Граф Наумов. В поисках Ковчега

Глава тридцать третья Реквием по несбывшемуся

Глава тридцать третья. Реквием по несбывшемуся.

Андрей стоял на краю утёса — одинокая фигура на фоне величественной стихии. Каменная громада обрывалась в бездну, на сотню метров ниже, где бурное море веками и тысячелетиями яростно штурмовало её подножие. Там, внизу, гигантские, тёмные, пятиметровые волны с гулким ревом разбивались о скалу, но с высоты они казались всего лишь снующими барашками — крошечными, беспомощными перед величием самого утёса.

Небо над ним нависло свинцовой тяжестью. Тучи, клубясь и перекатываясь, словно грязные клочья древнего савана, скрывали солнце, превращая полдень в глухие, тягучие сумерки. Сквозь ветер, пронизывающий до костей, неслась морская пыль — солёная, жгучая, хлеставшая лицо и одежду. Ни тщательно сшитый костюм из магически укреплённой ткани, ни наспех выданный Кирой плащ не могли стать надёжной защитой от ледяного дыхания шторма.

У самых ног Андрея, на мокром каменном выступе, чернел зловещий силуэт — тот самый Ковчег. Артефакт, который поначалу казался всего лишь очередным реликтом эпохи Древних, пусть и невероятной силы. Но теперь он знал правду. Это было творение Предтеч — тех, чьи игры заключались в создании и разрушении целых вселенных, тех, кто шептал магии в уши космоса ещё до зарождения материи. На фоне их запредельного могущества легендарные Древние казались не просто детьми, а мельчайшей пылью — пылинкой, тщетно пытающейся постичь суть галактики, охватывающей миллиарды звёзд.

И Ковчег лежал здесь, неподвижный, молчаливый… но каждая грань его поверхности, каждый виток золотых иероглифов словно нашёптывал вечности. И всё внутри подсказывало Андрею: с этого момента ничто уже не будет как прежде.

Очевидную пафосность и эпичность момента безжалостно разрушал один-единственный фактор — непрерывный, сочно-протяжный поток отборного мата, который, как бурный горный ручей, вырывался изо рта Андрея. Весь монументальный антураж утёса, бури, Ковчега и свинцового неба мерк перед этим гневным лексическим гейзером.

Под горячую руку доставалось всем и каждому — начиная с самих Предтечей, чьи запредельные игры в Творцов Андрей назвал «дебильными забавами космических недоразвитых богов», и заканчивая Древними, которые, по его словам, «в своём идиотизме давно обогнали даже своих предшественников». Логика у этого потока брани была железной — если одни строили и разрушали вселенные ради развлечения, а другие с почтением хранили их артефакты, толком не понимая, что именно держат в руках, то уровень коллективного маразма явно вышел на межзвёздный уровень.

Но Андрей не остановился на абстрактных фигурах — плавно и со вкусом перешёл от общего к частному. И тут в ход пошёл настоящий арсенал площадной лексики — с богатством выражений, которое заставило бы покраснеть даже опытную торговку на базарной площади. Под раздачу попали все. Если принимать слова Белова всерьёз, то Принцесса — Благодатная Лилия Хо могла с трудом претендовать разве что на роль подвыпившей портовой шлюхи, случайно оказавшейся при дворе. Маркиз Ульянов в устах Андрея превращался в «отмороженного дегенерата с сомнительной родословной», а все Маги, числящиеся его родственниками,вернее родственниками Наумова и Белова — в «сертифицированных полудурков». В этот перечень попалии загадочнаяНезнакомка, и графа Разумовского и глава Рода Беловых.

Даже добрая Любава из Благодатного, к которой Андрей всегда относился тепло, угодила в этот словесный ураган, став объектом короткой, но ёмкой тирады. Что уж говорить — в порыве ярости он даже Кинг-Конга зачем-то припомнил, как образец чего-то особенно абсурдного в текущей картине мироздания.

