Константинополь-Босфорский

Глава 4

Поездка в Санкт-Петербург для приёма дел от предшественника, серьёзно заболевшего и запросившего отставку контр-адмирала Свешникова, и для «серьёзного разговора» с послом Русского Тихоокеанского Королевства Георгием Георгиевичем Пороховым несколько напрягала. Как я выяснил, беседуя «по душам» с офицерами «Константина», дипломат не особо жаловал Колчака, слишком ретиво помогавшего русским союзникам. Надо же — «русским союзникам». Всё-таки чертовски интересно, когда есть два русских государства, пусть даже второе — остров в Тихом океане. Да, не свершись продажа Аляски, вероятно, Константин Николаевич получил бы при «разделе имперского пирога» заокеанскую территорию, тогда весьма любопытная завязка случилась бы. Но и сейчас, даже крохотулечная «Другая Россия», сколько там «квадратокилометров» у Гуама-Буяна и десятка островков помельче? Но уже иной вариант, иная реальность. И крайне интересная, особенно то, что касается Российской империи. Да что далеко ходить — пример самого Колчака. Родился у тех же папы с мамой мальчик, но не в 1874, а в 1880 году и не Сашей назвали, а Витей. И хотя пошёл по стезе служения Отечеству на морях мой Колчак, и даже до адмирала дослужился, таки он не АдмиралЪ! К тому же состою не на службе Российской империи и пока не понял, плюс сие обстоятельство или минус.

Протрясшись в поезде до Питера усиленно изучал губернскую прессу, отсылая денщика, Тараса Лаптева за местными газетами, велев брать все, даже где одни объявления про куплю-продажу и прочие «шалости»…

Тарас, судя по кратким записям в дневнике «предшественника», мечтает о военной карьере и торчит при каперанге, а теперь контр-адмирале Колчаке исключительно ради протекции на офицерские курсы. Так и пометил «донор» — «унт\оф Лаптев, на 1917 год школа прап. по АдмирРоссИмп. Просить ходот. к-адм Свешн». Ну а коль я меняю контр-адмирала Свешникова, значит мне и определять парня в школу прапорщиков. Только год мне категорически не нравится — 1917 и Ленин бодрячком в Швейцарии, пишет антивоенные статьи, разъясняет, почему революционерам архивыгодно поражение царизма в мировой войне. А ну как полыхнёт в России матушке. Стоп, я же русотихоокеанец, Россия мне не матушка, скорее тётушка. Впрочем, неважно.

Несмотря на победы генерала Путинцева, командующего Юго-Западным фронтом и разгром летом 1916 года австро-венгерский армии, российский генералитет ворчал, что легко лупить австрияк, которые сдаются ротами и батальонами, там где чехов и словаков большинство. А пускай уважаемый Юрий Сергеевич своих орлов попробует против германских дивизий — бит будет точно также как Рузский (Северный фронт) и Ренненкампф (Северо-Западный фронт). К началу сентября наступление Путинцева выдохлось, сил добить австро-венгерскую армию не хватило совсем чуть-чуть, да и немцы перебросили два корпуса для спасения союзников. Прочие же фронты вроде и поддержали наступление, но были жестоко биты германскими дивизиями и очень быстро остановились, продвинувшись где на 5, где на 10 вёрст. Но потом в половине случаев откатились в «обжитые» и'родные' окопы и блиндажи. Позиционная война! Ренненкампф в этой реальности воевал неплохо, дослужился до командующего фронтом и в 1914 также нахлобучил в Восточной Пруссии немцев, никакого поражения армии Самсонова не случилось, так как погиб бравый кавалерист в Русско-Японскую войну. А Павел Карлович в четырнадцатом под натиском превосходящих сил неприятеля (корпуса из Франции перебрасывали в Пруссию ради спасения Кёнигсберга, почти всё как «у нас») образцово отвёл войска 1-ой и 2-ой армии на старую границу.

