Девятый

Эпилог

Тело.

Священник может сколько угодно говорить тебе, что главное — это душа.

Умник расскажет про сознание, которое тебя и определяет.

А старый умный доктор улыбнется, стукнет молоточком по колену, и ты дрыгнешь ногой.

Говорят, что элементарные частицы — сразу и частицы, и волна. Это называется корпускулярно-волновой дуализм. Человек, если разобраться, устроен так же. Пусть у нас есть душа, мне приятно так думать, а мысли родятся в сознании, которое живёт в биологическом теле. Где-то мы и впрямь — всего лишь кусок ходячего мяса, агрессивного и трусливого, похотливого и жадного, всё предназначение которого нести в себе сознание. А где-то мы та самая душа, которая рвётся к звёздам, пытается понять то, что телу вовсе-то не нужно, вырваться из оков связанного материей сознания. Порой тело пинками и болью заставляет душу смириться и уснуть, а потом дерется за кусок побольше и место потеплее. Порой душа за шкирку тащит орущее тело наружу, задирает голову к небу и заставляет думать о странном, рыдать и биться за странное вопреки всем инстинктам.

Ну а как иначе, ведь люди всего лишь погрешности в самовычисляющемся уравнении, в математической абстракции, в ничто, превратившемся во всё…

Блин.

О чём я вообще думаю? Какие дурацкие взрослые мысли. От них становится тяжело и страшно, они тревожат…

Тело.

Оно у меня снова есть.

И мне даже глаз не надо открывать, чтобы понять — дитячье. И сила тяжести раз в семь ниже земной. Значит, я на Титане.

Глаза я всё-таки открыл.

Клонарня. Потолок розовато-голубой, «цвет рассвета» как его называл кто-то из психологов. Первые годы комнаты для воскрешения пытались делать повеселее, даже надували воздушные шарики с весёленькими надписями, пускали на экран мультяшки или включали приятную тихую музыку.

А потом поняли, что пилотам в общем-то всё равно и перестали. Только краска осталась, хоть и выцвела.

Я лежал в своей десятой тушке, любезно подращенной ангелом Кассиэлем до двенадцатилетнего стандарта. Рядом стоял Боря — точно такой же, каким его вытащила из «Осы» Эля, примерно восьми-девяти биологических лет. Он был в форме, руки держал за спиной, смотрел на меня и казался растерянным.

Ну да, откуда ему было знать миг, когда я оживу! Видимо, едва оказавшись на базе, кинулся ко мне. Понятно, что его пропустили без вопросов.

— Привет, — сказал я. — Быстро я, да?

Боря кивнул.

— Эля здесь?

Боря покачал головой.

Какой-то он совсем заторможенный, это перемещение с ангелом через пространство так действует?

Я повертел головой. Больше никого в комнате не было. Контейнер со следующей тушкой стоял пустым. Да, резервной тушки у меня пока нет, с вылетами пока придётся завязать.

Тело медленно оживало, привыкало к появившемуся сознанию. Иногда это происходит почти мгновенно, иногда с минуту валяешься сонный и вялый. Я пошевелил пальцами, согнул колени.

Ничего, нормально всё…

Боря вдруг шагнул вперёд, протянул руку — в ней что-то было зажато. Я даже не пытался осознать, что там именно, или заговорить, инстинктивно ударил, отбивая его движение, но Боря всё-таки дотянулся, меня кольнуло в руку, я подтянул ноги, ударил Борю коленом и его отнесло к стене.

Из моего предплечья торчал пластиковый шприц. Наполовину введенный, альтер нажал поршень, когда втыкал иглу.

— Ты охренел? — завопил я.

Выдрал шприц, хотел швырнуть в стену, но передумал. Сжал в ладони, как оружие. Сел на кушетке, глядя на Борю. Тот сидел в углу, морщился и тёр бок.

— Что ты мне вколол?

Боли я не чувствовал. Только в месте укола онемела кожа.

— Извини, — сказал Боря. — Мне очень не хотелось тебя убивать!

Видимо от волнения голосок у него стал совсем тоненьким и дитячьим, так что прозвучало совсем не страшно. Как в игре.

— Зачем? — спросил я растерянно. — Что я тебе сделал?

— Ничего! Но если Соннелон тебя отпустил — ты опасен. Ты не должен жить, ты всё уничтожишь!

— Что всё?

— Мир! Вселенную!

Я попытался засмеяться, но мышцы на лице не подчинялись. Тогда я положил шприц, дотянулся до одежды. Трусы, брюки… Не хочу умирать голым и жалким. Вообще не хочу. А одежда — она как броня.

У меня пересохло в горле, а веки упорно опускались. И в глазах начало двоиться. Приклеенные к телу датчики начали тонко попискивать.

— Дурак. Соннелон не отпускал, Эрих поджарил истребитель. Что ты вколол?

— Миорелаксант.

— Зови… докторов…

Язык не слушался, в горле встал ком, а голова всё норовила упасть на грудь. Боря продолжал сидеть, мотая головой, потом начал беззвучно реветь. Я подумал, что у врачей уже должны орать тревожные сигналы, мигать всякие красные лампочки, они сейчас прибегут, но успеют ли помочь…

Кто велел Боре меня убить? Не сам же он додумался! Падшие? Ангелы? Другие альтеры?

