Городовой

Глава 13

Завтрак был чудесен — омлет, печёная картошка по-деревенски, поджаренные тосты с ломтиками лосося и ароматный чай. Ресторан из-за новинок пользовался стабильной популярностью. Ну и репортёры регулярно писали о нём, так что оставалось только держать марку.

В тюрьме таких завтраков не будет, подумал я. Представляю, как сейчас раскручиваются механизмы неповоротливой государственной машины. Надо бы подложить соломку, подстраховаться. В принципе, мой рапорт об организации учёбы и центра подготовки для нижних чинов уже является таковым. Но в этом деле переборщить нельзя. Сейчас нужно показать, что, несмотря ни на что — а если вскроются все масштабы и количество трупов, которых мы накидали за полгода, там каторгой не отделаешься, — так вот, надо показать, что я всецело на стороне полиции и государства, потому что даже центр подготовки можно расценивать как подготовку моих людей за счёт государства. Поэтому надо сделать что-то полностью для них. Порывшись в документах касательно полиции, обнаружил, что у них основная реформа полиции была проведена только в пятнадцатом году — это уже было мёртвому припарка. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Реформа заключалась главным образом в стандартизации процессов уголовного поиска преступников — так называемая циркулярная система розыска, от слова «циркуляр», то есть донесение.

По большому счёту та же система действует до сих пор — это централизованная картотека, причём в каждой губернии, использование телеграфа, чтобы работать на опережение, дактилоскопия, фотографии и прочее. Просто сейчас это всё работает, но не в общей системе — кроме того, главное, что нет централизации, каждый работает со своими базами. Вообще, идея стандартизации — это основа любого процесса. Форд поднялся именно на этом. Плюс разбивка процесса сборки на простые элементы. К имеющемуся мне было что добавить. Поэтому я решил серьёзно подготовиться к встрече с фон Валем и попытаться предотвратить свой возможный арест. Взялся писать всё, что я знаю по розыску преступников, базам данных и стандартизации. Кроме этого решил добавить туда новые методы из моего недавнего настоящего, которые считал действующими и эффективными. Только не стал оформлять документ ни от себя, ни, тем более, от Савельева — оставлю только текст, пусть оформляет это на себя. А с таким проектом можно и к царю идти — за такое не только повышение значительное, но и, скорее всего, пропуск в ближний круг императора и реальная власть. А это дорогого стоит. Такое не забывают.

Во-вторых, нужно подготовиться к встрече — привык уже просчитывать несколько вариантов, включая самые неприятные, например ввод войск в лавру, блокирование всего района, чего бы очень не хотелось, так как нарушит мои планы. Нужно постараться избежать таких неприятностей. Пацанов всех собрать — вообще надо заняться системой протоколов на всевозможные случаи. Жаль только, времени на это нет. Если выплыву сейчас, то непременно стоит этим заняться. Чёрт побери! Всё не вовремя, всё кое-как — ну что за организация! — ругал я сам себя.

Прибежал мальчишка, вызвал во двор. Смотри-ка ты, какие люди! Фома собственной персоной, ещё и парня прихватил.

— Какими судьбами? Залатали?

— Шпики какие-то крутились в больнице, меня опознали. Решил сдёрнуть от греха — нормальный я уже.

— Лекарство, стало быть, помогло?

— Не знаю — давали плесень какую-то, думал раньше срока загнусь. А вот за питание спасибо — прямо от души, век не забуду. Это не тюремная баланда.

— А ты как? — спросил я второго раненого бойца.

— Да нормально вообще — рука уже работает, устал там валяться, сил нет.

— Ладно, обустраивайтесь. Потом подойди, Фома, пообщаемся.

Не успел снова засесть за работу — прибежал мальчишка-курьер. Оказалось, что пришёл фельдъегерь от фон Валя. Завтра в двенадцать часов он прибудет в клинику. Ну что ж, вот завтра всё и решится. Жандармов по мою душу не прислал — уже хорошо. Надо ускориться с моей работой.

Но только начал работать — опять прибежал малец. Да что ты будешь делать!

Стоило развернуть записку — волна адреналина ударила в мозг. Наши люди сообщали, что именно на завтра назначена атака террористов на фабрику Торнтона. Я откинулся в кресле — бывают же в жизни совпадения. В принципе, ничего критичного. Наши всё уже давно готовы, каждую неделю проходят совещания. Сами все извелись — многие дела стоят, потому что люди все на низком старте. Ладно, допишу вечером. Поручил малому звать всех старших немедленно в кабинет.

Когда все собрались, пустил по рукам записку. Дело в том, что у нас уже было среди набранных боевиков несколько человек — туда смогли внедриться наши ребята из боксёров, так как те, кто стоял за Лениным, не были настолько разборчивы, им нужна была массовка. Когда все ознакомились с информацией, спросил:

— У всех всё готово?

Вызвался отвечать Фома.

— Уже успел с Наумом поговорить — да, всё нормально. Только сейчас нужно будет гонцов к нашим отправить, чтобы все были готовы.

— Что по барже?

— Наняли — уже неделю стоит. Недёшево за простой платить.

