Фаберже-2. Новый горизонт

Глава 19

Я начал рассказ с самого начала — с деяний Пилина, презентации модульных браслетов в ноябре и о том, как презентацию пытались сорвать.

Обнорский делал пометки в блокноте, не поднимая головы.

— Затем, уже после успешного запуска, к нам приехали представители Хлебниковых. Предложили партнёрство — использование их заводских мощностей для массового производства.

— Условия? — коротко спросил Обнорский.

— Кабальные, — ответил я. — Разделение прибыли шестьдесят на сорок в их пользу. Передача технологии. Эксклюзивность — запрет работать с другими производителями. Жёсткие штрафные санкции за любое нарушение.

Обнорский кивнул, продолжая писать.

— Мы отказались. Вскоре началась информационная атака.

Алла достала из сумки папку, положила на стол. Обнорский взял её, начал изучать.

— Заказные статьи в газетах и роликах ряда блогеров, — пояснила Алла. — Клевета, подрыв репутации, прямая ложь. Они намеренно портили наши изделия и выдавали это за брак, чтобы подорвать репутацию дома Фаберже и мою лично.

— Мы провели расследование по своим каналам, — добавил я. — Выяснили, что статьи финансировались через дочернюю компанию в холдинге Хлебниковых, а подстава с заменой самоцветов в артефактах через некого Фому.

Обнорский поднял бровь:

— Фома? Интересно. Я уже слышал это имя.

Мы с Аллой напряжённо переглянулись. Неужели наконец-то ниточка?

— Наш Фома занимается грязной работой для Хлебникова, — сказал я. — Запугивание, подкуп, оформление документов на подставных лиц. Он же пытался запугать нашего нынешнего партнёра, купца Овчинникова. И он организовал похищение грузовика, чтобы сорвать презентацию.

Обнорский записал имя, обвёл его в кружок.

— Продолжайте.

— И уже совсем недавно случилось нападение на наш груз под Угличем. К счастью, охране удалось отбить атаку.

— Есть полицейские протоколы? — спросил Обнорский.

Я достал ещё одну папку:

— Всё здесь. Протоколы допросов, заключения следователя, фотографии места происшествия.

Обнорский взял документы, быстро пролистал. Его лицо оставалось непроницаемым, но глаза внимательно скользили по каждой строке.

— Нападавших поймали?

— Увы, — кивнул я. — Мы наняли «Астрей» для охраны грузов. Это крепкие орешки. Когда нападавшим оказали достойное сопротивление, они смылись.

Обнорский усмехнулся.

— «Астрей», значит. Знаю, хорошие ребята…

Он продолжил записывать. Я рассказывал дальше — о делах Сазикова и Верховцева, которых Хлебниковы аналогично загнали в угол и поглотили.

— Схема одинаковая, — сказал я. — Предлагают партнёрство. Создают невыполнимые условия. Доводят до банкротства. Скупают активы за копейки.

Обнорский кивнул:

— Классическая рейдерская схема. Видел такое раньше. Но обычно это мелкие дельцы. Хлебниковы — крупные игроки. Им незачем марать руки о конкурентов вашего уровня.

Он посмотрел на меня вопросительно:

— Почему они так активно против вас действуют?

Я откинулся на спинку стула:

— Потому что сначала мы были для них лакомым кусочком и брендом, который они хотели заполучить в свой холдинг. А теперь мы стали угрозой. Наши модульные браслеты — революция на рынке. Доступные артефакты для всех классов. Это подрывает монополию крупных производителей, включая Хлебниковых.

— Понятно, — Обнорский записал ещё несколько строк. — Что ещё?

Я сделал паузу. Пришло время главного.

— Алексей Викторович, я понимаю, что в этой битве дом Фаберже один не выстоит.

Журналист поднял голову, внимательно посмотрел на меня.

— У Хлебниковых слишком много ресурсов, — продолжил я. — Деньги, связи, влияние. Но главное — за ними стоит правительство Москвы.

— Генерал-губернатор Волков, — констатировал Обнорский.

— Вы знаете, — улыбнулся я.

— Я журналист-расследователь, — сухо ответил он. — Моя работа — знать. Про связь Хлебникова и Волкова ходят слухи давно. Но они осторожны.

Я достал папку, полученную от Дяди Кости, и положил на стол ближе к журналисту.

— У меня есть кое-что по этой теме.

Обнорский открыл папку. Первым увидел фотографию — Хлебников и Волков в клубе «Империал», с сигарами и коньяком, расслабленные, во время беседы.

Журналист изучал снимок долго. Потом перешёл к договорам подряда.

