцу обещание Япин мысленно ставит выше собственного стыда и ущемлённой гордости.

— Можем поговорить? — обращается она к Лян Вэю

Не отрываясь ноутбука, студент демонстративно выставляет раскрытую ладонь перед ней в жёстком останавливающем жесте:

— Исключено. Не о чем.

Часть зрителей встречает такой резкий отказ в сторону Япин с откровенно злорадной усмешкой. Видя эту реакцию окружающих, та на несколько долгих секунд замолкает, изо всех сил преодолевая желание развернуться и уйти.

— Ты не стал вчера писать заявление в прокуратуру, верно? — осторожно спрашивает она, цепляясь за эту тему. — Потому что нам не пришло никакого электронного уведомления через портал госуслуг.

Студентка, сидящая прямо позади Лян Вэя, внимательно разглядывает лицо Япин и замечает на нём плохо скрываемые под нанесённой косметикой следы бессонной ночи и усталости. Она не сдерживается от язвительного едкого комментария:

— Что, всю ночь не спала? Постоянно обновляла окошко уведомлений в личном кабинете у своего парня?

Эти слова застают виновницу вчерашней драки врасплох.

Япин резко открывает рот, чтобы гневно ответить, но не находит нужных убедительных слов. Всем присутствующим становится очевидно, что язвительная догадка абсолютно верна.

По аудитории пробегает волна смешков и злорадных комментариев.

Лян Вэй поднимает глаза и нехотя объясняет:

— Конечно не стал. Из любой, даже самой плохой жизненной ситуации всегда нужно уметь делать хорошие выводы. Я очень надеялся, что это станет уроком для тебя и твоего будущего мужа, поскольку вы де-факто являетесь деловыми компаньонами моей будущей жены. Мне невыгодно создавать вам проблемы.

— Разве ты не хотел нам отомстить? — задаёт вполне логичный вопрос дочь бизнесмена, ожидавшая другого ответа.

— У меня было естественное желание вас проучить, — не скрывает Лян Вэй. — Но у меня никогда не было в мыслях сводить счёты именно твоим образом — через месть и разрушение. В тот самый день, когда ты полезла драться, я самостоятельно поступил на «твоё» бюджетное место исключительно благодаря высоким баллам гаокао. С моей стороны не было никаких взяток чиновникам, никаких полезных связей или другого админресурса. Если объективно так разобраться — я тебе ничего плохого в этой жизни не делал. Не собираюсь и сейчас. Но я не гарантирую, что моя позиция останется неизменной, если вы с упрямством, достойным лучшего применения, продолжите так себя вести дальше. В следующий раз будет иначе. Считай последним предупреждением.

— Спасибо, что не стал обращаться в полицию. Я хочу извиниться. Это был очень глупый поступок.

Лян Вэй достаёт десять тысяч юаней и кладёт их на стол перед подругой Япин, с которой вчера произошёл публичный спор:

— Твоё.

Быстрое движение — и вся сумма исчезает в сумочке не стеснительной по отношению к деньгам Го Мань:

— Слушай, но ведь изначальный спор заключался в том, что они будут жалеть — что и произошло по факту. Япин только что в этом призналась. На это мы с тобой спорили; никакого разговора о том, что ты создашь им серьёзные проблемы, не было. Они всю ночь жалели и переживали, это очевидно. М-м-м?

— Дорогая Го Мань. Когда у тебя впервые в жизни появится первый, абсолютно честно заработанный собственным потом и кровью миллион долларов США, поверь на слово: и твоя снисходительность к людям, и твоё отношение к десяти тысячам юаней за поучительный урок двоим не совсем чужим тоже станет полной мелочью.

Подруга Япин обиженно поджимает накрашенные губы. Её только что публично унизили прямо перед всей аудиторией. Она поняла, что следом в головах присутствующих студентов напросится резонный вопрос: кто из их пары действительно нищий.

Тот факт, что Го Мань с готовностью забрала деньги, недвусмысленно указывает: именно она находится на ступеньку ниже.