Я проигнорировал его причитания. Ещё раз осмотрел зал. Были все, кроме Миши Большого.

— Кто-нибудь знает, где он?

В ответ — смущённая тишина. Опять взял слово Фома.

— Гонца уже отправили.

— Кто возьмёт его работу, если не найдём или он будет не в состоянии идти на дело?

Панкрат и Прокоп ответили одновременно.

— Нет, Панкрат, твои люди и так задействованы почти все на захвате посёлка. А вот Илья… — я специально назвал его по имени, чтобы выделить, — собери ещё наших. Часть парней мы отправим с людьми Панкрата — их задача будет вывести всё награбленное: деньги, украшения, ценные бумаги. Адрес складов ты знаешь.

Ещё одно изменение — в самом налёте на квартиру Ульянова я участвовать не смогу, как и вообще в деле.

Все переглянулись.

— Завтра я встречаюсь с градоначальником фон Валем. Надеюсь, не нужно объяснять, что это за человек?

Все переглянулись ещё раз. Их можно было понять — кто такой я, даже если отбрасывать полицейское звание, а взять мой реальный статус хозяина лавры и лидера крупнейшего преступного сообщества? По их понятиям, между мной и фон Валем была такая пропасть, что даже говорить страшно. Поэтому все на меня смотрели как на инопланетянина.

— Следовательно, Боцман и Малыш, ваша персональная задача — захватить Ульянова живым. Спрячьте его на одной из конспиративных квартир и оставайтесь с ним. Если будет возможность — вывезете его из города. Если вас обнаружат, например полиция, — не рискуйте, убейте его. Но постарайтесь, чтобы этого не произошло. Завтра считайте, что меня нет. Не вздумайте искать и отправлять гонцов. К сожалению, я не смогу курировать всю операцию, поэтому полагаюсь на вас. Особенно на тебя, Фома.

Я пристально посмотрел на него.

— Не подведите…

Разумеется, ты, Фома, будешь сидеть тут. Руководить будешь через гонцов. Мальцам наказ — если перехватят, пусть глотают записку. Лучше дублировать малых, чтобы работали парами, но на расстоянии. То есть если одного перехватят, чтобы другой успел смыться и доложить. Фому нашего срисовали шпики в больнице — это я уже обратился ко всем. Поэтому он должен завтра целый день сидеть тут, в лавре, в ресторане у всех на виду. Не исключено, что за ним установлено наблюдение. Кстати, бери этого парня, Женька, пусть помогает тебе — он толковый.

Когда все разъехались, остался только я и Прокоп. Аристарх ждал меня в ресторане.

— Илья, у тебя будет самая сложная и, можно сказать, грязная работа. У тебя будет несколько вариантов действия — всё зависит от того, кто будет дома в тот момент. Ранее мы планировали, чтобы Волькенштейн всё переписал на нас, но Аристарх отговорил меня, и я с ним согласен — это большая ошибка. Твоя задача будет проникнуть вечером или ночью к нему в дом и сделать так, чтобы он совершил самоубийство. Главное — чтобы он написал предсмертную записку. Угрожай ему убийством его семьи, сына, племянников. Всё зависит от того, кто будет дома. Иди на дело с кем-нибудь из своих, чтобы был на подхвате. Если потребуется — захвати его племянника и приведи в комнату. Но в этом случае в доме его убивать будет нельзя — я имею в виду племянника. Усыпите его хлороформом и вывезете куда-нибудь, держите повязку и постоянно подновляйте раствор, пока он не загнётся. В случае же, если вы поднимете шум и дома будут другие, то работайте по второй схеме — имитируйте налёт и месть террористов, зачищайте всех.

— Всё понял, постараюсь сделать всё тихо. Вопрос — как мне сделать, чтобы он сам застрелился?

— Да никак. Для начала узнай, есть ли у него оружие дома — револьвер. Приготовь его заранее, если нет — то возьми левый, специально для этого. Работай в перчатках, как я учил — ничего не лапай в квартире. Когда с бумажками будет кончено — пробей его в живот, чтобы согнулся и потерял ориентацию, и аккуратно выстрели ему в висок. А лучше вдави револьвер в грудь в районе сердца и выстрели. Таким образом звук будет намного тише. И не забудь вложить револьвер ему в руку, чтобы все отпечатки были его — это очень важно. Если начнётся суета в доме — уходи через окно. Сам там уже реши. Плюс заинструктируй своих по поводу остальных направлений. Вопросы?

Тот покачал головой.

— Давай, Илья, иди работай. Важное дело делаем. Постарайся сделать всё чётко.

После этого, подсев к Аристарху, спросил:

— Ну что, какие новости?

— Хорошо, что у нас было время. Открыли торговую компанию в Соединённых Штатах.

— О, это отличная новость! Нужно часть активов туда перевести.

— Уже сделано.

— Я надеюсь, ты не одну открыл, а несколько?

— Обижаешь. Реальная там только одна, остальные пустышки — подставные фирмы.

— Отлично. Что ещё?

