Деревенщина в Пекине 5

Глава 12

Суббота. Утро.

Просыпаюсь от яркого солнечного света, который бьёт прямо в глаза через неплотно задвинутые шторы. Первым делом поворачиваю голову в сторону прикроватных часов До Тхи Чанг и щурюсь на светящиеся цифры.

Почти девять утра. Хотелось бы ещё немного поспать — всё-таки сегодня выходной, но не получится. Завтра с утра прилетают мама с сестрой, нужно столько успеть сделать.

Семья никогда не напрашивались в гости, но во время наших телефонных разговоров я всё чаще замечал со стороны матери неподдельный интерес к моей новой столичной жизни. Всё-таки я первый из всей нашей семьи, кто смог покинуть Суншугоу и всерьёз обосноваться в столице. К тому же, раз у нас с До Тхи Чанг всё идёт к свадьбе, было бы правильно и своевременно познакомить её с моей семьёй.

Как только мой банковский счёт наконец разблокировали, я сразу послал матери деньги на два билета поездом из Суншугоу до Харбина, а оттуда они с сестрой вылетят прямиком в Пекин.

К этой встрече мы с До Тхи Чанг хорошо подготовились. Я забронировал на завтрашний вечер лучший столик в ресторане «Горизонт», чтобы показать семье моё место работы, откуда начался мой путь.

До Тхи Чанг пополнила нашу домашнюю коллекцию премиальных сортов чая, чтобы гостям было из чего выбрать. Купила красивую плетёную корзину с отборными фруктами, которые на севере не найти ни в одном из местных магазинов. Также приобрела качественные халаты для матери и сестры.

Мои апартаменты, конечно, не самые просторные, но многого и не надо, чтобы с комфортом уместить четырёх человек. Наш старый дом в Суншугоу не сильно больше этой квартиры.

Заметив мои первые движения под одеялом, ко мне неслышно подходит До Тхи Чанг в свободно распахнутом чёрном шёлковом халате:

— Наконец-то проснулся, — улыбается. — Я уже думала тебя будить. Вставай, ещё подарки покупать твоей маме и сестре.

— Предлагаю заняться кое-чем поважнее. — Приподнимаюсь на кровати, тяну её на себя.

Вьетнамка двигает бровями:

— Ты в курсе правил, — хлопает себя ладонью по ягодице. — В дни месячных только два рабочих варианта. Если не устраивает *****, могу вторым форматом. Из трёх вариантов активна пара.

— Ты ж знаешь, я не любитель.

— Ну извини, — пожимает плечами, перекатываясь с меня на свою половину широкой кровати. — Как только передумаешь — свисти, я только за разнообразие.

— Ладно, вернёмся к вопросу после отъезда семьи.

— Кстати, давно хотела с тобой поговорить об этом, но не знала, как правильно подступиться. Раз мы снова попали в эту ситуацию, имею конкретное предложение.

— ???

— Помнишь, когда от тебя женскими духами пахло? Ты тогда с двумя полицейскими в сауну ходил?

Неожиданный вопрос заставляет потупиться и отвести взгляд в сторону:

— Помню.

До Тхи Чанг усаживается, кладёт тёплую руку на мой подбородок и поворачивает голову, заставляя смотреть ей в глаза:

— Говорю максимально открыто и честно. Никаких обид с моей стороны или ревности, если ты во время «особых» дней ходишь со своими подругами в сауну.

— Да нет, о чём ты, — автоматически парирую неожиданное предложение. — Могу и потерпеть несколько дней.

Взгляд вьетнамки становится пронзительным:

— К первому альтернативному варианту ты не склонен, второй тебе тоже неинтересен, — перечисляет. — Ты хочешь бурных страстей, я не против этого, но — не в дни, когда… Я официально тебе разрешаю пойти в такое время с подругами. Это рационально.

— Вот так просто? — сказать «недоумение» значит ничего не сказать.

— Только домой никого не притаскивай, помойся после тщательно, чтобы от тебя их духами за километр не пахло. И подробности по возвращении по собственной инициативе мне с энтузиазмом рассказывать мне не нужно. Молча сделал — молча решил вопрос. С соблюдением гигиены.

