Хроники избранных Хранителей. Том 1

Глава 3 Земля, воздух и великолепный пикси

Глаза никак не раскрывались, хотя солнце уже вовсю слепило и жарило. Я с трудом сел, облокотившись на горячий камень, и протёр веки. Правая рука откликнулась режущей болью.

— С пробуждением, — Лин отозвался откуда-то сбоку. — Я уже думал тебя поднимать.

Я не без труда открыл-таки глаза. Орк сидел неподалёку и поглядывал за костром. Вид у него был такой, словно ничего не произошло: ни призраков, ни проклятий, ни ночи без сна и безумных погонь. Сейчас он выглядел куда более нормально, если такое определение вообще применимо в отношении этого творения природы: пропали напряжённые вены, щёки налились плотью, глаза больше не смотрелись впалыми, да и в целом его тело стало куда более мускулистым и объёмным. Он спокойно смотрел то на меня, то на похлёбку. Затем он как ни в чём ни бывало встал, поправил свою мантию и подошёл ко мне.

— Дай-ка руку, — не дожидаясь, орк взял её и откатил рукава до плеча. — Да, как я и думал. Снимай одежду, нужно перебинтовать.

Зрелище было не из приятных: конечность покрылась ссадинами, сосуды кое-где полопались, кожа была бледной, вены налились сине-фиолетовым. Насколько больно это выглядело, настолько и чувствовалось. Лин покрутил ладонями и пальцами, словно разминая глину, а потом запел. Слов я не знал, язык был явно не орочий и не человеческий, такой же, как и ночью. Песня была протяжной, но на удивление с множеством глухих и шипящих согласных. Закончив, он ещё немного помял магическим образом получившуюся в руках полупрозрачную субстанцию, а затем целиком обмазал ей мою руку. Ощущения были как от стаи слизней. Орк вытащил из дорожной сумы жёсткую ткань и обмотал ей мою конечность. Походило на первое попавшееся и наспех сотканное сукно. Как раз для перевязки ран.

— Взял в деревне?

— Лишним не стало. Как ощущения?

— Липко, меня будто соплями обмазали.

Орк улыбнулся.

— Можешь шутить — хорошо, чувство юмора эффективнее любой магии, только что не вылечивает.

— Это ты мне из ветра наколдовал?

— Можно и так сказать. Двигаться можешь?

Я неловко изобразил что-то в воздухе и встал. Пришлось отряхивать свою мантию от налипшей грязи, веток и песка, заодно было радостно узнать, что свой злополучный клинок я не потерял.

— Хорошо. Поешь и двинемся дальше, к вечеру будем на месте.

— В меня ударила молния?

— Вроде того, ты садись, — орк подвёл меня поближе к костру и снял похлёбку, — ты использовал оружие из железного дерева, которое, как тебе и без меня известно, прекрасно взаимодействует с элементальными потоками. Твоя сила Хранителя ещё не успела принять форму, и оружие пропустило ровно то, что ты ему дал — необузданный швах — мешанину из элементов. Мне и самому сложно определить, что это в итоге было.

— То есть я воспользовался одним из элементов?

— Одним, двумя, тремя, четырьмя в разных вариациях — это был хаос, есть даже шанс, что в каких-то местах они смешались в жизнь или энергию. — Лин подул и передал мне тёплый суп.

— Благодарю. — На вкус эта жижа походила на курицу с чаем, видимо, орк стряпал из подручных материалов и местной животины.

— Будем иметь ввиду про твоё оружие, но пока его лучше не использовать.

— А как я буду тренироваться?

— Сначала на обычном железе. Потом научишься блокировать и выпускать силы и получишь свои топоры. Хотя я назвал бы их скорее секирами.

Да, истории о дотошных орках оказались скорее правдой, по-другому за скотом и не присмотришь и урожай не соберёшь. Иронично, что в няньки он попал именно ко мне. Я закончил есть, мы наскоро собрались и двинулись в путь. Судя по погоде и положению солнца, было чуть позднее полудня. Рука всё ещё побаливала, но синева отступала. По словам Лина, через сутки-двое ссадина должна была пройти целиком, не самый плохой срок, особенно если сравнивать с настоящим ударом молнии.

В пути от нечего делать я решил поближе рассмотреть бабушкин талисман. Занятная была вещица: полупрозрачная, ощутимая, но не слишком тяжёлая и вся исписанная рунами. Вообще, народы континента имели свои наречия и языки в зависимости от расы и места жительства. Люди так или иначе присутствовали почти везде и по удачному совпадению, наш язык был достаточно прост в изучении, чтобы его как минимум понимали. Мы же обычно не утруждали себя отличными от собственного наречиями. Исключением были отдельные ремесленники, жители пограничных регионов и учёные из академии. Руны считались языком духов и взывали напрямую к элементам. Я владел ими по долгу кузнечного дела, но не разговаривал — знал на слух пару слов, не более того. Бабушкин подарок пестрел разными заговорами на ветер — хотя, заговорами — это сильно сказано, скорее посланиями. Путникам обычно подобного и желали, чтобы стихия была благосклонна, тепла и обязательно приносила весточку домой. Довольно интересно, что руны не соответствовали конкретным буквам или словам за редким исключением — для прочтения было необходимо смотреть на полное предложение. Забавно, что в детстве я находил это нудным и сложным, сейчас же я понимаю прелесть сего в своём роде мёртвого языка: не дослушаешь или не дочитаешь до конца — не поймёшь сути. Забавно, что на таких посланиях «в дорогу» редко обращались к воде, земле или огню. Скажем, в море ветер и правда незаменим, но не им единым, да и жажда — худшая из смертей. В горах абсолютно точно не обойтись без тепла и искры. А земля… сложно отыскать более универсальную и непробиваемую защиту, из неё буквально можно сделать стену. Впрочем, согласен, ветер сойдёт за самую универсальную из стихий.