Лян Вэй закрывает ноутбук, убирает в кожаный портфель и поднимается, собираясь пересесть.

Не желая окончательно упасть лицом в грязь перед всеми, подруга Япин зло распахивает сумочку, выхватывает только что полученные банкноты:

— На, забери обратно! Мне не нужны твои подачки!

Студент, не обращая внимания, проходит мимо.

Тогда Го Мань пытается запихнуть мятые купюры в карман его брюк, но Лян Вэй предусмотрительно засунул в него руку. Он направился вверх на самый последний ряд.

Сидящие в аудитории замечают на ещё вчера очень скромно одетом деревенском свежие брендовые вещи, чего раньше не наблюдалось. Вопросов становится больше: какая связь существует между ним, Ван Япин и её женихом? И самое главное — откуда у нищего деревенщины могли взяться такие финансы?

Он так легко отдал целых десять тысяч юаней за спор, который по справедливости фактически выиграл.

Вечер следующего дня.

Неспешно иду по одной из живописных аллей парка, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом. Солнце клонится к горизонту, окрашивая небо в мягкие оранжево-розовые тона осеннего заката. На главной площадке несколько десятков пожилых людей, практикующих тайцзы.

Впереди на деревянной скамейке у небольшого искусственного пруда с фонтаном вижу знакомую фигуру в сером костюме.

— Добрый вечер, — приветствую Ян Вэймина, останавливаясь рядом со скамейкой. — Вы очень вовремя позвонили, как раз хотелось прогуляться и проветрить голову.

— Это правильно, на улице сейчас очень хорошо, — отвечает чиновник с лёгкой улыбкой. — Только и наслаждаться последними тёплыми осенними деньками.

Устраиваюсь рядом. Истинная причина нашей встречи — не любезный светский разговор о погоде.

— Я навёл справки касательно компании, о которой ты рассказывал в прошлый раз, — негромко начинает он. — Ситуация оказалась… скажем, неоднозначной. Формально IT-компания существует совершенно легально, зарегистрирована в установленном порядке со всеми необходимыми документами и лицензиями. Но фактически она является одним из многочисленных негласных подрядчиков, которые регулярно осуществляют специализированные информационные операции исключительно по государственному заказу — от профильных ведомств безопасности.

— То есть государственными санкционированными взломами?

— Да. Ты правильно понял, — подтверждает едва заметным кивком. — Причём работают преимущественно на внешнем международном контуре — зарубежные стратегические объекты; иностранные компании, представляющие интерес; потенциально опасные для КНР элементы за границей. Всё строго в интересах страны, под постоянным контролем.

Задумчиво смотрю на воду в пруду, обдумывая услышанное.

— Насколько мне известно из открытых источников, сооснователь и генеральный директор Bybit — Бен Чжоу. У него китайское гражданство, компания изначально была основана в Шанхае. После законодательного запрета на криптовалюты им пришлось менять юрисдикции, пока не остановились в Дубае. Но главное одно — они никогда не были связаны с недружественными для нас странами или враждебными элементами. Извините, я не вижу прямой связи между государственными заказами и конкретно этой, китайской по происхождению, биржей.

— Вот и я этого не понимаю, — выдыхает Ян Вэймин с досадой. — Мне кажется, конкретно этот взлом был чьей-то сугубо личной несанкционированной инициативой, точно не госзаданием. Потому что они объективно не должны были взламывать Bybit. Это прямое злоупотребление положением. Есть правила игры, и даже по неписаным правилам я их за это размажу. У нас всё-таки Китай, а не страна третьего мира без законов. Но в этом случае придётся лезть в открытый конфликт — чего сходу и в лоб конечно же не хочется. Не могу понять, как лучше поступить.

Чиновник ненадолго замолкает.

