Городовой

Глава 20

Фролов расстарался, знал, кто у меня в гостях, и нанёс целую кучу всего, заставили целый стол, комната заполнилась запахами вкуснейших щей, икры, малосольной сёмги, маринованных грибов и маслин. В общем, сделали небольшую паузу и обеденный перерыв. Закончив обед и отнеся все тарелки в другую комнату, мы сыто откинулись в креслах.

— Отлично у вас тут кормят. Ни за что бы не подумал.

— Стараемся, — улыбнулся я. — Давайте теперь поговорим о делах насущных, вернее, я вижу, что вы не отошли ещё от информации о ваших близких, хочу напомнить, что все они живы и вполне счастливы, поэтому придите домой, поговорите с ними, обнимите, подарите подарки, к тому же люди, которые всё это устроили, с ними уже мертвы. Можно сказать, я отомстил за ваших близких. В любом случае, после последних событий будущее изменилось. Я не сказал бы, что беспокоиться не о чем, это не так, но огромное дело сделано, хотя это только начало работы.

— Вы про волнения на фабриках?

— Да, только это не волнения, а акт антигосударственного саботажа. Я вам уже про это говорил.

— Да, да, мы эти дни как намыленные носились, разгребая всю эту ситуацию. Кстати, так и не нашли Ульянова.

— Я его казнил.

Повисла тишина после моих слов.

— В моей истории вы его просто отпустили, после чего всё и закрутилось.

— Вы бы могли сдать его нам, и мы бы разобрались с ним…

— Не думаю. Только подняли бы его авторитет. Кстати, вы знаете, как это произошло в моей истории?

Ленина, я буду так называть его, мне так привычней, так вот его после этой истории арестовали на десять дней. Допрашивал его глава полиции Владимир Михайлович Пирамидов.

— Вербовка?

— Нет, тут дело другое, разумеется, это лишь наша, я имею в виду из будущего, реконструкция событий, но, по всей видимости, ситуация выглядела так. Пирамидов имел беседу с Ленином, и он уже знал, кто этот человек, Пирамидов сам состоит, сами понимаете где, и информации там больше, и то, что они там обсуждают, тоже понятно. Пирамидов сочувствует делу социал-демократии, и вся беседа его — это договор. Что когда они, я имею в виду Ленина и компанию, придут к власти, его не тронут. Он уже тогда это понимал, знал, кто стоит за Лениным и какие это силы. Впоследствии Ленин был провокатором Охранного ведомства. Сдавал своих неугодных коллег. Кстати, это серьёзное нарушение, что он никому не сказал об этом, я имею в виду факт этой беседы. За это запросто можно вылететь со службы.

— А как вы узнали о факте этой беседы?

— Из последующих мемуаров Ленина и его соратников.

— И что же Пирамидов?

— Да ничего, просто отпустил его. И тот благополучно уехал за границу руководить революцией. Пирамидов, кстати, у нас известен по его фразе, что он не ведёт никакой картотеки, что, мол, всё у него в голове. Эту голову чуть позже проломят ломом. Вернее, флагштоком, прямо на глазах у Императорской четы. Якобы случайность, но какая уж тут случайность, когда дело касается таких вопросов.

Вмешался Плеве:

— Вы, Виктор Вильгельмович, возьмите на заметку этого Пирамидова и подумайте, кем его заменить. Я, конечно, извиняюсь, у вас свои мотивы, но предложил бы подумать над кандидатурой Савельева. Это будет полностью ваш человек, надёжный, исполнительный. Но самое главное, ни с кем не связанный. Ни с какими обществами.

— Кроме вас и вашего общества.

— То же самое можно сказать и о вас.

Я сделал небольшую паузу, что бы расставить акценты. — Да, но мы делаем одно дело. И в этой работе нам нужно держаться друг друга, и люди должны быть проверенные, надёжные, но что более важное — свои. Которые не предадут и не ударят в спину. Савельева можно будет потом отдельно понатаскать, познакомить с некоторыми бумагами, биографиями, чтобы чётко понимал свою задачу. К тому же это важный пост, и критически важно там иметь своего человека. Если его кандидатура не подходит, можно рассмотреть Кошко, есть такой человек, один из самых талантливых сыщиков, сейчас, вроде как, в Риге работает, но он молодой, ему еще в чинах рости. В любом случае его надо вызывать и брать в нашу команду. До конца был с Россией. Не предал.

— Согласен, — ответил фон Валь. — Хорошо, я вызову Савельева, поговорю с ним, по поводу Кошко всё узнаю, спасибо большое за наводку. С Пирамидовым нужно решать как можно скорее. Может быть, вы ещё каких иуд у нас знаете?

— Знаю. Главный иуда — это Меньшиков. Вот уж действительно проклятие для нашей страны. Это, правда, московские дела, но к нашим имеют самое непосредственное отношение. Но Меньшиков будет позже, сейчас можно поговорить про Зубатова. Вы, наверное, с ним ещё не знакомы, но в дальнейшем он попьёт немало вашей крови.

Начало карьеры Зубатова было неким синтезом. Начал он революционером. Невеста его, Михина, заведовала библиотекой, вокруг которой сгруппировалось много революционной молодёжи. Вскоре Зубатов сдал охранке ряд террористов: Соломона Пика, Софью Гуревич, Фундаминского, Михаила Рафаиловича Гоца, Соломонова и прочих деятелей «Народной Воли» (воли какого народа, интересно? чьей?). Характерно, что Зубатову долго в полиции не доверяли, так что с самого начала его деятельность носила налёт какой-то двусмысленности — двусмысленного набивания в непрошенные помощники.