— Лин, а как я получу свои стихии? Нужно будет их выбрать или они как-то сами меня найдут?

— Хороший вопрос. Сначала Хранители учатся трансформировать силу внутри себя в каждый из четырёх элементов, а потом они сливаются с вашими сознаниями и получается одновременный взаимовыбор. — Лин повернулся в мою сторону. При свете солнца он казался куда менее бледным, скорее, светлым. Обычно орки были загорелыми, этот же словно отсиживал всё свободное время в библиотеке и уж точно не был призраком, как казалось ночью. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, было интересно, могу ли я сам выбрать силу.

— А если бы мог, какую бы выбрал?

— Однозначно землю, а вот со второй сложнее…

— Занятно. Отчего именно земля? — в глазах орка промелькнула неподдельная заинтересованность

— Хах. Я наслышан, что характер человека определяет стихию, которой он может овладеть. Дескать, у элементов тоже есть ценности, и по ним отсекаются потенциальные маги.

— Так… и тебе, выходит, близки ценности земли? Практичность, логичность, стабильность, как следует из преданий.

— Да. Не сочти за дерзость, другие стихии я тоже уважаю, да и приоритеты у всех разные, но, на мой взгляд, если человек непостоянен в своих решениях и не имеет опоры, ему никакая магия не поможет. Выбор совершается единожды и не может быть изменён без негативных последствий.

Лин загадочно улыбнулся.

— Я понимаю. Если всё так, как ты говоришь, земля бесспорно станет одной из твоих сил. А что со второй?

— Пока не выбрал. Методом исключения вода. Самое постоянное из всего, что не земля. К тому же, вместе они дают побеги и еду.

Орк не поменялся в лице, просто кивнул. Его мантия завораживающе поблёскивала серебряными нитями на солнце. Как мастер кузнечного дела, требующего кропотливой работы и глубокого знания с многолетним опытом, я умею видеть искусную работу — эта была одной из таких. И хоть ткацкое дело на таком уровне считается скорее излишеством, чем необходимостью, оно всё равно красиво и заслуживает уважения.

От нечего делать, пока мы скакали, я продолжил рассматривать Лина и окрестности. Если верить орку и преданиям о проклятье, нежить могла достать нас по всей территории от леса до Никада, с юго-западным направлением всё было относительно понятно, да и с востоком тоже, а вот на севере очевидных ограничений не было. Разве что река Ний — от неё брали начало другие ручьи и источники, если подумать, она очерчивала границы на севере и западе, на юге же была пустота. Ниже располагались засушливые леса, отдельные от Древнего леса. Они состояли в основном из осин и покрывали мили необжитых земель прямо в упор до моря. Хокке всё обещал сводить меня туда, да мы как-то откладывали и откладывали, и вот я еду в сторону севера. С неприятным ощущением в груди я снова осмотрел окружающий мир — зелени стало заметно больше, сухая трава осталась где-то позади, а мелкие осенние листики уже проклёвывались из земли. Кое-где даже виднелись низкорослые скукоженные деревца, но камней, правда, меньше не становилось, из-за чего обзор местности значительно ухудшился. Я не сразу заметил, как к нам издалека приближался другой всадник на коне. Было плохо видно, но всё же кое-что улавливалось — каштановая вороная, тёмный невысокий некто. Скакали они сильно быстрее нас, хоть и явно не по дороге, и, судя по всему, тоже нас заприметили. Лин бросил короткий взгляд в ту сторону и припустил к небольшому возвышению впереди. Мы явно не убегали, так что всадник очевидной опасности не представлял. По мере сближения очерчивались и другие детали: лошадь была буйной, даже грубее, чем иссиня-чёрный конь Лина. Лицо всадник закрывал мантией, вещей у него практически не было — два средних размеров мешка, да и всё на том. Собирался он, как и мы, наспех. Когда между нами осталось не более десяти метров, я заприметил странную коробку на седле — та была плотно закреплена и выглядела как миниатюрная карета, только без излишнего убранства. Когда мы поравнялись, стало понятно, что на лошади был человек. Точнее сказать, руки точно были человеческими, рост тоже в рамках наших стандартов, иными словами, в отличие от Лина, этот всадник имел больше шансов затеряться в толпе. Дальше же всё прояснилось в мгновение ока — он скинул маску и оказался девушкой. Представляете, не призраком и не орком, что уже роднее всей моей компании за последние сутки. Та была среднего роста, даже чуть ниже, но несильно. Волосы длинные, светло-каштановые, кое-где выцветшие и сильно вьющиеся, глаза под стать шевелюре — в чистом виде карие, а на солнце даже янтарные. Кожа светлая, лицо слегка вытянутое, с выдающимися скулами и розовыми щеками, глаза были средней миндальной формы, но очень подвижными — в одно мгновение она могла сделать их крупными, как у младенца, а в другое узкими — как щели в древесине. Губы у неё были полные и нежно-пепельно-розовые, нос с небольшой горбинкой, шея тонкая, как и руки с ногами. В целом, телосложение у неё было явно не походное — она была слишком миниатюрной, но несмотря на это от неё за версту веяло внутренней силой. Тёмная мантия прикрывала одеяние под стать Лину, я усмотрел краем глаза корсет и сюртук из плотной ткани с вышитыми узорами, под ними — свободная рубашка, лосины также плотные, но более тёмные, сапоги облегчённые, и в то же время сделанные на совесть. Хоть она и пыталась прикрыть их мантией, они всё равно волей-неволей иногда вылезали из-под неё.

— Так и планируешь сиять своими одеждами или накинешь хоть что для прикрытия? — ей под стать быть глашатаем: звонкий голос, яркий, громкий, уверенный.

— Планировал через пару миль. Рад видеть, Ренетта, — орк почтенно склонил голову, девушка повторила. — Надеюсь, дорога была спокойной.

