Галстук вождя

Глава 18 Ботиночки «Обувь-Экспорт»

Катерок инспекции, в который превратился огонёк с горизонта, двигался как-то странно, неустойчиво, и завис в десятке метров над берегом — пилот верно оценил обстановку и на рожон решил не лезть. У него был примерно такой же по размерам, что и у меня, кораблик, и против армады, прущей из леса, ему явно было не совладать.

— Судрь, изволь-ка ускориться! Мне повреждения ни к чему! — послышался голос из громкоговорителя.

Акцент и особые, не вполне цензурные словечки выдавали в инспекторе представителя вымирающей народности космических гопников. В «бурсе» один из преподавателей был наполовину гопником и рассказывал, что его народ участвовал в этногенезе коренных челябинцев, пока, наконец, последние чистокровные гопники не окончательно ассимилировались с остальными колонистами. Сейчас гопники проживали исключительно на космических станциях и кораблях-городах. Поэт, которого мы подвозили полгода назад и яхту которого я благополучно угнал, упоминал, что именно на таком корабле ему довелось выступать.

Ну, разумеется, все эти мысли шли фоном, пока я в панике бежал по берегу. Уже послышались отдельные выстрелы из крупного калибра, свистящие прямо над головой, затем громко ухнула и пролетела ракета — система активного подавления у катера сработала нормально, ракета взорвалась на подлёте прямо за моей спиной. Ударная волна повалила меня в песок, что-то острое и горячее чиркнуло по лопатке и ноге, я сдержал боль, поднялся и побежал вперёд.

— Гага! — послышался голос Галины сзади, тоже из рупора. — Вернись, мы тебя не тронем.

Катер всё же достиг поверхности, завис в паре метров от песка, поднимая его маневровыми в воздух. Пасть шлюзовой камеры медленно открылась, я прищурился, почти наощупь подпрыгнул, зацепился, с неслабым страхом увидел, как пара метров под ногами превращается в пару десятков метров. Ещё пара ракет ухнула сзади, тут же с грохотом от корпуса отлетели противоракеты, отчего меня неслабо мотнуло в сторону. Но всё же смог — перелез, скрючился, ожидая, пока узкая лестница схлопнется обратно.

Вскоре переходная дверь открылась, я вылез ещё выше — там оказался грузопассажирский отсек — небольшой, наполоаину заваленный какими-то ящиками.

— Молодец, — послышался густой баритон. — Выполнил неплохо. Только попрошу впредь без вашего лексикона, у нас, всё же, тут не балаган.

— Рад стараться, господин наставник, — послышался уже знакомый голос.

— Я пока курс возьму, а ты иди, посмотри на паренька.

Нога и спина ныли всё сильнее — так часто бывает, что боль начинаешь сильнее чувствовать только после того, как адреналин перестаёт её глушить.

С кресла второго пилота встал долговязый худой парень чуть постарше меня — коротко стриженный, в форме стажёра.

— Стажёр-инспектор ордена правопорядка Семён Скороходов, судрь, — представился он. — По распределению тут, на практике с Качканарского училища. А там старший сержант-инспектор Хеоренмару Ритсуко.

Я пожал стажёру руку.

— Матрос муниципальной микрорайонной артели «Лаврентийский консервный завод Союза Национальных Автономий» республики Челябинск Гагарин Шонович Куцевич. Спасибо, парни…

Я решил выпендриться, но потом сообразил — что лучше было назваться своей новой фамилией, а не той, что была моей настоящей. Следовательно, понял я, легенду теперь придется смешивать с реальностью в сложной пропорции.

— О, Челяба! Был там, судрь. Превосходный город. А как ты… то есть это, вы, тут, это самое, очутились? У тебя же челнок там сгоревший? И что за толпа за тобой там?

— Известно, что за толпа! — вставил голос «учителя». — Здесь секта эко-цыган хозяйничает.

— Во как!

— Я искал батю… отца, капитана корабля. Корабль у нас на орбите. Мы тут племя полинезийцев везли к местам паломничества. На них напали эти — с орбиты. Я тоже пошёл спускаться на челноке, но в меня кто-то ракетой вмазал, мы свалились…

— Мы⁈ Ещё был кто-то? Вертай взад, учитель, там человек ещё!

Корабль резко развернуло.

— Да нет! — крикнул я. — Всё ок, она остаться решила. А я ушёл, потому что у меня браслет выдернули. Я теперь уголовником рискую стать. Товарищ стажёр-инспектор, посмотри спину у меня — там какая-то хрень.