Собственно говоря, Зубатов совершенно искусственно создал большую рабочую организацию и полностью передал её в руки очень злых, но совершенно неспособных к какой-либо организационной деятельности социал-демократов (которые сами по себе тоже конструировались, но, разумеется, другими руками и по другим чертежам). В 900-х годах произошла сборка отдельных деталей машины революции. Официально и до сих пор считается, что Зубатов был провокатором. Он-де «растлил рабочих», «хотел навязать рабочим узкий экономизм». Но, во-первых, и сам Маркс, и Ленин говорили об экономической борьбе как НАЧАЛЕ революционной деятельности пролетариата, так что Зубатов здесь действовал по готовым рецептам. В 1902 году, например, он организовал забастовку на заводе французского гражданина Гужона, причём зубатовская полиция угрожала оному высылкой за неуплату рабочим 40 000 рублей. Это был громкий скандал, вызвавший вмешательство французского посла. Потом тема выдачи гуревичей и соломонов как-то неожиданно компенсировалась созданием Зубатовым при помощи Марии Вильбушевич «Еврейской независимой рабочей партии». Это в Минске. А в Одессе совсем смешно вышло. В 1903 году агент Зубатова Шаевич организовал там всеобщую забастовку, да такую, что его сослали в Вологду, а затем в Сибирь. Самого же Зубатова взбешённое начальство выслало из Петербурга во Владимир с воспрещением жительства в столицах и столичных губерниях. Заметим, что Зубатов был также замешан в тёмной и до сих пор неясной «гапоновщине». В дни февральской революции он не совсем мотивированно застрелился. Интересно, чего Зубатов боялся? Красная метла аккуратно его обходила 20 лет, а уж он-то был фигурой заметной. А тут вдруг испугался.

— Подождите, так кто был этот Зубатов, вернее, кто он был в нашей структуре?

— Глава особого департамента полиции. То есть революционер стал главой всего политического сыска России.

— Что же это делается, Вячеслав Константинович? — недоумевал фон Валь.

— Но это не всё, господа, тут интересно другое, как я говорил, карьера Зубатова внезапно рухнула в 1903 году. Отношения его с вами, Вячеслав Константинович, к этому времени окончательно испортились. Вы всё более настаивали на усилении репрессий и всё более отрицательно относились к зубатовским проектам реформ. Летом 1903 года вы потребовали прекратить деятельность Еврейской независимой рабочей партии. После этого случая Зубатов подал прошение об отставке, но его просьба не была уважена. Раздражённый и недовольный вашей политикой, Зубатов начал высказывать своё недовольство в частных разговорах. Он говорил, что чем раньше Плеве уйдёт или его отставят, тем лучше будет и для него, и для России. В июле 1903 года Зубатов встретился с министром финансов Сергеем Юльевичем Витте…

Я сделал паузу и посмотрел на подобравшегося Плеве.

— Который считался главным вашим врагом, и высказал ему своё недовольство. По воспоминаниям Витте, об этой встрече стало известно Плеве, и тот решил отправить Зубатова в отставку. По воспоминаниям же директора Департамента полиции Алексея Александровича Лопухина, отношения Зубатова с Витте не ограничились одной встречей. На квартире князя Владимира Петровича Мещерского Витте и Зубатов составили заговор против Плеве, целью которого было сместить Плеве с поста министра внутренних дел и посадить на его место Витте. Зубатов должен был составить подложное письмо с осуждением политики Плеве, а князь Мещерский подать это письмо императору. Однако Зубатов по неосторожности рассказал об этом своему чиновнику Михаилу Ивановичу Гуровичу, а тот немедленно донёс о заговоре Плеве.

Я захлопнул папку и посмотрел на полицейских чиновников.

— Вот так вот, господа, наш пострел Витте везде поспел.

— Да уж, Андрей Алексеевич. Благодарю вас за информацию, это дорогого стоит.

Фон Валь тоже покачал головой.

— Одно дело делаем. Берите на заметку всех этих супчиков. И Мещерского тоже, и остальных. И Гуровича надо отметить, благодаря ему всё это вылезло наружу.

Кстати, правой рукой Зубатова будет некто Медников, он считается создателем школы наружного наблюдения, из семьи старообрядцев. Это тоже важно отметить. На протяжении всей этой истории с подложными союзами рабочих и прочих еврейских террористов шёл с Зубатовым рука об руку. Не спорю, человек сделал много хорошего, развивал то же наружное наблюдение. После отставки Зубатова он сохранит своё место. Он очень ценился как специалист своего дела и очень долго оставался на службе. Одновременно он заведовал кассой Московского охранного отделения, благодаря чему нажил неплохое состояние. Как писал о нём Спиридонович: «Приехавши в Москву, я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице, который в то время давал права потомственного дворянства. Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба; на гербе фигурировала пчела как символ трудолюбия, были и снопы». Пчела как вы знаете один из главных символов масонства. Не на что не намекаю, просто для себя заметку сделал. Так вот, был у нашего господина Медникова помощник, зовут его Меньшиков Леонид Петрович. Вот это уже Иуда поистине всеросийского масштаба. Тоже революционер, поступивший на работу в охранное отделение.

Оба полицейских сморщились как от зубной боли.

— Сей господин прославился тем, что все эти годы собирал досье, вернее имел доступ к данным почти всех наших агентов, провокаторов, наблюдателей и тому подобных. И он прихватив весь этот архив сбежал и сдал всех. Тем самым угробив работу полиции за несколько десятилетий и погубив множество жизней.

— Боже мой! — воскликнул фон Валь, а Плеве закрыл лицо руками и мотал головой.

— Таким образом он сдал 2000 тайных сотрудников. Позже в Нью-Йорке сотрудничал с гомосексуалистом Дейчем, работал в его газете Новый мир. После прихода большевиков, сотрудничал с ними участвовал в качестве эксперта в работе комиссии по разбору архивов бывшей заграничной агентуры Департамента полиции. Продал в Русский заграничный исторический архив в Праге часть документов из своего архива, а другую часть документов и свою большую библиотеку революционной нелегальной литературы (1547 изданий и 1449 воззваний и листовок) продал в Институт Ленина за символическую сумму в 10000 франков (130–150 долларов США). Вот такой вот фрукт.

Самое любопытное, что ему так ничего и не сделали, всё это сошло ему с рук. Вот это для меня страшнее всего. Отсутствие карающего органа государства, тайной полиции.

— Вы предлагаете их казнить, как вы казнили Ленина и его сообщников?

Я немного помолчал, разглядывая так же молчавших полицейских.