— Как бы не так. Я не сплю и не ем вторые сутки, пришлось гнать и отбиваться от этой нежити на всех порах. Я так посмотрю, вам тоже несладко пришлось, — она махнула в сторону моей перебинтованной руки.

— Увы, — Лин повернулся в мою сторону и слегка отъехал, чтобы мы разглядели друг друга, — это Марвин, мастер Кузнец, Хранитель, — он указал на меня, а затем на всадницу, — а это Ренетта Игнис, служитель огня, мы давно знакомы.

— Очень приятно, — она дружески улыбнулась, — а мы едем вместе с Йольмом. Лин, давай ты переоденешься сейчас и мы без остановок, наконец, доберёмся до крепости.

Орк покорно достал из тюка тёмную мантию и надел её поверх всего. Отсвечивала только явно нечеловеческая голова, рост и изредка сапоги.

— Я тоже рад знакомству, — тут раздался негромкий голосок со стороны Ренетты. — Позвольте представиться, Йольмеггель Арей Первый, можно просто Йольм.

Передо мной возникло маленькое шнердово существо. У него была тёмная кожа, ярко-зелёные с янтарным острые глаза, вытянутые уши и изумрудная одежда. Конечно, она была не такой же искусной, как у Лина и Ренетты, но качество на порядок выше среднестатистического. Он носил плотный вельветовый сюртук, аккуратные кожаные сапоги и шаровары. Это был орк, только уменьшенный в сотни раз и с крыльями. Его глаза были такими же подвижными и непоседливыми, как у Ренетты, только что форму не меняли. Увидь я его пару-тройку дней назад — и опешил бы на месте. Ещё бы — настоящая фея, точнее, фей, едва ли размером с мою ладонь, — просто гусеница, которую одним махом можно разломить попалам. Да я бы, Шнерд его дери, так и поступил, не задумываясь. Забавно, что при своём, мягко говоря, небольшом росте, лицо он имел весьма морщинистое, хотя на старца абсолютно точно не походил. Волосы были тёмными, на грани с чёрным, но всё же коричневыми, что-то между мной и Ренеттой. Чудик взлетел и приблизился ко мне — делал он это плавно, несмотря на маленькие крылышки, порхал почти как бабочка или вроде того. Йольм приземлился на голову моей кобылы, после чего поклонился. Я не до конца понимал, в чём дело: либо у него было ожирение, либо все феи имели округлые формы. В любом случае, свою голову я склонил в ответ.

— Я Марвин, имени достаточно.

— О, так вы из людской деревни! Рад знакомству!

— Можно на ты.

— Слышь, малорослик, давай без этих ваших закидонов, традиций и прочей шоблы-хоблы. Хотя бы пока я не получу своего цыплёнка и пиво, — Ренетта недовольно подняла поводья, на мгновение её мантия приподнялась и я заметил небольшой расписной охотничий горн поразительной работы, он сверкнул на солнце красным, как будто был покрыт сверху цветным стеклом, и снова пропал, — по дороге потрещите, выдвигаемся!

Глаза Йольма недовольно сжались, а сам он надулся.

— Почему из всех возможных стражей мне попалась самая вонючая, взбалмошная и бескультурная ведьма… тьфу, волшебница⁈

Девушка лишь рассмеялась и припустила вперёд, Лин поехал рядом с ней — до Никада оставалось часа четыре дороги. А поскольку пейзажи были до невыносимого скучными, разговор с феей оказался хорошим способом убить время.

— Прошу прощения за это недоразумение. Я прихожу в ярость от невежества, — Йольм поправил сюртук и присел на моё плечо. — Так вот, выходит, вы из Вермалла, занятно. Я сам частенько залетал в ваши края, особенно на фестиваль цветов — незабываемое зрелище, но всё же далековато для простой прогулки. Простите, я забыл, вы же вроде не против на «ты»?

Я мотнул головой.

— О, прекрасно, — тот даже зааплодировал от счастья, — мне всегда хотелось поговорить с кем-то из людей, но возможности не было. Хотя все мы с вами в той или иной мере «родственники», увы…

— А почему бы просто не прийти к нам?

— Ахахахаха-ахаха-аха-ха, — Йольм рассмеялся, задыхаясь и похрюкивая, в какой-то момент из его глаза даже потекла слеза, — а ты забавный, Марвин. Почему ты сам-то не заходил к нам?

— Стыдно признаться, но Шнерд-его-знает, какие твари в лесу обитают. Не обижайся, — пришлось даже сплюнуть. И ведь правда, если это место настолько древнее и зачарованное, что способно уничтожить и проклясть целую армию, да ещё и поддерживать нежить неподалёку, параллельно питая своих жителей, страшно предположить, что ещё оно скрывает в себе. Или кого. Если подумать, мы с Хокке едва отходили на несколько миль от деревни и редко бывали в глуби. От одних мыслей о чаще тело всегда цепенело, хоть и на мгновение.

— Вот и я о том же. Уж извини, но вы, люди, тоже большого доверия не внушаете. К тому же живёте на самой окраине, рядом с проклятыми… кто-то из ваших даже их потомки.

— Спорить не буду. Йольм, а… много вас таких в лесу?

— Таких — это не людей? Ахахахахахаха-ахахаха-ахаха-аха, — он снова залился хохотом, — а как же. Есть друиды, феи, бордовые кабаны и семихвостые олени. Есть ещё беглый народ, но о них лучше не говорить, они живут в гиблом месте и занимаются гиблым делом… Впрочем, я отошёл от темы. Скажем так, лес разделён на несколько частей, и во благо друг друга они предпочитают не пересекаться. Или делать это минимально. Конечно, мы, пикси, расположились крайне удобно, да и осведомлены, в целом, выше среднего, но брать на себя риск перед некоторым… не готовы. — Мой спутник резко пал духом. Зато спереди звучал оживлённый разговор Лина и Ренетты. Значит, всё-таки пикси. Интересно, в чём разница между ними и феями. Готов поспорить, это одно и то же, просто одни условно светлокожие, а другие скорее смуглые. Довольно забавно, что некоторые бабушкины сказки про волшебных зверей в итоге оказались реальностью, хоть своими глазами я их пока и не увидел.