Слежку за собой заметил уже в Петрограде. Штабс-капитан с рукой на перевязи, что ехал через три купе, уселся в автомобиль, тронувшийся за нашим посольским лимузином.

— Знакомый офицер, ваше превосходительство, — поинтересовался шофёр.

— Да уж, раненый герой, соседушка по вагону, похоже из контрразведки.

— Личность штабс-капитана мне неизвестна, но мотор состоит на службе контрразведывательного отдела Северного фронта. Позвольте представиться, ваше превосходительство, подполковник Гурко, помощник посла Русского Тихоокеанского Королевства в Российской империи.

— По особым поручениям помощник?

— Многим заниматься приходится, — выкрутился Гурко.

— Простите, но мы с вами раньше встречались?

— Вряд ли, я в Германии работал, год назад под угрозой раскрытия и ареста сумел проскочить в Швейцарию, оттуда во Францию. Полгода отдохнул в нашем «европейском филиале королевства» и в Петербург, в помощь Георгию Георгиевичу.

— Лицо знакомое, кажется видел ранее. Может в Европе, в общинах «эРТэКа»?

— Нет, я бы вас запомнил, ваше превосходительство.

— Зовите Виктор Васильевич, а вас как величать, господин подполковник?

— Пётр Алексеевич.

— Очень приятно.

— Взаимно, Виктор Васильевич. И коль скоро разговор стал насквозь неформальным, примите совет от симпатизирующего вам человека.

— Слушаю.

— Вам известна репутация посла Порохова как ярого англофила?

— Ещё бы.

— Не спорьте с Георгием Георгиевичем. Выслушивайте, кивайте, соглашайтесь. Старик хочет к своему уходу создать сильную команду преемников на «российском направлении», да и болезнь давнего приятеля адмирала Свешникова настроения не добавляет. Но вас выбрал именно Порохов и порекомендовал его величеству.

— Интересно, за какие такие заслуги.

— Вот и мне интересно, минные постановки под вашим руководством, когда «Мольтке» подорвался, впечатлили разве что имперцев, а Георгий Георгиевич не желает дальнейшего разрастания России, боится старик, — поглотит Петербург наше островное государство, девять десятых граждан которого в других странах проживают.

Посол, квартирующий в Константиновском дворце (более сотни гектаров территория посольства, не шутка!) принял сразу же.

— Явился, не запылился, сокол ясный!

— С дороги, запылился, ваше высоко…

— Зови Георгий Георгичем, со своими я без церемоний. А ты, хоть и бестолковый, но свой. Совсем мальцом был, когда я у вас останавливался в Мюнхене, поди не помнишь.

— Не помню ваш… Георгий Георгиевич.

— А теперь скажи, какого рожна я Виктора Колчака в Питер выдернул, в атташе определил. И почему балбесом назвал, тоже расскажи. А я послушаю.

— Балбес за излишнее рвение в минных постановках на черноморском театре. Полагаю, вы считаете лучшим вариантом передать зону Проливов под международный протекторат, а на моих минах пара германско-турецких крейсеров подорвалась.

— Сам догадался или Гурко подсказал?

— И так и эдак, ваш… Георгий Георгиевич. Касательно же моего назначения на должность военного представителя королевства в России, тут скорее всего записка по Мармаре свою роль сыграла, особенно предложение потребовать вначале Принцевы острова, тогда уж Петербург точно Мармару отдаст, ибо с Принцевых островов до Константинополя — дистанция, считай, пистолетная…

— Хоть и балбес, но умник, — выдал заключение посол, — именно за это и обратил на тебя внимание. Мыслишь стратегически, на несколько ходов вперёд. В шахматы играешь?

— Играл в Морском Корпусе, на кораблях случалось. Чаще выигрывал, но в чемпионы не выбился.

— И ладно, про карты-шахматы позже поговорим, а пока скажи, сколько времени потребуется дать оценку состоянию Российского флота. По Чёрному морю владеешь, то понятно, только что оттуда. Но интересует картина в целом. Могут ли перебросить с флота на флот корабли, или экипажи, сильные и слабые стороны кораблей, характеристика адмиралов и старших офицеров, кого знаешь, выучка команд, в общем всё. Сколько времени потребуется?