— Да, именно так. Причём не исподтишка, хотя и это нужно, а системно, на государственном уровне. Именно так работает тайная полиция, спецслужба европейского государства. А у вас, извините, за десять лет выбили всё руководство империи. И что вы сделали? А я скажу, — я наклонился к ним. — Ничего. Вы не сделали ровным счётом ни-че-го. Да, вы кого-то там арестовывали, отправляли в ссылку. Ах ты боже мой, отправили террориста в ссылку, чтобы он отдохнул, набрался сил и вернулся к новым подвигам.

— Вы утрируете.

— Если бы. И кроме того, это же надо додуматься, вы платили террористам пособия во время ссылки, чтобы они себе ни в чём не отказывали. Это всё равно что вы черпаете песок, и он высыпается сквозь пальцы. Такая страна не может победить, она обречена. Для вот этих вот террористов, — я кивнул на картотеку, — ссылка — награда, после этого их статус в революционной среде повышался кратно, они становились авторитетами там. Понимаете? Ваши тюрьмы и ссылки — курорты и санатории. Вы даже себе представить не можете, какие адские условия создали уже сами большевики для русских дураков, которые хлопали в ладоши, когда освободили Засулич и которые кормили конфетами террористов в ссылках.

— Да, Виктор Вильгельмович, не знаю, как вы, а я такой выволочки давно не получал. И ведь не поспоришь, за дело. Провезли, так сказать, физиономией по столу.

А я решил продолжить.

— Англичане убили девять министров внутренних дел в России за все время. Вы вдумайтесь только. И что мы сделали? Кого-то убили у них в ответ? Думаю, это даже в голову не могло прийти. Хотя, может быть, я утрирую, как вы говорите, и были объективные причины для такого бездействия и нерешительности, типа чтобы не усугублять ситуацию. Ну это, знаете ли, уже выше всякого понимания. Вы знаете, у нас там, — я кивнул наверх, — часто были споры, а была ли в Российской империи тайная полиция или её не было, а если была, то чем она занималась? Понимаете, до того дошло, если спорят, есть ли полиция или нет, то это конец.

Я поднялся и достал папку с полки по революции 1905 года. Раскрыл, пролистал страницы.

— Ага, нашёл. Вот вам ещё документ для размышления, ознакомьтесь.

Статистические данные о лицах, пострадавших при террористических актах с февраля 1905 г. по май 1906 г.

(вырезка из данных по первой русской революции 1905–1907 гг.)

Ноябрь 1906 года.

Вследствие резолюции Вашего Высокопревосходительства относительно проверки помещённых в «Практическом Враче» число… об убитых и раненых при террористических покушениях с февраля 1905 года по май 1906 года, имею честь доложить, что, на основании отзывов местных властей, числовые данные по сему предмету представляются в следующем виде.

Генерал-губернаторов, губернаторов и градоначальников — 8

Вице-губернаторов и советников губернских правлений — 5

Полицмейстеров, уездных начальников и исправников — 21

Жандармских офицеров — 8

Приставов и их помощников — 79

Околоточных надзирателей — 125

Городовых — 346

Урядников — 57

Стражников — 257

Жандармских нижних чинов — 55

Агентов охраны — 18

Генералов (строевых) — 4

Офицеров (строевых) — 7

Гражданских чинов — 85

Духовных лиц — 12

Сельских властей — 52

Землевладельцев — 51

Фабрикантов и старших служащих на фабриках — 54

Банкиров и крупных торговцев — 29

Таким образом, из 1273 пострадавших от рук террористов с февраля 1905 года по май 1906 года.

— И это данные только за один год. Умножьте это на пять.

Полицейские, вцепившись в листок, скользили взглядом по строчкам.

— Во время февраля 1917 г. революционные дружины и восставшие солдаты петроградского гарнизона безжалостно перебили почти весь состав столичной полиции. Полицейские чины до конца пытались поддержать в городе порядок. Уже был отрешён от власти государь, уже появилось Временное правительство, а окружённые восставшими полицейские участки держались. Они всё ещё надеялись на помощь, которая так и не пришла. Их все предали. По некоторым сведениям, в первые дни февральской революции погибло до 80 % столичных городовых.

Да, и в череде полицейских предателей есть особо выдающийся кадр, я оставил его напоследок. Имя ему Евно Фишелевич Азеф. Да, и ещё интересный факт про Медникова, когда стало известно о предательстве Меньшикова, Медников сошёл с ума. Так и умер в психиатрической больнице.

Вот после всего этого можно подступиться и к мраморной глыбе, то есть к «генералу боевиков социалистов-революционеров» Евгению Филипповичу (Евно Фишелевичу) Азефу.

— Давайте, господа, зачитаю материал как есть, потом дополню его. Вот этот Азеф причастен к вашему убийству, а также к убийствам большинства чиновников. Он, Савинков и ещё целая компания.

Вообще существуют три интерпретации его довольно широко известной деятельности (кстати, эта известность достаточно случайна и объясняется скорее спецификой исторического момента, а не исключительностью персонажа).

а) Агент охранки. Эту точку зрения, конечно, не стоит и рассматривать. Человек, который лично руководил покушениями на великого князя Сергия, генерала Трепова, Плеве, уфимского губернатора Богдановича, киевского генерал-губернатора Клейнгельса, нижегородского губернатора барона Унтербергера, московского генерал-губернатора Дубасова, министра внутренних дел Дурново, генерала Мина, заведующего политическим розыском Рачковского, адмирала Чухнина, премьер-министра Столыпина, генерала фон дер Лауница, прокурора Павлова, великого князя Николая Николаевича и на десятки, сотни мелких сошек (включая, кстати, Гапона), — такой человек не мог быть агентом охранки. А если он был агентом охранки, значит, охранка — это не охранка.