Я повернулся спиной.

— Ого, судрь! Нехило тебя! — похоже, мой спаситель окончательно перешёл на «ты»

— Так! Не выражайся. Аптечку хватай и штопай, зачту тебе баллы в практику по первой медицинской помощи.

Семён завозился с аптечкой, а я спросил.

— Что там слышно про Теночтитлан.

— Отступили, судрь, к белым карликам в трех системах от нас. Раны зализывать. Там дальше туманность шириной в десяток погружений, а дальше — безлюдные места до самой Внешней Монголии. Они ж на особых конягах летают, не то, что мы.

— И куда вы теперь? На базу?

— Конец смены уже, — кивнул Хеоренмару. — Хотя тут не поймёшь, когда смена заканчивается. Заварушка на орбите знатная. На Олдоклянском-то вообще у этих ребят десант высаживался. А нас на всю планету — двадцать человек! Не считая орбитальных.

— Там мой отец! Это на него и напали! Он в последнем сообщении говорил, что какие-то синекожие на него… Надо туда.

— Сочувствую, брат, — Семён похлопал меня по плечу. — Там никто не выжил.

Комок шевельнулся в груди, но я тут же себя успокоил — про рюкзак они знать не могли. И не должны были. Чёрт, вот и ребус я себе придумал! Как заставить их помочь, но при этом не выдать государственную тайну?

Но, похоже, проблема начинала решаться сама собой.

— Так. Его надо доставить на место боестолкновения, — сказал Хеоренмару. — Если этот парень объяснит, что там происходило, то мне звёздочку дадут. И нашему начальнику тоже. За то, что я важного свидетеля им привёл.

Я понял, что влип. Но выбора не было — никакой другой силы, сопоставимой по ресурсам — не было. Флот Великой Бессарабии тоже мог прийти мне на помощь, но вряд ли стал бы заморачиваться дальше обычной департации. А может — и того хуже, посадил бы в тюрягу или в рабство продал, если попался бы мятежный адмирал. Мы снова развернулись и легли на новый курс. Спину мне залатали быстро, а с ногой Семён возился дольше — в икре застрял небольшой кусок, и автохирург никак не мог его выковырять. Наконец, все мучения завершились, я сел на боковое сиденье и уставился в окно. Катер летел над морем, над которым завис обширный циклон. Сначала мы летели через дождь, потом поднялись выше, над уровнем облаков. Затем я отключился ненадолго, и меня толкнули в плечо.

— Всё, братиш, прилетели.

Я размял конечности, вышел из катера.

Мы стояли на поле, окружённое грядой невысоких холмов и освещённом несколькими вышками со световыми панелями. Само поле также были окружено высоким голографическим забором. Дул ветер, накрапывал мелкий дождик, хотя было намного жарче, чем на нашей предыдущей локации. То здесь, то там на поле светились тусклым светом голографические ленты, обозначающие разные вещдоки. Первым я увидел нашего дроида, вернее, то, что от него осталось — грубые обломки, в которых едва угадывались манипуляторы и корпус. Затем — ещё один. После — контур и голограмма, запечатлевшее тело нападавшего — в переливающейся броне, ростом под два метра, но черты лица были абсолютно обычные, безо всякой инопланетной безобразности.

От палатки, разбитой около утёса, к нам медленно направлялся сгорбленный старичок в лёгкой форме инспектора и внушительных размеров бластером. Семён пояснил:

— Андреич… наш ветеран, поставили от местных охранять.

— Ты кого мне тут привёл, Семён? Нам тут лишние люди не нужны, меня потом начальство взгреет.

— Это, судрь, не лишний человек, но член экипажа того же корабля, что и сражавшиеся здесь люди. И у него папаня пропал.

— А! Это в корне меняет дело. Ну, осматривайтесь, потом протокол опроса составим. Только ужасы не показывайте, тела, конечно, унесли, но — всё равно. Парень-то молодой, жить — да жить, не надо ему ужасы показывать.

Мужичок заковылял обратно, а мы пошли вдоль огороженных светящихся островков. В четвёртом из них я впервые увидел алиена, вернее, его голограмму. Синекожий был почти той же комплекции, что и человек — под два метра ростом, с чуть более широким тазом и менее широкими плечами. На растерзанной и некрасиво вывернутой руке было четыре коротких пальца, а рядом лежал бластер — несколько старинной формы, до этого я видел такие только в фильмах. Следующим я увидел Веселина, лежавшего под валуном на границе очерченной зоны.

