Фаберже-1

Глава 3

Вспышка получилась слишком яркой. Так быть не должно.

Я мгновенно понял — защитная система активировалась, восприняв прикосновение как потенциальную угрозу, ведь мать Александра не была Фаберже по крови. Если не вмешаться немедленно, артефакт мог серьёзно навредить ослабленному организму матери.

Нужно действовать!

Пока отец восхищённо смотрел на вспыхнувшие камни, я незаметно коснулся края артефакта и мысленно перенастроил матрицу. Защитные узоры переключились в режим отдачи, агрессивные трансформировались в целебные. Работа ювелирной точности, которую мог выполнить только создатель артефакта.

Резкий свет сменился мягким тёплым сиянием.

— О боже, — выдохнула мать, закрывая глаза, — как будто солнце согревает изнутри. Я так давно не чувствовала лучей солнца…

Отец наклонился к ней с тревогой:

— Лида, тебе не больно?

— Нет, Васенька, наоборот. Впервые за месяцы я чувствую себя… живой. Нет этого могильного холода, который всё время был внутри…

Я внимательно наблюдал за происходящим, оценивая эффективность. Артефакт медленно подпитывал ослабленный организм, восстанавливая баланс магической энергии. Но даже при оптимальной настройке его возможности были ограничены — слишком мало силы, слишком общая направленность.

Яйцо было создано как фамильный талисман и защитник рода, а не как специализированное целебное средство. Оно могло поддержать, замедлить разрушение, дать передышку — но не исцелить полностью от воздействия «мёртвого камня».

Василий этого не знал. И всё равно с яйцом лучше, чем без него.

— Мама, — сказал я, осторожно поправляя положение артефакта в её руках, — попробуй просто расслабиться. Пусть он работает сам.

Пока родители сосредоточились на чуде исцеления, я тайком внёс ещё несколько корректировок в настройки. Переключил режим с разового воздействия на постоянную поддержку, установил защиту от перегрузки, оптимизировал расход энергии.

Артефакт отзывался на мою волю почти мгновенно, потому что был моим созданием. С чужими вести себя столь вольно мне пока не позволял ранг.

Работа требовала деликатности — малейшая ошибка могла превратить целебный артефакт в смертоносное оружие. Но годы практики давали о себе знать. Даже в чужом теле мои руки помнили каждый штрих, каждый узор.

— Саша, поставь его в изголовье, пожалуйста, — попросила женщина. — Пусть стоит рядом. Я хочу, чтобы он был поближе.

Всё верно.

Я аккуратно установил яйцо на прикроватной тумбочке, внося последние настройки. Теперь артефакт работал в режиме фонового воздействия — постоянно, но мягко подпитывая организм матери. Это позволило бы растянуть его ресурс на несколько месяцев.

Эффект был заметен почти сразу. Цвет немного вернулся к бледным щекам женщины, дыхание стало глубже, а в глазах появился проблеск прежней жизни.

— Лучше? — спросил отец, беря жену за руку.

— Намного, — она улыбнулась. — Впервые за долгое время я не чувствую этой… пустоты внутри.

Мёртвый камень действительно оставлял именно такое ощущение — словно внутри образовалась чёрная дыра, высасывающая все силы. Яйцо частично компенсировало эту утечку, но полностью перекрыть её не могло.

— Я хочу поспать, — сказала мать, зевая. — Впервые за недели мне действительно хочется спать, а не просто лежать с закрытыми глазами.

— Конечно, дорогая, — отец поправил одеяло и поцеловал её в лоб. — Отдыхай. Мы будем рядом.

Мы с отцом тихо вышли из спальни, оставив мать отдыхать под защитой семейного артефакта. В коридоре Василий Фридрихович обернулся ко мне с выражением человека, который увидел чудо.

— Саша, это невероятно! Семейная реликвия действительно обладает целебной силой. Я не видел твою мать такой с момента, как выбил мёртвый камень из её рук…

Я кивнул, не спеша разубеждать его в магической природе улучшения. Пусть думает, что дело в древней силе артефакта, а не в том, что его сын оказался мастером, способным перенастроить магическое устройство.

— Но этого недостаточно, — добавил я осторожно. — Артефакт поддерживает её, но не лечит.