Я привстал, чтобы пойти к двери, но ноги тряслись и отказывались меня держать даже в слабом притяжении. Я снова рухнул на кушетку. А дышать становилось все труднее…

Дверь распахнулась.

Вот только вбежал не врач. Это была Анна — тоже с шприцом в руке.

Ей управляет альтер?

Или ей приказал ангел?

Мной вдруг овладело какое-то полнейшее спокойствие. Я очень четко представил, как воткну наполовину полный шприц в Анну и выгадаю еще минуту. И чтобы избежать искушения, смахнул шприц с кушетки.

Пусть колет.

Она и вколола — прямо в грудь. Села рядом, принялась одной рукой растирать место укола, другой зачем-то колотить меня по животу. Боря у стены пошевелился и привстал. Перед глазами у меня все помутнело и двоилось, но я понял, что он ищет упавший шприц.

— Если пошевелишься — я тебе ноги оторву и забью ими до смерти! — заорала Анна.

Тон у неё был такой, что я не сомневался — сделает. И Боря, похоже, поверил. Снова сел.

— Сейчас станет легче, — пробормотала Анна. — Это антидот. Дыши давай! Шевелись, чтоб быстрее разошелся!

— Фэйт, он должен умереть! — выкрикнул Боря.

Он что, к альтеру обращается?

— Фэйт сказал, что ты поддался искушению! — ответила Анна не оборачиваясь. — Что ты возомнил себя человеком.

— Я человек! — яростно выкрикнул Боря.

— Он… человек… — прошептал я. Кажется, слабость проходила. Зато начала болеть голова, но это такие мелочи!

— Легче? — обрадовалась Анна. — Ляг. Дыши глубоко.

— Он человек! — повторил я.

— Нет. Он альтер в человеческом теле, а человеком ещё надо стать, — Анна покосилась на Борю. — Фэйт мне сказал, что Боря задумал.

Дверь раскрылась снова. Замелькали люди, палата сразу стала маленькой и душной, зашумела ускорившаяся вентиляция. Доктора, двое морпехов — они взяли Борю за обе руки и вывели, как нашкодившего ребёнка. Боря оглядывался на меня, но молчал.

Женщина доктор, я не знал её имени, что-то одобрительное говорила Анне. О том, что она вовремя всё сделала, правильно, а ещё хорошо, что Боря не успел вколоть всю дозу, хотя мне и половины бы хватило. Второй врач сделал мне ещё какой-то укол, от которого в глазах перестало двоиться и налепил на руку пластырь с лекарством.

За спинами пилотов, Хелен (судя по дурашливо-восторженному виду, она по-прежнему пребывала в своём двойственном состоянии) и встревоженного Джея я увидел Эриха. Тот был в новеньком теле, завернувшийся в простыню, босой, явно только что воскресший где-то в соседней палате и очень довольный собой.

— Спасибо, — сказал я.

— Да не за что, — ухмыльнулся Эрих. — Два — ноль. Было очень прикольно убить тебя второй раз.

— Вот же ты урод, — зло сказала Анна.

— Порадуйся, что ваш урод, — не смутился Эрих. — Я ведь правильно понял, что эта падшая дрянь не собиралась тебя убивать.

— Пусть все выйдут, кроме пилотов, — попросил я, глядя на доктора. — Вы тоже. На минутку.

Она поколебалась, потом демонстративно посмотрел на браслет и вышла. Вслед за ней, поглядывая на меня, вышли и другие доктора.

— Давай, рассказывай, — сказал Джей. — Пока нас всех не прогнали.

— Мы в центре восстания ангелов, — сказал я.

— Ангелов? — печально спросила Хелен.

— Падших и ангелов. У них нет свободы воли, но они используют нас в своих целях.

— Да это уже всем понятно, — поморщился Эрих. — Чем мы им так неприятны, а?

— Им на нас плевать.

— Так это из-за вонючек?

— И на них плевать, — сказал я с удовольствием. — Я же говорю, восстание ангелов!

— Против Бога, что ли? — Анна нахмурилась, будто услышала несусветную глупость. — И чего они хотят?

— Убить Бога, конечно.

— Как всем понятно, это невозможно по определению, — насмешливо сказал Эрих. — Либо не Бога, либо не справятся. Верно же?

Он посмотрел на Джея. Потом на девчонок. Будто ожидал поддержки.

Но те смотрели на меня.

— Они нашли способ, а я его понял, — сказал я. — Но не знаю, как им помешать. Ещё хуже, что я не знаю, кто нам друг, а кто враг.

Эля и Кассиэль возникли одновременно. Вот их не было, а вот они стоят в изголовье кровати, одеяния у обоих сияют чистым и белым, крылья сложены за спиной. Эля слева, Кассиэль справа. Смотрят друг на друга и молчат. А потом опускают взгляд на меня, и в зрачках у них бушует дурная бесконечность и ослепительная тьма.

— Вот реально — не знаю, — сказал я.

Конец второй книги