— Этот — последним помер, уже после битвы.

— Наш… — с грустью сказал я.

— Эх, братиш, держись. Отстреливался, вероятно, а потом — от ран. Он же, похоже, подбил и их шаттл, вон за тем пригорком возвышается.

— Получается, среди них никто не выжил?

— Пока незвестно, но по следам — похоже, что да. Далее проследуем.

Шли дальше, от островка к островку. В основном, попадались дроиды и солдаты Теночтитлана. Некоторые, в которых были воронки, мы проходили мимо, и Семён отключал голограммы, прокомментировав.

— Всё равно — не разобрать. Фарш один, ужас.

Наконец, мы подошли к палатке, у которой околачивалась еще и пара солдат Бессарабии, за которой обнаруживался вход в неглубокую пещеру, или, скорее, грот. Вокруг лежало больше всего обломков — груда дроидов, преграждавших вход в пещеру, а за ними — синекожие вперемешку с людьми, некоторые из которых еще не «превратились» в голограммы и лежали, упакованные в мешки.

— Отсюда один ушёл, — сказал Семён. — Прям перед нашим прибытием. Мы его ищем теперь. Вроде бы даже не раненый, только одни следы. Вероятно, что это ваш батя и есть. Хотя, возможно, и супостат. Потом он по ручью прошёлся, ничего и не нашли.

Голограмма подсветила следы, ведущие через всё поле.

— Пошли, заглянем в пещеру.

Внутри оказался челнок — ржавый, прикрытый обрывками брезента. Мы обошли его со всех сторон, и Семён подсветил цепочку следов.

— Тут, судрь, мистика. Я следопыт такой себе, но учитель Хеоренмару говорит, что чертовщина, право. Сюда ведёт две цепочки следов, вот, глянь-ка. Одни — мужские, в магнитоботинках армейских. Вторые — женские, тоже в орбитальных ботинках, и как будто её волокли ещё, то вставала, то падала. И всё это — вон туда, в мусор.

Под носом челнока, упершимся в стену пещеры, была груда одежды, обломков посуды и прочего — такое впечатление, что когда-то давно оно служило местом обитания какого-то бродяги. Я наклонился, посмотрел, пораскидывал обломки.

Никакого рюкзака не было. Семён продолжил.

— А обратно — вот эти следы. Другой размер, ботиночки какие-то лёгкие — сейчас у нас аналитики ищут сходство. Как будто бы твой батя, или кто ещё, тут нашёл какую обувь и переобулся. Может, и супостат то был — подлетел по воздушных двигунах, обследовал, да и ушёл. Но куда делись отец твой? Испарили, что ли…

— А, Семен! Ты же со всеми судами системы можешь связываться?

— Попытаемся сейчас.

Вернулись в катер, поискали во всех системах, считая авприйный радиомаяк. «Молотова» не обнаруживалось — ни под старым, ни под новым именем.

Снова сердце защемило — но я себя успокоил. Конечно, могло быть особое оружие у нападавших, которое испаряет без следа людей, но меня учили, что не надо при построении теорий «плодить сущности сверх меры». Получается — никаких признаков того, что отец и Цсофика пострадали — не было. И челнок их подбитый валялся, следовательно, рюкзак никуда не пропал — кто-то местный унёс. А корабль, скорее всего, уже давно освобожден и залег в дрейфе в глубокой маскировке. Но это же и значило, что покидать планету Дунай, пока инспекторы не нашли хотя бы следов отца или рюкзака — не стоило.

— Мне нужна местная валюта, — понял я.

— Тенге? Сейчас отсыпим. Через полчаса созвонимся с начальником, протокол оформим, да и оформим из фонда поддержки свидетелям. Возможно, подкинем куда-нибудь.

Опрос меня как свидетеля прошёл коротко, и сильно фантазировать не пришлось. Сказал, что мы с отцом челябинцы по происхождению, что везли племя, что были простыми пилотами, а Цсофика и двое островитян пошла сопровождать. Начальник — лейтенант, грузный темнокожий мужик, спросил, а что это мы делали так далеко от мест обитания дельфинов, и я ответил, что не знаю, вероятно, отца попросил сюда переместиться Веселин.

— Мутная история с передачей корабля. Интрижки какие-то ваши челябинские, что ли? Я одного не могу понять — чего это именно на вас напали эти синекожие?