— Что-то требовать с них через суд я не могу по понятным причинам, но, если неофициально, не под протокол поделюсь случившимся с тремя-шестью коллегами по горизонтали — те им устроят! — продолжает собеседник. — Это как в ресторане, где подали несвежую котлету. Да, вроде мелочь, но когда я об этом расскажу троим друзьям в Пекине, этот ресторан в течение часа закроется добровольно, хоть и после визита санитарного контроля. Если же нет, тогда это сделают пожарные инспекторы. Следом налоговики набегут толпой, будут каждые сто граммов мяса взвешивать, каждую накладную проверять.

— Хм.

— Будет столько проблем и штрафов, что этот ресторан сам приготовит новую котлету и лично привезёт её мне домой с глубокими извинениями. Так что, если говорить про небольшую IT-компанию, у меня объективно есть власть и по партийной линии контроля, и по линии бюджетного комитета. Можно для начала затеять проверять, сколько они израсходовали из бюджета и на что конкретно.

— А уже там много чего интересного вскроется, — предполагаю, отстранённо глядя на жёлтые деревья.

— Не могу доказать авансом, но все в системе прекрасно знают: сто процентов, за удачный взлом начальник подразделения выдал исполнителям премию, которая, по идее, в той структуре идёт строго на негласный аппарат и на обеспечение операций за рубежом. С высокой степенью вероятности, транзакции можно проследить и доказать при аудите.

— Я тоже в этом уверен, — киваю. — С моим видением стыкуется.

— Поскольку они не полностью подотчётны гласным элементам законодательных структур, в ЦК работает правило: два подозрения подряд — и человека убирают с должности, потому что лучше по ошибке наказать невиновного, чем создать риск предательства или утечки. А за свои украденные деньги я им достаточно подозрений нарисую! Возможно, не смогу их поймать именно на том, что они реально сделали, но я их завинчу за то, чего они не совершали. Воры должны сидеть в тюрьме! Но с другой стороны, придётся выходить из тени, поднимать серьёзный шум, привлекать внимание… Надо ли? Эхх.

— Я вас внимательно слушал. Хотите свежий взгляд со стороны? Вы же за ним пришли?

— Да, конечно. Слушаю внимательно.

— Вам нужно взвесить на своих внутренних весах все «за» и «против». Если вы сейчас промолчите и спустите вопрос на тормозах, то навсегда откажетесь от всех накопленных миллионов — фактически поставите крест на этих деньгах.

— Да, понимаю, — тяжело вздыхает.

— Вам за пятьдесят, вы объективно уже не молодой. Подумайте — сможете ли вы ещё столько же заработать быстро? С учётом того, что до пенсии вам от силы лет пять-девять? Уверен, эту сумму вы не за три года наколотили, к этому финансовому результату долго и целенаправленно шли. Так что, прежде чем принимать окончательное решение, задайте себе честный вопрос: сможете ли вы в случае отказа от борьбы заработать столько же, сколько до этого заработали, будучи молодым и полным сил?

Ян Вэймин опускает глаза:

— Маловероятно, особенно если учесть, что возможностей для дополнительного заработка стало намного меньше, чем раньше. Лет десять-пятнадцать назад дела в этом плане обстояли иначе, сейчас всё намного сложнее и опаснее в наших кругах. Контроль усилился многократно.

— Сможете ли вы, будучи практически пенсионером через несколько лет, спокойно отказаться от всех перспектив, которые вам могут дать эти деньги? — продолжаю. — Девяносто девять процентов населения земного шара не то что такой суммы никогда в руках не держали — они даже не видели столько собственными глазами. Для подавляющего большинства это недосягаемый уровень. Сможете ли вы с лёгкостью прокрутиться и забыть об этом? И ещё хотя бы одну треть от суммы заработать заново?

— Не смогу, — хмуро отвечает чиновник, погружаясь в размышления.