Досталось и своей собственной команде — от саркастических стрел не ускользнули ни Борх, ни Глафирия, ни даже бедный Фагот. Хотя, если быть честным, кошак был, пожалуй, единственным, кто не имел никакого отношения ко всем неприятностям, приключившимся с Андреем.

Единственной, кто каким-то чудом избежал вербального разгрома, стала младшая баронесса Свен — возможно, в знак благодарности за тёплый плащ, заботливо всунутый ему в руки в самый последний момент перед перемещение в Зенон. Без этого плаща стояние на продуваемом всеми ветрами утёсе превратилось бы в настоящее испытание на выживание, а потому, пусть и молча, Андрей признал её вклад.

Но всё это — саркастические выпады, гневные эпитеты и площадные ругательства — меркло по сравнению с тем, как Белов проходился по самому себе. Здесь его фантазия развернулась в полную силу. На фоне многочисленных самоуничижительных определений, те же «лох педальный» или «конченый недоносок» выглядели почти комплиментами.

И главная мысль, как ни странно, была вполне внятной: зачем, спрашивается, надо было вылезать из тёплого, тихого, уютного мирка, где можно было спокойно жить, радоваться мелочам и не лезть в галактические тайны? Зачем надо было внезапно продемонстрировать те самые качества, от которых он всегда бежал — «слабоумие и отвагу»?

И где теперь, скажите на милость, выход из всего этого?

А ведь ещё час назад всё было почти хорошо. Ну, если не считать таких незначительных деталей, как Тревога по Красному Коду и сопровождающее её заклинание Стазиса, погрузившее в нирвану десятки тысяч человек по всей территории, занимаемой Имперской Академией Магии. Да и ещё — обвинение со стороны Тайной Канцелярии, предъявленное его подопечной, младшей баронессе Свен, в терроризме и участие, пусть и косвенное, в похищении могущественного Артефакта Древних под названием Ковчег.

Того самого Ковчега, за которым не первый день охотились две непримиримо враждующие силы. Одна из них надеялась вернуть Землю в состояние «как было до появления магии», заодно уничтожив девяносто девять процентов человечества. Вторая же стремилась полностью ввергнуть планету в пучину Зенона — с не менее катастрофическими последствиями для населения.

Так что да, если всё это считать мелочами, то действительно, ещё час назад всё было почти хорошо.

Перенос с засекреченного объекта, спрятанного на чердаке Ректората, прошёл на удивление гладко — что само по себе уже вызывало подозрение. Митя с натугой, пыхтя и хрюкая, приподнял с пола тяжёлый Ковчег, словно надеясь, что тот в последний момент окажется муляжом из папье-маше. Андрей, придерживая одной рукой извечно недовольного Фагота, другой — крепко схватил Маркиза за запястье и трижды сжал кулак, на безымянном пальце которого внезапно проявился Родовой Перстень Наумовых — тот самый, что некогда связал его с Синей Магией.

Гостиную своих апартаментов Белов воссоздал в памяти с педантичной точностью — вплоть до царапины на ножке дивана и кривобокого подсвечника на консоли. Но не учёл одного: члены его команды, а именно обе Баронессы Свен и Борх, вопреки здравому смыслу и ранее оговорённому плану, не ретировались в подпространственное Убежище Амулета Восьми Звёзд. Вместо этого они ждали командира прямо в гостиной, уютно расположившись среди подушек и кресел.

Разумеется, всё пошло наперекосяк. Маркиз, едва возникнув в пространстве, смачно рухнул на ничего не подозревавшего Борха, а Ковчег, выскользнув у Мити из рук, с глухим звуком обрушился прямиком на ногу Громилы. Последний даже не вскрикнул — только стиснул зубы и выругался глухо, с достоинством. Кому-нибудь другому такая встреча вполне могла бы стоить перелома, но Борх, по счастливой случайности, обладал конструкцией, способной выдержать обрушение потолка, не то что падение артефакта.

Зато перелом руки Одалиски, ещё недавно украшенный торчащей наружу костью, успел чудесным образом зажить — до такой степени, что на коже не осталось даже тени от шрама. Видимо, Кира потрудилась на славу.