Лицо отца помрачнело:

— Лекарь говорил то же самое — без устранения пробоины в силе любые улучшения временны. Нужен специализированный артефакт, созданный именно для борьбы с воздействием мёртвого камня. Для этого потребуются самоцветы высшего порядка и моя лицензия. — Он горько усмехнулся. — А у меня нет ни того, ни другого.

Но у меня были планы на этот счёт. Лицензию можно восстановить, самоцветы — добыть. Нужно только время и правильная стратегия.

— Пойдём в кабинет, — предложил я. — Поговорим о том, как всё исправить.

Отец кивнул и повёл меня по знакомым коридорам к своему рабочему месту.

Кабинет отца мало изменился — те же книжные полки, тот же массивный дубовый стол, чертежи сложных артефактов на стенах. Разве что теперь между эскизами украшений висели счета и уведомления о долгах.

Василий Фридрихович тяжело опустился в кресло и достал из ящика стола несколько листов с набросками.

— Я уже думал об этом, — сказал он, разложив эскизы передо мной. — Специализированный артефакт против воздействия мёртвого камня. Вот формула.

Я склонился над чертежами. Работа была выполнена профессионально — Василий действительно заслуживал звания Грандмастера. Кулон сложной формы, рассчитанный на контакт с шеей, близко к сердцу. Золото для подпитки жизненных сил, платина для усиления всей конструкции, тщательно выверенные пропорции.

— Сапфир высшего порядка для стихии воды, — продолжал отец, указывая на два камня по бокам от центральной вставки, — чтобы восстановить внутренний баланс. И уральский изумруд высшего порядка для стихии земли. Он должен стать основой всей защитной матрицы. Александриты для усиления конструкции…

— Что у нас с материалами?

— Золото, платина и сапфиры у нас есть. Остались с лучших времён, — Василий горько усмехнулся. — А вот с изумрудом проблема.

Я изучил расчёты. Нужен был действительно мощный камень — идеальной чистоты и цвета, с максимальной концентрацией земной магии. Только уральский — иные слабее. Те изумруды, что украшали яйцо и другие семейные реликвии, не подходили для такой задачи.

— Где взять подходящий? — спросил я, хотя уже перебирал варианты в голове.

— Легально? — отец потёр виски. — Купить у государства, как любой самоцвет высшего порядка. Но для покупки нужен статус Грандмастера с действующей лицензией.

У него лицензию отозвали, а у меня статуса не было. Замкнутый круг.

— Есть и другие варианты, — продолжал Василий. — Получить в дар от титулованной аристократии как фамильную реликвию. Но кто из них в здравом уме подарит изумруд стоимостью в несколько десятков тысяч рублей? Такие камни передают только по наследству или в уплату долга жизни.

— Согласен. Проще купить у государя.

— Император тоже может даровать самоцвет за особые заслуги, — отец тяжело вздохнул. — Но после скандала с артефактами мы у Его Величества не в фаворе. Скорее он велит нас арестовать, чем одарит драгоценностями.

Я кивнул. Оставался чёрный рынок, но отец опередил мою мысль:

— Даже не думай о нелегальных способах! — резко сказал он. — Если нас поймают на покупке незарегистрированных самоцветов, мы попадём в тюрьму и пожизненно лишимся права заниматься артефактами. Твоей матери это точно не поможет. Да и денег на это всё равно нет.

Тупик. Но у меня был ещё один вариант, о котором отец не подозревал.

— А что, если поискать что-то в семейных запасах? — предложил я осторожно. — Может, в Левашово что-то осталось? Прапрадед был запасливый, мог что-то спрятать на даче.

Ну как на даче…

В моей памяти всплыл образ роскошного поместья, которое современники даже называли Малым Эрмитажем. Там, в потайном хранилище под мастерской, я оставил пару артефактов высшего порядка и запас самоцветов на крайний случай. Среди них, помнится, был и подходящий изумруд — уральский камень исключительной чистоты и силы. Но это было полтора века назад.

Лицо отца потемнело:

— Саша, дача больше не наша.

Я застыл над эскизом.

— Как это?

— Когда я не смог выплатить компенсацию за императорский заказ, усадьбу забрали в счёт погашения долга, — Василий опустил голову. — Намерены продать какому-то купцу.

А вот это был удар под дых. Мой тайник оказался недоступен именно тогда, когда был нужнее всего. Если новый владелец затеет реконструкцию, он может наткнуться на тайник. Или, что ещё вероятнее, случайно его разрушить.