— А чем ваш народ занимается? Уж извини, не имел возможности сам понаблюдать.

— Да тем же, что и вы, люди, просто немного по-другому. Мы так же охотимся, собираем и готовим еду, шьём одежду, ухаживаем за цветами. Кузнечное дело у нас не развито. Сам понимаешь, для доброй части этого мира наше оружие — это максимум зубочистка. Да, скот тоже не разводим… по понятным причинам. Нам его заменяют насекомые, грызуны, птицы. Вообще, если б не предрасположенность к магии, нас бы уже давно кто-нибудь сожрал. Кстати, а у вас живут маги?

— Да, старейшина владеет водой.

— И всё?

— И всё.

— Странно, мне казалось, их больше. Впрочем, неважно. Выходит, ты и сам без магии?

— Аа-га.

— Хах. Неудивительно, что тебя так шибануло, — Йольм указал на мою перебинтованную руку.

— А ты, выходит, владеешь?

— Ахм, — пикси довольно кивнул, — точнее, владел. С учётом всех этих «избранностей», я, считай, её лишился. Одно дело — развивать силу с нуля, когда она едва может тебе навредить, другое — учиться направлять мощь, которая потенциально в мгновение сводит в могилу.

— И чем же?

— Землёй, все пикси к ней предрасположены.

Я от неожиданности чуть не подавился. Этот болтливый и гордый недоросль тянул на что угодно, кроме земли. Как там говорил Лин? — Практичность, логичность, стабильность. Да он был едва сдержанней Ренетты, только что не бранился, да и вёл себя как чопорный аристократишка. Ему вместо седла водрузили собственную маленькую расписную карету, а разодет он был явно не походно. И это уже не говоря о полном отсутствии оружия или других средств срочной защиты. С таким «земным» подходом он в одиночку помер бы ещё ночью. Но вот он. Маленький, зажравшийся, румяный и весёлый.

— Неплохо. И как оно?

— Ну… спасибо моей матушке. Её род довольно плодовит на всякие дарования, там были и маги четырёх стихий, и даже один Хранитель, так что благодаря ей я в ваших терминах аристократ по крови и имею неплохую наследственность. По батюшке же я имею ощутимое финансовое состояние, хоть выдающихся предков и не наблюдается. Оттого я и Первый.

— Первый? — я потерялся в повествовании.

— Йольмеггель Арей Первый. — Пикси нахохлился, в таком виде он сильно напоминал воробья, которому не уделили достаточной чести из-за особого цвета перьев. — У вас, людей, не принято почитать предков?

— Отнюдь.

— Хм. Что ж, видимо, ваши традиции ещё на слишком… примитивном этапе развития. Вам многое предстоит узнать о чести, доблести и…

— ЧТО ТЫ ТАМ ЗАТИРАЕШЬ, КАРЛИК НЕДОНОШЕННЫЙ? — Ренетта обладала какой-то неестественной силой всё слышать, видеть и везде звучать.

— Вот! Вот об этом я и говорю! — Йольм взорвался. — Никакого благородства! Сплошная безграмотность, нечистоплотность и это всё от первой человеческой женщины, которую я встретил! — от перевозбуждения он повалился меж ушей моей лошади и схватился за свой самый ценный орган — живот.

— НЕ НРАВИТСЯ НАСТАВНИК, СВАЛИВАЙ! — орк с Ренеттой поравнялись с нами. — Лин, заберёшь жирдяя?

Мой бледный сопроводитель развернулся и пронизывающе посмотрел на пикси. Я уже привык к его леденяще-серому взгляду, что уж говорить, по сравнению со вчерашним вечером он выглядел даже почти «нормально». Но вот для неподготовленного такой видок вполне мог выглядеть как проклятье. Пикси сглотнул.

— Благодарю, но вынужден отказаться. К тому же у вас с Марвином и так прекрасный тандем: от обоих веет смертью и скукой, не обижайтесь.

— Значит, я не так и плоха, а? — девушка заливисто рассмеялась.

— О Первородные Великие, за что мне это…

Ренетта снова разразилась хохотом. Поистине типичная молодая и заводная, под стать яркой огненной стихии. Если бы она не вела себя как трактирная девица, её можно было бы считать даже симпатичной.

— Малыш, ты перегрелся на солнце. Полезай обратно в свою телегу и отдохни, а то не пройдёт и полдня, а мир снова останется без Хранителей.

Йольм покорно взлетел и приземлился в миниатюрной карете. Я не смог понять: то ли он и правда устал, то ли обессилел от нашего общества. Правда, я и не старался.

С нескрываемым видом победителя девушка пришпорила лошадь и устремилась вперёд, как будто только и ждала удобного случая. Мы с Лином подстроились под её темп, орк скакал рядом со всадницей, я чуть поодаль. Виды вокруг нас становились всё меньше похожи на пустынь, а дорога даже обретала приличный вид. Никад — единственная крепость на всю округу. Своего рода гарнизон, последний рубеж. Ний вместе с Древним Лесом создавали отшельнический пятачок на карте, и город стоял у него во главе, как раз там, где река делилась надвое. Большим не интересовался и не хотел. Бабушка когда-то была там, но в те времена я либо не родился, либо был слишком маленьким. Деревенские красотки грезили мужем рыцарем и цивилизованной городской жизнью, потому нередко уезжали туда в поисках счастья. Мальчишки тоже, но скорее ради славы, свободы и денег. Мало кто сразу возвращался, и деревня мало-помалу состарилась. Куда чаще к нам приезжали уже зрелые люди, перевалившие летами за четвёртый десяток. Кто-то из местных, кто-то из городских, но вторые реже. Всё-таки ехать жить шнерд-знает-куда на край земли, да ещё и к Древнему Лесу — сомнительная затея. Так что либо городская жизнь способна в край задрать, либо я вырос среди полоумных. Из плюсов: был шанс встретить в крепости кого-то знакомого. Тем временем мы поднялись на край равнины, который представлял собой высокий зелёный холм. Сверху открывался обширный вид на все окрестности: было видно даже лес, хоть и в сильном отдалении. Отсюда же я впервые увидел Никад.