б) Агент социалистов-революционеров, цинично выдававший рядовых исполнителей для пользы общего дела. К этому варианту склонялся и главный обвинитель Азефа в среде эсеров Бурцев. Он говорил в своей обвинительной речи на партийном суде: «Азеф стоял во главе партии и террора и убивал левой рукой министров, а правой — товарищей по партии, но отнюдь не членов ЦК. Он не убил ни одного из них, он убивал чудеснейших юношей и девушек, веривших в террор и своего руководителя… Цекисты стали выше критики, они стали недосягаемы, как римские императоры. Как полноправные члены ЦК вошли жёны цекистов, их родственники, царила сплошная склока, кумовство, интриги, сплетни, прислужничество. В семейную касту замкнулся всякий приток свежего воздуха. И в этой затхлости расцвёл пышным, махровым цветом Азеф. Он был своим в этой семье… Хуже того, сюда примешалась самая гнусная, самая крепкая, самая страшная власть — власть денег. К деньгам льнут, перед деньгами пресмыкаются, и совсем незаметно забота добывания денег для партии превратилась из средства в цель. Азеф явился для партии добывателем денег. Он доставал их. Откуда?.. Эти деньги шли из департамента полиции от генерала Герасимова и сыщика Рачковского. ЦК был в их сетях. Но не целиком. Азеф, как главарь террора, доставал деньги и с другой стороны, от сочувствующих террору богачей и организаций. И вот с двух сторон он держал в руках партию, то есть семью ЦК… Железная броня «круговой поруки» семьи ЦК стала для Азефа каменной стеной, за которой он убивал направо и налево, кого хотел, оставляя в живых членов ЦК и генерала Герасимова… Пьянствуя, развратничая, тратя безумные деньги, жандармские и партийные, он отсылаемым (в Россию агентам. — О.) не давал средств к жизни, заставляя вести голодную и полную бездействия жизнь».

В пылу полемики Бурцев, разрушив вторую точку зрения, въехал в третью, а именно в следующую: в) Никакой Азеф не агент — ни охранки, ни эсеров, а просто проходимец, водивший всех за нос ради удовлетворения своих низменных страстишек. Что можно сказать по этому поводу? Денег особых Азеф не нажил (60 тысяч в Лионском кредите), при своём уникальном организаторском таланте он мог бы заработать гораздо больше легальным бизнесом, а не смертельным балансированием на краю пропасти. Он и так успешно играл на бирже и т. д. Ключ к Азефу в его сопоставлении с тремя первыми номерами. «Азеф стоял во главе партии и террора и убивал левой рукой министров, а правой — товарищей по партии». Ба-а, да это роль Дегаева, уготованная ему Судейкиным! Или интересная фраза: «ЦК был в их сетях, но не полностью»*. А там дальше брезжат какие-то расплывчатые «организации, сочувствующие террору». Вот факт преядовитейший: Азеф, это доказано, получал деньги от японцев во время революции 1905 года. А его любовницей была уроженка Германии певица «Шато де Флёр» Хеди де Херо. Одновременно де Херо была любовницей великого князя Кирилла Владимировича и ездила с ним на театр военных действий русско-японской войны. Или ещё факт. Азефа выдал агент охранки Лопухин. При этом он сказал следователю партии эсеров Аргунову: «Не думайте, что я выдаю революционерам Азефа из-за сочувствия революции. Я противник всякой революции. Я стою по другую сторону баррикад. Я делаю это из-за соображений морали». Как это?!? Сам Азеф подозрительно легко исчез, выскользнув в щель между партией и охранкой в сторону «богачей и организаций». По некоторым сведениям, во время первой мировой войны живший в Германии Азеф появился в России.

Оба чиновника выглядели уставшими и подавленными. Видно было, что сегодняшняя беседа отняла у них все душевные силы.

— Давайте ещё по одной, вот у меня ещё огурчики остались.

Выпили, закусили. Вроде стало полегче.

— Плеве устало повернулся к фон Валю. — У нас что, действительно в полиции служит такой человек, как Азеф? Если это так, то это действительно конец.

Фон Валь выглядел растерянно и разбито.

— Не могу знать, Вячеслав Константинович, немедленно займусь этим вопросом.

— Но как я понимаю, раз вы, Виктор Вильгельмович, здесь, есть и хорошие новости?

Я с улыбкой посмотрел на него, пытаясь перевести тему.

— Да, Андрей Алексеевич, вы извините, но сегодня вы нас не пожалели. Я ещё от прежнего не отошёл, а тут столько всего.

— Вы правы, наверное, стоит фильтровать информацию, выдавать в более щадящем режиме.

— Ни в коем случае! — возразил Плеве. — Нечего нас щадить. Всё вы правильно говорите, Андрей Алексеевич. Я с вами полностью согласен и поддерживаю, будем вешать и казнить всю эту сволочь, как вы выразились, системно. Давайте выпьем за это.

Плеве несколько раз моргнул, и усы его снова распушились.

— А что касается Виктора Вильгельмовича, то вы совершенно правы, вашими стараниями и некоторыми моими усилиями удалось удержать пост.

— За что я вам обоим чрезвычайно признателен.

Фон Валь встал, мы за ним, и торжественно пожал нам обоим руки.

— Да, меня действительно оставили на прежнем месте благодаря вашему проекту по развитию полиции.

Фон Валь взял свой портфель и начал искать бумаги, а фон Плеве продолжил.

— Мы были на докладе у Императора, встреча шла несколько часов, разумеется, это уже после того, как мы переработали ваш проект, многое пришлось убрать, не совсем понятное, по этим моментам нужно нам собираться и прорабатывать дополнительно. Теперь, слава Богу, время есть. Что могли, то мы сами сделали и представили Николаю черновик. Ну что сказать, Государь был очень доволен и…

Плеве сделал театральную паузу.

— Крайне заинтересован всей этой историей.

— Вы рассказали ему обо мне?

— Разумеется.

— И он поверил?

— Сложно сказать, — чуть склонил голову Плеве, — скорее да, чем нет. Видите ли, в чём дело, если бы к нему пришёл повар или горничная с такой темой, это одно, а когда приходят чиновники нашего уровня, это история совершенно другая. Мы так же проговорили несколько часов, вчерне проект утвердили, но там много работы предстоит ещё проделать, большую часть мы сделаем сами, но будем консультироваться с вами по поводу многих вопросов, например, у нас с Виктором Вильгельмовичем вызвала удивление ваша идея закона об иностранных агентах.