— Бриллиантовая палата Кремля, — прочитал он вслух. — Реставрация и техническое обслуживание экспозиции. Подрядчик — одна из фирм Хлебникова.

Он пролистал дальше, увидел данные о подставных фирмах-участниках конкурса.

— Липовый конкурс, — пробормотал он. — Три фирмы существуют только на бумаге.

Обнорский поднял голову:

— Откуда это у вас?

— Из надёжного источника, — уклончиво ответил я. — Это всё, что могу сказать. Он предпочитает не светиться.

Журналист кивнул — понимал, не настаивал. Он изучал документы ещё несколько минут. Потом откинулся на спинку стула, снял очки, потёр переносицу.

— Бриллиантовая палата, — задумчиво повторил он. — Я давно интересуюсь этой историей.

Он посмотрел на меня:

— Слухи о подделках ходят года три. Несколько западных коллекционеров хвастались, что купили «оригиналы из кремлёвской коллекции». Официально всё отрицается. Но дыма без огня не бывает.

— Вы займётесь этим? — спросил я прямо.

Обнорский молчал, обдумывая. Постукивал карандашом по столу.

Наконец кивнул:

— Да. Я беру эту тему.

Алла с облегчением выдохнула и улыбнулась.

— Но вы должны понимать, — строго продолжил Обнорский, — расследование займёт время. Нужно проверить всё, найти источники, получить дополнительные доказательства. Нельзя публиковать непроверенную информацию — подадут в суд за клевету, и всё развалится.

— Понимаю, — кивнул я. — Сколько нужно — столько и работайте. А мы будем держать оборону.

Обнорский забрал все документы, аккуратно сложил в свою папку:

— Будем работать комплексно и обложим Хлебникова со всех сторон. Моя команда займётся делами Сазикова и Верховцева. Поговорим с бывшими сотрудниками, изучим финансовые документы. Если схема одинаковая — это усилит дело против Хлебниковых.

Алла наклонилась вперёд:

— Мы можем чем-то помочь?

— Да, — кивнул Обнорский. — Если появится новая информация — сразу сообщайте. Любые детали, документы, свидетельства. Чем больше материала — тем сильнее наша позиция.

Он посмотрел на нас серьёзно:

— Господин Фаберже, ваше сиятельство, вы должны понимать риски. Хлебниковы опасны. Волков ещё опаснее. Рано или поздно они узнают о расследовании и будут мешать всеми возможными способами.

— Я готов к этому, — твёрдо сказал я.

Обнорский мрачно усмехнулся.

— На меня уже покушались трижды. Я привык. Но вы — не журналисты. У вас семьи, бизнес, репутация. Будьте осторожны.

Он поднялся, собирая свои вещи:

— Свяжемся через неделю. Сообщу первые результаты анализа.

Он развернулся и направился к выходу. Помощник и охрана последовали за ним.

Через неделю после встречи с Обнорским я прибыл в здание Гильдии артефакторов на Вознесенском проспекте. Мне предстояло самое сложное в профессии — пройти квалификационный экзамен, который открывал право работать с самоцветами низшего порядка.

Здание Гильдии располагалось в старинном особняке — одном из тех, что пережили пожары, войны и смену эпох, сохранив свою величественность. Мраморные колонны у входа, высокие потолки с лепниной внутри, шикарная парадная лестница.

Я подошёл к стойке. За ней сидела женщина средних лет в строгом костюме, с собранными волосами и очками на цепочке.

— Добрый день. Александр Васильевич Фаберже. Записан на квалификационный экзамен. Самоцветы низшего порядка.

Я протянул документы: сертификат о получении шестого ранга, паспорт, квитанцию об оплате пошлины. Немалой, к слову. Большинство молодых артефакторов собирали эту сумму многие месяцы, отказывая себе во всём.

Женщина взяла документы, начала проверять. Остановилась на фамилии, подняла глаза:

— Фаберже? — В её голосе прозвучал скептицизм. — После того скандала с императорскими артефактами?

Я сдержал вздох. Скандал преследовал нас, несмотря на реабилитацию отца.

— И после запуска линии артефактов, которые помогут тысячам магов.

Регистратор поджала губы:

— Посмотрим, что скажет комиссия.

Она проштамповала документы и выдала мне временный пропуск:

— Зал ожидания — вторая дверь налево. Не задерживайтесь, когда вызовут.

Я взял пропуск и прошёл дальше по коридору.

Зал ожидания оказался небольшим, с рядами деревянных скамей и высокими окнами. В зале уже сидели пятеро кандидатов.

Пожилой мастер лет шестидесяти с седой бородой и руками в шрамах от ожогов — явно опытный, пришёл на повышение квалификации.