Издали он выглядел как отёсанный бежевый камень: приземистый, пухлый, угловатый и построенный явно по какой-то технике старых мастеров. За ним протекала светло-серая река, а дальше снова унылые пустые равнины прямо до самого горизонта, а то и до конца мира.

— Скажи, унылое зрелище? — голос Ренетты прозвучал откуда-то сбоку.

— Д…

— Впервые с тобой согласен. В лесу хоть живности побольше, — я повернул голову и понял, что вопрос был адресован вовсе не мне. Пикси сидел на плече Слуги Огня, как будто они старые друзья.

Лин же, как и я, остался безмолвным.

Оставшуюся часть пути до крепости мы ехали быстро и молча. Солнце уже пересекло середину небесного свода, а мы порядком устали от дороги. Всё это время город показывал мне новые свои черты. Так, например, я понял, что он действительно старинный, если не древний. Когда-то камень, из которого он построен, был белым и сверкающим, сейчас он износился и покрылся пылью времени. Вокруг его стен было много дорог, которые, по большей части, вели на северо-восток, по ним ездили туда-обратно повозки. Через реку был построен такой же старый мост. Причём только на северную сторону, на запад почему-то никто не хотел ехать. На Нийе было множество лодок с рыбаками, а башни крепости пестрели разными флагами. Когда мы подъехали совсем близко, стали очевидны дополнительные укрепления, построенные на южной стороне, как раз откуда мы ехали. К моему удивлению, город оказался куда более оживлённым, чем мне представлялось на подъезде к нему. Внутри было много солдат, причём в разных доспехах. Хоть я и не понимал, откуда их эмблемы, я прекрасно разбирался в типах металла, из которого изготовлены их оружие и доспехи. Эти были явно неместные. По одному лишь звуку я опознал горные изыскания гномов — самый дорогой среди наиболее распространённых материалов. Завидев солдат, Лин и Ренетта переглянулись, оба уже давно ехали в капюшонах. На въезде нас никто не остановил и не осмотрел, мы без проблем доехали до центра города, где находился основательных размеров замок. Он был скорее вытянутым, чем широким, было видно, что здание строилось раньше крепости: более величественное, со статуями разных существ, большими окнами и из тёмного камня. Рядом с центральным входом стояла стража, мы даже не заехали за окружающую его ограду, а проехали сразу мимо к какой-то небольшой постройке, больше напоминающей продовольственный склад. В ней чувствовались затхлые овощи, прилавок был заставлен всякими земными дарами и плодами, но желания есть их не было никакого. Посреди помещения стоял один единственный старик с обветренным лицом в грязной рубахе и потрёпанных штанах.

— Прошу прощения, мы без стука. — Лин снял капюшон, едва дверь за нами захлопнулась.

— Ничего, — старик угрюмо кивнул, — у меня всё равно немного посетителей. Нынче выдался крайне неурожайный год, вся ботва погнила. Вы ищете что-то конкретное? — он деловито встал у разделочного стола.

— Да, кабачки.

— Прошу прощения?

— Вы не ослышались, нам нужны кабачки.

— Господа и миледи, как я могу к вам обращаться?

— Меня зовут Лин Венто, девушка со мной — Ренетта Игнис. Господин в сером — Марвин.

— Рад знакомству. Я хозяин этой лавки, Оройт. Прошу прощения, но мы не продаём кабачки.

— Что ж, это прискорбно. Подскажите, где мы их можем купить?

Старик оглядел нас, будто пытался что-то разглядеть.

— Я вам покажу, пройдёмте со мной.

Он подошёл к большой бочке с непонятной жидкостью и сдвинул её, словно бы та весила не больше пушинки. Под ней среди сгнивших досок виднелся вход в подпол, наглухо затянутый пылью. Оройт потянул за кольцо и поднял крышку, приглашая нас зайти первыми.

Как только мы спустились, меня тут же обдало сыростью. Мы были в небольшой комнате, целиком выложенной тем же камнем, что и замок. Каждые десять метров располагалось по свече, но ни одна из них не была зажжена. Неожиданно вход закрыли, и мы оказались в окутывающей тьме. Было слышно капли воды, падавшие с потолка.

— Это же не ловушка? — голос Йольма пискляво раздавался из кармана Ринетты.

— Тс. — Лин отсёк любые возмущения.

Спустя минуту неопределённой тишины мы услышали звуки шагов, а свечи, находившиеся в коридоре, загорелись одна за другой, в конце мы увидели того же старика, что и сверху, разве что этот выглядел более опрятно и не как землепашец. На нём была тёмно-фиолетовая мантия с вышитыми чёрными блестящими нитками узорами. Он был суховат, лыс и обладал редкой бородой, но, несмотря на дряблый вид, ходил уверенно.

— Простите за ожидание, у нас много неожиданных гостей в последнее время, я просто не могу разорваться на всех, — он спешно оглядел нашу компанию. — Я уже представлялся, но тем не менее, Оройт, верховный маг Никада. Вы, полагаю, из Венто, как вам моя проекция? — старик с большим любопытством обратился к Лину.

— Весьма неплохо.

— Рад знать. — Он сделал паузу. — Что ж, мне предстоит непростой разговор со всеми вами. Да и по отдельности тоже. Будет лучше, если первое время вы не будете появляться перед другими, и магами в том числе, хотя бы до завтра, поэтому поселитесь в моём крыле и… прежде чем мы пойдём, вас не должно быть четверо?

