Константинополь-Босфорский

Глава 5

31 декабря принято подводить итоги года уходящего. И хотя в этой реальности я «отсахалинил» всего пять месяцев, да ещё «заехал» не совсем в того Колчака и не совсем в ту Россию, таки были, были поводы для гордости. Во-первых, стал адмиралом, что для военного человека мерило успеха, — звание генеральское или адмиральское. А как же — достиг! Не зря на плацу или на мостике (в окопах, в башне главного калибра и т. д.) корячился, тяготы и лишения службы воинской стойко переносил. И помимо орлов на погоны ещё ухитрился разоблачить самого настоящего германского шпиона, даже двух.

И если адмиральство — заслуга «прежнего» Виктора Колчака, то агентов кайзера вычислил, спровоцировал и «выпотрошил» именно я.

После известия о взрыве на «Императрице Марии», отпросившись у посла, внаглую влез, поддерживая за локоть осунувшегося начштаба Черноморского флота Семёнова в литерный поезд, в котором мчали в Севастополь, адмиралы, инженеры, жандармы и контрразведчики…

Судя по первоначальным сведениям, повреждения «Марии» не оказались столь страшными как «у нас», линкор остался на плаву. Три последовательных взрыва «вскрыли» носовую башню, разворотили боевую рубку, снесли переднюю мачту. Невероятно повезло, что двумя сутками ранее комфлота приказал слить некачественную нефть и промыть топливные цистерны. Если бы не жаждущие наживы нефтепромышленники Манташевы, страшно подумать, что случилось бы с флагманом Черноморского флота.

А теперь жуликов хоть награждай, так судачили жандармы, получая на станциях новые и новые извещения о катастрофе. Число жертв первоначально называлось как 14, затем увеличилось до 25, достигло 37, затем 49 и так и остановилось, не выйдя на пять десятков.

— Владимир Иванович, — тормошил я Семёнова, — выпейте микстуру, на вас лица нет. Всё не так страшно, линкор не затонул, повреждения хоть и значительны, но не критичны. Вот увидите, уже по весне забегает «Императрица» как новенькая.

— Эх, Виктор Васильевич, не дотяну я до весны. Сразу по приезде рапорт на стол Николаю Оттовичу.

— Не горячитесь, кто, если не вы, спланирует операцию по взятию Константинополя?

— Не в том беда, дорогой мой русотихоокеанец, что повреждён мощнейший корабль. Иное страшит — перестраховщики из ГенМора непременно доложат в Ставку о невозможности атаки на Проливы, пока не завершится восстановление «Императрицы Марии», а генералы и рады не снимать с фронта два, а то и все три корпуса. Одним флотом Константинополь не взять, германские инженеры изрядно поработали над обороной Босфора и прорываться через полтора десятка батарей без высадки десантов — гибель кораблей и экипажей. Получаем полугодовую отсрочку, а там, мало ли как повернётся, милейший Виктор Васильевич…

Не стал подливать бензина в костёр, напоминая Семёнову о возможных внутренних неурядицах в Российской империи. Может, в этом варианте множества множеств параллельных вселенных и устоит самодержавие, всё-таки есть различия и существенные с моей родной реальностью. Например, марксист Владимир Ульянов отсиживается в Швейцарии, а Лев Троцкий повешен по приговору военно-полевого суда в 1907 году. Про Джугашвили пока ничего не выяснил, но не было ЗДЕСЬ ограбления Тифлисского банка. Не было!

Прямо с вокзала, где меня ждал автомобиль с трёмя вооруженными матросами с «Константина» отправился не в штаб Черноморского флота за последними новостями и не в Северную бухту, поглазеть на четверть выгоревший линейный корабль. Нет, к невесте направился, к разлюбезной Инессе Фёдоровне Рейнгардт, почтенной вдове и баронессе. Литерный уже к Севастополю приближался, когда телеграф отстучал последнюю сводку о погибших и пропавших без вести. Из офицеров на «Императрице Марии» погиб инженер-механик мичман Вениамин Соловьёв и без вести пропал лейтенант-артиллерист Андрей Куклинский.