— Дайте неделю, Георгий Георгиевич. Повстречаюсь с однокашниками по Корпусу, что на Балтике служат, их послушаю. Благо повод есть — приглашу отметить вступление в «адмиральский клуб».

— Толково, толково. Сделаем так, до обеда будешь принимать дела у контр-адмирала Свешникова, Николай Ферапонтович на воды не ехал, ждал тебя. А вечерами пиши трактат о Российском военном флоте, его возможностях.

— Георгий Георгиевич, прямой вопрос разрешите, чтоб глаза в глаза, чтоб без недомолвок.

— Спрашивай.

— Моя работа будет использована внутри службы, или же с ней ознакомят союзников?

— Хм, недурно, недурно сформулировал. Как будто с младых лет в дипломатах состоишь. Нет бы попросту, а не сдаст ли Порохов доклад джентльменам, не работает ли посол на туманный Альбион? Это же интересует?

— Да.

— Молодец, что не врёшь. Пойми, Виктор, наше крохотное королевство может существовать только под покровительством, пусть и не афишируемым, одной из великих держав. Неужели думаешь, что Германия просто так спустила бы покупку Марианских островов, к которым сама приценивалась? А Северо-Американские Соединённые Штаты давно облизывавшиеся на Гуам, своим его считающие, позволили бы спокойно жить русским колонистам? Посему дружба с Великобританией для нас как воздух важна. Иначе бы согнали с Гуама лет через 5–10, по праву сильного согнали бы. Те же немцы, или японцы.

— Ясно, Георгий Георгиевич.

— Да что тебе, мальчишке ясно, — посол подошёл к большой карте Европы, украшавшей стену над приставным столом, — первые годы после «развода» с империей Константин Николаевич не знал как быть с далёким островом, то ли боевые корабли покупать для обороны владений, то ли бежать куда подальше от мести ветви Романовых, которые «александровичи». Да, да, великий князь Владимир Александрович создал из великосветской шушеры «Священную дружину», якобы для борьбы с революционерами. Но на самом деле целью «дружинников» были Константин и «константиновичи». И тогда англичане здорово помогли, два покушения на короля Константина и принца Николая предотвратили лишь с их помощью. Иначе бы — подумать страшно, что началось…

— Джентльмены известные выдумщики, ваше высокопревосходительство, могли сами те покушения организовать и потом героически предотвратить.

— Могло и так быть. Но только когда под Плевной турецкие пушкари накрыли князиньку Владимира Александровича со товарищи, жить стало куда спокойнее и королевской фамилии и нам грешным. Тебе отец разве не рассказывал, как по Европе шныряли лазутчики «Священной дружины» готовые убивать особо ретивых сторонников «константиновичей»?

— Нет, если только общими фразами, как тяжело первые годы приходилось.

— Берёг твоё детство Василий Иванович. А дружинники даже покушение на Ольгу Константиновну, греческую королеву планировали.

— Даже так?

— Вот так, адмирал, вот так. Потому когда османы угрохали Володьку с особо приближёнными опричниками, спокойно вздохнули не только мы, но и Александр Третий. Он, несмотря на вид грозный, никак унять не мог младшего братца. Сейчас же нам скорое овладение Россией Проливами невыгодно. Разве что по итогам войны, после международного конгресса передать Константинополь на особых условиях. И себя не забыть при разделе Турции. План по Мармаре просто блестящий, за что и вытащили Колчака в дипломаты, от минных дел подальше. Цени изнай, — его величество Николай Константинович к тебе благоволит, это я скриплю по стариковски, но для того, чтоб голову не свернул на крутых поворотах, чтоб памяти отца достоин был! Ступай, вникай в дела, работай над докладом…

Из книг, имеющихся в библиотеке моего «донора» можно было составить представление о первых годах существования независимого государства «русских изгнанников». Благо с «двойной», а скорее даже и с «учетверённой матрицей» увесистые тома «проглатывал» за несколько минут, причём информация великолепно усваивалась. Изрядно позабавил любовный роман «Свадьба на острове», где красочно, но в то же время близко к реалиям (перепроверил по документальным источникам) рассказывалось о соединении двух любящих сердец и коварной «Северной империи», желающей тот брак расстроить.