— Вы правы, возможно, мы забегаем вперёд со всем этим, — я отставил опустевший бокал. — Всё это вторично и сейчас не имеет большого значения. Можно вообще всё это отложить до лучших времён, этот проект реформы полиции нужен был именно, чтобы оставить вас в обойме, нам необходима команда, остальное уже детали.

— Да, вот ещё, — добавил фон Валь, — так же мы показали ему и обсудили ваш проект по устройству училища для полиции, с этим всё оказалось проще, этот проект Государь сразу утвердил, так что считайте, что дело сделано, так что поздравляем вас, есть уже план, как всё начать?

— Благодарю, а кого назначили шефом всей этой затеи? Вас, надо полагать? — улыбнулся я.

— Разумеется, ответственным буду я, а непосредственным руководителем Савельев. Ему скоро поступят необходимые бумаги, думаю, он сам скоро с вами свяжется.

— Это очень хорошо, возможно, всё это будет как ступенька для него, чтобы была возможность, например, рассматривать его кандидатуру на замену Пирамидову.

— Да, это очень важно, что вы сдали нам всех этих предателей.

— Да, да, от себя тоже поблагодарю, особенно за Витте, полагаю, хоть этого не было произнесено вслух, но, скорее всего, он и стоит за моим покушением, понятно, не только он, — прервал меня Плеве, когда я хотел вставить свои пять копеек, — но это стратегическая информация, фактически вы спасли мне жизнь.

Тут уже фон Валь начал согласно кивать.

— Не только Вячеславу Константиновичу, но и мне, и нашим семьям, это, знаете ли, дорогого стоит.

— Вы, кстати, своей смертью умрёте в 15-м году. И вот это меня напрягает. Потому что по сути вы были в расцвете лет. Может, болели чем, у меня такой информации нет, но на всякий случай скажу, заботьтесь о своём здоровье, не переедайте. Позже зайдите по личным вопросам к нашему доктору Перфильеву, нам нельзя вас терять, Виктор Вильгельмович. А по поводу питания и упражнений я сам вам всё расскажу. Как без всяких лекарств сохранить трудоспособность и долголетие.

— И мне тоже расскажите, — оживился фон Плеве.

— Непременно, посвятим этому отдельную встречу, кстати, скоро готовится официальное открытие первого атлетического клуба в Санкт-Петербурге, приглашаю вас на открытие, там будет много интересного.

— Это то, о чём вы говорили? Упражнения из будущего для долголетия?

— Можно сказать и так, но это нечто большее, это первый этап развития индустрии спорта в стране, планы в этой области грандиозные и, разумеется, прибыльные. Но дело не только в деньгах, это только первый кирпичик, первый шаг, лет через десять можно будет провести первые олимпийские игры, причём у нас в стране. Вы знаете, что это такое?

— Что-то из античности? Спортивные состязания?

— Да. В будущем это будет важнейшее спортивное и политическое событие в мире. Тут, понимаете, это как снежный ком, одно тянет за собой другое. Но нужна помощь государства и финансирование, один я не потяну. Суть в следующем, развитие спорта на государственном уровне затронет все слои общества. Сейчас это частная лавочка, а должна быть по большей части государственная, сеть таких спортивных школ должна быть по всей стране и, начиная с самых малых возрастов, охватывать все слои населения. Но в основе это работа с молодёжью. Так же это будет вносить значительный вклад в допризывную подготовку новобранцев, то есть человек в армию будет приходить уже подготовленным и физически крепким. Сами понимаете, насколько это важно в масштабах страны.

— Безусловно.

Серьёзный фон Валь слушал очень внимательно.

— Как я понимаю, это будет способствовать оздоровлению молодёжи и отваживать её от всяких революционных кружков.

— Именно. Но вы подняли чрезвычайно важную и сложную тему. Я не просто так познакомил вас с Марией Вербицкой.

— Кто это? — спросил Плеве.

— Одна очень занятная молодая барышня.

— У меня на неё большие виды, — улыбнулся я, видя, как у фон Валя поднялась бровь, — я имею в виду, что она вхожа во все эти молодёжные кружки, в том числе революционные. Вообще кружок и революционный — это сейчас синонимы. Самая большая проблема — то, что это модно, понимаете?

— К сожалению, да, — ответил Плеве, — и что с этим делать, совершенно непонятно, всё больше молодых людей вовлекаются в революционную деятельность.

— Это так, и все наши меры не действуют, — подтвердил фон Валь.

Я про себя подумал: и какие же меры? Но вслух не стал говорить.

— Ещё раз скажу, что тема очень сложная, и нужно отдельно собираться и прорабатывать только этот вопрос.

И тут же без перехода спросил у них:

— Вы читали последние газеты?

Оба чиновника переглянулись и полезли в свои портфели, доставая мои газеты. Выложили на стол.

— Если честно, Андрей Алексеевич, это что-то очень странное.

— И в какой-то степени невероятное, — добавил фон Валь. — Я уже поручил своим людям разобраться, что происходит.

— Можете отменить своё задание. Это мои газеты. Это я всё это написал.

Оба чиновника смотрели на меня как-то странно. Фон Валь разгладил свои бакенбарды, а Плеве усы.

— Признаться, мы обсуждали такую возможность.

— Мы за вами не успеваем, Андрей Алексеевич, вы действуете настолько стремительно, — удивлялся Плеве, — мы только головой успеваем вращать, то тут что-то происходит, то там. Весь Питер на ушах из-за этих газет, что-то неслыханное совершенно. Такой удар по всей этой революционной шушере, кое-где уже и собрания рабочих были, на некоторых заводах избили агитаторов, причём сильно.

— Кроме того, — вклинился фон Валь, — наши информаторы в революционном подполье тоже доносят, что вся революционная общественность в недоумении, никто ничего не понимает. Но, как говорят наши информаторы, удар нанесён страшный, они одномоментно потеряли всю поддержку в рабочем движении. Теперь рабочие хватаются за дубьё при слове социализм и марксизм.

Я пожал плечами.

— Это говорит о том, что операция проведена успешно.