Когда с Инессой-баронессой ласково-любовно пикировался, «закидывал» ей полушутливые вопросики про Куклинского, хищница-стервочка так юлить начинала, так изворачивалась. А я благодаря «слиянию матриц» эмоции и мимику считываю «на раз», например, могу запросто определить, врёт собеседник или правду говорит, не хуже полиграфа. Ой, не безразличен ей бравый лейтёха, которого я, вроде как в шутку, «обозвал» агентом кайзера. А может и не бравый вовсе, там посмотрим. Ибо по «дёрнувшейся» Инессе, без пяти минут адмиральши мадам Колчак я «выкупил», что хохма про Куклинского шпиона озаботила её на порядок сильнее чем предположение ревнивца Витеньки о любовной связи с лейтенантом. И тут бац — «без вести пропал» Андрей Андреевич, искали, но среди трупов не нашли. Разве что взрывом выбросило за борт, а водолазы не отыскали. Ладно, даже если и ошибусь, спишется всё на ревность, делов то. Заодно с баронессой разругаюсь и сорву помолвку и свадьбу, нафига мне под боком стерва, прекрасно знающая прежнего В. В. Колчака, вдруг и разом переменившегося. Сослуживцы, те считают (знаю, подслушал невзначай) что Витя возгордился и обособился из-за стремительного возвышения и получения адмиральского чина. Но бабу не обманешь, баба чует сердцем и прочими органами, не зря удивлённо поглядывала на меня баронесса во время неистового соития…

— Ваше превосходительство, — унтер-офицер Пригожин вытянулся перед хмурым адмиралом Виктором Колчаком, — по распоряжению его высокоблагородия капитана второго ранга Крупнова встречаем вас при оружии. Автомобиль испрошен в штабе Черноморского флота, водитель наш.

— Вольно, ребята. Значит так, едем в гости, там могут случиться осложнения, карабины и револьверы изготовить к бою, быть готовыми открыть огонь немедля, не дожидаясь команды по всем подозрительным персонам. Подчёркиваю: стрелять, не делая различий, мужчина то, женщина или старичок немощный. Шпионы часто выдают себя за других людей, усыпляя так бдительность. Как только подъедем, я вхожу в квартиру, вы с оружием наизготовку расходитесь в разные стороны от двери. И ни в коем случае не стоите кучей, чтоб враг не смог разом всех положить. Шофёр находится в машине, с револьвером скрытно готовым к стрельбе.

— Как же так, Виктор Васильевич, вы пойдёте на лазутчиков, а нам в стороне стоять? Да случись что с адмиралом…

— Ничего не случится, Никита. Если прав окажусь, то кидаться на вражин не стану, передам им письмо из Петербурга и выйду, подам вам условный знак. Вот, например, пачку папирос из кармана достану и сомну. То сигнал — внимание, быть готовыми к бою. Если не вытащу папиросы, значит тревога ложная, не шпионы в квартире, а мирные обыватели.

— Вы ж не курите, ваше превосходительство.

— Именно поэтому выбрал папиросы, — внимание вмиг привлекается, не проспите ни за что такой знак. Ну, Никита, Семён, Пётр, с Богом!

В правом кармане штатского пиджака браунинг, однако устраивать состязания в стрельбе не собираюсь, есть заготовка, которая для оппонентов будет явно неожиданной. При «наложении матриц» как в прошлой попаданческой эпопее, так и в этой, координация и реакция улучшаются в разы. Предварительно потренировался в поезде и на квартире Семёнова, пока ждали мотор до вокзала, — метров с десяти-двенадцати могу точнёхонько в глаз врагу запулить хоть гвоздь, хоть камешек. Гвоздь, или болт, конечно предпочтительнее, ибо камень может быть то одной, то другой формы. Гвозди же серийные, они с одинаковыми ТТХ, куда больше похожи на собрата из одной партии, нежели чем «серийные» «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина»…

— Виктор! Ты⁈ Что случилось? Зачем дверь выламывать⁈

— Где он? Где эта сволочь⁈

— Ты о ком?

— О твоём любовничке! Где он? В шкафу? Под кроватью? Отвечай!

— Ты пьян!

— Нет, моя дорогая, я трезв и спокоен. Где Куклинский⁈

Попал! Есть! Знает Инесса-баронесса про лейтенанта, ишь как владеет собой, но губки дрогнули самую чуточку более обычного. Тут он, гадёныш, прячется!

— С ума сошёл⁈ Поди вон! Проспись!

Ишь, лазейку оставляет для жениха в чинах адмиральских. Дескать, выпил, взревновал, с кем не бывает. Но ведь я одного тебя люблю, дурачок, поехали шубу покупать в компенсацию за истраченные нервы…

— Идиотка! Негласное наблюдение за твоей квартирой ведётся давно, силами разведки королевства. Дом окружён вооружёнными матросами. Я вхожу по повелению вашего императора в состав чрезвычайной комиссии по расследованию взрыва на «Императрице Марии», в городе введено осадное положение. Могу запросто сделать героя любовника Куклинского не дезертиром похотливым, а шпионом, взорвавшим линкор. И ждёт тогда и его и тебя, дорогуша, скорый суд и виселица в 48 часов.

