Кинжал Немезиды

Глава 14

В то же самое время. Пелопоннес.

Полное равнодушие — это все, что чувствовала сейчас Феано. Она так устала бояться, что почти уже умерла. Она ходила, дышала и даже ела, но понемногу превращалась в тень. Огромное войско, что собрал на ее серебро царевич Орест, уже миновало Коринф, разорив его земли дотла. Горожане укрылись на неприступной скале акрополя, что вознеслась над морем на тысячу локтей, и с тоской смотрели, как угоняют их стада и жгут деревни. Дым поднимался везде, куда ни кинь взгляд. Разноплеменная орда, которая тащилась по землям Ахайи, пожирала все словно саранча.

Ее везли в повозке, с крепкой стражей из беглых микенцев, и не отпускали одну даже до ближайших кустов. Ее собственную охрану из троянцев перебили еще в начале зимы, когда даже до самого тупого из них дошло, что нужно бежать. Бежать не вышло. Их перехватили колесницы, воинов издевательски расстреляли в упор, а Феано, связанную как овцу, отвезли назад, в Дельфы. Электра тогда отобрала ее нож в виде птичьего пера. Сказала, что он ей самой пригодится.

— Сука! — шептала Феано. — Ненавижу тебя! Даже больше, чем мачеху! Убей тебя лихоманка, тварь лицемерная.

Самое смешное заключалось в том, что царевич Орест от своего обещания не отказывался. Просто ему нужно было утрясти кое-какие дела с отцовским наследством. Ванакс Микен — а именно так он теперь именовал свою особу — вел себя с ней подчеркнуто вежливо, что странно, потому что его сестра, напротив, бросала на бывшую подругу жаркие, многообещающие взгляды. Такие, от которых Феано пробирало до костей.

Они уже прошли всю Коринфию, и войско, состоявшее не только из жителей Дельф, но и из локров, беотийцев, абантов, этолийцев, дорийцев и даже из безземельных афинян, с упоением грабило деревни и сжигало дома. Разорение было страшное. У Феано, которая помнила эти земли цветущими, даже сердце сжималось, когда она видела растерзанные женские тела и мужчин, которых перед смертью пытали, чтобы выведать, где они прячут зерно. Такая вот она, война. Горе, кровь и смерть. И Феано зажмуривала глаза, видя голодных детей, тянущих к ней руки. Ей нечего было им дать.

Все разъяснилось через три дня после того, как войско Ореста разорило Немею, самый юг коринфских земель. Отсюда рукой подать до узкого прохода в Арахнейском хребте, что вел на юг. Вся Ахайя такая, изрезанная горами до того, что царям нет нужды устанавливать границы. Боги сделали это за них. Тут, на перевале[12], что служил северной границей Арголиды, их и ждали. Царям Микен и Аргоса было плевать на коринфян. Они не собирались за них умирать. И даже напротив, они с охотой ловили женщин и детей, бежавших на юг от свалившейся на них напасти. Ванакс Эней запретил ходить на острова за рабами, а во дворцах работать кому-то надо.

Феано сидела в обозе, на тележке, куда запрягали ослика. Сейчас ослик пасся рядом, увлеченно обгрызая какой-то чахлый кустик, а двое слуг царевича Ореста сидели у колеса, оживленно обсуждая собственное везение.

— Слышь! А парни-то сейчас на копья аргосцев пойдут. А мы тут, бабу охраняем.

— Ага! — послышался еще один голос, исполненный глубокого удовлетворения. — Повезло так повезло. Боги благоволят нам.

Феано потеряла интерес к болтовне двух олухов из Фокиды и завертела головой. Жуткий, до невозможности страшный гул пронесся над долиной, заставив ее вскочить на ноги. С земли ничего не видно, и она залезла на тележку, приложив руку ко лбу.

— Великая Мать, помоги мне! — прошептала она, с ужасом глядя на самое страшное, что она видела в своей жизни.

Не меньше сотни колесниц брали разбег в том месте, где долина расходилась веером. Возницы гиканьем и свистом подгоняли коней, приближающих к полуголому войску Ореста, а стоявшие позади них воины уже опускали длинные, толстые копья.

О-ох! — по бабьи схватилась за щеки Феано. — Чисто самовары у госпожи Кассандры. Блестят-то как!