— Нужно выкупить, — решительно заявил я.

— На что, Саш⁈ — отец развёл руками. — У нас нет свободных денег даже на текущие расходы. Дачу оценили в сто тысяч рублей, а выкупать ещё дороже. Для нас сейчас это астрономическая сумма!

Я откинулся в кресле, переваривая информацию. Ситуация становилась всё интереснее.

Можно, конечно, попробовать проникнуть туда тайно, но… Не с моим текущим рангом. К тому же за годы дачу могли перестроить мои потомки — судя по детским воспоминаниям Александра, там многое изменилось. Может получиться, что камней уже давно нет и я охочусь за призраками.

Задача казалась невыполнимой, но я не собирался сдаваться. Полтора века в заточении научили меня терпению и планированию. А теперь у меня были живое тело, острый ум и секреты, о которых никто не подозревал.

— Ладно, — сказал я, поднимаясь из кресла. — Будем искать другие пути. Лицензию восстановим, деньги заработаем, изумруд достанем.

— Откуда такая уверенность, Саша? — удивился отец.

Я внимательно посмотрел на него.

— Потому что мы не можем сдаться, — отрезал я. — Теперь расскажи честно, какие долги висят на семье. Мне нужен полный расклад.

Василий Фридрихович помрачнел и отвёл взгляд:

— Саша, ты ещё молодой. Эти вопросы не для тебя. Лучше поищи себе хорошее место в другой фирме, пока наша репутация окончательно не испортилась.

— Какое место? — я усмехнулся. — Ты всерьёз думаешь, что я убегу, как крыса с тонущего корабля?

— Но…

— Никаких «но», — я жёстко посмотрел на «отца». — Хватит прятать голову в песок. Соберитесь, Василий Фридрихович.

Он вздрогнул — видимо, в этот момент я слишком не походил на Александра.

— Не грубовато ли вы общаетесь с отцом, молодой человек? — раздражённо бросил он.

— А не рановато ли вы решили сдаться, почтенный глава семейства?

Василий едва не позеленел от возмущения. Я же спокойно продолжил:

— Я вернулся не для того, чтобы помогать тебе хоронить дело всей нашей жизни, отец. Ситуация критическая, но я убеждён, что дело можно спасти.

— Да что ты в этом понимаешь⁈ Саша, тебе всего двадцать три. Не думаю, что в Швейцарии ты научился антикризисному менеджменту.

Я усмехнулся.

Дорогой потомок, если бы ты знал, какое веселье творилось в Петербурге в конце девятнадцатого века…

— И ему нас тоже учили, — невозмутимо ответил я. — Сила рода Фаберже никогда не была в деньгах и самоцветах. Она в людях. Да, мать болеет. Да, есть долги. Да, времени мало. Но есть ты — Грандмастер с восьмым рангом. Есть мы с Леной. Есть верные работники. Их мало, но что-то ещё можно сделать. Так что рассказывай всё без утайки. Я пришёл помочь, а не добивать тебя.

Отец тяжело вздохнул и открыл сейф. Достал несколько конторских книг и включил компьютер.

— Хочешь электронные таблицы или по старинке? — спросил он.

— По старинке. С книгами проще.

Он удивился, но положил передо мной гроссбухи, и я углубился в изучение семейной катастрофы. Цифры были безжалостны — восемьдесят тысяч имперских рублей долга. Кредит на выкуп яйца, долги поставщикам, задолженность по зарплате сотрудникам, плюс расходы на услуги лекарей для матери.

— При лучшем раскладе, — сказал отец, — за два месяца мы сможем погасить от силы двадцать тысяч. Остальное…

Я перелистывал страницы, анализируя структуру долгов. Большая часть — банковские кредиты под высокие проценты. Ещё треть — неустойки и штрафы. И всё это с ежедневным начислением процентов.

— Покажи список активов, — попросил я. — Что ещё мы можем продать?

Василий достал другую книгу — опись имущества. Я изучал её с чувством человека, который разбирает по кирпичикам собственный дом.

Коллекция семейных драгоценностей — не артефакты, а просто красивые украшения музейной ценности — могла дать тысяч двадцать. Картины и старинная мебель — столько же. Часть старого производственного оборудования, которое не использовалось — тысяч семь.

— Значит, примерно сорок пять тысяч с продажи всего ненужного, — подытожил я. — Плюс двадцать от текущих доходов. Шестьдесят пять из восьмидесяти.