Клюнула, ну откуда бабе-дуре, пусть даже и опытной агентессе с ходу понять, что при взрыве на корабле офицер, в отлучке находившийся, всё бросит и помчится ликвидировать последствия аварии. Даже с собственной свадьбы убежит, ибо долг всего превыше. А Инесса хоть и неглупа, но военную тематику знает явно хреново. Ишь, голос возвысила, чтоб подельник слышал. Здесь лейтенант прячется!

— Виктор, ты бешеный ревнивец! Лейтенант приехал передать деньги для госпитальных нужд, собранные по подписке офицерами. А ты подумал, что мы любовники? Отелло севастопольский!

— Ваше превосходительство, Инесса Фёдоровна права, — Куклинский «почему-то» в цивильной одежде вышел из залы в прихожую, — я действите…

Бамс! С левой ноги да по яйцам лейтёхе. Здесь к таким подлым приёмчикам не привычны, потому прошло на удивление здорово. Вражину скрючило как надо, пора приступать к «экстренному потрошению».

— Ты долб… б, лейтенант? Слышал ведь, что квартира под наблюдением, а от волнения не сделал правильных выводов. Говори, мразь, кто резидент, от кого получаешь указания, от «Инженера» или от «Чинуши»?

Почитывая разные версии о гибели «Императрицы Марии», вплоть до рыбаковского «Кортика», знал о разветвлённой сети немецкой агентуры, работавшей и на судостроительных заводах и в государственных учреждениях черноморского региона. Пускай реальность немного не та, но общие принципы работы разведки никто не отменял. Если и не подходит резидент под эти псевдонимы, так Андрюша и Инесса всё равно решат — много знает Виктор Колчак, ой как много! Опаньки! Невестушка моя ненаглядная таки проявила свою подлинную сущность, на нерве сунула руку в кармашек домашнего платья, потащила оттуда дамский револьверчик. Хрясь! Гвоздик двухдюймовый вонзился точно в уголок глаза баронессы-агентессы…

— А-а-а-а-а-а! Помогите! Убивают!

На дамский вой в квартиру ворвались мои орлы с карабинами наперевес.

— Ребята, быстро осмотреть комнаты, там ещё могут быть агенты кайзера. Стреляйте первыми, без предупреждения!

— А ты не ори, — это уже Инессе, — не скажешь кому информацию передаёшь, медицинской помощи не получишь. Циклопшей станешь. Не ори сволочь! Говори, кто резидент, кто главный. Или так и сдохнешь здесь, в крови и дерьме. Ну! Говори, тварь одноглазая!

— Вернер, инженер Вернер! И ещё почтмейстер Степанов. Доктора! Умоляю, доктора!

Куклинский затравлено смотрел на кондуктора Петра Ивакина, держащего лейтенанта на прицеле.

— Эй, сволочь. Теперь к тебе разговор. Один взрывал «Императрицу Марию», или есть сообщники в экипаже?

И второй гвоздь уже в Куклинского. Не в глаз, а рядом, чисто попугать, показать серьёзность намерений.

— Нет, не взрывал! Не взрывал. Вернер предлагал это сделать, но я не взрывал, не взрывал я! Побоялся возвращаться, отсиживался здесь, хотел бежать из города.

А ведь не врёт, гадина, и в штатское переоделся, бегунок хренов. Неужели порох самовозгорелся, а все версии о коварных германских шпионах лишь конспироложество и хайп. Не удивлюсь, ибо бардак и собственные промахи везде, во все времена старались списать на происки могущественных врагов, масонов например. Но эти-то двое «пошли в признанку», есть работа флотской контрразведке…

Капитан первого ранга Михеев Анатолий Аркадьевич ведал борьбой со шпионажем на Черноморском флоте и в зоне действия оного, то есть все жандармские управления губерний имевших выход к морю Чёрному, Михееву подчинялись. На военного дипломата Колчака главный «Малюта» юга России смотрел с нешуточным уважением.

— Каково! Нет, только подумать! Военный атташе Русского Тихоокеанского Королевства самолично обезвредил двух опаснейших вражеских агентов! Виктор Васильевич, честно скажу, не ожидал! Как вам эдакое предприятие удалось?