Однако настоящим сюрпризом стало то, что обе Баронессы пребывали в полном сознании и явно не страдали от действия заклинания Стазиса, которое ещё совсем недавно погрузило их в магический ступор. Объяснение последовало незамедлительно: Борх, следуя приказу, перенёс бессознательные тела девушек в Убежище, которое оказалось надёжно экранировано от внешнего магического воздействия — в том числе и от Стазиса. Там они быстро пришли в себя, и Кира немедленно взялась за восстановление Одалиски.

Вот только в самом Убежище неожиданно объявилась Принцесса. Несмотря на то, что в каждом предыдущем столкновении с Одалиской она проигрывала подчистую, каким-то неведомым способом ей удалось выкинуть всю команду Белова обратно — прямиком в гостиную. Напоследок она величественно сообщила, что командир скоро прибудет, и пообещала появиться чуть позже.

— А чему вы, собственно, удивляетесь? — фыркнул Маркиз, выслушав эмоциональную тираду Киры. — Артефакт Восьмиконечной Звезды кровью связан с Благодатной Принцессой Хо. Сменить владельца он может только после смерти предыдущего. Так что, если вы, граф, действительно хотели заполучить Убежище… — он посмотрел на Белова с прищуром, — вам просто следовало бы убить Принцессу. Правда, в этом случае, боюсь, вас ждала бы крайне незавидная судьба. Вседержатель, знаете ли, своих детей любит. А ради такого подарка — точно не стоит рисковать вечностью.

Из этих слов Андрей сделал вывод, мягко говоря, малоприятный. Выходит, все те клятвы, которыми он обменивался с Принцессой, не стоили и ломаного гроша. Очевидно, она владела способом обходить магические обязательства — возможно, благодаря своей природе. Ведь Благодатная Лилия Хо, мутантом, лишённым Сродоточия, Магического Ядра — той самой основы, на которой строится магическая связь между сущностями и клятвами.

Не успели барышни как следует обсудить и в красках осудить узкоглазую стерву — с живописными подробностями расписывая, что именно они с ней сделают при следующей встрече (и, признаться, Белов был несколько обескуражен, а местами даже встревожен масштабами и полётом их фантазии), — как в стене, рядом с дверью, ведущей в ванную комнату, внезапно возникла арка. Из Убежища, словно ничего необычного не происходило, в гостиную спокойно вышла Принцесса.

Проход за её спиной тут же захлопнулся, и, полностью игнорируя присутствующих, Благодатная Лилия Хо решительно направилась к Ковчегу. Не говоря ни слова, она попыталась приподнять крышку артефакта.

— Ты что творишь⁈ — взревел Маркиз, в одно мгновение утратив весь налёт наигранной добродушной обходительности. Белов впервые услышал от своего однокурсника столь грубое обращение — особенно в адрес царственной особы.

Но Митя не ограничился словами. Рычанием льва, охраняющего прайд, он бросился к Принцессе, намереваясь воспрепятствовать её действиям. Однако, несмотря на все недавно продемонстрированные им физические кондиции, девушка легко отбросила его одним небрежным движением. И это при том, что Стазис по-прежнему блокировал любую магическую активность — значит, справилась она исключительно за счёт своей собственной силы.

— Не дайте ей это сделать! — прохрипел Маркиз, пытаясь подняться с пола после весьма эффектного нокдауна.

К счастью, Принцессе явно не удавалось открыть крышку Ковчега, хотя никаких замков или видимых запоров на артефакте не наблюдалось. Несмотря на крик Маркиза и тот факт, что буквально минуту назад Баронессы Свен грозились разорвать Принцессу на сотню маленьких лилий, никто из команды Андрея даже не шелохнулся. Все ждали команды.

А сам Андрей стоял в замешательстве, напряжённо анализируя ситуацию и пытаясь понять, какое решение будет правильным. Впрочем, последнюю каплю в чашу сомнений подлили новые слова Маркиза:

— Она из команды противников магии!

После этого Белов наконец отдал краткую и чёткую команду:

— Фас!