— Мы постоянно перескакиваем с темы на тему, так ничего толком и не обсудив.

— Вы правы, Вячеслав Константинович. Хорошо бы нам составить план и работать по нему, но пусть сегодняшний разговор будет таким, как есть, по верхам, вы просто сделайте пометки для себя, что для вас самое важное, и в следующий раз мы уже будем говорить предметно.

— Действительно, так будет лучше всего. Признаться, голова идёт кругом, слишком много информации. Давайте вернёмся к нашему делу, к фабрике Торнтонов, потому что это сейчас наиболее важная тема, расскажите нам всё с самого начала.

Я налил чаю и начал рассказ, особо ничего не скрывал, рассказывал и про свою организацию, и про то, что если бы я не вмешался, произошла бы инспирация ленинского социал-демократического движения в России и к чему бы всё это привело. Закончил почти часовой рассказ организацией подконтрольных средств массовой информации. Попутно рассказал про личность Ульянова и его деятельность.

— Теперь вы понимаете, что произошло и зачем я всё это затеял?

— Более чем, Андрей Алексеевич.

Фон Плеве посмотрел на Валя, почесал голову.

— Проведена огромная работа. Я даже теряюсь оценить масштаб этой подрывной работы и каких наград она заслуживает. По сути, вы проделали работу нескольких министерств.

— Да, я полностью согласен. В каком вы сейчас чине, напомните?

— У меня двенадцатый чин в табеле о рангах — губернский секретарь.

— Это неприемлемо, совершенно недопустимо!

— Соглашусь, сказал Плеве. И поверьте, Андрей Алексеевич, мы кое-что предпринимаем, чтобы это исправить. В нашу следующую встречу, я думаю, уже будут результаты нашей деятельности.

Фон Валь согласно закивал головой.

— Да, после беседы с вами мы кое-что пересмотрели, некоторые наши принципы, — он посмотрел на фон Плеве. — Пока не будем раскрывать секрет, но надеюсь, сможем сделать вам приятный сюрприз к следующей встрече.

Я покивал головой, мол, ценю и принимаю.

Фон Валь тем временем продолжал.

— Не так давно Савельев доложился о расследовании дела Волькенштейнов, передал мне все бумаги. Теперь в свете изложенного мы будем действовать иначе.

— Да, там такие фигуры вылезли…

— Ещё какие, — перебил меня фон Плеве.

— Сами понимаете, мы отовсюду убрали имя Великого князя, да и имя посла тоже. Во-первых, это уже дела Семьи, как вы выражаетесь, во-вторых, может быть международный скандал из-за участия британского посла. Что думаете об этом?

Плеве посмотрел на меня выжидающе, ждал моей реакции, как я отреагирую. Как покажу себя? Своеобразная проверка.

— Вы всё правильно делаете. Лишние скандалы нам ни к чему, пусть сами разбираются. Мы своё дело сделали.

Фон Плеве одобрительно покивал головой. А я продолжил.

— Сейчас важно другое. Захватом фабрики Торнтона я открыл ящик Пандоры. Результат будет непредсказуем. Сейчас, я полагаю, наши враги вырабатывают решение и в скором времени нанесут удар. Мы должны быть к этому готовы.

— Что конкретно вы имеете в виду?

— Очень просто, нужно смотреть, кто будет поднимать вой и оказывать давление на вас, на императора и вообще. Тем самым они раскроются. Кто будет громче всех кричать и хлопотать за Торнтонов — предатель. Нужно всех их брать на контроль. Даже если это Великие князья. Да, сделать мы против них ничего не сможем, но по крайней мере мы соберём на них информацию, а Николай уже сам распорядится, как ей воспользоваться.

— Да уж… — выдохнул фон Плеве. — Большая игра начинается. Как бы самим уцелеть в этом водовороте.

— Кстати, об этом. Я тут подумал про вас, может, не стоит вам соглашаться на должность министра МВД?

— Почему? Это даст мне большие возможности, почти неограниченные.

Я почесал подбородок.

— Да, я всё беспокоюсь об этом. Когда начнутся реальные события, то министр МВД станет мишенью номер один. Разумеется, я помогу с охраной, и мы заранее ликвидируем возможных террористов, но пришлют новых. Риск слишком велик. А на вас будет завязано слишком многое. Нужно будет, думаю, нам всем собраться вместе с Императором, выработать какую-то стратегию по защите. Возможно, следует создать организацию типа тайного совета, который будет формировать политику. По сути, начнется военное время, и действовать нужно будет совершенно иначе. Уж точно не так, как в моей истории, где вас всех перебили как куропаток.

Плеве и Валь сидели задумчивые и встревоженные.

— Хотя не могу с вами не согласиться, министр МВД — ключевая должность в Империи. Любопытно, что всё рухнет, когда враги поставят на эту должность своего человека, Протопопова.

— Что?! Как это возможно? Кто это?

— В нашем богоспасаемом отечестве возможно всё, господа. Но эта тема сложная и заслуживает отдельного разговора.

— Вы так каждый раз говорите, кидаете наживку и молчите.

— Иначе мы никогда не закончим, вы делайте пометки, и потом я на всё отвечу.

— Да уже весь блокнот исчёркал.

— Вот и отлично. А насчёт поста МВД, — я покачал головой, — нужно смотреть. Следующим должны назначить Дмитрия Сергеевича Сипягина. В частности, его задачей будет усилить действия полиции, он возьмёт курс против либералов и революционеров.

— И как вы оцениваете его деятельность?

— Если честно, то двояко. С одной стороны, он полностью наш человек, монархист и антилиберал, но с другой… на мой взгляд, он перегнул палку с репрессиями против молодёжи, как я уже говорил, молодёжная политика — это чрезвычайно сложная и тонкая тема, там нельзя всё просто запретить и не пущать. Такие действия идут только во вред, вы настраиваете молодёжь против себя, и она идёт в революцию.

— Мы это прекрасно понимаем.

— Только поделать ничего не можем, — добавил фон Валь. — Как у вас справлялись с этой проблемой?

Тут уже я задумался, вспоминая советский период и то, что было после него.