Сюжет взят из жизни, когда наследный принц Николай Константинович решил жениться на княжне Шереметевой, а не на германской принцессе, шуму было до небес…

Но принц просчитал всё чётко — российское общество возликовало и начало «фрондировать», прогуливаясь по Невскому и с чувством декламируя Александра свет Сергеевича: «И Шереметев благородный, и Брюс, и Боур, и Репнин»…

Более-менее нормализовать отношения между «александровичами» и «константиновичами» удалось лишь в девяностые годы прошлого века, тогда и пошли поездки студентов Русского Тихоокеанского Королевства в российские учебные заведения. Например, Виктор Колчак попал в Морской Корпус, каковой и закончил, пусть и не с отличием, но в верхней половине выпуска. Да ещё, по дневникам гардемарина Колчака судя, некоторые преподаватели занижали оценки «новому русскому». Сволочи.

Ну да ладно, разгромлю пристрастных педагогов в мемуарах, а пока надо показать своё видение флота Российской империи. Задача непростая, ибо в сравнении с нашей реальностью, ТУТ многое пошло иначе.

Не потеряв в Цусиме корабли, Николай Второй не проявил желания «отомстить косоглазым» (так его и по башке самураи не били, откуда злобе чёрной взяться) а обратил царственный взор на Север. Первоначально в Белое море ушли «Сисой» и «Наварин» с «Дмитрием Донским», составившие костяк флотилии. А когда в 1910 году до Романова-на-Мурмане проложили рельсы, к «старичкам» добавились «Бородино», «Аврора» и дюжина устаревших отечественных миноносцев. Ну да браконьеров и белых медведей гонять — достаточно скорости и мощи орудий.

В 1908 году в Санкт-Петербурге заложили, а уже в 1911 передали в состав Северного флота суда специальной постройки — «броненосцы береговой обороны ледового класса». Небольшие, в 8500 тонн водоизмещения, но крепкие, изрядно бронированные «Император Павел Первый» и «Император Александр Первый» выдавали максимум 16 узлов, но во льдах им равных не было — ледоколы с двумя дальнобойными десятидюймовками и восемью 152-миллиметровыми орудиями надёжно прикрывали бурно развивающийся Мурманск. На Тихоокеанском флоте, дабы не злить понапрасну японцев оставили лишь крейсерскую эскадру в шесть вымпелов, не считая двух десятков миноносцев. Крейсера с дальнего Востока в 1915 году передислоцировали в Грецию, где собралась достаточно мощная российская эскадра. Дело в том, что накануне войны с визитом во французский Брест ушли с Балтики под флагом генерал-адмирала великого князя Александра Михайловича первый отечественной постройки дредноут (на тот момент единственный готовый из «севастополей») — «Петропавловск», а с ним броненосцы «Суворов», «Александр Третий» и броненосный крейсер «Громобой», построенный в Англии (в нашем варианте — «Рюрик-2»).

Коварный Вильгельм чрезвычайно обрадовался уменьшению мощи Балтийского флота Российской империи и поддержал Австро-Венгрию аккурат тогда, когда эскадра Александра Михайловича прошла Канал. Оборонять Петербург выпало трём спешно введённым в строй «русским дредноутам» — «Полтаве», «Севастополю», «Победе» названным в честь кораблей Тихоокеанской эскадры, нанёсших наибольший урон японскому Соединённому флоту под Порт-Артуром. Из «бородинцев» на Балтике остались «Орёл» и «Слава», плюс к ним два «переходных» броненосца — «Гангут» и «Пётр Великий». «Переходники» несли по 4 двенадцатидюймовых орудия и по шестнадцать 203-миллиметровых. Ну и плюс три небольших броненосца береговой обороны: «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Генерал-адмирал Апраксин».