— Хм.

— Ограничения сказала. Всё остальное без проблем. Давай решать проблему цивилизованно, как взрослые люди.

— Ты сейчас не шутишь? Здесь какой-то подвох?

Она красноречиво закатывает глаза, качая головой:

— Слюну у человека постоянно вырабатывают три пары слюнных желёз, — объясняет терпеливо. — Сколько тебе слюны в рот влезет, если нельзя её ни выплюнуть, ни проглотить? Там у тебя точно такая же железа, которая постоянно что-то вырабатывает, — кивает вниз. — Если в человеке что-то вырабатывается железой, оно должно куда-то выходить. Точка. Любая физиологическая жидкость. Это не вопрос морали, это вопрос физиологии. Там, откуда я родом, такое прагматичное мнение.

— Возможно, у вас во Вьетнаме это считается нормальным, но не у нас.

— Как это не у вас? В Китае до пятидесятых годов двадцатого века многожёнство было официально разрешено законом. В старом традиционном Китае и наложницы были легальны. Все прекрасно понимали, что у мужчин физиология и любовь — очень часто совершенно не пересекающиеся плоскости. Какие-то женщины этого момента не понимают или просто не хотят видеть, но я понимаю отлично. Я не ревнивая, в себе абсолютно уверена, для меня это вообще не повод для размолвки. Это не измена, если языком вашей пропаганды.

— А что тогда измена? — с искренним интересом уточняю.

Она откидывается на мягкую спинку и задумчиво смотрит на своё отражение в глянцевом потолке:

— Смоделируем ситуацию. Допустим, жена беременна: остояние такое тяжёлое, что буквально ходить не может. Из-за токсикоза полощет постоянно, практически живёт в ванной комнате. Ещё с родителями во Вьетнаме проблема случилась — нужно срочно финансово помогать. Из бизнеса на время пришлось выйти, потому что физически не вывезти. А ещё — квартира в ипотеку, за неё нужно регулярно платить приличные суммы. Работает стабильно только муж, жена финансово от него полностью зависит из-за своего уязвимого положения. Именно так часто и бывает в жизни, правда?

— Верно.

— И тут бац! — хлопает в ладоши. — Ты внезапно встречаешь какую-нибудь молодую бабу. Сразу отказываешься от всех финансовых обязательств в адрес меня, рожающей тебе ребёнка. В самый сложный период жизни оставляешь без защиты и поддержки. Я ни обратно во Вьетнам вернуться не могу, ни на работу полноценно выйти. У меня девятый месяц — допустим; роды скоро, может даже двойняшки, всякое бывает. Тогда я вообще буду привязана к маленьким детям на долгое время. Или тройня!

— Хм.

— И представь ситуацию, когда мужчина в одностороннем порядке просто взял и отозвал свои финансовые обязательства в адрес законной жены (и детей) именно в тот момент, когда та физически не может о себе позаботиться, — продолжает. — Пока она голодает и мучается от токсикоза дома, он где-то беззаботно в Таиланде на островах пьёт алкоголь, не просыхая — допустим. А про неё он полностью забывает. Не оплачивает счета, даже на хлеб денег не оставил. Вот это я бы сочла настоящей изменой. Односторонний отказ от обязательств.

— Короткие физические связи не в счёт? — всё ещё не верю в услышанное.

— А что в этом такого? — пожимает плечами До Тхи Чанг. — Тебе хорошо, значит, и мне тоже. Главное — презерватив обязательно использовать, чтобы заразу не принести.

— Э-э-э.

— Или иначе. Это всё равно что муж зашёл поужинать не домой, а в кафе, там и наелся. Из-за этого скандал устраивать?

— Как хорошо, что мне с тобой так повезло. — Говорю после долгой паузы.

До Тхи Чанг искренне удивляется моей реакции на совершенно обыденные, по её мнению, слова:

— Хорошо, что мы наконец прояснили эту ситуацию. Если из трёх возможных вариантов для тебя существует только один — можешь спокойно… Я всё сказала.