Йольм застенчиво показался из-под ткани мантии. Маг кивнул и показал следовать за ним.

Коридоры были узкими и сырыми, но не выглядели заброшенными: не было плесени, крыс, мха и грязи, только запах выдавал, что мы где-то не наверху. Наш путь петлял в разные стороны и непременно сопровождался множеством лестниц. Хоть шли мы и недолго, из-за однообразия обстановки и почти абсолютной тишины по ощущениям прошла вечность. Когда мы проходили мимо свечи, предыдущая до неё потухала. В конце нас ждала деревянная дверь с коваными очертаниями и внушительной замочной скважиной. Оройт сделал жест рукой, и та запросто отворилась. Мы оказались в овальном зале с зашторенными окнами. На стенах висели портреты таких же стариков: кто-то был в доспехах, кто-то в мантиях, но все неизменно пожилые. На полу лежал ковёр из чьей-то плотной шерсти, от одной мысли о его возрасте желудку становилось не по себе. В остальном же комната представляла собой обычный кабинет: книги, свечи, внушительный резной стол, хотя работа при детальном рассмотрении была грубой, свитки, рукописи. Из интересного: рядом находились две идентичных двери: та, из которой мы вышли, и чуть правее. На мой вопрошающий взгляд верховный маг сказал, что вторая — это туалет, и вежливо предложил нам всем сесть.

— Значит, прошлые Хранители действительно погибли. Должен признаться, я до конца в это не верил, — Оройт смаковал сказанное. Теперь его вид и голос стали синонимом древности и мудрости — он говорил медленно и сухо, даже безжизненно, — мы уже несколько месяцев наблюдаем активность проклятых из пустоши. В обычное время мы едва видели одну заблудшую душу, но с недавнего времени они стали появляться чаще и вести себя… смелее. Полагаю, вы имели случай в этом убедиться, — маг многозначительно посмотрел на мою перебинтованную руку. Следы вашей силы приведут проклятых к Никаду. И хоть их земли заканчиваются за холмом, мы не уверены, что это надолго.

— Для этого есть причины? — Лин наклонился и упёрся локтями в колени, а его глаза сверкнули серебристым проблеском.

— Для опасений всегда есть причины, служитель Ветра. Эти проклятые стали активны ещё при жизни прошлых Хранителей. Я очень сомневаюсь, что они напали на вас из одной лишь жажды силы. Видите ли, жажда — это желание. Они же почувствовали в себе ещё и возможность. — Оройт сделал глубокий тихий вдох, его морщины двигались как волны по реке после штиля при лёгком ветре. — Эти воины, — он указал в сторону окон, — приехали не больше недели назад. Они из объединённых армий и скорее всего посланы по воле Великих. В мирное время таким не стали бы делиться. Но и их недостаточно. Я слышал о делах тёмных сил в разных землях, «зло», каким мы его знаем или представляем, пробуждается и обретает мощь. Это пока слабо заметно. У нас раньше видели едва отблеск погибшей души, а сейчас с дюжину мертвяков в ночь, но ведь они не нападают. Пока. И так повсюду. С одной стороны, ничего не меняется, а с другой, к нам идут дурные знамения. В такие моменты я, откровенно говоря, рад жить на краю мира, но опасаюсь остаться его последней надеждой.

— Сколько у нас времени? Мы пока не знаем про других Хранителей, но нашим подопечным необходимы тренировки и защита, — глаза Ренетты в таком свете были похожи на тлеющие огоньки, — мы с Лином не можем рисковать.

— Две недели я могу вам дать. За это время к нам прибудет больше воинов, часть я смогу выделить в охрану, но дальше вам придётся заметать следы самим. Что-нибудь известно об оставшихся Хранителях?

— Мы с Лином встретились поутру. Они выехали с рассветом прошлого дня из Вермалла, мы примерно в то же время из поселения пикси, но гнали без остановок. Остальные, должно быть, проявились дальше и прибудут в худшем случае в течение двух дней.

— Что ж. Завтра с утра я отдам приказ всем магам ветра искать их. Если получится, мы даже сможем защитить кого-то от проклятых.

— Ваши силы позволяют это сделать? — Лин спросил с живым интересом.

— Кое-что мы можем. — старик поднялся и встал на фоне одной из стен, с такого ракурса казалось, что его кожа того же цвета, что и замок, а сам он выглядел более вытянутым, чем показался на первый взгляд. — Господа, у вас будут ко мне ещё вопросы?

Мы молчали. Сложно спрашивать, когда ничего не понимаешь и когда толком не объясняют.

— Видимо, наши новые Хранители либо слишком застенчивы, либо и так всё знают. — Оройт усмехнулся и протёр подбородок. — Лин Венто, Ренетта Игнис, я попрошу вас не использовать ваши силы в ближайшую ночь и не покидать территорию этой башни. То же относится и к молодым господам. Снаружи вас слишком быстро почувствуют другие маги и нечисть, если она уже есть в этом городе и уже вас не заприметила, а я бы предпочёл с этим повременить. — Он быстрым шагом подошёл к третьей двери. — Я провожу вас к нижним ярусам, там несколько гостевых комнат. Внутри башни вы можете перемещаться беспрепятственно, но открывать шторы или двери, ведущие в другие части замка, запрещено.

— К чему такие предосторожности? Мы уже засветились в городе, если нас кто-то намеренно искал, то не мог пропустить. — Рука ужасно ныла, а мне хотелось есть и спать, а не отсиживать в каменной темнице.

— И то верно. — Лин задумчиво кивнул.

— Но нас не заметили. Слежки точно не было, — Ренетта также выглядела напряжённо.

— Я тоже вас не почувствовал. Не могу пока назвать причину, а потому предлагаю вам почитать книги из моей библиотеки и отдохнуть, не покидая оговоренных мест. — Маг указал нам в сторону двери, и мы послушно проследовали за ним.