А посмотреть и впрямь было на что. Аристократия вырядилась как на праздник. Все как на подбор, в красных и пурпурных плащах, в золоте и серебре. А какие доспехи! Здесь и панцири из бронзовой чешуи, и новомодные, из чешуи железной. Были и доспехи изо льна, такие Феано часто видела у легионеров. Но как минимум треть воевала в том, в чем ходили на войну еще их деды: в бронзовых колоколах, собранных из широких колец. Вот они-то и напоминали самовары. Смешная штука, делавшая ее владельца почти неподвижным. Да только нет ничего лучше для колесничного боя. Нет слабых мест в этом доспехе, и Феано совсем скоро смогла в этом убедиться. Первые колесницы уже развернулись и помчали вдоль пехотного строя, а закованные в бронзу всадники незатейливо совали свое копье вглубь него, разя без пощады. Ни стрелы, ни дротики не могли принести им вреда. Они попросту скользили по блестящим бокам и отлетали в сторону. Только если ранить коня или возницу, колесница теряла свой напор. Тогда всадник перехватывал поводья и мчал к лагерю, чтобы вручить себя попечению другого слуги.

Страшное опустошение устроила микенская знать в рядах врага, а Орест и его знатные товарищи, куда менее многочисленные, ничего не смогли им противопоставить. Уж слишком мало их было. Сам Орест сразил сначала возницу, а потом его седока, но этом его везение закончилось. Одного из его коней ранили, и юноше пришлось бросить колесницу и встать в общий строй. Впрочем, очень скоро и напор микенской конницы ослабел, потому что стрелами выбили половину лошадей. Знать Арголиды отошла к перевалу, а огромная человеческая волна потекла вслед за ней. Туда, где плотные ряды пехоты перекрывали проход в богатейшие, не тронутые войной земли.

— Сзади обошли! — тоскливо заорал кто-то в стороне, когда две толпы плотно увязли в беспорядочной свалке.

И впрямь, в тысяче шагов от этого места на охрану обоза налетел какой-то отряд, с ходу заколов целый десяток каких-то локров, охранявших награбленное добро. На крики и шум побежали воины с других концов немалого лагеря, и вскоре там закипело настоящее сражение. Даже у царского шатра, где сидела Электра со своей служанкой, осталось всего двое копьеносцев. Остальные побежали на помощь.

И тут Феано, которая совсем позабыла про свою стражу, вглядываясь в битву, услышала утробный хруст кости и вопль.

— Главк! Да убей тебя молния! Опять?

Она повернулась и увидела, как старый ее знакомец, еще по родному Лесбосу, вытирает лицо, заляпанное кровью, и при этом подошвой легионной калиги душит одного из ее охранников. Второй валялся рядом, а его голова… Феано даже затошнило немного, когда она увидела то, что от нее осталось. Рядом с телом стоял квадратный коротышка Главк, которого она тоже помнила прекрасно, и улыбался, как ребенок. Измаранную булаву, казавшуюся игрушкой в его лапище, он вытирал пучком соломы, тщательно проходя места между жутковатого вида шипами. Он делал это с немалой сноровкой, видимо, далеко не в первый раз. Два десятка крепких парней, обступивших тележку, хохотали в голос, потешаясь над своим вожаком, который багровел на глазах.

— Чего ржете, бездельники! — заорал он. — Осла запрячь! Добро, которое поближе, прибрать. Нам еще из лагеря уйти надо.

— Вас государь за мной прислал? — почти спокойно спросила Феано, взгляд которой прилип к размозженной голове стражника.

— А кто же еще! — весело оскалился Тимофей. — Я все думал, как подобраться к тебе, а тут царевич Орест позвал охочих людей, чтобы на Микены пойти. Вот мы с его армией и идем. Мы уже две недели за тобой приглядываем. Теперь надо уходить, госпожа. Мои ребята пока их отвлекают, но к нам скоро прибегут.

— Я не могу, — замотала головой Феано. — У меня тут еще одно дело осталось.

— Проклятье! — ругнулся Тимофей. — Не ко времени. Важное хоть?

— Да, — кивнула девушка.

— Клятва?

— Да, — снова ответила она.

— Парни! — Тимофей. — Уйти по-тихому не получается. Идем за госпожой. Всех, кого встретим, убить! Делаем дело, а потом бежим отсюда со всех ног.

Феано молча повернулась и зашагала к полотняному шатру Электры. В груди ее разгоралось пламя такой ненависти, которой она за собой даже не подозревала. Не было чувства сильнее в ее жизни. Оно оказалось острым, как лезвие ножа, что украла эта лживая тварь.

— Стражу убить! Шатер окружить! — коротко бросила она, и копьеносцы умерли в мгновение ока. Где им справиться с толпой наемников.

— Дай! — протянула она руку в сторону Главка, и тот вложил в ее ладонь теплую бронзовую рукоять, аккуратно надев кожаную петлю на тонкое женское запястье. Он даже слова не сказал, хмыкнул только недоверчиво.