— Хм, стыдно сказать, Анатолий Аркадьевич, ревность тому причина. Заподозрил вертихвостку Инессу в шашнях с Куклинским, поставил наблюдение из матросов и офицеров миссии. И оказалось, не только мне изменяла любвеобильная баронесса Рейнгардт, но и Отечеству. Деньги любила куда больше кавалеров. А дальше — взрыв на «Императрице Марии», я сразу с вокзала ринулся арестовывать негодяя, взорвавшего линкор. К вам почему не обратился? Не хотел прослыть незадачливым рогоносцем, сводящим счёты с удачливым соперником посредством контрразведки.

— Гм, Виктор Васильевич, позвольте личный вопрос, про необычные ранения шпионов при задержании.

— Ай, да глупость вышла. Побоялся огласки, поехал арестовывать не в форме, а в штатском костюме горсть гвоздей оказалась, уж не помню почему, той же Рейнгардт вроде бы обещал прибить на кухне что-то, так и завалялись. А когда баронесса вытащила револьвер, швырнул в неё тем, что выхватил из кармана. Один гвоздь удачно попал, а то не разговаривали бы сейчас.

— Да, удачно карты легли, удачно. Уж простите, ваше превосходительство, но сердечная рана адмирала Колчака поспособствовала раскрытию крупнейшей шпионской сети, а некачественная нефть и промывка топливных цистерн предотвратила более серьёзные разрушения на «Императрице Марии». Цепочка случайностей, если подумать.

— Вся наша жизнь — цепочка случайностей, Анатолий Аркадьевич. И вот что — придут в себя негодяи, начнут запираться, юлить, вы Куклинского и Рейнгардт обещайте передать союзникам, то есть мне. Откуда им знать, что не вхожу в комиссию по расследованию подрыва линейного корабля Черноморского флота «Императрица Мария». А то боюсь, начнёте миндальничать, политес разводить с предателями. Благородство же на войне стоит чрезвычайно дорого, ибо кровью своих воинов оплачивается.

— Сурово, Виктор Васильевич, даже жестоко. Но вы совершенно правы. Абсолютно правы…

Газеты Российской империи после чрезвычайного происшествия на Чёрном море, взахлёб трубили о засилье германских агентов в армии, на флоте, министерствах и департаментах. Думцы (а парламент возглавлял Гучков) в который раз потребовали от самодержца создания ответственного министерства, способного вывести страну из тяжелейшего за всю тысячелетнюю историю Святой Руси кризиса. Тут, конечно, Александр Иванович изрядно преувеличивал, так на то и политик, на то и предводитель думаков. В первых числах декабря его императорское величество Николай Второй пожелал пообщаться с военным атташе Русского Тихоокеанского Королевства. Запросто пообщаться, пригласил на семейный ужин.

Посол необычайно оживился и, вызвав на беседу-инструктаж, довольнёхонько потирал руки. В прямом смысле потирал.

— Явился, не запылился, Финист ясный сокол! Что ж, добрый молодец, ждёт тебя дорога дальняя, до дворца до Зимнего.

— Георгий Георгиевич, никак вы внукам сказок перечитали?

— Угадал, стервец! Читал сказки, а как заснули малыши, уже сам зачитался, очень уж истории жизненные там изложены. Вот, например «Золушка», там принц прекрасный, и вообще в сказках европейских всюду принц, очень положительный персонаж. А у нас Константин Николаевич наследный принц! Звучит то как, а! Принц! Не цесаревич какой!

— Интересное вступление…

— Не перебивай старших, шпионолов! До Николая Романова, который император, дошли сведения, что Николай Романов, который король, вскорости передаст престол наследнику, Константину Николаевичу. И править тот будет Русским Тихоокеанским Королевством как Константин Второй уже со следующего 1917 года. Обычная дорога из принцев — в короли. Ну а тебя, Виктор, в Петербурге считают ставленником принца Константина. Мол, его высочество готовится принять бразды правления, расставляет всюду своих людей. Идиоты, кабы знали, что это я Колчака продвигаю, ни за что не поверили б. А поверили бы, тогда не дали тебе контр-адмирала Российского флота.

— Спасибо, Георгий Георгиевич, за участие…

— Не ёрничай, умник. Слушай старика. После твоих подвигов в выявлении шпионов кайзера на флоте, союзнички дорогие решили наградить адмирала Колчака, даже хотели Георгия четвёртой степени вручить. Но подумали, сошлись на Станиславе, зато сразу первой степени. Сегодня «Коля-Два» поздравит тебя с высокой наградой.