— Да всё в порядке. Мальчишка твой учится. Другие тоже — после дела будем переезжать, не вмещаемся уже. Слушай, а что за дела у тебя с фон Валем? Я сначала не поверил, когда услышал.

— Пытаюсь пробить финансирование для нескольких моих проектов.

— Так вроде есть у нас деньги, или ты железную дорогу собрался тянуть?

— Деньги-то есть, но я не могу финансировать такие проекты, как учебный центр для полиции — просто не дадут. Они сами должны участвовать. Да и лекарства пусть финансируют.

— А что по поводу фонда? Все документы уже готовы.

— Фондов будет несколько. Будем организовывать их постепенно.

— Какой первый?

— Скорее всего, помощь полиции — это сейчас важнее всего. Лекарства сами себя окупают. А полиция — это чёрная дыра финансовая. Сколько не дай — всё освоят. Целевая аудитория — это отставники полиции, чиновники и прочие. Пусть помогают рублём.

— Как тему запустишь — через газеты?

— Да, моя уже почти готова. Сейчас работаем над новым выпуском — будет бомба, поверь мне. Такой шум поднимем — мало не покажется.

— Ну дай бог.

— Ладно, по завтрашнему — ты готов? С Крутовым говорил?

— Говорил. Нервничает он — такое дело.

— Ничего, твоя задача там, главное, с финансами разобраться. Я так понимаю, ты завтра всех своих соберёшь?

— Да, плюс силовая поддержка. А так почти все наши будут. Хорошая практика — посмотрим, кто есть кто в деле.

— Сашку возьмёшь?

— Да, малой он ещё, но в дело рвётся.

— Бери — пусть в деле пообтешется. Только от себя далеко не отпускай, чтобы не прибили ненароком. Пусть типа порученца у тебя будет. Пистолет тоже возьми на всякий случай.

— Ох и нервничаю я. Ты думаешь, что я прямо боевик какой-то?

— Я думаю, что ты профессионал. Ничего не бойся и дави там всех. Бумаги у тебя в порядке — кто-то что-то вякнет, пусть парни Прокопа кладут там всех сразу, не церемонься. Бардак там будет — мама не горюй. Но дело надо сделать. И помни — что добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.

— А если всё пойдёт не по плану?

— Ну, всегда есть план максимум и план минимум. В любом случае будет результат. Так что не переживай. А если честно, то тут дела посерьёзней закручиваются. Пока вы будете там воевать, у меня будет своя битва завтра.

— Ты про градоначальника?

— Да. Кстати, если по какой-то причине я не появлюсь завтра — меня арестуют, например…

— Даже так? — перебил меня финансист.

Я пожал плечами.

— Нужно просчитывать все варианты. Так вот, ты становишься старшим вместе с Фомой и Прокопом — да, он наиболее близкий мне из всех них. Продолжайте работать дальше по старым схемам. Ну и пытайтесь вытащить меня. Если ничего не выйдет, то ищи информацию, где я содержусь — пусть люди Ильи следят, собирают информацию. Если будешь знать, что за меня взялись серьёзно, то организуй побег на одной из пересылок. В целом пока так. Но я постараюсь, чтобы ситуация не зашла так далеко.

— Да уж, не хотелось бы. Боюсь, я не потяну твою работу.

— Ладно, посмотрим — всё будет нормально.

Остаток вечера я дописывал свою записку, почти не отвлекался — периодически прибегали мальчишки, и мы обменивались записками по организации процесса подготовки. Почему всё так затянулось? Очевидно, что это след моего вмешательства — казалось бы, незначительные изменения, а исторические даты уже сбились. Забастовка должна была начаться десятого ноября, а уже начало декабря. Лаг больше трёх недель. Теперь и это надо учитывать. Причём после ликвидации Ленина можно будет все исторические экскурсии свернуть в трубочку и выкинуть. Так как после этого вся история этого мира пойдёт по-другому. К счастью, Ленин не успел ещё много написать, поэтому основы для той разрушающей силы, которую он создал, не будет — все остальные теоретики так, балласт. Может, Плеханов будет пузыриться из Швейцарии, но это не то, да и все они на крючке. Сейчас чуть успокоится всё, и займёмся ими уже серьёзно. Хотя после Ленина самым опасным человеком останется Парвус, он же Гельфанд. Он и сейчас опаснее, так как именно от него Ленин черпает все свои идеи. Хотя я прекрасно понимаю, что таких Лениных у них в загашнике ещё штук десять, но тем не менее в любом случае это уже будет другая история. Надеюсь, не такая разрушительная для русских.

Ночь я спал плохо — долго не мог уснуть. Мои, наверное, большинство и вовсе не спали — с вечера надо было собирать людей, размещать их на барже, запасти белой материей, которую вязали на правую руку. Запас патронов, револьверов — хоть и старались закупать одинаковые модели, но часто была неразбериха с калибрами. И ещё куча мелочей. Часть подростков держала свои посты вокруг фабрики ещё с вечера. К утру я всё-таки провалился в тягучий и поверхностный сон — что-то снилось, все куда-то бежали, и я от кого-то убегал. Проснулся тоже рано — понимал, что вот буквально с минуты на минуту всё начнётся. Мы отталкивались от действий интернационалистов — они должны были начать первые, захватить заводоуправление, а мы уже следом ворвёмся на плечах. Чем всё это закончится? Не знаю — посмотрим, насколько справятся мои люди. На месте не сиделось — я решил прогуляться к ресторану. По дороге встретил Фому — он был похудевший, бледный, опирался на трость. Пошли вместе позавтракать.