— Хорошо. Тогда другой принципиальный вопрос — насколько вы морально готовы одной своей трусостью и нерешительностью превратиться из обеспеченного мультимиллионера в обычного бедного старика, который доживает век в однокомнатной квартире? Любящая жена, которая тоже стареет, ещё дай бог, чтобы дети о вас в старости не забыли… Вы же скорее всего ещё из того поколения политики — «одна семья — один ребёнок». Это у поколения моих родителей было по нескольку детей, и хотя бы один из них точно окажет поддержку в старости, а в вашем случае этого может и не быть.

Лицо чиновника становится всё мрачнее и мрачнее.

— В Пекине средняя продолжительность жизнь составляет восемьдесят лет. Это высокий показатель по мировым меркам. К тому же, вы не из социальных низов, имеете доступ к качественной медицине — вы можете эту цифру ещё лет на десять увеличить. Ответьте не мне, а самому себе — готовы ли вы следующие тридцать или даже сорок лет жизни каждый день кусать локти оттого, что однажды струсили? Один раз, когда это требовалось больше всего, вы не ввязались в размен ударами, из-за чего безвозвратно потеряли все свои сбережения, став нищим неудачником? Зато получите спокойную тихую жизнь, вы не пошли на открытый конфликт, — пожимаю плечами. — Решите для себя сами, что объективно лучше — такая жизнь или один раз напрячься, мобилизоваться и рискнуть, с очень высокой степенью вероятности вернуть большую часть украденных денег?

— Уверен, что верну? — в глазах чиновника мелькает блеск надежды.

— Вы же сами только что сказали, что можете создать этим козлам проблемы через свои связи, — напоминаю. — Тем более, я лично видел офис изнутри и понимаю, что там работают не совсем нормальные люди. Не могу доказать, но чувствую — внутри, по рабочим процедурам и документообороту, сто процентов полно косяков и дырок. Если ваши три контролирующих органа начнут копать, то много интересного найдут. Они сами будут рады откупиться от вас, чтобы вы своих злых собак оттащили обратно. Говорю как начинающий специалист по кибербезопасности — именно тогда они к вам придут на поклон и начнётся функциональная торговля за конкретный процент, который они вам с украденной суммы будут готовы отдать. Возвратить, точнее.

— Есть какие-то мировые тенденции на этот счёт? Ты так уверенно говоришь, будто обладаешь массивом информации по аналогичным случаям.

Смотрю на собеседника долгим пронзительным взглядом:

— Не могу доказать, что именно так будет в будущем — отрасль только формируется. Но я совершенно случайно знаю, как будет выглядеть этот момент конкретно в вашем хрестоматийном случае, когда преступник пойман за руку, государственными контролирующими органами своей страны выведен на чистую воду и его вина не нуждается в дополнительных доказательствах.

— Н-да уж. Хочется верить.

— Вы на своём уровне легко докажете, что именно они это сделали. И чтобы негативная информация не ударила по энтузиасту-подрядчику, даже пусть он наполовину государственный, он обязательно начнёт с вами торговаться. Вопрос будет в том, какой процент вернуть. Конечно, они будут всеми силами хотеть не отдавать всё.

— Если ты действительно можешь заглядывать в будущее целой отрасли, — чиновник наклоняется ближе, — какие проценты с твоей точки зрения будут реальными при таких переговорах?

— В конкретно вашем случае, если запросите половину, преступники будут только рады отдать её без лишних споров.

— Уверен? — переспрашивает Ян Вэймин.

— Да, — не отводя прямого взгляда, твёрдо отвечаю. — Эту сумму они принесут вам уже через час-полтора после переговоров в чемодане. Такие в этой специфической сфере на сейчас негласные тарифы и ставки. Знаю, о чём говорю.

Ян Вэймин задумчиво чешет затылок:

— Если бы я вступил в наследство по завещанию и решал вопрос напрямую с биржей через международные суды, то даже пятьдесят процентов я бы от своей родни не отбил — хватает наследников первой очереди.