Лестницы на этот раз не пахли ни сыростью, ни влагой. По пути нашей витиеватой дороги вниз нам по-прежнему встречались одни картины на стенах: то рыцари, то маги, — все, несомненно, выдающиеся дети истории. Единственной загадкой оставалась сохранность этих картин — в одеяниях я точно не смыслил, но вот доспехи воинов не походили ни на одну известную мне технику. Вероятно, время всё же сделало своё дело и затёрло краски и детали. Наши комнаты напоминали маленькие залы, подобно тому, который мы недавно покинули: те же древние ковры, плотные шторы, из-за которых нельзя было понять время, книги, только что портретов не висело. Помещение было совсем небольшим, но вполне сносным, если твоя единственная цель — сон. На нижнем ярусе поселились мы с Лином, чуть выше — Ренетта и Йольм. Верховный маг вежливо сослался на дела, сказал, что уведомит об ужине, и скрылся внизу, уходя в основное здание замка.

Я с облегчением бросил немногочисленные вещи и лёг на кровать. Меня не покидали мысли о доспехах тех рыцарей, о подвалах, странных ходах и том, куда денутся наши лошади. Дрему как Шнерд снёс — спать не было никакого желания. От скуки я принялся разглядывать небольшой книжный шкаф — скорее подходивший под обычный склад диковинок. Книг было немного — все романы или сборники сказок, какие-то из них даже были пересказаны мне бабушкой Эллой. Словом, сплошной эпос и скука. Если верить её историям, люди пришли в эти земли спустя много лет после появления первых росяных лилий, Лес тогда ещё был совсем молодым, а земля обездоленной и бесплодной. А потому приют здесь находили лишь те, кто намеренно искал отдаления на краю мира. Разлив реки был удачным местом, так и появился Никад. И окрестные деревушки. Как оказалось сейчас, пропали они вовсе не из-за смены эпох, а после неудачного нападения на Лес. Из-за важного стратегического значения крепость не покинули и, подобно другим таким местам, превратили в лагерь для взращивания доблестных воинов, которым я с подгузников делаю клинки. От скуки я пялился в потолок, рука по-прежнему болела, но смотреть на неё желания не было. Мне и раньше доводилось перенапрягаться, в детстве я так вообще постоянно надрывал какие-нибудь мышцы, пытаясь поднять тяжёлый молот. В этот раз боль была совсем другой — она то резала, то ныла, то чесалась — к ней не получалось привыкнуть, приходилось только терпеть.

— Марвин, ты тут? Я хочу зайти. — Голос мелкого пикси глухо раздался за дверью. Пришлось сделать усилие и открыть малявке дверь.

— Что-то нужно?

— Не хочу оставаться один, эти стены меня угнетают. Можно побыть с тобой? — Йольм состроил как будто умоляющую рожу, но выглядел он по-прежнему морщинистым и неприятным.

— Ты не пробовал поспать? — Он в любом случае уже залетел внутрь.

— Моя одежда осталась на лошади, а я не могу спать без своей мягкой сорочки. — От отвращения на его лице даже надулись щёки, теперь он был похож на бочонок с мёдом. — К тому же мне не нравится эта башня, даже в окно смотреть запретили, а я лесной житель, мне необходим свежий воздух!

От его болтовни ужасно заболела голова.

— Вот который сейчас час, ты знаешь? И я не знаю! Тут нет ни часов, ни окон, ни слуг! Кто скажет мне, когда начнётся ужин?

— У пикси есть слуги?

— Не у всех, а только у знатных и богатых, — Йольм деловито поправил сюртучок. — Да, у меня есть семейный гувернёр и личная сиделка. Матушка достаточно скромна в своих запросах. А у вас принято иметь прислугу? — пикси скептически осмотрел моё одеяние, как будто уже пожалев о своём вопросе.

— Как и у вас, только у знатных и богатых. — Пожалуй, он слишком пристально осматривал мою одежду.

— А ты не из таких? Кузнечное дело — это очень древнее и нужное мастерство. Странно, что твоя семья не сколотила на этом состояние.

— Моя семья действительно одна из самых обеспеченных в деревне, если не самая. А так, наше поселение слишком невелико и неблагородно, чтобы носить в себе аристократическую кровь. — Разговаривать с ним совсем не хотелось, но это было лучше, чем просто смотреть в потолок. — Для этого нужно быть древним рыцарским или торговым кланом. Или голубых кровей.

— А как у вас определяется голубая кровь? — Янтарные глаза Йольма странно блеснули. Теперь он подлетел слишком близко, и его морщинистое лицо оттого казалось ещё более скукоженным и смуглым, чем обычно.

— Ну… я не разбираюсь. В общих чертах, нужно иметь в родственниках кого-то влиятельного или богатого, причём чем их больше и чем раньше они появились, тем лучше. Это называется аристократия.

— И у тебя таких нет?

— Не знаю. — Пронырливый недоросль уже порядком доставал своим любопытством.

— Не знаешь или не помнишь? — Йольм был неприятно настойчив. Отвечать ему не было желания.

