Кикимора и ее ёкай

Глава 34. Сквозь игольное ушко

Великие боги тем временем после краткого отдыха собрались в большом зале для переговоров. Чайная церемония, сопутствующая этому, была долгой и занудной, и часть болотных огоньков безвозвратно истаяла. Кикимора из-за этого была недовольной, морщила нос, раздраженно щелкала пальцами по поверхности воды. Она боялась, что погубила огоньки зря и что и сама ничего не узнает, и Дзашину не поможет.

Но, к счастью, ожидание оказалось ненапрасным: вскоре после чайной церемонии начались разговоры весьма интересные. Огоньки, повисшие над потолком и теряющиеся в отблеске фонариков, замерцали чуть ярче, так же, как и глаза кикиморы в этот миг.

— Мой дух-оками узнал, что делал Дзашин в городе сегодня ночью. Это связано с твоей гостьей, Бензайтэн, — сказала Бишамон. — Прознав про то, что водяную ведьму похитили, он поспешил на помощь.

— Он — что? — изумленно переспросил Дайкоку, перестав пересчитывать жертвенные монеты. Он любил учет и знал денежкам счет.

— Поспешил на помощь, — послушно повторила Бишамон.

— Биша, может, это любовь? — спросила Бентэн, романтично заложив за ушко цветок белой горной лилии.

— Как бы там ни было, нужно отправить болотную ведьму домой сегодня же. Или избавиться от нее, если не выйдет.

— Убить?

— Да. Запечатать силу не получится, она дух чужой земли. Так что да, лучше убить.

Погас еще один светлячок-огонек, и кикимора вздрогнула. Хоть бы хватило оставшихся!

— А может, мы сможем использовать ее? Нам же нужно, чтобы Дзашин сошел с ума, а тут уничтожение той, кто ему дорог… Это поможет.

— Нет, слишком рискованно, — возразила Бишамон. — Гнев Дзашина должен быть контролируемым. Мы должны направить его на жителей горы Камияма.

— Двести пятьдесят тысяч новых последователей из сопредельных стран, — похвастался Эбису. — У Дзашина и так не будет шансов. Он не выдержит такой силы. Ни к чему прибегать к иным… средствам.

— Мне тоже не нравятся перемены, — сказала Бентэн, наигрывая на биве печальную мелодию. — И болотную ведьму жалко. Она хорошая.

Еще один огонек, едва незаметно мерцавший на потолке, погас.

— Ну, тебе с ней нянчиться, — сказал один и богов-старичков. Правда, сейчас он не выглядел как развалина. В нем ощущалась сила куда большая, чем даже в Бишамон. Говорил он жестко, громко, даже громогласно. И откуда что взялось?

— Главное, чтобы Дзашин был у себя дома, когда все начнется, — продолжал бог. — Первыми его жертвами должны стать его соседи. Омононуси и его жена, Ерумо, Кинтаку. Мне по нраву священная гора Камияма, ведь там чудные источники, как раз для моего старого ду…

Дослушать кикимора не успела — погас последний огонек.

«Вот как», — думала она, откинув русоволосую голову на край ванной.

Нужно было срочно вставать, но сил не было: кикимора выпустила большую часть своих болотных огоньков навсегда и ослабела.

— Шарик, мой хороший, — жалобно позвала она каукегэна, — скажи, можно ли отсюда исчезнуть тихонько, чтобы никто ничего не понял? Боги меня домой отправить хотят, а Дзашина убить, и Мусика, и Ёрогумочку. Предупредить надо.

Каукегэн послушно наклонил голову и исчез: проверять, можно ли незамеченными выбраться из резиденции богов Небесной горы.

Вернулся быстро, едва минута прошла.

— Нет, госпожа Мари-онна-сама, никак нельзя, но я могу вас провести за собой. Только вам не понравится.

— Почему? — удивленно спросила кикимора.

— Потому что нужно будет погружаться в землю целиком, а потом проходить сквозь горную породу. Я не дух плоти, а вам сложнее будет, госпожа. Моя аура поможет, скроет вас ненадолго.

— Я готова, Тотошенька, веди, — вздохнула кикимора, выбираясь из онсэна и облачаясь в неприметную синюю юкату. Вода совсем ненамного восстановила ее потерянные силы, и ее коленки дрожали, кожа была такой же белой, и морщинки от глаз разбежались еще дальше.

— Госпожа, — с жалостью начал было говорить каукегэн, но кикимора погладила его по лобастой башке слабой рукой.

— Хорошо, госпожа Мари-онна-сама, — с тяжким вдохом согласился он. — Наберите побольше воздуха в грудь. И глаза закройте.

Кикимора послушалась, и в следующую секунду ощутила, как ее, такую большую, протискивает сквозь колючее игольное ушло.