— А остальные пятнадцать? — мрачно спросил отец. — С учётом расходов на лекарей.

— Заработаем, — ответил я.

Продавать фамильные ценности было неприятно. Эти украшения создавались поколениями мастеров, картины покупались ещё моим сыном, мебель помнила лучшие времена династии.

Впрочем, сентиментальность — роскошь, которую мы не могли себе позволить. Для спасения семьи все средства хороши. А драгоценности? Сделаю новые на досуге.

— Завтра же начинаем распродажу, — сказал я. — И параллельно я займусь поиском способов быстрого заработка.

— Каких ещё? — отец пристально на меня посмотрел.

— Есть пара идей, — ответил я уклончиво. — Придумал кое-что в Швейцарии, но сначала нужно проанализировать местный рынок.

Нужно было что-то, что принесёт большие деньги быстро, не требуя сверхкрупных вложений. С моим четвёртым рангом и отцовской отозванной лицензией вариантов было немного.

— Василий Фридрихович, — сказал я, закрывая книги, — завтра утром ты приглашаешь оценщиков. Узнаёшь точные цены на всё, что можно продать. А я займусь разведкой возможностей.

Отец нетерпеливо крутил ручку в руках.

— Может всё-таки поделишься идеями?

— Пока секрет. Но обещаю — через неделю у нас будет план выхода из кризиса. И я хочу, чтобы ты мне доверился. Не веришь мне как сыну — поверь как выпускнику лучшей женевской академии.

Отец кивнул — решил дать шанс. Большего мне не нужно. Лишь бы не останавливал.

— Саша, — сказал он, когда я уже направился к двери, — ты стал очень серьёзным. Словно повзрослел на десяток лет за время учёбы в Швейцарии.

Если бы он знал, на сколько на самом деле…

— Трудные времена требуют жёстких решений, — ответил я. — Спокойной ночи, отец.

Выйдя из кабинета, я направился к себе в комнату. Предстояла длинная ночь планирования. Нужно было придумать, как заработать не пятнадцать, а все тридцать тысяч рублей за два месяца.

И начну я, пожалуй, с поднятия ранга.

Моя старая комната встретила меня знакомым запахом старого дерева. Александр унаследовал мои привычки — тот же письменный стол у окна, те же книжные полки вдоль стен, даже расположение мебели почти не изменилось.

Полтора века назад здесь стоял мой рабочий верстак с набором инструментов для тонких работ. Теперь его место занимал компьютерный стол. На полках вместо образцов редких самоцветов — учебники по геммологии, стихийной магии и артефакторике.

Время изменило всё, но не разрушило главного — это по-прежнему было рабочее место мастера. Пусть и начинающего.

Я подошёл к окну, из которого открывался вид на Морскую улицу. В этой самой комнате я когда-то планировал создание артефактов для императорского двора. Здесь чертил эскизы изделий, которые принесли славу роду Фаберже. Здесь же принял решение заключить часть своей души в драгоценное яйцо, чтобы стать хранителем династии.

На столе в рамках стояли фотографии семьи на отдыхе в Левашово. Счастливые лица, беззаботные улыбки — всё это было до болезни матери, до скандала с артефактами, до краха.

Я сел за стол и достал блокнот. Старая привычка — в критических ситуациях я всегда составлял письменные планы. Электронные таблицы — это хорошо, но ничто не заменит живого процесса мышления, когда пишешь ручкой по бумаге.

«Первоочередные задачи» — написал я в заголовке.

Поднять ранг до пятого и получить право работать с платиной. Проще всего.

Восстановить лицензию отца и репутацию фамилии. Для этого нужно найти того, кто подставил семью, и доказать диверсию.

Заработать деньги на погашение долгов. Тридцать тысяч сверх того, что дадут продажи фамильного имущества.

Найти изумруд для матери. Самая сложная задача. Но за счёт яйца терпит.

Я записывал пункт за пунктом, когда телефон на столе пискнул, оповещая о входящем сообщении.

Денис Ушаков.

«Саш, накопал кое-что интересное по твоему делу. Не по телефону».

Я уставился на экран. Прошло меньше суток с моего возвращения, а Денис уже что-то выяснил? Товарищ работал с невероятной скоростью.

Второе сообщение пришло через минуту:

«И ещё — будь осторожен. Кое-кто заинтересовался твоим возвращением.»