Миловидная женщина лет тридцати, нервно теребившая сумочку — первая попытка, судя по тому, как она держалась. В углу ещё трое мужчин средних лет переговаривались вполголоса.

Я выбрал место у окна. Достал из кармана блокнот, начал просматривать записи — освежить в памяти теоретические аспекты.

Один из мужчин в углу посмотрел на меня и нахмурился:

— Вы ведь тот самый Александр Фаберже, сын Василия Фридриховича?

Я поднял голову.

— Да, это я.

Все обернулись на меня. В зале повисла напряжённая тишина.

Пожилой мастер покачал головой:

— Смелость, надо признать. После того скандала явиться сюда…

Я спокойно встретил его взгляд.

— Виновный наказан. Моя семья оправдана. Или вы сомневаетесь в решении суда?

Мужчина отвернулся и буркнул что-то неразборчивое. Женщина смотрела с любопытством, но промолчала.

Я вернулся к блокноту, невозмутимый внешне. Но внутренне готовился к битве.

Случай с императорскими артефактами не забылся. Отец реабилитирован, но шлейф остался. Людская память длинна, особенно когда речь о скандалах. Придётся жёстко отстаивать право на работу. Потому что сейчас для них всех я был лицом семьи.

И я был готов.

Наконец, дверь открылась, и вошёл высокий мужчина лет семидесяти.

Седая борода, аккуратно подстриженная. Строгое лицо с глубокими морщинами. Острый взгляд из-под густых бровей. Руки мастера — сильные, покрытые шрамами от работы с металлом и камнем.

— Господа, — начал он, обводя нас взглядом, — я мастер Иван Петрович Ковалёв, председатель квалификационной комиссии Гильдии артефакторов.

Все выпрямились.

— Экзамен состоит из трёх этапов, — продолжил Ковалёв. — Первый — теоретический. Вопросы по истории ювелирного дела, свойствам материалов, техникам работы, правилам безопасности.

Он сделал паузу.

— Второй этап — практическая демонстрация ювелирного мастерства. Вам будет дано задание создать изделие с использованием определённых техник. Третий этап — работа с самоцветами и магией. Оценка магических свойств камней, создание артефакта.

Ковалёв строго на нас посмотрел.

— Экзамен сложный. Не все проходят с первого раза. Будьте готовы к серьёзной проверке ваших знаний и навыков.

Он достал список:

— Итак, первый кандидат…

Меня вызвали третьим.

Я встал, прошёл за Ковалёвым по коридору в большую аудиторию.

Внутри располагался длинный стол, покрытый зелёным сукном. За столом сидели семь человек — экзаменационная комиссия.

Ковалёв занял место в центре.

Справа от него расположились двое старых мастеров. Один — лысый, с тяжёлым подбородком. Второй — худой, с длинными седыми волосами, поджимал губы. Этого я знал. Николай Бертельс, глава артели и один из придворных ювелиров. Неприятный и чванливый тип.

Слева от Ковалёва сидели ещё трое мастеров среднего возраста. Невозмутимые лица, профессиональная отстранённость.

— Господин Фаберже, — Ковалёв указал на стул напротив комиссии, — садитесь. Начнём с теории.

Я сел за стол напротив комиссии. Ковалёв в центре, по бокам остальные эксперты. Все смотрели на меня с профессиональной отстранённостью.

Кроме Бертельса. Он смотрел на меня с плохо скрываемой враждебностью.

— Господин Фаберже, — начал Ковалёв, — теоретическая часть экзамена проходит в форме устного опроса. Мы будем задавать вопросы по истории ювелирного дела, технологиям работы с металлами и самоцветами, магической теории артефактов. Отвечайте чётко и по существу. Готовы?

— Готов.

— Первый вопрос, — Ковалёв открыл блокнот перед собой. — Опишите процесс изготовления перегородчатой эмали и её применение в артефактном деле.

Классический вопрос. Базовый.

— Перегородчатая эмаль, или клуазоне, — начал я, — техника, при которой на металлическую основу напаивают тонкие перегородки из проволоки, создавая ячейки. Эти ячейки заполняются эмалью — стеклообразной массой различных цветов. После обжига при высокой температуре эмаль застывает, создавая прочное декоративное покрытие.

Я сделал паузу, переводя дыхание:

— В артефактном деле перегородчатая эмаль может использоваться для создания узоров, по которым затем будет проходить сеть магических контуров. Сама по себе, без самоцветов в изделии, она не имеет смысла в артефакте.

Ковалёв кивнул:

— Верно.

Бертельс нахмурился и наклонился вперёд.

— Мой вопрос. Объясните различие между огранкой «маркиз» и «груша» применительно к распределению магической энергии в камне.