— А кто их знает, товарищ капитан, — сказал я. — Наше дело маленькое, трудимся во благо трудового народа, я — матрос, да и батя мой невысокого звания.

— Может… Эти ваши сопровождающие, те два качка — нашли чего, а?

— Вероятно.

Товарищ лейтенант, которого я назвал капитаном, довольно почесал щетину.

— Это хорошо. Значит, ты важный свидетель. Ты хотя бы немного помнишь, куда они именно могли отправиться?

— Нет, товарищ капитан, — сказал я. — Отец перед тем, как пропасть, сказал мне, что они окружены, и назвал мне примерно эти координаты.

Я немного слукавил. Память у меня была не то, чтобы фотографическая, несмотря на обнаруженный в сетчатке имплант, но я запомнил пару точек на карте, которую показывал на планерке погибший Веселин.

— Эх, парень, мне тут система подсказывает, что врешь ты мне. Потому мы так поступим. Я сейчас никакой протокол оформлять в систему не буду. А ты, Хеоренмару, своему стажеру поменяй задание по практике, пускай он теперь по всему острову с нашим свидетелем своего папашу и ищет. Пока выдайте ему шматье, снимайте пару номеров в Камле, чтобы далеко не лететь, да ждите результаты экспертизы.

Спал я как убитый. плохенькой полу-капсульной комнатке и в дикой жаре, но на чистейших простынях и на ровной поверхности спалось отлично. На утро из соседнего номера постучался Семен, без тени застенчивости завалившийся в номер в одних плавках с планшетом наперевес.

— Смотри, братиш, чего наш эксперт подослал. Результаты про следы. Товарищество Обувь-Экспорт, поставка для армии обороны, судрь, Иерусалимской республики! Это ж в почти полгода всплытий отсюдова!

— Меньше… Но да, далеко.

Паззл начинал рассыпаться. Я понятия не имел, каким боком мог быть кто-то из Иерусалима причастен к исчезновению рюкзака.

Но спустя неполных три часа я понял, что один из кусочков паззла я упустил.

Завтрак, затем мы прошли мимо пальм к стоянке, на которой уже приземлился знакомый нам катерок Хеоренмару.

— Полетели, — сказал старший сержант. — Сперва заглянем, похоже, нашли тут одного товарища с ботинками.

— Граф в Камле, как там, судрь, словцо есть — во! Лояльный попался, помогает, выделил десять бойцов, — пояснил Семён. — Сами бы не справились.

Приземлились мы на поле около одинокого хутора, рядом с которым, посреди размётанного востроскручей поля возвышался чёрный треугольный катер. Я испытал лёгкое, неприятное чувство дежа вю, когда увидел его.

— Катер без опознавательных знаков, — объяснял бессарабский вояка, пока мы шагали через рисопшеницу. — Вскрыли — системы все зашифрованы, но языки знакомые, предметы с орбиталок — явно не Теночтитлан, кто-то из сектантов. Или имперских.

— Огнепоклонники? — предположил Хеоренмару.

— Ага, наверное, — кивнул вояка. — А он в сарае сидел. К нему след из ручья вывел. Говорит, как увидел корабль — самого потянуло. Несёт какую-то бредятину.

Дверь сарая открылась. Посреди мусора, на кособокой табуретке под строгим надзором вояк сидел юноша. На его плечах виднелась потёртая меховая жилетка, его руки покрывала боди-модификантская чешуя, а на ногах были те самые армейские ботинки «Обувь-Экспорта», про которые сообщали эксперты.

Он поднял глаза, и в них на миг прочитался испуг, смешанный с радостью. Я узнал его — это был тот самый Ким из поезда на планете Челябинск, китаец-гопник, которого я запихнул в рюкзак.

— При нём обнаружены… — бубнил сопровождающий вояка, прохаживаясь между разложенными на полу вещами.

Рюкзак лежал прямо передо мной. Семён заметил мой взгляд, достал с пояса мультиприбор, который уже заливался мелкой трелью, наставил на рюкзак

Из мультиприбора развернулась красная пульсирующая метровая голограмма, на которой зиял значок Ордена Опричников Инспекции и надпись:

«Код секретности 19»

Семён непривычно громко и властно для своей маленькой должности стажёра рявкнул:

— А ну, судрь, все не соответствующие устранились вон из помещения!

А затем повернулся ко мне и наставил дуло мультиприбора на меня.