— Есть новости?

— Пока нет. Получил сообщения, что все на постах — всё идёт по плану.

— Хорошо. Смотрю, тоже нервничаешь?

— Не спал почти. До ночи всё прогоняли со старшими, а потом просто не мог уснуть.

— Такая же тема.

Фома мотнул головой.

— Как тебе вообще в голову такое пришло? Это ведь крупнейший в Питере завод — за ним такие люди стоят. Нас же потом по камушкам разберут.

— Так да не так — ты всего плана не знаешь. Нормально всё будет, главное, чтобы парни сработали чётко, как было задумано. Ты лучше скажи — нашли Большого?

— Нашли. Он не в себе был — порошка этого нанюхался со своими. Когда наши люди его водой отливать стали, кто-то из его шестёрок с ножом кинулся, но твои хорошо сработали — зарезали его, в общем. Что с Большим делать думаешь?

— Ты знаешь, Фома, что такое кокаин?

— Да, знаю. Теперь уже знаю.

— Я предупреждал Мишу, что будут последствия — он всё прекрасно знал. Так же он знал, какой яд и дурман этот кокаин — это сильный наркотик. Но слаб человек — вот и Большой не справился.

Фома опустил голову, всё поняв.

— Он был тебе другом?

Фома посмотрел на меня уже немного иначе, услышав, что я говорю о Большом в прошедшем времени.

— Нет, подельником просто. Вообще на каторге с ним познакомились — помогали друг другу, потом уже тут встретились, на пару дел вместе ходили. Он неплохим домушником был — по сейфам специализировался.

— Слушай, Граф, а есть возможность… — он задумался, подбирая слова, — спасти его?

Я медленно покачал головой.

— Пойми, Фома, наркоман — это конец. Дело даже не в том, что он подвёл меня и завалил всё дело, к которому мы столько готовились. Не послушав меня — а я его предупреждал именно о таком развитии событий, — я выразительно посмотрел на Фому, — поэтому он всё прекрасно знает. И несмотря на это, он всё равно начал употреблять товар — ещё и людей всех своих подсадил. Это как холера, чума, понимаешь? От этого нет спасения. Хороший пример — опиумные наркоманы. Ты видел таких или помнишь морячков обдолбанных? В любую секунду этого можно ждать от Большого. Я уже молчу, что он подставил всех нас, подвёл под удар всю организацию. В любой момент его могут накрыть полицейские. И начнут копать. И полетят головы — твоя в том числе, — я указал на него пальцем.

— Да, я всё понимаю.

— Не знаю, что в точности там произошло — надеюсь, люди Прокопа всё подчистили. Распорядись, чтобы, как всё закончится, Большого привели сюда. Я сам с ним разберусь.

— Понял.

— И ещё — поговори с Наумом, предупреди его, чтобы готовился брать дело наркотиков на себя. Именно его люди должны будут убрать всю поросль Большого, весь этот гадюшник, пока они всё дело окончательно не завалили.

Фома кивнул, опустив голову. Уже поднявшись, я сказал:

— Ты знаешь, я хотел короновать Большого после дела Торнтона — человек заслужил. Но видишь, как оно получилось. Будет для других уроком.

Оделся с иголочки — правда, не в костюм, а в не очень любимую мной форму. Хотя она была ничего — даже медали на груди появились. Нужно было прийти пораньше, проверить там всё в клинике, чтобы всё хорошо было.

Катерина вообще была немногословной — сейчас сидела на стуле, держала в руках платок и смотрела на меня. Она была далеко не дурой, но вопросов не задавала, хотя, конечно, всё чувствовала и видела. Нельзя было не заметить того, что происходило в лавре вечером и ночью. И вот сейчас я ухожу куда-то — причём в мундире, который я надевал крайне редко. Ещё она полночи набело переписывала мой доклад-записку о реформировании уголовного сыска. Она теперь взяла эту работу на себя, частично разогнав предыдущих девушек-студенток, которых я нанимал для этой работы. Она хоть и из простых, но грамоте была обучена, и кое-какое образование у неё было — потом только жизнь пошла под откос из-за мужика, опустило её на самое дно.

Когда я взял вещи, проверил револьвер и все бумаги, ушёл, закрыв дверь — она так и не сказала ни слова, только смотрела на меня почти не моргая.

Около лавры было непривычно пусто — ни извозчиков, ни людей, все как будто попрятались. Работали, конечно, все заведения, которым положено работать, но людей почти не было. Один лишь мой верный Пахом, как обычно, дежурил. В новом костюме он выглядел немного странно — харя-то всё равно уголовная, её в костюм не оденешь.

Уже на ходу в коляску запрыгнул Женек — сегодня он сопровождал меня. Почти все были распределены по задачам.