Старые броненосцы, такие как «Император Николай Первый» и «Император Александр Первый» начальник Морского Генерального Штаба Лев Брусилов вывел из списков боевых кораблей флота, переведя некогда грозные эскадренные броненосцы в плавучие склады и казармы.

Если считать «по килям», получалось, что Российский императорский флот — силища ого какая! Но только вот «раскиданная» по четырём театрам: море Баренца, Балтика, Чёрное море, Средиземное море. На Тихом океане вообще остались только миноноски.

Кстати, исключительно присутствие на «Петропавловске» генерал-адмирала Российского флота великого князя Александра Михайловича «уберегло» достаточно сильную эскадру от подчинения британскому флоту. Понимая невозможность пробиться на Балтику, Александр Михайлович две недели общался по телеграфу с «хозяином земли Русской» и повёл корабли к Дарданеллам. Под батареи, разумеется, не полез, а «тормознулся» в Пирее, где и передал командование вице-адмиралу Николаю Александровичу Беклемишеву.

К 1915 году в Эгейском море собралась внушительная эскадра Антанты, — более 60 вымпелов, если считать с крейсерами и миноносцами. Но как и в нашей истории турки взгрели союзников, потопив три броненосца, с полдесятка миноносцев и тяжело повредив российский крейсер «Олег». Кайзер, мыслящий стратегически и понимающий важность удержания Проливов, не только к «Гебену» и «Бреслау» добавил «Мольтке» перед самым развязыванием войны, но и не пожалел трёхсот артиллерийских офицеров и унтеров, направив их на батареи Босфора и Дарданелл. Потому то «турки» и стреляли на удивление хорошо и точно.

Чёрт побери, посол и группировка в которой Георгий Георгиевич состоит, ждут от Виктора Колчака подробных сведений о положении дел на Черноморской эскадре. Но откуда взять данные? В дневниках Колчак служебные секреты не записывал, а сочинять — себе дороже выйдет. Придётся искать в Петербурге Семёнова. Начальник штаба Черноморского флота на три дня раньше выехал в столицу в краткосрочный отпуск и для наблюдения у доктора, сердце шалит у Владимира Ивановича. Но беллетрист категорически не хочет уходить с поста, пусть и на пару месяцев для всестороннего обследования и санаторно-курортного лечения — Константинополь взять желает. Почему бы и не навестить коллегу, писателя-альтернативщика, контр-адмирала Семёнова?

Владимир Иванович снимал скромную квартирку на Мойке, немалое жалованье убеждённый холостяк, адмирал и писатель тратил на поддержку ветеранов Русско-Японской войны и книги. Семёнов превратил трёхкомнатное жилище в домашнюю библиотеку, где в зале не стол и не пианино «правят бал», а стеллажи с книгами (в основном по военно-морской тематике) разделяют комнату на три части.

— Проходите, дорогой Виктор Васильевич, рад видеть соратника по борьбе с германскими линейными крейсерами! Ничего, скоро и «Гебен» и «Мольтке» как крысы в норе спрячутся в Мраморном море и носа оттуда не покажут.

— Да пора уж, Владимир Иванович. Пора. Как только падёт Константинополь, капитулирует и Турция, а значит и германские государства вынуждены будут искать мира, пусть похабного для них, унизительного, но мира. Турция — вот слабейшее звено неприятельской коалиции. И бить надо по слабейшему, третий год уже топчемся. Чего медлим? Считай, полста дальнобойных морских двенадцатидюймовых орудия на эскадре — перепахать батареи, выбросить десанты, занять верхний Босфор, а далее турки побегут. Чем дольше воюем, тем сложнее забрать Проливы. Я последние дни только и делаю, что знакомлюсь с секретными докладами, и тревожно становится — в армии и на флоте рост антивоенных настроений, всюду агитаторы. И не понятно, то ли шпионы кайзера, то ли люди нахлебались войны…