— А если поторговаться на переговорах, то можно и семьдесят, и даже девяносто процентов выбить, — продолжаю. — Какой именно психолог-переговорщик придёт с их стороны, я заранее не знаю. Но вы вполне можете рассчитывать на дельту от пятидесяти до девяноста процентов возврата. Сколько конкретно они в итоге вернут, зависит не только от вас, но и от них. Смотря какой опытный специалист с их стороны придёт и как он будет держать удар на переговорах. Если бы я увидел того человека лично, я бы понимал, как с ним общаться и на что давить. Заочно — увы.

— Ты сможешь со мной сходить на встречу, когда наступит этап переговоров? — неожиданно спрашивает чиновник. — Разумеется, за отдельную плату на гонорарной основе.

— С удовольствием, — сразу соглашаюсь. — Можете смело начинать устраивать им проблемы в течение ближайших двух суток, организовывайте внезапные проверки из трёх разных бюджетных комиссий в их адрес. Чем больше вы сейчас надавите им на мозоль, тем быстрее они к вам прискачут сами.

— Огромное спасибо за беседу. Рискнуть определённо стоит. Если сейчас всё отпустить, то получается, я прожил жизнь зря и она уже стремительно заканчивается. Без этих денег я стану никем. Ты абсолютно прав — такой ошибки я себе никогда не прощу до конца дней.

— Без проблем. Обращайтесь.

Чиновник не успевает подняться со скамейки, как тут же садится обратно.

— У меня ещё один вопрос, чисто из интереса — как бы ты на моём месте объяснял наличие такой суммы на счету Bybit?

Перед тем как ответить открываю Вичат, захожу в официальную группу CCTV News и показываю чиновнику свежую новость, в которой говорится, что Председатель Си Цзиньпин официально объявил полную и стопроцентную амнистию на все выведенные, сложные или спорные капиталы — ЕСЛИ они будут добровольно возвращены из других юрисдикций в КНР и будут размещены в реальный, не виртуальный, сектор экономики.

Всё, что для этого требуется — связаться с начальником городской налоговой службы. Также обещана полная конфиденциальность вклада.

Это решение было принято правительством на фоне обострившейся торговой войны с США и стало ответом на угрозу новых пошлин. А ещё превратилось в своеобразный «пряник» после всех предыдущих «кнутов» в сторону коррупционеров.

— Я чувствую, в рамках понятийного аппарата университета, в котором я учусь, что устами товарища Си думающие люди из аналитических центров продвигают действительно интересные прагматичные идеи. — Предполагаю вслух. — И на торговую войну с США наш госаппарат реагирует более чем оперативно.

— Ты только что намекнул, что Председатель сам не думает? — удивлённо уточняет Ян Вэймин, слегка нахмурившись. — Я верно понял?

— Я бы сказал, что из множества готовых решений, детально разработанных экспертами вариантов, он выбирает либо не выбирает конкретный и утверждает, либо не утверждает, его к исполнению, — дипломатично скругляю углы. — Но лично он сам точно не аналитик-разработчик этих решений.

— Только никому этого не говори открыто, — понижает голос чиновник, серьёзно глядя на меня. — Есть определённые вещи, о которых не принято заявлять вслух в публичном пространстве. Мой совет старшего товарища молодому перспективному студенту. Хорошо, объясняй дальше, потому что у меня глаза замылены от системы — вроде и прозрачная ситуация, но я не могу точно и быстро назвать все вещи своими именами и вычленить очевидное.

— Все просто. Далеко не все коррупционеры в нашей стране страдают полным отсутствием патриотизма и любви к родине. Среди них очень многие хотят сохранить то, что заработано, праведным или неправедным трудом — неважно. Люди, у которых есть большие деньги по мировым меркам, и которые не могут достоверно объяснить контролирующим органам, где они их взяли — среди них очень большая часть может искренне желать своей родине добра и категорически не хотеть из своего дома уезжать. Просто в рамках сегодняшней жёсткой системы сохранить эти деньги внутри КНР шансов объективно мало.

— Я оценил твои эвфемизм и деликатность, — кивает Ян Вэймин. — Продолжай.