— Упражнения делаешь?

— Каждый день — спасибо. Рука почти как прежняя.

— Отстрелялся? Что Прокоп сказал?

— Нормально — так же, как до ранения, результаты.

Я только кивнул.

— Там особо не светись — сиди тут с Пахомом. Не знаю, сколько там всё продлится, и не знаю, что будет после. Если вдруг… что-то пойдёт не так — не вздумайте ничего предпринимать. Слышишь, Пахом?

— А что может пойти не так? — удивился Женька.

— Ну, например, после клиники я поеду с фон Валем, а не с вами. Я тебе просто говорю, чтобы ты в курсе был такого варианта. Если так случится — двигайтесь на расстоянии, наблюдайте, куда мы поедем. Если что — возвращайтесь и доложите Фоме. Если тебя, Пахом, примут, то ты, — я указал на Женька, — постарайся сбежать. Все всё поняли? Ладно, нормально всё будет — приехали почти.

Вышел, потянулся — поездки в телегах это то ещё удовольствие. Местные, конечно, привыкают, но я никогда к этой тряске не привыкну. Дело не в самих повозках, а в булыжных мостовых — там, какие бы хорошие рессоры ни были, всё равно ощущение, что на квадратных колёсах едешь.

Перфильев был предупреждён и взволнован — вместе с Леной встретили меня на крыльце.

— Тебе идёт новая форма!

— Подлецу всё к лицу.

Лена рассмеялась, а Алексей только дёрнул уголком губ.

— Ну что ты нервничаешь — расслабься. Ну, градоначальник — эка невидаль! Нормальный он мужчина — посидим, потрещим о том, о сём, обкашляем вопросики, покажешь ему всё. Лена, если муж заробеет — бери всё в свои руки, я помогу.

— Пока не муж ещё, хотя предложение давно сделал.

— Ну так назначайте дату — гульнём.

— Разрешаешь? — развеселилась Лена.

— Так давно пора — не знаю, что вы тянете.

— Ах ты паразит!

— Лена! Нехорошо так говорить!

— Ну что ты за зануда, Леша… О, а вон, кажется, и гости наши едут.

Все подобрались — действительно, к нам приближалась закрытая повозка, а за ней ещё одна. Ого, прямо кортеж. Баловство, конечно — вроде все серьёзные люди, но понятий охраны, безопасности как будто не понимают. Вернее, конечно, кто надо, охраняется, но это не особо помогает. Да, если честно, никогда не помогало — ни в прошлом, ни в будущем. Захотят убить — убьют. Охрана нужна в основном, чтобы человека не похитили. Само убийство, если хорошо всё спланировано, предупредить почти невозможно. Только если знать заранее — и предотвратить можно на этапе подготовки.

С ближайшей к нам стороны грузно выбрался фон Валь и почти одновременно с противоположной стороны второй человек — я сначала подумал: помощник или камердинер. Но когда он вышел из-за кареты, я, мягко говоря, удивился, а Алексея, боюсь, надо будет водой отливать. Да уж, вот это сюрприз.

— Я смотрю, вся компания в сборе! А Савельев где? Не позвали? — хохотнул фон Валь. — Да, кстати, вы не знакомы — познакомьтесь. Вячеслав Константинович Плеве.

— Рады приветствовать, ваше превосходительство! Это Алексей Перфильев и его супруга Елена — собственно, главный изобретатель и директор клиники.

— Очень рад — наслышан уже о ваших чудо-препаратах.

— А вы, стало быть, тот самый Андреев? Виктор Вильгельмович много о вас говорил.

— Надеюсь, только хорошее?

Плеве рассмеялся и пожал мне руку — рукопожатие у него было сухое и крепкое, мужское, как и у фон Валя. А сам заглянул мне в глаза буквально на секунду — видимо, пытался своим чутьём что-то увидеть.

Интересно получается — Плеве у меня значился номером один в списке, с кем я хотел установить контакт, но не знал, как подойти, так как он был на недосягаемой высоте. Отправлять какие-то документы напрямую значило жёсткое нарушение субординации и поход через головы множества больших начальников — это не принято, сразу наживёшь себе кучу недоброжелателей, а то и врагов. Я всё голову ломал, как к нему подкатить, а тут он сам пришёл. Значит, всё верно делаю — так бывает иногда, как будто чувствуешь удачу, и дела идут как надо. Но бывает наоборот — свернёшь не туда, и всё валится из рук, и сплошные проблемы. Значит, что-то делаешь не так.

Ещё интересно, что оба немцы — фон Валь почти чистый, а фон Плеве наполовину, по матери. Русские немцы — это незаменимая опора русского государства, некий стабилизирующий фактор. Англичане и большевики это знали — и, как и русскую интеллигенцию, так уничтожали и русских немцев, чтобы добить страну наверняка.

Не знаю, что Плеве увидел в моих глазах, но на минуту аж замер, потом спокойно отпустил мою руку. Может, ждал, что начну мяться, потеть, бояться — но наткнулся на спокойный, уверенный и твёрдый взгляд. А возможно, он увидел там что-то ещё…

— Прошу, — я чуть поклонился, беря инициативу на себя.