Полумрак шатра, где свет лился через приподнятый полог, не мог спрятать Электру, которая стояла, выставив перед собой ее собственный, Феано, кинжал. Царевне не убежать, она уже все поняла, когда ее служанка вскрикнула и упала бездыханная. Бледное лицо, добела сжатые губы и огонь ненависти в глазах. Такой увидела Феано свою бывшую хозяйку. Впрочем, она даже разговаривать с ней не стала. Феано подняла двумя руками тяжеленную булаву и обрушила на нее удар, в который вложила весь свой пережитый страх и всю злобу, что копилась долгие месяцы. У нее не вышло убить, она ведь не воин. Электра закрылась ладонями и теперь выла от боли, упав на пол. Правая рука ее повисла как плеть, сломанная, словно тонкая веточка.

— Это мой кинжал, — дрожащим голосом пояснила Феано удивленно скалящимся воинам. — Мне сама богиня дала его, чтобы я месть свершила. Мне без него никак нельзя дальше идти.

— Ты сдохнешь, — прорыдала Электра, баюкая размозженную руку. — Орест убьет тебя! Убьет!

— Кстати! — вспомнила вдруг Феано. — А почему раньше не убил? Зачем таскали меня по всей Ахайе?

— Ты умрешь на могиле моей сестры, — злобно оскалилась царевна. — Тебя принесут в жертву, чтобы порадовать ее тень. Это ведь ты убила ее!

— Твой отец ее убил, — покачала головой Феано. — И, между прочим, он был порядочной скотиной. Спроси у своей матери, если мне не веришь.

— Глаза тебе выцарапаю! — завизжала Электра и попыталась встать.

Феано вновь подняла булаву и опустила ее на светловолосую девичью головку. Опустила раз, потом второй, потом третий.

— А ты злая! — с немалым уважением посмотрел на нее Тимофей, когда девушка передала окровавленную булаву хозяину.

— Я не злая, — покачала головой Феано. — Но я устала бояться. Понимаешь? Я долгие месяцы ждала смерти. Каждое мгновение ждала! Я чуть не рехнулась от страха.

— Понятно, — тактично сказал Тимофей, но сочувствия в его голосе не ощущалось и капли. — Нелегко тебе пришлось, госпожа. Теперь, когда ты свой ножик нашла, мы можем уйти?

— Да, уходим, — ответила совершенно опустошенная Феано, которую начала бить мелкая дрожь. — Пошарьте тут. Это царевича Ореста шатер. Здесь ларец должен быть. Или кошель. Я не знаю, что. Они немало награбили, пока добрались сюда… И вон тот мешок возьмите. И вон тот сундук. Это мои вещи. Эта нищенка отняла их у меня.

Они едва ушли. Афинянам пришлось бы нелегко, но отряд колесничих, который бросился за ними в погоню, внезапно остановился посреди дороги. Феано с любопытством оглянулась, не понимая, почему истошно визжат кони и ругаются воины, а Тимофей доверительно шепнул:

— Это чеснок. Не спрашивай, почему он так называется. Я и сам не знаю. Жуткая дрянь, недостойная честного воина. Ненавижу ее. Но только сегодня она спасла нам немало жизней.

Они провели в Афинах почти две недели. Тимофей гостил сначала у родителей, потом у сестры, и Феано с удивлением чувствовала, что ей нравится такая жизнь. Ей здесь было спокойно, как никогда. Ей не нужно думать, что сегодня надеть, чтобы не посчитали деревенщиной. Ей не нужно подбирать слова. Ей не нужно думать, какое впечатление и на кого она производит. Тут даже можно есть руками и облизывать пальцы, и никто косо не посмотрит. Ей уже очень давно не было так легко. По вечерам во двор набивались соседи, и Тимофей рассказывал, рассказывал, рассказывал. Про синий песок, про огромные камни, стоявшие на тонкой ножке, и про водяных быков, способных перекусить пополам лодку. Люди ахали, не веря, и тогда он молча показывал золотую цепь на своей шее, где скромно поблескивал массивный кулон с головой быка.

Эвпатрид, да еще столбовой. По всему Великому морю эти люди были наперечет, вызывая самую лютую зависть. Все знали про Кноссо, Пеллагона, Абариса и Хрисагона, нищих оборванцев, которых удача и воля царя царей забросила на самый верх. А теперь вот и Тимофей. Все афинские бабы строили ему глазки, и Феано к немалому своему удивлению, поняла, что ревнует его к ним. Вот так вот внезапно. А еще она поняла, что нравится ему, потому что этот суровый парень, прошедший огонь и воду, частенько мямлит при ней и несет всякую чушь.

Тимофей распустил весь свой немалый отряд, оставив только два десятка тех, с кем прошел полмира. Все Афины гудели, словно пчелиный улей. Сотня парней меньше, чем за месяц заработали по корове на брата. Да когда такое случалось? Ответ был прост. В том ларце, что они взяли в шатре Ореста, хранилась его доля добычи.

А потом, когда они остались одни, Тимофей вдруг спросил у Феано.

— Когда клятву свою выполнишь, пойдешь за меня?