Наверняка настоящий Виктор Колчак обсуждал с Семёновым операцию «Босфор», посему придётся изображать офицера, столкнувшегося с большими проблемами в новой должности и вытащить начштаба Черноморского флота на разговор «по второму кругу». Якобы у Колчака новая информация появилась по положению дел в Российской империи, оттого и сомневается военный атташе в способности орлов Эссена водрузить и стяг российский и крест православный на Святой Софии.

— Вряд ли, вряд ли побегут османы, Виктор Васильевич. К Проливам, к столице, лучшие их части стянуты. В каждом батальоне при командире германский офицер-советник. В артиллерии ещё больше процент насыщения германцами. Драться турки будут упорно, а одними кораблями такой город как Константинополь не взять. Вот дождёмся решающего успеха Юго-Западного фронта и тогда уж…

— Простите, Владимир Иванович, но если Юрий Сергеевич Путинцев разгромит Австро-Венгрию, то на кой вообще огород городить со штурмом Проливов? Турки не дураки и пойдут на заключение сепаратного мира, чтоб их не растащили по кускам греки, сербы, болгары, армяне, Российская империя.

— О себе скромно умалчиваете, расхохотался Семёнов.

— То есть?

— Ну как же, читывал вашу записку о послевоенном разделе «турецкого наследства», читывал. Погодите возмущаться, Виктор Васильевич, во многом с вами согласен и даже с тем, что остров Мармара и весомый кус Малой Азии должен отойти Русскому Тихоокеанскому Королевству.

— Хм, — неопределённо хмыкнуть, побуждая собеседника к дальнейшему разговору, только это и могу.

— Хотите сказать, что у правящих династий, некогда одной ветви, корни берущей от Николая Павловича, непримиримые разногласия?

— В том числе и этот пунктик, Владимир Иванович.

— Полно, Виктор Васильевич, среди «русотихоокеанцев» девять из десяти в «метрополии» и не бывали. Несмотря на возможность стать депутатом вашего парламента, каковых избирают только из «островитян». Но не едут жаждущие стать депутатами на Буян, живут себе спокойно в Европе, а кто и в Америку перебрался, в Китай и далее с паспортами «Русского Тихоокеанского Королевства». Как война началась — огромный патриотический подъём среди «ваших» граждан. На Восточном фронте три бригады из «русотихоокеанцев» воюют. И отменно воюют! Так и российское командование не французы — не бросают союзников на убой, претензий от вашего генерала Клёнова нет ни Рузскому, ни к Путинцеву, насколько я знаю. Моё мнение — сближение двух государств, связанных родством, кровью, русским языком продолжится.

— Владимир Иванович, если не взять Константинополь сейчас, отложить операцию на 1917 год, многое может поменяться. Растёт усталость солдат от войны, на Юго-Западном фронте наступление остановилось не от недостатка снарядов, а от нежелания солдат идти на смерть, как только деморализованных австрийцев сменили германские части. А через полгода боевой порыв армии только снизится.

— В том то всё и дело, Виктор Васильевич, в газетах всё гладко и складно: ломим, последнее усилие и донские казаки напоят коней в Дунае, ещё чуть-чуть и расползётся по швам «лоскутная империя» Габсбургов. А как оказать помощь флоту в формировании Особого десантного корпуса — нет солдат! Посылают ополченцев под пятьдесят годочков, у тех внуки скоро свадьбы сыграют, а дедам на турецкие кручи высаживаться велит начальство. Оттого и волнения в Морской дивизии. Да сколько там штыков в той дивизии — смех один, шесть с половиной тысяч. А понюхавших пороху частей, с боевой историей, спаянных, сплочённых, не даёт Ставка.