Показал им больницу, палаты — когда дело дошло до лабораторий, тут уже Алексей расколдовался и подключился к делу, подробно расписывая все процессы. Приятно слушать специалиста в своей области. Плеве внимательно слушал, иногда задавал уточняющие вопросы.

— Ну что ж, это было очень увлекательно — благодарю вас. Кстати, вашим лекарством уже заинтересовались там, — он вскинул брови, чтобы точно было понятно, где, — так что ждите в ближайшее время кого-то из лейб-медиков. Что же касается меня, то я беру ваше заведение на контроль и буду ходатайствовать о выделении средств на дальнейшие исследования. Дело нужное и важное — я очень рад, что у нас есть такие выдающиеся учёные, которые двигают науку вперёд.

Перфильев покраснел — но было видно, что ему одновременно приятно и в то же время патологическая честность не давала полностью насладиться похвалой. Он даже на секунду скосил взгляд на меня, что, конечно, не укрылось от внимательного Плеве — тот сам посмотрел на меня, а потом спросил у Алексея, где его кабинет.

— Вы не против, если мы на какое-то время его оккупируем для личной беседы?

— Какие могут быть возражения, ваше превосходительство!

— Вот и отлично — так что смело готовьтесь к вашей пресс-конференции. Я не уверен, что буду, а вот господин градоначальник, — он указал на фон Валя, — непременно поучаствует.

Фон Валь учтиво поклонился.

Плеве сел на место директора, Виктор Вильгельмович рядом, а я остался стоять в центре, поочерёдно разглядывая министра и генерала — те точно так же смотрели на меня. Потом отвёл взгляд, чтобы не борзеть. Мне сесть, конечно, не предложили.

Фон Плеве побарабанил пальцами по столу и начал:

— Мы тут ознакомились с вашим делом… Для начала я хотел бы выразить свою благодарность за вашу записку об устройстве этого центра подготовки инструкторов и нижних чинов — это очень своевременная инициатива. И надо сказать, мы оба впечатлены проделанной работой. Но есть нюанс — понимаете, господин Андреев, не вяжется всё.

Фон Валь испытующе поднял на меня взгляд.

— Вы в полиции сколько? Полгода? По большому счёту, три месяца, так как вы были на испытательном сроке. Да, уже заслужили репутацию, получили награды и повышение — достаточно стремительное, надо сказать. Образцово делаете карьеру. Но с другой стороны, мы посмотрели ваше личное дело — я имею в виду то, что собрали на вас наши тайные агенты. Да-да, не удивляйтесь — и открылось много интересного. И мы теперь в недоумении — то ли награждать вас за усердие, то ли… в кандалы заковывать. Что вы можете сказать по этому поводу?

— По поводу кандалов или тайных агентов?

Фон Валь сдержал улыбку, а Плеве продолжал, как он считал, давить.

— И по тому, и по другому.

— Ну, по поводу ваших агентов — не такие они и тайные.

Я назвал имена почти всех — на самом деле это был цирк с конями, как ряженые под бродяг офицеры пытались вынюхивать в лавре. Вскрыли их за секунду — это не старые времена, где там чёрт ногу сломит от нищих и бродяг. Сейчас был жёсткий учёт — всё было под контролем. А после дела с Каханом и его братвой я старательно внушал всем жёсткую шпиономанию, поэтому там все смотрели в оба — любых новых людей сразу брали под подозрение. Таким образом выявили почти всех и скармливали им всякую дезу.

— Поэтому что они там вам понарассказали — одному богу известно. Сведения эти, мягко говоря, недостоверные, а если говорить точно, то мои люди просто скармливали им всякую ерунду. Вы уж извините, но слежка в таких местах, как лавра, — это чрезвычайно сложное дело, а ваши люди к этому совершенно не приспособлены. Хотя не бесталанны, так что ругать их не стоит. Особенно отличились двое ваших сотрудников, — я назвал фамилии, — у этих получилось чуть лучше замаскироваться, мы их не сразу вычислили.

Чиновники молча переглянулись.

— А что касается кандалов — тут, как говорится, по плодам их узнаете их. Думаю, у вас есть статистика преступлений по Центральному району, где я имею честь служить, которая говорит сама за себя.

Тут уж пришлось удивиться чиновникам, особенно после речи про их не очень тайных агентов. Это был удар ниже пояса.

— А что вы скажете о тех преступных сообществах, которые сложились в лавре после вашего там появления?

Вот это уже был вопрос серьёзный, который, как клубок, намотает на себя всё остальное. И эта черта — если сейчас соврать и начать юлить, то они это сразу раскусят, и доверие будет потеряно. Поэтому, хочу я или нет, но надо вскрываться. В любом случае это произойдёт — сейчас или позже. Тем более что я сам планировал открыться именно Плеве, только значительно позже, когда тот станет министром МВД. Да, видать, не судьба.

— Имейте в виду, что у нас есть все данные на так называемых ваших людей и на те безобразия, что там творятся, а другими словами — полный криминал, бессудные расправы, убийства, грабежи.