Порохов каких только прозвищ не придумывал «хозяину земли Русской», терпеть не мог посол правящую династию. Но работа есть работа, на приёмах и фуршетах помалкивает старый хрыч по большей части, на то и дипломат. Но дружен, ой как дружен Георгий Георгиевич с послом Великобритании, через день то обедают, то ужинают, обсуждая последние события в мире и в России. Подозреваю, обширная агентура нашего посла работает по большей части на английское золото, хоть и в интересах Русского Тихоокеанского Королевства. А поделиться ценными сведениями со «старшим товарищем» сам Бог велит. Англичане не дураки, зачем напрягаться, когда вербовка россиян идёт людьми на одном языке с тобой говорящими, подумаешь не под скипетром «александровичей» человек живёт, а у «константиновичей» в гражданах островного государства числится. Язык один, вера одна, история до 1871 года — общая. Раздолье для разведчиков и вербовки агентов влияния, «как бы» от имени русских братьев с Гуама-Буяна, а на деле — на туманный Альбион трудится агентура.

Я в эти хитромудрости старался не лезть, сменив адмирала Свешникова входил в курс дел, частенько обращался за советами и справками к послу, что Порохову чрезвычайно нравилось. Ещё и потому приходилось изображать загнанного, горящего на работе трудоголика, что много в Петербурге было старых знакомцев прежнего Колчака, ещё со времён обучения в Морском Корпусе. Поскольку травму головы выдумывать и небольшую амнезию — чревато, пошёл путём иным и заказал пенсне. Аж два сразу. Что первое, что второе, — с простыми стекляшками, ибо зрение как у орла. Но надо, край как надо оправдать «не узнавание» питерских друзей-приятелей, сподвижников юности гардемаринской…

К императору попёрся уже в пенсне и отчаянно «косил под Чехова», протирая без нужды стёклышки и прикладывая носовой платок к глазам, мол извините ваше величество, много работать ночами приходится с документами, зрение не выдерживает, устают очи, слезятся…

Вручив доблестному дипломату, грозе шпионов, «Станислава» первой степени с мечами, Николай зазвал на «семейные посиделки» дабы дети узнали о подвигах союзников, «русотихоокеанцев».

Пришлось попросить их величеств удалить киндеров, ибо повествование изобилует множеством пикантных подробностей, не предназначенных для подрастающего поколения. Цесаревич, бойкий юноша 1902 (а не 1904 как «у нас») года рождения, ушёл с большой неохотой и такое впечатление, приготовился подслушивать под дверями, а старшие сёстры хоть и нехотя, но послушно, повинуясь взгляду строгой царственной маменьки, удалились из залы.

Александра Фёдоровна искренне и эмоционально сочувствовала моим переживаниям, особенно когда Виктор Колчак обнаружил, что любимая женщина отдаётся ему не по любви, а по шпионской надобности. Конечно, я всё переврал, для пущей убедительности и красочности жертвуя достоверностью.

Царственная чета наверняка знала, что Александру Фёдоровну в народе и прокламациях вовсю склоняют как главу немецкого шпионажа. Даже с картинками, как прямо из Зимнего дворца «по антенне» передаются в Берлин совершенно секретные сведения, отчего и гибнут российские дивизии и корпуса. Гучков, надо отдать ему должное, императора не трогал, но великих князей кошмарил нещадно, прям таки нарываясь на роспуск Государственной Думы. Неудивительно, что царь с царицей после рассказа о страстях шпионских начали порицать оппозиционных депутатов, провоцирующих Смуту в годину тяжёлых испытаний.

— Ваше величество, разрешите совет стороннего наблюдателя, — неожиданно для самого себя вырвалось. Вроде и выпили с самодержцем по стопке (ну ладно, пока по две) шустовского, а «Колчака понесло»…

— Разумеется, Виктор Васильевич, — вежливо ответствовал Николай Второй.

— Вам следует опасаться в первую очередь не думских горлопанов и лидеров полуподпольных партий, более похожих на секты и бандитские шайки, а собственных генералов.

— Что?

— Ещё раз простите, ваше величество, но российский генералитет крайне щепетилен в вопросе чинопочитания. И хотя они и выполняют приказы императора и Верховного Главнокомандующего, но почти все фрондируют, называя вас: «этот полковник», «маленький полковник», «полковник на троне». Дабы унять шептунов, обряженных в лампасы, вам пора вырасти в звании. Не годится, когда Верховный Главнокомандующий — только полковник, уж простите. По итогам успешных действий Юго-Западного фронта, практически выбившего Австро-Венгрию из войны (дунайская монархия держится исключительно на штыках германских дивизий, переброшенных для спасения Габсбургов, удержания порядка в стране) присвойте генералу Путинцеву звание фельдмаршала. А поскольку именно вы стоите во главе воюющей армии, то Сенат, Дума, Государственный Совет, должны собраться и от имени благодарного народа вручить фельдмаршальский жезл и вам!