Разговор прерывает тихий стук в дверь.

Поднимаюсь с кровати, надеваю халат, завязывая пояс. Понятия не имею, кого могло принести.

Открыв входную дверь, на пороге вижу Сяо Ши.

— Привет, — здороваюсь с некоторым удивлением. — Ты за своими вещами пришла? Сейчас позвоню Чэнь Айлинь, она скорее всего на смене, но сможет передать нам ключ от комнаты.

Только собираюсь развернуться и отправиться за смартфоном, как бывшая соученица останавливает меня:

— Я не за вещами, а к тебе. Можем поговорить?

Через плечо заглядываю в спальню. До Тхи Чанг завязала свой халат, чтобы ничего лишнего не было видно; сейчас методично застилает постель.

— Конечно, проходи.

Сяо Ши заходит в апартаменты, но останавливается на пороге:

— Я постою здесь, если не возражаешь, — объясняет с лёгким смущением. — Честно говоря, мне уже становится физически сложно нагибаться и разуваться самостоятельно.

С нашей последней встречи её живот стал значительно больше и теперь беременность невозможно скрыть даже под верхней одеждой.

— Могу помочь разуться, — предлагаю.

— Нет, спасибо, я всё равно ненадолго зашла, — отказывается она. — Извини, что так неожиданно, прямо с утра, без предупреждения. Просто ситуация непростая, мне на работе сегодня сказали, что я могу подать заявление на получение прописки, но есть один нюанс.

— Так быстро? — искренне удивляюсь.

— Всё благодаря помощи дедушки будущего ребёнка. Хоу Усянь помог мне с поиском работы.

Я понимающе киваю. Есть в государственных заведениях рычаги влияния, которые дают пройти по так называемому зелёному коридору — ускоренной процедуре получения прописки.

— Кем работаешь?

— Администратор в медицинском центре при университете. Неделю назад закончила по наводке Хоу Усяня интенсивные курсы младшей медицинской сестры по уходу за больными. Для нас, простых приезжих, любое образование, любая официальная бумажка или диплом с курсов на вес золота. Если вдруг что-то пойдёт не так, я всегда смогу найти работу по уходу за пожилыми или больными людьми. Так, надёжный запасной вариант на всякий случай.

Справа бесшумно появляется вьетнамка, с интересом прислушивающаяся к разговору:

— Правильный подход, — одобряет До Тхи Чанг. — Вкладываться в собственное образование и навыки — всегда самый надёжный вариант инвестиций.

— Так что за нюанс с получением прописки? — возвращаюсь к первоначальной теме.

— Помимо подтверждения законного проживания и наличия легального стабильного дохода, мне необходимо доказать финансовую состоятельность. И чем больше сумма на счету, тем объективно выше шанс одобрения. Извини, что я так нагло прошу, но могу ли я занять у тебя сто тысяч долларов? Ровно на три часа для предъявления. Оформлю все необходимые документы в миграционной службе и тут же верну. Если такой большой суммы нет — может, хотя бы половину дашь? Я согласна оформить электронную доверенность на свой счёт тебе — так ты не потеряешь контроля над твоими деньгами.

Слушая Сяо Ши, кошусь на До Тхи Чанг, изучая её реакцию на просьбу.

Вьетнамка мгновенно расшифровывает мой взгляд и поднимает руку, останавливая гостью:

— Вижу, что ты внутренне напрягся, — спокойно говорит мне. — Это твои личные деньги, твои знакомые и твои связи. Повторяю, ещё раз — в любом возможном сценарии я не ревнивая. Даже если между вами что-то было в прошлом, я отнесусь к этому совершенно философски, я не истеричная итальянка. Если ты хочешь помочь человеку — помогай, ты мужчина, принимай решения и делай то, что считаешь нужным. Поддержу в любом решении.