От болтовни пикси и усталости ко всему прочему у меня загудела и голова. Я откинулся на подушки кровати и закрыл глаза. Фоном, будто пропустив моё молчание мимо ушей, мелкий Хранитель принялся рассуждать о падении нравов среди моей расы. Наивный. Это он ещё не сходил по местным кабакам. «…услышала бы моя пра-пра-пра-бабушка о такой вопиющей…» — Прислушиваться не хотелось, его слова просто превращались для меня в пустое жужжание. Мда, в полевых условиях это чудо-юдо не протянет и суток — соскучится по своей спаленке из шёлка и разревётся под солнцем, а потом отрубится в истерике, получит солнечный удар и благополучно помрёт, а вместе с ним и я. Судя по подкожному жиру, Йольм не то что не держал, никогда не видел настоящего оружия, да и колдовские навыки под вопросом. Едва ли этот баловень нуждался в использовании магии для практических целей, скорее так, для развлечения, так что рассчитывать на него как на боевую единицу не приходилось. Благо, и по размерам он был не настолько велик, чтобы стать лёгкой мишенью. Если подумать, и из меня боец не абы какой, но с тяжёлым оружием я быстро разберусь, двух недель должно хватить. В остальном надежда только на Лина с Ренеттой. Хотя… и здесь я не мог быть уверен. Для орка нападение едва телесных проклятых стало ощутимым препятствием, справится ли он, если произойдёт нечто серьёзнее. А Ренетта — девушка, пусть и служитель Огня. Будь она сильнейшей из нас, всех троих защищать не сможет. Конечно, есть ещё два служителя и Хранителя, однако пока ситуация удручающая.

«… и тогда я заорал ему прямо в морду…» — Йольм всё разглагольствовал сам с собой. Всё пустой трёп.

Я перевернулся на другой бок и поймал себя на мысли, что давненько не оказывался на добротной человеческой кровати. Все эти высокие материи, типа Великих, Элементалов, магов, Хранителей, служителей, проклятых и далее — казались мусором на фоне действительно вечных вещей, вроде тайны сна. Вечные вещи.

Хотелось избежать этих мыслей, но не удалось. Единственным по-настоящему вечным был только Он. Один, великий и всемогущественный. Одному Ему известно, зачем Он создал этот мир со всеми его промежуточными властными субстанциями. Думать о Нём было крайне тревожно и неприятно, поэтому Марвин пропускал эти полудрёмные мысли и сразу проваливался в сон. Сейчас он словно находился между мирами: его тело было неподвижно, а сознание чисто, то есть, он спал, но в то же время не мог прекратить поток сознания о создателе. Бабушка Элла всегда одухотворённо рассказывала о Нём в детстве. Мол, от него пошли все чудеса и жизнь на земле. Но кем Он был? — В кромешной тьме дрёмы перед Марвином кружились белые бесформенные спирали: он пытался придать Ему форму, но не мог. Все попытки сводились к чему-то размытому и неясному, без понятных очертаний, обыкновенные золотисто-белые овалы. И всё же было крайне интересно узнать, кем Он был. Бесформенные спирали и пятна продолжали мерцать в кромешной тьме.

С самого начала времён с Ним не было никакой связи. Ни шаманы, ни прорицатели не могли дотянуться до его обители, а Великие… как будто вовсе забыли о вечном и не пытались понять Его целей.

Наконец, картинка сменилась, Марвин оказался на поляне рядом с родной деревней. Поблизости паслись козы с маленькими козлятами. Один из них оказался так близко, что его невольно захотелось погладить. Интересно, что станет с этим малышом, когда он подрастёт? Станет ли он вожаком или просто ужином? Будет ли у него потомство или он решит уйти в отшельники? А если будет потомство, что станет с ними? Марвин не был сентиментален и не занимал мыслей скотом, вопрос возник скорее из любопытства.

— Еду принеслиии! — одна из деревенских окрикнула стадо и указала на тележку с капустой — куда более лакомой, чем трава, и козы послушно двинулись прочь. Марвин внутри себя усмехнулся нелепости ситуации, всё-таки до чего забавные создания.

Кузнец снова оказался в кромешной тьме. Он ощущал себя её частью, проваливался, будто та была водой, но не чувствовал ни влаги, ни воздуха. Пространство вокруг него было полым, бескрайним и всепоглощающим. Где-то глубоко внутри ему захотелось вернуться к козам. От этих мыслей его бросило в лёгкий озноб, исходивший откуда-то извне, и картинка снова изменилась. Теперь Марвин ощущал себя в графитовой серости, пусть и едва, но ощутимой и определённо конечной. Неподалёку от него едва заметно мерцало множество разноцветных шариков: одни переливались разными цветами радуги, другие едва меняли цвет, третьи вообще оставались неизменными. Особенно сильно выделялись два более крупных шара и один золотисто-белый, подобный спиралям из прошлой «бездны». Внезапно подул тот же смрад, что и в прошлую ночь, когда он задремал на скаку. От неожиданности кузнеца чуть не стошнило, и он на секунду отвлёкся.

— Марвин…

Далёкий голос.

— Марвин…

Чуть ближе.

— Марвин…

Совсем близко.

— МАРВИН!

Пелена была прорвана.

Я с трудом разлепил как будто застывшие веки. Вокруг был полумрак, на кровати стоял поднос с какой-то едой. Тело не слушалось и ныло, свет нигде не горел, но отчего-то всё же исходил. Я повернул голову в сторону окна и обнаружил его полуоткрытым. Пока глаза привыкали, я не сразу понял, что там сидел Йольм с остатками своего ужина. Через несколько мгновений я понял, что меня звал именно он — рот пикси был полуоткрыт и едва выговаривал полушёпотом: «Марвин, посмотри». Коротышка выглядел побледневшим то ли от света ночи, то ли от ужаса. Я тут же сорвался с постели, рука пронзительно заныла. Преодолевая остатки сна, я приблизился к окну, которое нам строго-настрого запретили открывать.

Их были полчища.

Посреди сумрачного мира по ту сторону дня, во мраке, сгустившемся за пределами почти заснувшего города, на холме, что отделял степи от земель крепости, я видел рой, нет, клоаку из тёмных бестелесных фигур, толпившихся на самом его верху. Проклятые то обретали плоть и форму, то снова становились бесформенными призраками. Глубоко внутри себя я понимал, что они не могут пройти дальше из-за какой-то преграды, но к своему удивлению и отчаянию я также чувствовал. И второе подсказывало: она не вечна. Я повернулся на Йольма и по его лицу увидел к своему ужасу, что он это знает. И они это знают.