Драка вспыхнула мгновенно — яростная, но короткая. Несмотря на всю царственную грацию, Принцесса оказалась весьма опасным противником. Почти сразу вслед за Маркизом в полёт отправились Кира, Одалиска и даже сам Белов. Даже Фаготу досталось — хотя тот вообще просто лежал рядом и чесал ухо.

По итогу именно Борх, воплощение мускульной решимости, оказался главным героем схватки. Именно он в одиночку дожал Принцессу, свалил её с ног и крепко прижал к полу. А Кира, не теряя времени, извлекла из своего Алхимического Куба прочный многометровый шнур и ловко связала Лилию Хо по рукам и ногам, какжертву гигантского паука в коконе.

Когда в гостиной вновь воцарилось относительное спокойствие, а Принцесса была окончательно обездвижена, Маркиз, всё ещё потирая ушибленную челюсть, поднял бровь и с кривой усмешкой произнёс:

— Как прикажете это понимать, Принцесса? Вы же вроде просто должны были переправить Ковчег в сокровищницу Императора Поднебесной и забыть об этом как о дурном сне?

Лилия Хо нисколько не выглядела побеждённой. Она лишь презрительно фыркнула:

— Ковчег никогда не попадёт к моему отцу — Вседержателю. Я этого не допущу. Пройдёт немного времени, заклинание Стазиса рассеется, и все, кто настроен на его метку, рванут сюда. А это — поверьте — очень, очень многие. Убежищем вы не сможете воспользоваться— я его заблокировала. В итоге Ковчег попадёт в руки тех, кто немедленно откроет его. Большинство идиотов уверены, что после этого Земля сольётся с Зеноном. Но я-то знаю правду: вся магия исчезнет. Мгновенно. И выживут лишь самые достойные — те, чьи тела не изуродованы Сродоточием, этой отвратительной меткой, калечащей души и развращающей разум.

— Ну вот, — обречённо махнул рукой Маркиз. — Очередная фанатичка. Причём непримиримая. Думаю, что бы я ни сказал сейчас — она всё равно не поверит. Вера разуму неподвластна.

Он помолчал, хмурясь.

— И, к несчастью, в одном она права. Как только спадёт Стазис — сюда нагрянет толпа. И сторонники Зенона, и те, кто хочет вернуть «всё как было». И кто-нибудь из этих идиотов обязательно откроет крышку. После чего случится нечто совсем иное… Такое, с чем даже мы до сих пор гне сталкивались.

Он замолчал, затем поднял глаза на Белова.

Ладно. Придётся объяснить, что к чему. Потому что, кроме как убедить Принцессу разблокировать Убежище и отправить Ковчег в Поднебесную, я других вариантов просто не вижу.

— Начну с главного, — сказал Маркиз, чуть помедлив. — Я пришелец.

Эта фраза, пожалуй, была бы неплохим началом какой-нибудь дешёвой сенсационной повести — если бы не была произнесена всерьёз, да ещё и в такой момент.

— Пятнадцать лет назад моё сознание оказалось в теле бастарда Императора Дмитрия Александровича Годунова, чья душа была уничтожена в результате террористического акта с применением боевого ментального заклинания. Изначально я работал специальным агентом Республики Ге-Ра и был переброшен в Империю в ходе эксперимента по исследованию миров, находящихся на стадии присоединения к Сообществу Зенона.

Если Митя и рассчитывал своим признанием ошарашить присутствующих, то явно переоценил эффект. Концепция Пришельцев давно уже не вызывала у этой компании ни страха, ни трепета — особенно после того, как Фагот, с присущей ему бесцеремонностью, обстоятельно и с пристрастием прошерстил память своего напарника в поисках курьёзов и пикантных подробностей из «прошлой жизни» Андрея. Баронессы, естественно, были в курсе. Что же до Борха — Белов был почти уверен, что душа адепта Ордена Тишайшего, заключённая в Чёрный Камень Души и позже перенесённая в тело Громилы, прибыла вовсе не из этого мира. По крайней мере, в хрониках, которые он перелистал, имя «прекрасная Исса» не фигурировало ни разу.