Она задохнулась на мгновение, а потом ответила, едва сдерживая слезы.

— Не могу! Не могу, правда. Пошла бы! С охотой пошла! Но у меня жених есть.

— Кто? — сжал зубы Тимофей.

— Рамзес, царь Египта, — прошептала Феано, и он презрительно скривился.

— Могла бы просто сказать «нет». Зачем глумишься на мной?

Тимофей повернулся, чтобы выйти за дверь, но она догнала его и повисла на руке.

— Не уходи, прошу! Выслушай!

Феано повернула к нему заплаканное лицо.

— Не вру я! Так господин приказал. А если я за тебя пойду без его разрешения, ты умрешь! Безымянный придет за тобой.

— Это еще кто такой? — удивленно посмотрел на нее Тимофей.

— Убийца, — прошептала Феано, лицо которой прочертили дорожки слез. — Мне Электра сказала. Она в храме Наказующей служила. Это жрец богини. Он ее карающий меч. От него нет спасения.

— Да плевать, — сжал ее в объятиях Тимофей. — Я за тебя хоть сейчас готов умереть. Я и за куда меньшее головой рисковал.

— Тогда целуй! — совершенно логично заявила Феано и начала срывать одежду с того, кто когда-то украл ее и продал в рабство.

— Я и не знал, что так бывает, — шептал Тимофей, прижимая к себе разгоряченное женское тело. Облако иссиня-черных волос укутало их обоих, а Феано лежала рядом, устроив голову на его плече. Она водила по его груди острым ноготком и молчала.

— Знаешь, — произнесла она вдруг. — А мне пифия в Дельфах предсказала кое-что. Только я ничего не поняла.

— Что предсказала? — с любопытством спросил Тимофей. — Я слышал про тамошнее святилище. Люди говорят, сбывается многое. Только предсказания уж очень путанные.

— Тот, кто грязен, окажется чист, — произнесла нараспев Феано. — Тот, кто низок, станет высок. Тот, кто пойдет на закат, окажется на восходе. Тот, чье железное сердце я расплавлю в жертвеннике Великой Матери. Только он спасет.

— Та-а-к! — протянул Тимофей. — Надо подумать. Тот, кто грязен, окажется чист… Это же я. Был разбойник, а теперь уважаемый человек. Я перед законом чист, как младенец. Так сам государь сказал.

— Точно! — Феано приподнялась на локте и теперь смотрела на него расширенными глазами.

— Тот, кто низок, станет высок, — продолжил Тимофей. — Это опять я. Родился крестьянином, а стал знатным человеком. Столбовой эвпатрид. Выше некуда.

— Продолжай! — Феано смотрела на него остановившимся взглядом.

— Тот, кто пойдет на закат, окажется на восходе, — произнес Тимофей. — Это совсем просто. Я пошел за тобой на запад. А потом мы отправимся на Родос. Он на востоке. А вот дальше я не понял. Муть какая-то.

— Я, кажется, поняла! — прошептала Феано. — Что ты чувствуешь? Что у тебя сейчас здесь? — и она ткнула прямо туда, где билось его сердце.

— Огонь, — уверенно ответил Тимофей.

— Я расплавила твое железное сердце на жертвеннике Великой Матери, — торжествующе сказала она и снова уютно устроилась у него на плече. — Это любовь, священный дар богини. Вот что пифия мне предсказала.

— Тогда, получается, сами боги рассудили нам быть вместе? — задумчиво произнес Тимофей.

— Получается, так, — Феано зажмурила счастливые глаза. — Только сначала старуху убить надо. Тогда господин мне нипочем не откажет. Зря ты ребят распустил. Двумя десятками дворец Линдоса[13] не взять.

— Вот еще! — фыркнул Тимофей. — Царь Эней сказал, у нее добра не меньше чем на три таланта в золоте лежит. Не хватало еще делиться еще с этими босяками. Мне самому мало.

— Да как же ты его возьмешь? — в сердцах воскликнула Феано. — Линдос неприступен! Это же скала отвесная!

— У тебя есть платок? — спросил вдруг Тимофей. — Большой, плотный и очень дорогой. С богатой вышивкой, лучше золотой нитью.

— Нет такого, — растерянно ответила Феано. — А зачем он мне?

— Надо будет купить, — еще больше запутал ее Тимофей. — Если тут не найдем, поплывем в Навплион. Без этого платка нам дворец Поликсо нипочем не взять.

— И что, кроме платка, тебе больше ничего не нужно? — изумленно смотрела на него Феано.

— Ничего, — подтвердил Тимофей и снова жадно потянул ее к себе. — Платка будет вполне достаточно, а все остальное я в Энгоми получил. Говорю же, не хочу ни с кем делиться. Деньги очень нужны. У меня свадьба скоро.