— Во-первых, у молодёжи должна быть альтернатива. Но главная проблема, что марксизм, социализм и прочая революция — это модное явление. А молодые всегда идут за тем, что модное, бездумно. И наша задача создать альтернативу, сделать модным что-то другое, не такое разрушительное, понимаете?

— Плеве разгладил усы. — Понимать-то понимаем, но как это сделать, что им предложить? — развёл он руками.

— Вот.

Я достал и положил на стол новую папку.

— Тут проект, подчёркиваю, полностью черновой, просто идеи и мои воспоминания по этой теме.

Вспомнил, как я сидел, выписывал всё, что помню, по организации трёх структур — скаутов, пионерии и гитлерюгенда, пытаясь соединить их в единое целое, взяв от каждой наиболее лучшие моменты.

— Тут два экземпляра, ознакомьтесь на досуге. Это то, над чем нужно работать.

Я откинулся в кресло и налил себе ещё арманьяка. Дело близилось к ужину, и надо будет скоро заказывать еду или, может, в ресторан пойти и продолжить там?

— Вообще, под это дело нужно создавать целое министерство по делам молодёжи, это проблема имперского масштаба. Ни я, ни вы её просто так не решим. Должен работать целый штат, структура.

Чиновники открыли папки и просматривали бумаги.

Плеве вздохнул и закрыл папку, помотав головой.

— Да, работы непочатый край, спасибо за вашу работу, я самым внимательным образом изучу все материалы.

— Постарайтесь, чтобы это не попало в чужие руки.

Плеве покивал и спросил:

— Постойте-ка, а ваш проект полицейской академии, он как-то пересекается с этим? — он постучал по папке.

— Вы совершенно правы. Полицейская академия — часть этого проекта. Первый этап. Я сейчас жду от вас выделения земель и фондов под строительство казарм и прочих необходимых строений. Зимой нужно отстроиться, чтобы уже весной начать первые наборы. Учебный центр должен быть многофункциональный, то есть не только для полиции. Там будут тренироваться и жандармы, возможно, добровольцы военные, ну и мои люди.

Я сделал паузу и отпил коньяка, мои гости сделали то же самое, закусывая конфетами и внимательно слушая.

— Впоследствии этот центр должен послужить основой для будущих пионерских организаций.

— Да, я успел прочитать, пионеры были у нас, — Плеве замялся, — вернее, в государстве большевиков.

— Верно, у нас были пионеры, в Британии — скауты, в Германии — гитлерюгенд. Гитлеровская молодёжь.

Пришлось прерваться и объяснять полицейским, кто такой Гитлер.

— Ох, грехи наши тяжкие, — вздохнул фон Валь, — и за что нам всё это…

— Думается мне, что это наказание за глупость, за предательство.

— Вы про революцию?

— Про неё. Невозможно себе придумать ничего более глупого, чем устраивать государственный переворот накануне победы в войне, колоссального успеха и приобретения новых территорий. Это фантастическое безумие.

— Я до сих пор не могу в это поверить, как? Как до этого дошло?

— Достаточно одного процента предателей, но на ключевых местах. Например, министр МВД и начальник генерального штаба — и дело в шляпе.

— Давайте вернёмся к Сипягину. Одна из его ошибок — это поддержка Зубатова и его реформ по образованию якобы подконтрольных рабочих организаций. Как я вам уже рассказывал, все эти организации моментально перейдут на сторону революционеров. Поэтому никакого Зубатова и его реформ нельзя допустить. Вместо этого нужно развивать профсоюзное движение, основанное на, так скажем, не совсем законных методах.

— Поясните.

Фон Плеве наклонился поближе, проявляя реальный интерес.

— Любой профсоюз — это криминал, мафия. Вы знаете, что такое мафия?

Оба покрутили головами. Пришлось делать ещё одно отступление и рассказывать про мафию.

— То есть, по сути, это то, что вы сейчас делаете и чем являетесь, — уточнил Плеве.

— Именно так, я создаю подобную структуру. Критически важно, чтобы это направление было под контролем.

— А оно точно под контролем? Не получится так, что всё это потом повернётся против нас?

— Ничего нельзя исключать, но, учитывая то, что у нас министры МВД, великие князья и начальники генштабов оборачиваются против своего государства, думаю, мафия — это меньшее из зол.

— Как ловко вы нас срезали, — усмехнулся фон Валь.

А я продолжил.

— Мафия заточена в основном на получение прибыли. И подобные вещи, как революции, ей противопоказаны, так как рвутся все связи и цепочки по зарабатыванию денег. Как вы сейчас видите, по сути, уже весь криминал Питера под контролем, скоро начнётся экспансия на Москву и другие города, в связи с этим попрошу вас связаться с московским полицейским начальством, чтобы они не сильно обращали внимание на то, что будет происходить в районе Хитровки. Планируется преобразование этого места во что-то наподобие Лавры, и, сами понимаете, без эксцессов там не получится.

— Хорошо, что предупредили. Я бы вообще вас попросил, без согласования с нами не предпринимать таких серьёзных мер и акций, которые вы проводите.

Ого, подумал я, ну вот и пытаются уже меня прикрутить.

— Для этого нужно создать совет, как я вам предлагал, там и обсуждать все эти меры, проблемы и пути их решения. Пока ничего экстраординарного не готовится. Можете не переживать, если что, я вас предупрежу. Наша основная задача сейчас — строить фундамент обновлённой полиции и создавать тайную полицию на этой основе.

— Вот это действительно задача наипервейшая, — сделал стойку фон Валь. — С чего вы предлагаете начать? С этой полицейской академии?

— Да, с неё. Далее нужно встретиться с Николаем. Разговор будет серьёзный, нужно в первую очередь его покровительство. Так как мы сейчас с каждым днём будем наживать себе врагов, причём врагов влиятельных. Без покровительства и содействия императора мы можем не устоять. Тем более если, например, Великие князья объединятся с подконтрольными им министрами. Будет тяжко.

— Да, это так, очень важно, как вы проведёте встречу с Государем. Хотя у вас есть что ему предложить. Этих ваших проектов, думаю, будет достаточно, плюс вы ему ещё наверняка кучу информации дадите, касательно его семьи.