— Всё это существовало в том виде, в котором вы описываете, как раз до моего появления в лавре. Вот, например, вы говорите — грабежи, но ситуация как раз обратная: все грабежи пресекаются и значительно уменьшились — цифры реальных отчётов говорят сами за себя.

Я понимал, что они и сами всё это прекрасно знают, но игра есть игра — они должны сейчас, как они считают, запрессовать меня, навесить всего и посмотреть, как я буду крутиться. Нормальная практика. Нужно принимать правила игры.

— Кроме того, как вам доложили ваши агенты, недавно в этой больнице лечился так называемый известный криминальный авторитет Фома Шелестов. А известно ли… вашим агентам…

Я специально сказал «агентам», а не «вам», чтобы не выглядело совсем уж борзостью. Ведь сейчас они беседовали не со мной — вонючим губернским секретарём. А они были третьим и вторым в табели о рангах — выше только император и господь бог. Так что надо было стараться держать себя в рамках.

— …что Фома Шелестов был почти смертельно ранен, когда отбивали деньги у банды грабителей-инкассаторов? Именно он первый их выследил и приехал на место для переговоров, где его жестоко пытали, разрезали живот — его напарника убили, а мальчишке прострелили руку. Именно его донесение позволило мне вовремя прибыть на место и перехватить эту банду. Так что формально это именно он спас государственные деньги буквально ценой своей жизни. И только то, что я его вовремя доставил в госпиталь и экспериментальные препараты доктора Перфильева спасли ему жизнь. А вы говорите — злодей и бандит.

Оба чиновника были растеряны и подавлены. Начал фон Валь:

— Я не знал об этом. В донесении ничего про это не было.

— Разумеется, не было — никто в здравом уме не будет такое писать, сами понимаете. Или вот, например, тоже по полицейским сводкам — бандит по кличке Гриня, в миру Григорий Матвеевич Корнеев. Он сейчас руководит всей нелегальной и полулегальной проституцией фактически во всём городе, да и легальная так или иначе ему подчиняется. И я вас прошу сверить криминальные сводки и статистику до и после — думаю, вас это удивит. Но я сам скажу: во-первых, он выдавил всех по-настоящему криминальных дельцов, которые творили ужасные вещи; во-вторых, значительно — я подчёркиваю, значительно, то есть в разы — упала детская проституция. За этим он следит жёстко. Не так давно на территории завода «Ткачи» по договорённости с местной администрацией были открыты два корпуса, где содержатся девочки-сироты и просто из неблагополучных детей, в том числе тех, кого родители сами сдали в публичные дома за вознаграждение.

Плеве и Валь сидели с каменными лицами и смотрели на меня. А я знал, что фон Валь сам вскоре откроет приют для детей на собственные средства.

— Вот это в том числе работа Грини — отслеживать такие случаи и передавать детей в приют, где их будут учить ремеслу. А кто навёл порядок в лавре и задушил там преступность на корню? Вы что, думаете, я или Савельев там бегали с револьверами день и ночь? Нет, это по большей части работа Фомы и его людей.

— Но как это возможно?! — не выдержали оба. — Зачем им это надо?! Да вы садитесь, Андреев, садитесь.

Я откинулся на стуле.

— Они некоторым образом обязаны мне. Поэтому выполняют мои поручения.

— То есть это вы как-то влияете на них, что они безоговорочно вас слушаются и всё это делают?

— Все эти люди, те, кто руководит лаврой — типа Фомы, Грини и других, а случайных людей, поверьте, там нет, — все они по сути сейчас государственные чиновники. Разумеется, с некоторыми нюансами, — улыбнулся я. — Можно сказать, чиновники поневоле и на нелегальном положении.

Сказать, что начальники были удивлены, — это ничего не сказать. Я им поломал всю структуру допроса, да и вообще этой информацией выбил их из колеи. Немного придя в себя от шока, фон Валь сказал:

— Как вам это удалось сделать — это будет отдельный разговор, и вы нам, разумеется, расскажете. Думаю, Вячеславу Константиновичу тоже будет интересно послушать. А что вы скажете по поводу тех расправ, которые, как мы точно знаем, имели место в лавре уже после вашего появления?

Я развёл руками.

— Не разбив яйца, не приготовишь омлет — это очень жёсткая преступная среда, вопросы там решаются силой. Так что это сопутствующие потери, причём не с нашей стороны, так что горевать не стоит. Без этого невозможно было бы установить там свою власть и свои порядки — в конечном итоге это привело к положительным результатам. Как вы боретесь с террористами, так и наше сообщество борется с беспредельщиками, реальным криминалом уже внутри структуры, который мешает всем. Там тоже есть силы правопорядка, как бы странно для вас это ни звучало. Я понимаю, что всё это выходит за рамки правового поля, но вы сами видите и понимаете, что обычными средствами ничего сделать нельзя — это борьба с ветряными мельницами. Вы можете поднять данные, например, за прошлый год и сравнить статистику.

— Нда… вы очень сильно меня удивили, Андрей Алексеевич, — помотал головой фон Валь.