Что касается Принцессы — та, судя по её отстранённому виду, и вовсе не удосужилась слушать.

Тем не менее, слегка обескураженный отсутствием ожидаемой реакции, Митя продолжил:

— Мой родной мир — Республика Ге-Ра — опережает Империю в развитии на несколько тысяч лет. Он входит в число наиболее уважаемых и влиятельных миров Содружества Зенона. Мы значительно преуспели в науке, технологиях и, что немаловажно, в магии — в том числе в изучении Артефактов Древних.

Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями.

— Так вот. Существует одна, на первый взгляд, абстрактная космологическая теория. Из тех, что вызывают у учёных яйцеголовых бурный восторг, а у всех прочих — зевоту. Согласно этой теории, наша Макровселенная с самого начала существовала в двух взаимно исключающих вариантах. Условно их называют Вселенная Один и Вселенная Два. В первой развитие пошло по магическому пути, во второй — по технологическому, где магия как явление вовсе отсутствует.

Он обвёл взглядом притихшую комнату.

— Однако — и вот в чём суть! — теория утверждает, что Вселенная всё же одна. Просто она до сих пор не определилась, кем хочет быть — магической или технологической. То есть она одновременно и та, и другая. Пока не произошло внешнего вмешательства, заставляющего её выбрать.

— Как Кот Шрёдингера, — вдруг подал голос Белов. — Который сидит в ящике и одновременно и жив, и мёртв — до тех пор, пока кто-то не заглянет внутрь. А тогда… либо жив, либо нет. Определяется.

— Совершенно верно! — с облегчением отозвался Митя. — Именно это и происходит с нашей Вселенной. Она существует в двух вариантах с равной вероятностью, но если появится наблюдатель, способный «заглянуть внутрь» — она вынужденно сделает выбор. И второй вариант — исчезнет. Будто его никогда и не было.

Он замолчал на мгновение, затем произнёс:

— И таким инструментом является Ковчег. Стоит кому-либо открыть его и заглянуть внутрь — и всё. Мир, в котором мы живём, может исчезнуть. С пятидесятипроцентной вероятностью. Либо, наоборот, исчезнет другая Вселенная — та, из которой к нам прибыл… граф Андрей Александрович. Да-да, Андрей, вы действительно пришелец. Из Технологической Вселенной.

Воцарилось молчание.

— Понимаю, звучит безумно. Какая-то шкатулка, взгляд вовнутрькоторой тут же приведет к уничтожентиюмиллиардов галактик. Но такова природа квантовой механики. Здесь не работают привычные нам логика и здравый смысл. Здесь правит математика — холодная, чуждая и беспощадная. И, увы, ей всё равно, готовы ли мы к её выводам.

Он выдохнул и развёл руками, будто ставя точку.

— Вот почему Ковчег нельзя открывать. Ни при каких обстоятельствах.

Когда масштаб угрозы, связанной с Ковчегом, наконец стал ясен, мне было приказано обеспечить его надёжное хранение, — продолжил Маркиз. — И всё бы, пожалуй, сложилось неплохо, если бы не одна мелочь… дурацкая, но, увы, небезосновательная теория. О том, что открытие Ковчега способно либо привести к тотальному проникновению магии в наш мир, либо, наоборот, к её полному и окончательному исчезновению. В этом, признаюсь, есть определённое правдоподобие. Вот только играть в орёл или решку судьбой целой Вселенной — удовольствие сомнительное.

Он пожал плечами, взгляд его потемнел.

— Именно поэтому Ковчег необходимо любой ценой переправить в Поднебесную. Там, в сокровищнице Императора, реликвия будет надёжно защищена ещё многие века. А уж за это время, будем надеяться, Республика Ге-Ра проложит устойчивый канал через Зенон и доберётся до Империи. Тогда наши учёные, настоящие специалисты, смогут наконец предложить решение. Без рисков и авантюр.

— А сколько… — подала голос Кира, голос её звучал непривычно тихо, словно она ещё не до конца пришла в себя. — Сколько времени Вселенная вообще может существовать в этом… неопределённом состоянии? Если Ковчег не открывать?