— Ты не так поняла! — лихорадочно отмахивается гостья. — У меня с ним никогда ничего не было! Или ты так решила из-за моей просьбы? Я бы могла снова обратиться за помощью к дедушке ребёнка, но он и так уже сделал слишком много. Мне стыдно постоянно его просить. Могу же я хоть что-то сделать для своего будущего ребёнка своими силами?

— Я всего лишь ставлю Лян Вэя в известность, не к тебе обращалась.

— У меня есть на личном счету тридцать тысяч долларов! — продолжает Сяо Ши. — Но я боюсь, этого будет недостаточно для одобрения. Хочу внести сумму с хорошим запасом для гарантии. Потому что рассматривать заявку на прописку миграционная служба будет от трёх месяцев и если мне откажут, то только через год я смогу отправить заявление ещё раз. Не хочу рисковать будущим, потому что я не одна — у меня скоро будет маленький ребёнок на руках.

— На тот момент, когда я заработал эти деньги, мы с тобой жили вместе, — обращаюсь к До Тхи Чанг. — Если бы были официально расписаны, это считалось бы совместно нажитым имуществом.

— Ой, да ладно, — отмахивается вьетнамка. — Не та сумма, из-за которой в этой квартире любому из нас стоит нервничать.

Сталкиваюсь взглядом с полными надежды глазами Сяо Ши. С одной стороны риски, а с другой вряд ли она врёт.

Особенно будучи под покровительством главного налоговика Пекина.

— Хорошо, одолжу всю сумму, — принимаю решение. — Мы оба приезжие. Так что, отлично могу понять, насколько важна столичная прописка будущему ребёнку.

Спустя пару часов.

Выйдя из здания миграционной службы, Сяо Ши наконец-то с облегчением вздыхает полной грудью. Душное помещение, огромное количество народу в очередях и нескончаемый шум. Но наконец-то все необходимые документы поданы, и можно расслабиться.

Теперь остаётся только скрестить пальцы и ждать.

Направляясь неспешно в сторону кафе здорового питания, она достаёт из сумочки смартфон и разблокировав его замирает на месте. На экране высвечивается шесть пропущенных вызовов от матери и несколько десятков непрочитанных сообщений в семейном чате.

Она настолько сильно соскучилась по матери, что сразу же торопливо набирает её номер. Но внутри Сяо Ши старается не давать себе ложных надежд на скорое примирение с семьёй.

— Привет, мам. Я была в миграционной службе, телефон без звука был, не видела твоих звонков.

— Сяо Ши, доченька, у тебя всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает мать. — Деньги на жизнь есть? Не голодаешь?

— Всё в порядке, не переживай, — с теплой улыбкой на лице отвечает она.

— Я долго разговаривала с отцом, но он упрямый дурак, ты же знаешь. Головой понимал, что не сможет всю оставшуюся жизнь обижаться на родную дочь, но сделать шаг в твою сторону тоже не мог, гордость не позволяла. Извини, что не смогла сразу на него повлиять, он был так зол, что ничего слышать о тебе не хотел, — говорит мать со вздохом. — Послушай, захотела оставить ребёнка — пусть будет так, значит судьба. Сколько нам с ним лет уже? Да давно пора внуков нянчить и радоваться! Возвращайся скорее домой, деньги вышлем на билеты. Я очень сильно тебя люблю, пока ты в другом городе, у меня на сердце неспокойно!

От этих слов Сяо Ши чувствует тепло в груди, но она понимает, что вернуться сейчас — значит потерять всё.

— Мам, я тоже вас обоих очень сильно люблю и скучаю, но вернуться в Суншугоу я сейчас не могу, — уверенно отвечает она. — Во-первых, у меня здесь своя квартира. Несколько дней назад её сняла по льготной цене от медцентра, где работаю. В будущем она станет моей собственностью, если я проработаю восемь лет и заплачу символическую для Пекина сумму по программе. Даже прописка скоро столичная появится! Мой ребёнок уже не будет приезжим, он станет полноценным жителем Пекина, высшим сортом по всем правам!

Восторженные слова дочери буквально шокируют мать на другом конце связи.