А Плеве продолжил:

— Безусловно, если то, что вы говорите, правда, а судя по отчётам, которые мне предоставили, всё так и есть — правда, — он хмыкнул, — в заслугу себе это поставили большие чиновники и уже получили за это награды… но тем не менее. Вы правы — цифры говорят сами за себя. Только мы и подумать не могли, что дело обстоит так. Мы, разумеется, будем думать об этом и иметь ещё не одну беседу с вами — человеком безусловно выдающимся и, как я теперь вижу, немного не на своём месте. И да, донесения наших агентов, как вы деликатно выразились, мягко говоря, не соответствуют действительности — но это ладно, с этим разберёмся.

А я понял, что скоро кое-кто получит очень такой знатный пропиздон, а виноват снова буду я. Надо будет потом найти этих шпиков и как-то сгладить углы, чтобы гадить мне не начали.

— Так вот, нас больше всего с Виктором Вильгельмовичем интересует вопрос о вашей ранней биографии, так как мы не смогли найти ничего о вас ни в одном архиве — никакой информации нет. Что вы можете сказать по этому моменту? — спросил Плеве и уставился на меня своим немигающим взглядом.

Я вздохнул. Ну вот, мы и подошли к самому главному — карты под стол, стволы на стол. Ну и что говорить, как вскрываться? Я задумался, а мои собеседники расценили по-своему:

— Вы не подумайте, что мы прямо давим на вас, но нам действительно важно это знать для продолжения работы с вами…

— Ну что вы, я всё понимаю — только с этим есть небольшая проблемка…

— Если вы про своё собственное криминальное прошлое, то я думаю, этот вопрос можно решить. Что скажете, Вячеслав Константинович?

— Безусловно. Судя по вашим действиям и предлагаемым решениям…

— Извините, что перебиваю — вы меня не так поняли. Просто я пытаюсь подобрать слова, чтобы это всё объяснить, а это не так просто. Позже вы сами поймёте. Хочу задать вам один вопрос.

— Слушаю.

— Я похож на умалишённого?

Плеве и Валь переглянулись.

— Э-э-э… нет. Причём я считаю, что вы как раз хороший образец разумности и последовательности — таких ещё поискать…

— Тогда могу предложить вам проехать ко мне в кабинет. Там вы получите исчерпывающие ответы на все ваши вопросы. Это проще показать, чем рассказать.

Начальники снова переглянулись, потом посмотрели на меня, снова переглянулись.

— Что у вас со временем, Вячеслав Константинович?

— Поверьте, это того стоит. Более того, сейчас это важнее всего.

— Хм, заинтриговали.

— А поехали! Мне после ваших рассказов самому интересно, как вы там всё устроили.

— Боюсь, что экскурсии мы отложим на другой раз — сегодня же предлагаю заняться непосредственно делом, а там уже посмотрим.

— Хорошо, Андрей Алексеевич. Я смотрю, вы очень уверены в себе — ваш коллега, Перфильев, язык проглотил поначалу.

— Да, доктор немного застенчив, но мы работаем над этим.

Все заулыбались и направились к выходу. В коридоре нас ждали и доктор с Леной, и всякие разодетые помощники чиновничьего начальства, которые смотрели на меня с нескрываемым презрением. Зато Лена и Перфильев смотрели во все глаза — ещё бы, столько беседовать с таким начальством, почти министры!

Я хотел было сесть к Пахому, но меня перехватили и попросили ехать вместе с ними. «Перестраховываются», — подумал я. А ещё немного стало страшно — а как, если какой-нибудь террорист бомбу сейчас бросит? В общем, я пересел, так и не успев дать никаких поручений Женьку и Пахому — хорошо, что проинструктировал их заранее. Ещё надо подумать, как этих холуёв министерских спровадить — их-то я точно никуда не пущу. Пусть на улице грустят.

Об этом я и сказал, пока ехали.

— Вы поймите, что уже то, что я вам немного рассказал про лавру, является государственной тайной. Если об этом прознают, то недоброжелатели так дело повернут, что нам всем не поздоровится.

— Да, разумеется, мы это понимаем. Я до сих пор в шоке от услышанного — в голове не укладывается. И вы верно заметили — если это просочится, от нас камня на камне не оставят.

— Именно так. То же самое и с тем, что вы увидите и услышите дальше. Только это в тысячу раз серьёзнее, чем какая-то лавра. Поэтому только вы и больше никто. Пусть ваши помощники ждут и, по возможности, не беспокоят.

— Прямо заинтриговали. Хорошо, я распоряжусь, — сказал Плеве и отошёл к своим клевретам.

А ко мне наклонился фон Валь:

— Надеюсь, вы ничего эдакого не замышляете?

— Ну что вы такое говорите, — произнёс я так же шёпотом. — Я между прочим полицейский.

— Знаю я, какой вы полицейский — без году неделя, — зашипел мне на ухо Валь.

— Ваша правда, но, поверьте, всё максимально безопасно. Будем только мы трое.

— Я своего начальника привёл — на такое дело пошёл из-за вашего доклада. Не подведите!

— Не подведу — он ещё спасибо вам скажет.

— Ну что, показывайте! — это подошёл Плеве.