Каверзный вопрос. Он проверяет не только знание огранки, но и понимание магической физики.

— Огранка «маркиз», — начал я, — имеет симметричную вытянутую форму с острыми концами с обеих сторон. Это создаёт два фокуса магической энергии, направленных в противоположные стороны. В основном используется для разгрузки сильных самоцветов, чтобы не было перекоса в балансе. Поэтому довольно редкая.

Я встретил взгляд Бертельса и улыбнулся:

— Огранка «груша» асимметрична — округлая с одной стороны, заострённая с другой. Это создаёт однонаправленный поток энергии от широкой части к острой. Идеально для колец, кулонов, любых артефактов, где нужна фокусировка в одну точку.

Бертельс поджал губы, но кивнул. Крыть было нечем — в огранке я разбирался великолепно.

— Какова температура плавления платины и какие особые меры предосторожности необходимы при работе с ней?

— 1768 градусов Цельсия, — ответил я. — Платина требует специальных тиглей из оксида алюминия или циркония, так как обычная керамика не выдерживает. Необходима восстановительная атмосфера при плавке — избыток кислорода приводит к окислению. При работе с платиной обязательна магическая стабилизация температуры, иначе металл кристаллизуется неравномерно и становится хрупким.

Ковалёв кивнул, делая пометку. Бертельс снова вступил в игру:

— Сложный вопрос. Объясните феномен «мёртвого камня» и методы его нейтрализации в артефактном деле.

Я почувствовал напряжение. Это была прямая отсылка к болезни моей матери. Кроме того, вопрос был не из списка для подготовки по моему рангу. Мёртвые камни обсуждались только с кандидатами на статус Грандмастера.

Но я не стал спорить и лезть в бутылку. Ибо ответ, увы, знал слишком хорошо.

— «Мёртвый камень», — начал я ровно, — это самоцвет, в котором магическая структура противоположна обычному магическому самоцвету. Такой камень не просто теряет магические свойства — он становится активно враждебным живой энергии и вытягивает её.

Я сделал паузу:

— Контакт с мёртвым камнем вызывает истощение жизненной силы, хронический холод в теле, постепенное омертвение тканей. Лечение сложное — требуется мощный целительный артефакт с самоцветами высшего порядка для противодействия вредоносной энергии.

Бертельс прищурился:

— А методы нейтрализации самого мёртвого камня?

— Физическое уничтожение высокой температурой, — ответил я.

Бертельс откинулся на спинку стула. Придраться было не к чему, как бы ему ни хотелось.

Дама задала следующий вопрос:

— Господин Фаберже, какие самоцветы категорически нельзя использовать в одном артефакте и почему?

— Любые самоцветы, относящиеся к конфликтующим стихиям, без создания буферной зоны, — сразу ответил я. — Например, рубин и сапфир несовместимы напрямую, хотя оба корунды. Рубин — огонь, сапфир — вода. Без буферной зоны они конфликтуют, создавая нестабильность.

Женщина кивнула с одобрением:

— Отлично.

Бертельс снова вмешался, явно пытаясь завалить:

— Назовите точную формулу расчёта магической ёмкости камня в зависимости от его массы и порядка.

Каверзный вопрос. Формула сложная, её мало кто помнил наизусть.

Я улыбнулся и кивнул в сторону доски.

— Позвольте написать?

— Разумеется, — кивнул глава комиссии. — Мел в углу.

Я вышел из-за стола, с удовольствием размяв затёкшие колени. Взяв мелок, принялся писать на доске формулу:

— E равно M умножить на P в квадрате, делённое на константу K, — произнёс я под скрип мелка. — Где E — магическая ёмкость в единицах энергии, M — масса камня в каратах, P — порядок камня от первого до девятого, K — константа самоцвета, зависящая от типа самоцвета. Например, для рубина K равно один и две десятых, для изумруда один и пять десятых и так далее.

Бертельс открыл было рот, но закрыл. Формула была правильной. Ковалёв приподнял бровь:

— Впечатляет. Редко кто помнит константы наизусть.

Они задали ещё несколько вопросов. О технологиях пайки, о правилах безопасности при работе с магическими материалами, об истории знаменитых артефакторов прошлого.

Наконец, Ковалёв закрыл журнал:

— Теоретическая часть завершена. Господин Фаберже, вы продемонстрировали глубокие знания. Комиссия удовлетворена вашими ответами.

Он посмотрел на остальных членов комиссии:

— Есть ещё вопросы?

Бертельс хмуро покачал головой. Остальные тоже.

— Тогда переходим ко второму этапу, — объявил Ковалёв. — Практика, господин Фаберже.