— Как это возможно⁈ — не верит она. — Там же такие жёсткие условия, что люди десятилетиями получить прописку не могут, даже работая в столице легально!

— Мне дедушка будущего ребёнка помог с хорошим местом работы, — объясняет Сяо Ши. — В том учреждении можно по специальной программе ускоренно податься на прописку. Не буду раскрывать всех подробностей по телефону, но поверь мне на слово — вопрос практически решён.

— Да, ты рассказывала, из какой семьи отец ребёнка… Ладно, с работой через связи порешать не так сложно для богатых людей, — соглашается мать. — Но деньги-то на счёте ты откуда взяла такие большие? Там же по закону нужно иметь накопления для подтверждения? Насколько знаю, отец тебе принципиально ничего не отправлял всё это время из-за обиды.

— У меня было немного своих, но сто тысяч долларов пришлось взять в долг у Лян Вэя, — признаётся дочь. — Положила на пару часов на свой счёт, подала документы в миграционку, теперь отдаю деньги обратно. Юрист сказал, что так делать можно.

— Какой ещё Лян Вэй? — не сразу понимает мать.

— За которого вы с отцом меня замуж выдать хотели, какой же ещё.

— Этот наглый козёл⁈ — резко возмущается родительница, вспоминая, как пацан дал по голове её мужу. — Он же тупой необразованный колхозник! Абсолютно ничего в жизни не умел. Откуда у него такие деньги⁈

— Мам, колхозник не колхозник — неважно, — спокойно возражает Сяо Ши. — Он очень мне помог в трудную минуту. Совсем не ожидала от него. И Лян Вэй далеко не глупый, как ты думаешь. Не надо его обесценивать.

— Не глупый⁈ Да посмотри, как он легкомысленно деньгами разбрасывается направо и налево! Ладно, ты их честно вернёшь, но попадётся какая-нибудь вертихвостка — обязательно оставит нищим!

— Если бы эти деньги были у него единственные или последние, он бы точно мне их не дал, даже на час, — логично рассуждает Сяо Ши. — Тем более что он жениться собирается, да и учится в ведущем университете страны. Он бы последнее точно не отдал постороннему человеку, никто в здравом уме не стал бы добровольно обнулять все резервы ради того, с кем тебя связывает только место рождения и старая дружба отцов. Я своими глазами видела, как он сейчас живёт и с кем общается, во что одевается, с какими людьми поддерживает связь.

— Хм. Допустим. Но откуда у него деньги? — интересуется мать. — Он же совсем недавно из Суншугоу уехал! Честные люди так быстро и высоко не поднимаются, это невозможно! Я бы на твоём месте ничего у него не брала — мало ли, ещё виноватой останешься. Поверь моему жизненному опыту: если у такого парня, как он, водятся крупные деньги, что-то тут не чисто. Ладно, перезвоню тебе позже. Сначала поговорю с твоим отцом. Он очень хотел лично с тобой пообщаться, когда ты вернёшься.

— Он точно больше на меня не злится? Если будет опять кричать и угрожать, я его заблокирую! Так и передай. Мне сейчас волноваться нельзя.

— Пусть он открыто и не показывает, но я его тридцать лет знаю и прекрасно вижу — отец сильно переживает из-за вашей ссоры и очень скучает. Каждый вечер смотрит твои детские фотографии, думает, я не замечаю. Просто дураку старому гордость мешает взять и позвонить дочери первым, извиниться. Всё будет хорошо, доченька.

Закончив неожиданный разговор с матерью после долгих месяцев молчания, Сяо Ши чувствует, как на глаза наворачиваются слёзы облегчения и радости. Она останавливается прямо посреди оживлённой улицы, не обращая внимания на снующих мимо прохожих.

Вытирает влажные глаза тыльной стороной ладони и дрожащими пальцами открывает банковское приложение на телефоне. Одолженные деньги моментально возвращаются на счёт владельца.

Сяо Ши широко улыбается сквозь ещё не высохшие слёзы. Впервые за долгие месяцы отчаяния появляется настоящая надежда на светлое будущее и долгожданное примирение с семьёй.