Кикимора и ее ёкай

Глава 31. Тетушка Бентэн

Чуть шумел от шагов Дзашина серый камень, в отдалении вспыхивал смех, едва доносились крики с главной улицы города. Тут же была сонная, разбавленная криками цикад тишина. Сияла ночь, луной был полон сад, все такое.

А потом тишина прервалась.

«Ба-бах!»

«Ба-бах!!»

За Лунным домом что-то с оглушительным треском ломалось и рушилось. А потом густая, с алыми прожилками, темнотища рванула в разные стороны. Крики, вопли, суета, полураздетые ёкаи, перепуганные девушки в нежных хаори, выбегающие из рушащегося дома удовольствий, клубы пыли… Ю-баба в юкате на голое толстенькое тело с гулькой на голове смешно размахивала руками и открывала в ругательствах рот.

По красиво накрашенным губам Ямаубы скользнула довольная улыбочка. Со «старой селедкой» Ю-бабой у нее были свои давние счеты.

— Темница! Темница открыта! — испуганно крикнул кто-то из слуг Ю-бабы, и Дзашин в одно мгновение оказался там, где кричали. За ним, продираясь сквозь жуткую черную ауру, поспешили Ямауба и Бобик.

В жуткой черной туче стояли, прикрывая от пыли глаза, трое: красавица Киёхимэ, обращающаяся в водного дракона, демон висельников и кикимора из города Благовещенска.

Дзашин нечитаемым взглядом смотрел на кикимору, отмечая про себя опухшие заплаканные глаза и покрасневший нос. Впрочем, красавица Каёхимэ тоже была зареванной. Дзашин недоверчиво пригляделся к демону повешенных. Да, так и есть: ёкай-висельник тоже всхлипывал сопливым носом.

— Госпожа Мари-онна сама себя спасла! — гордо заявил Тузик и потрусил к своей госпоже.

— И правда, — кивнула Ямауба, тонко улыбаясь накрашенным ртом.

— Вы! Вы мне теперь должны свои жизни! Вы разрушили все! Вовек вам не расплатиться! — разорялась Ю-баба, нависнув над зареванной троицей.

Демон висельников осклабился жуткой улыбкой, вывалил синий язык.

— Как прикажешь, хозяйка, — покорно сказал он, забрался на чудесную сливу, которая цвела круглый год, и повесился на крепкой ветке. Мерный скрип оповестил всех о том, что демон висельников вернулся из отпуска и готов к новым свершениям.

Растрепанная, краснощекая Ю-баба подавилась собственным возмущением, злобно глядя на кикимору и красавицу-дочь водяного дракона, замахала руками, творя какую-то гадкую магию. Но ничего сделать толком не успела. Ей на плечо легла холодная полоска катаны, отблескивающая красным светом.

— Господин Дзашин, — узнала гостя Ю-баба, кося испуганным глазом на сталь, и тут же стала ласковой и обходительной.

— Девушка с зелеными глазами. Не тронь ее, — тихо сказал Дзашин и убрал катану в ножны.

— Да, да, господин, — залепетала она. А потом приметила ухмыляющуюся Ямаубу.

— Это все ты, гадина, твоих рук дело! — прошипела она, разворачиваясь к ней.

— Нет, тухлая ты селедка, только твоих. По сторонам посмотри, раз на твоей атаме есть глаза.

Ю-баба недоверчиво огляделась и завопила, схватившись за голову.

Темная энергия, насыщенная самой отменной, самой отборной русско-японской тоской, расползлась по всей территории Лунного дома, как ядовитая черная плесень. Скисли ручьи, завонялись илом и тиной; набрались влагой, затрухлявили деревянные стены, скукожились и потемнели дивные цветы, запах фрезий и ночных фиалок исчез, уступив запаху влажного тлена, от которого хотелось расчихаться.

Демон-висельник, скрипящий на почерневшей сливовой ветке, был в этом пейзаже как нельзя кстати. Прям вот как будто специально наняли для антуража.

Ямауба улыбнулась сразу двумя ртами, помахала кикиморе, которая, увидев их с Тузиком и Дзашином, поспешила к ним.

Дзашин поклонился. На матовых белых скулах едва заметно проступили нежно-розовые пятна румянца, когда кикимора счастливо улыбнулась ему, плеснула своей радостью прямо в сердце.

— Я так рада, что… — начала она было говорить.

Договорить не успела.

Небо прошибла молния. Зашумели деревья. Схлопнулась, исчезая в воздухе, темная энергия, вырвавшаяся из темницы.

На землю спустились семь великих богов.

— Тетушка Бентэн! Наконец-то! — с облегчением сказала дочь водяного дракона, протянув руки к прекрасным величественным богам.

«Тетушка Бентэн», — медленно сообразила кикимора и перевела взгляд своих зеленых, как склоны горы Камияма, глаз на семерых богов счастья, которые спустились с небесной горы.