— Думаю, всё будет хорошо, Николай — умный человек.

— Это так, — кивнул Плеве. — Молодой только.

— Молодость — это недостаток, который быстро проходит.

Шутка немного расслабила всех.

— Вы как, голодные? Закажем ещё или пойдём в ресторан?

— Мы у вас гости, — сказал Плеве, — решайте, как лучше.

— Тогда закажем сюда, а то в ресторане сейчас наверняка разные люди, лучше не светиться там. Посидим и обсудим то, что недоговорили.

— Да мы ничего не договорили, за что ни возьмись — пропасть, — посетовал фон Валь.

— Верно. Давайте тогда снова вернёмся к Сипягину. В общем, на мой взгляд, он сильно перетянул гайки и настроил против себя абсолютно всех. Но, повторюсь, человек он серьёзный, желательно посвятить его частично в наши дела. Уже моим личным делом будет предотвратить его убийство эсерами.

— Так, может, организуем кампанию против них, объединим все силы и ударим? — предложил фон Валь.

Плеве утвердительно покивал, соглашаясь.

— А у нас ничего для этого нет.

— Как это?

— Я вам уже говорил, у вас нет репрессивного аппарата. То, что есть, — это курам на смех.

— Как вы хорошо сказали, репрессивный аппарат, — записал себе в блокнот фон Плеве, а за ним и фон Валь.

— У вас просто нет законов для противодействия. У меня, — я кивнул на картотеку, — огромная база по этим ублюдкам. Моя агентурная сеть работает очень хорошо, возможно, лучше, чем ваша. Но что толку. В первую очередь нужно переписывать законы, те, что есть, — неэффективны. Вы поймите, это может сработать один раз, то есть можно поднять всю агентуру и провокаторов и накрыть их всех. Но тогда мы засветим своих агентов. А потом их половину выпустят, половину отправят в ссылку на курорт, отдохнуть, откуда они сбегут.

— Что же вы предлагаете? Хотя я могу предположить… — склонил голову фон Валь.

— Всё правильно вы полагаете. Но для этого… — я выдохнул. — Нужна работа всех вас, но в первую очередь политическая воля. Без воли Николая ничего не будет. Кстати, отчасти поэтому я создал свою структуру, мафию. Посмотрите, как быстро и эффективно я решил некоторые проблемы. Государство не может себе позволить действовать подобным образом. Во всяком случае, пока. Вы оглядываетесь на запад, а что люди скажут, это не гуманно и так далее. Пока вы так думаете, враги кооперируются, копят силы и потом, как вы выразились, ударят. У них-то нет подобной рефлексии. У них общая цель — свержение монархии и установление собственной власти. Поэтому в первую очередь вам нужна работа с самими собой, вам нужно понять, что либо вы начнёте действовать жёстко, ни на кого не оглядываясь, либо вас уничтожат. Третьего не дано.

— Ох, Андрей Алексеевич, мы это очень хорошо понимаем. Вы правы, сопротивление общественности будет огромное, беспрецедентное, как с этим быть?

— Да никак. Если следовать одному курсу, не метаться, не отменять уже сделанного, то всё будет хорошо, при правильной подаче информации, население только поддержит.

— У вас есть общий план подобных преобразований? — спросил Плеве.

Я выдохнул и растёр лицо.

— Я думаю, главное я уже сделал.

Полицейские недоуменно посмотрели на меня.

— Я вас замотивировал. Теперь вы знаете, чем всё закончится, если вы дальше будете двигаться, как двигались раньше. Попробую замотивировать и царя. Он вообще первый, кто заинтересован во всём этом, я имею в виду выбор в пользу более жёсткого курса.

— Хорошо, предположим, Николай согласится с вашими доводами? Что дальше? — спросил Плеве.

— Дальше мы организуем штаб. Необходимо будет выделить финансирование на постройку отдельного здания, укреплённого, куда переедет всё это добро, — я обвёл взглядом комнату, — все картотеки, чтобы никакой Меньшиков не смог их вынести.

Лица полицейских исказились гримасами ненависти.

— Ну а дальше будем работать, вырабатывать сообща стратегию. Думаю, основная тяжесть падёт на вас, Вячеслав Константинович, вы у нас законотворец. Вы со своими людьми будете прорабатывать новый уголовный кодекс. Это будет основа нашей защиты. Параллельно с этим развитие полиции и тайной полиции. Это самое главное.

— Как вы это видите? — спросил фон Валь.

— Скорее всего, через преобразование третьего отделения, жандармерии в новую структуру.

— Вот это очень интересно, тут, пожалуйста, поподробнее. Я даже могу предсказать будущее, — заулыбался фон Плеве, — сейчас вы достанете ещё одну папку, верно?

Я тоже заулыбался.

— Видите, Вячеслав Константинович, какая простая вещь — предсказание будущего.

— Да уж. Кстати, про будущее. Если мы сейчас начнём все эти изменения, то будущее кардинально поменяется?

— Оно уже поменялось после ликвидации Ульянова и компании. Но тем не менее я считаю, что будущее поменять довольно сложно, это вообще большая философская тема. Взять, к примеру, революционеров, это некая прослойка общества, за которыми стоит ещё более крупная прослойка тех, кто их спонсирует и направляет. И они каждый день своим планированием и действиями создают будущее. Это такая надстройка над обществом, понимаете, такой спрут, который лезет каждому в мозг.

— Как вы нарисовали на обложке Маркса со щупальцами? — вспомнил с улыбкой Плеве.

— Да, типа того, только во много раз больше. Мы должны создать тоже такого спрута, это глобальный конфликт интересов.

— И потом эти спруты вступят в схватку… — с грустью продолжил фон Валь.

— Именно так, поэтому мы все должны поддерживать, раскормить нашего спрута, чтобы он был сильнее.

Аналогия со спрутом так понравилась, что мы решили за это выпить.

— Давайте немного сделаем паузу, я распоряжусь насчёт ужина, и мы продолжим.

— Да, давайте подышим немного свежим воздухом и в уборную надо заглянуть.