— Всех коррупционеров условно можно поделить на три чётких сегмента, это я как несостоявшийся маркетолог говорю. Всегда любой коллектив естественным образом делится на три эти сегмента.

— С удовольствием послушаю.

— Первые — кому абсолютно наплевать, что будет с нами и с родиной в будущем, лишь бы себе побольше урвать здесь и сейчас. Вторые — это те, кто стратегически вообще не рассматривают себя на территории Китая в долгосрочной перспективе. Они спокойно доработают до пенсии, выйдут на заслуженный отдых и воссоединятся с деньгами за рубежом. Доживать старость в Китае они изначально не планируют. В ЦК, насколько я знаю, их воспринимают как обычных «командировочных». Закончил с работой — и поехал домой, а где настоящий дом? Там, где учатся твои дети, где недвижимость и основные деньги — это всё у них давно за границей. Туда они и едут при первой возможности. Паспорт другой страны в наше время можно купить за деньги.

— Кажется, я уже догадываюсь, какая группа следующая.

— Третья категория — это те, кто заработали приличные деньги и всё ещё искренне любят Китай, уезжать из него они не хотят. Есть люди, которые наверняка ещё не забыли слова Дэн Сяопина о том, что Китай надо сделать таким, чтобы из него никто не хотел уезжать, чтобы всё необходимое было в стране. И такие люди скорее всего очень сильно страдают морально и чувствуют себя подлецами из-за того, что с одной стороны любят страну, а с другой у них деньги лежат на иностранной криптобирже. И ехать к тем деньгам рано или поздно придётся, потому что внутри страны их не используешь. Лично моё мнение: товарищ Си, или тот умный человек, кто ему грамотно подсказал…

— Подсказали, — тихо бормочет в сторону собеседник, прекрасно понимая внутреннюю кухню.

— … они хотят количественно измерить статистику: какой процент из ста, как вы, вернут деньги в страну? Тем более что у вас есть готовый инвестиционный проект под рукой — цементный завод Ван Мин Тао. Реальный сектор экономики, всё как в святцах, — киваю на экран. — Ещё и предприятие формально государственное. Как говорят в другом месте на глобусе, святое богоугодное дело.

Ян Вэймин резко поворачивается с широко раскрытыми глазами:

— Как бывает сложно анализировать изнутри, а снаружи виднее! И вроде на поверхности лежало! Об этом заявлении товарища Си в аппарате узнали задолго до выхода новости в публичный свет. И этот проклятый завод у меня в голове каждый божий день… — Чиновник хлопает себя по лбу. — У Председателя есть чёткое условие стопроцентной амнистии — обязательно вложить возвращённые деньги в реальный сектор экономики, — продолжает возбуждённо. — Завод по производству цемента — куда уж реальнее⁈

— Скорее всего, вы какое-то время пытались внутренне понять, насколько этому громкому заявлению можно доверять на практике, — думаю вслух. — Не будет ли так, что люди вернутся с деньгами и легализуют их, а через какое-то время страна возьмёт свои слова обратно. В очередной раз появится пострадавший, вроде Джека Ма. Ещё одна сделка, где частная компания фактически отдаётся государству за символические копейки, в очередной раз «добровольно».

— В данном случае, когда США нас давят санкциями, этого точно не произойдёт, — уверенно качает головой Ян Вэймин. — Не буду объяснять почему, но поверь на слово — теперь в стране другая ситуация. Сейчас, когда у коррупционеров появляется очень хорошая возможность сделать средства белыми, я могу спокойно поговорить с кем надо и решить эту проблему легально. Я могу признаться в налоговой, что планировал вложить деньги в завод. Тем более что через Ван Мин Тао можно выйти напрямую на главного городского налоговика. Он же его будущий тесть, у Вана дочка замуж выходит за его сына! Хоу Усянь именно тот человек, кто мне нужен в рамках прописанного распоряжения об амнистии! Оказывается, решение моих проблем всё это время было у меня на виду.