— Так что же, снова ждать у моря погоды? Или зимой брать Царьград на штык? Я почему разговор этот затеял, Владимир Иванович, как военный атташе получил возможность распоряжаться значительными денежными суммами, и продукцией оружейных заводов королевства. Вооружить лёгкими «фроловскими» карабинами десантные части будет не лишним, как считаете?

— Замечательно, — оживился контр-адмирал, — тысяч тридцать карабинов Фролова Черноморский флот готов закупить. Разумеется с патронами.

Следует пояснить, что ещё будучи наследным принцем Николай Константинович занимался размещением в европейских странах финансов, полученных от «александровичей», созданием предприятий, должных работать на благо новообразованного государства. Мудро рассудив, что редкий год обходится без войны, а цена стрелкового оружия в тревожное время возрастает в разы, Н. К. Романов в 1875 году начал строить в Испании оружейный и патронный заводы. И хотя греческая королева Ольга предлагала отцу и брату устроить производства у неё, Николай «отшил» сестрёнку, объяснив, что греки ленивы, трудно обучаемы и страна постоянно на грани войны с Турцией. В Испании же, под Толедо и Валенсией были выкуплены значительные участки, на которых разместилось не только заводские цеха, но и «Русский городок» ибо на рабочие и инженерные специальности молодой Романов предпочитал набирать соотечественников, выезжающих из Российской империи и не горящих желанием добираться до далёкого, не на всякой карте отмеченного островка Гуама-Буяна…

Прошедшие обучение «Константиновские стипендиаты» как правило, начинали трудовую деятельность на трёх десятках фабрик и заводов, выстроенных в европейских странах на деньги ветви «константиновичей».

К началу 20 века «русотихоокеанские оружейники» под руководством мегаталантища Сергея Фролова создали универсальный карабин с магазином в семь патронов, оценённый знатоками как «заметно выше среднего». Калибр Фролов выбрал 7,7 миллиметров, то есть «английский», что дало повод Санкт-Петербургу позлословить, дескать и Константин Николаевич был англофилом и его потомки «под британцами ходят». А уж когда японцы разместили в 1903 году на «новорусских» заводах большой заказ на тот самый карабин, а после напали на эскадру в Порт-Артуре, завзятые патриоты в чём только не обвиняли сменившего отца на престоле Николая Первого. Ну да ничего, обошлось, успокоилось мнение общественное, потом больше на императора Николая Второго «либералы» ополчились.

Всё-таки невероятного масштаба стратег и провидец Николай Константинович Романов — как будто предвидел великую войну, приказывал штамповать «в запас» и карабины и корпуса для гранат, и револьверы с пулемётами. Огромные складские запасы понемногу расходились — войны, пусть и малые шли постоянно. Ну а когда неведомые силы, масоны или мировая закулиса, хрен знает как правильно их величать, спровоцировали мировую бойню, через три месяца Россия и Франция раскупили всю смертоносную продукцию концерна «Буян-стрелок», не считаясь с ценой, директорату пришлось подумать как втрое увеличить объёмы производства.

— Тридцать? Сейчас трудно сказать, да и время нужно, чтобы из Валенсии пароход дошёл до Романова-на-Мурмане. Но к январю, думаю, реально десантникам из Морской дивизии получить те карабины, предав громоздкие «мосинки» в обычные пехотные части.

Фиг я без предоплаты начну отгружать оружие. Хоть в этом варианте истории Николай Второй и чуть больше «живчик» нежели чем «у нас», но если решено «валить Николашку», то повалят, не посмотрят на совершенно здорового цесаревича Алексея Николаевича.

Распрощался с Семёновым, решил пройтись пешком и как резанёт по ушам крик Джельсомино петербуржского, мальчишки газетчика: «Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! В Севастополе взорвался линкор „Императрица Мария“! Много убитых и раненых! Экстренный выпуск! Экстренный выпуск»!

Так, похоже и в этом варианте истории словили привет от «шпионов дяди Вилли».

— Эй, малец, давай три номера. Держи, без сдачи!