Маркиз усмехнулся — почти весело, хотя в этой улыбке звучала усталость.

— Ну, десяток миллиардов лет уже как-то протянула. Думаю, столько же ещё выдержит без особых проблем. Так что если не лезть к этой проклятой штуке, на наш век с запасом хватит. Даже с учётом всех… катаклизмов.

И тут, словно вспомнив о себе, подала голос Принцесса.

— Ты всё лжёшь, — произнесла она неожиданно твёрдо. — Как только рассеется действие Стазиса, кто-нибудь из тех, кто сюда явится, обязательно откроет этот ящик. И тогда — Праведные возрадуются, а грешники падут в Гиену Огненную.

Наступила неловкая пауза.

— У неё точно поехала крыша, — отметил про себя Андрей, искоса глянув на Принцессу, в глазах которой плясало нечто похожее на религиозный экстаз. — Только непонятно, с чего вдруг она заговорила языком христианских проповедей. Вроде как в Поднебесной конфуцианство с примесью даосизма, а тут вдруг Гиена Огненная. Хотя… чёрт возьми, с их религиями сам черт ногу сломит. Квантовая механика и то понятнее.

И словно в подтверждение слов Благодатной Лилии Хо, раздался мелодичный, звенящий, почти праздничный хрустальный звон — и в этот миг магия вернулась в мир. Вошла мгновенно, стремительно, вскипела в воздухе, заполнив каждую щель, каждый вдох, каждую мысль.

Андрей же в этот самый момент совершил поступок, о котором, быть может, будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. Разумеется, при условии, что эта самая жизнь продлится хотя бы немного.

Дар Ясновидения вспыхнул в нём внезапно, резко, как удар по голове. Он увидел — ясно, без сомнений, без двусмысленностей: через пять минут сюда ворвутся агенты Тайной Канцелярии, разнесут в клочья сопротивление и расправятся с каждым, кто окажется на пути. Затем Пал Палыч, верный слуга Империи, — откроет крышку Ковчега. И тогда — всё. Вселенная, мельчайшей песчинкой которой была Империя, исчезнет. Сгинет без следа, вместе со всеми, кто был Андрею дорог.

Да, возможно, останется другая — его родная Земля, с её десятимиллиардным населением, ракетами, спутниками, интернетом и соцсетями… Но это утешение казалось жалким и пустым. Тем более что и своему родному миру он не желал гибели он не желал гибели— пусть даже ради спасения нового мира.

Андрей прижал Ковчег к груди — и с неожиданным удивлением отметил, насколько он лёгок. Будто не реликвию нес, а пустую шкатулку. Не раздумывая, он направил поток Белой Энергии себе под ноги, активируя конструкт «Создание Зенона» — и мысленно пожелал, чтобы конечной точкой переноса стало место, которое не никто не найдетдаже за тысячу лет.

Похоже, его пожелание было услышано.

Когда всё стихло, он оказался один — на скале, окружённой бурным морем. Ковчег, выскользнувший из рук, лежал у самых ног, словно насмехаясь над своим владельцем. И всё бы ничего, если бы не один странный момент: в последний миг перед прыжком Кира — успела метким броском зашвырнуть ему тёплый плащ. Видимо, не только у него проснулся дар прозрения.

Теперь оставалось лишь одно. Простое, логичное, неизбежное: сбросить Ковчег в пучину и навсегда забыть это место. А потом попытаться найти путь в какой-нибудь обитаемый мир. Хоть куда-нибудь, где есть крыша, еда и не задают лишних вопросов.

Он замер. Ярость ещё пульсировала где-то в глубине, но постепенноугасала. Последней её искрой Андрей, почти машинально, пнул Ковчег ногой.

Раздался сухой, отчётливый хруст. Крышка реликвии, словно дождавшись этого момента, плавно приоткрылась… И изнутри на него взглянула Бездна. Холодная, всепоглощающая, безликая.

Последней мыслью Андрея было:

«Глупо-то как…»