— Неожиданно, — протянул Николай. Императрица с поджатыми губами и широко распахнутыми глазами слушала дерзкого дипломата архивнимательно.

— У нас в королевстве, глава государства автоматически становится главнокомандующим, генерал-адмиралом. Поскольку страна маленькая и островная, преобладание флотской составляющей в вооружённых силах понятно. И нет никого выше по воинскому званию, чем король. У вас же, всяк генерал-майор в глубине души считает себя выше царя, лишь на том основании, что вы, ваше величество, излишне скромничаете, во вред делу, ещё раз простите. Есть все законные основания для присвоения звания фельдмаршал — одержана величайшая победа в компании 1916 года, армия Габсбургов разбита наголову. А вы — Верховный Главнокомандующий. Заодно пускай и комфронта генерал Путинцев вырастет в звании — заслужил Юрий Семёнович.

— Никки, — встряла Александра Фёдоровна, — в этом что-то есть.

— В том то и дело, — раз уж начал нести чушь и ересь, «давать заднюю» смерти подобно, только вперёд, герр Колчак, — у генералитета российского в мозгу словно рычажок переведут в иное положение. Был император «всего» полковник, а теперь «целый» фельдмаршал. Воздействие на подсознание, ваше величество.

Императрица, которой и адресовал реплику про подсознание, машинально кивнула. Хоть ЗДЕСЬ нет Гришки Распутина, но Александра Фёдоровна тот ещё мистик. Повадилась собирать «святых старцев», попросту говоря бродяг со всех губерний, шатающихся по необъятной России и интересоваться у них, как живётся простому люду, каковы нужды и чаяния среднестатистического русского мужика и среднестатистической же русской бабы.

Втихомолку над царицей посмеиваются, особенно когда в Царское Село прут толпы «калик перехожих» желающих подкормиться на царских харчах и получить новенькую обувку для странствий дальних. Но в целом чудачества Александры Фёдоровны воспринимаются позитивно и сплетни про царицу-шпионку заходят далеко не на ура. Дескать, какая на хрен шпионка — добрая тётка, кормит, поит, сапоги-ботинки выдаёт люду православному, житьём-бытьём интересуется.

— Вы ведь вместе служили с наследником, Константином Николаевичем, — царь-батюшка так быстро и виртуозно увёл разговор от жезла фельдмаршальского, что ясно-понятно, обсудят супруги сегодня неожиданное предложение грозы германских шпионов дипломата и минёра «русотихоокеанца» Колчака.

— Точно так, ваше величество, правда недолго. Константин Николаевич всего полгода на «Буяне» крейсере прослужил артиллерийским офицером, до того памятного дня, когда на Буян остров доставили три аэроплана, для организации наблюдения за прибрежным районом. И принц «заболел» авиацией. Хотя Николай Константинович категорически запретил наследнику самому подниматься в небо, его высочество разработал концепцию охраны островного государства с помощью гидропланов, несущих бомбы, способные пробивать палубы кораблей.

— Я слышал, Константин Николаевич с отрядом лучших лётчиков отправился в Средиземное море, намереваясь с воздуха помочь союзной эскадре уничтожить батареи, прикрывающие Дарданеллы.

— Да, ваше величество. Но точного времени и судна на котором отправились в путь наследник и пилоты, не знаю. Секретность.

— Я слышал, германским подводным лодкам дан приказ утопить пароход, перевозящий самолёты и Константина Николаевича.

— Бог милостив, ваше величество. Кстати, на Черноморском флоте огромное внимание уделяется корректировке огня с помощью авиации, а вот ночные бомбардировки босфорских батарей могли бы доставить немало неприятностей туркам. Но, к сожалению, не хватает опытных пилотов и моторов. Если сформировать большую «ночную эскадрилью», и подвергать батареи регулярным бомбёжкам с воздуха, урон противнику будет нанесён огромный, что облегчит последующий штурм Проливов.

— Да, Николай Оттович что-то такое докладывал. И потом, болгары подали хороший пример во время Балканской компании 1912 года.

БратУшки, действительно отличились тогда, воюя в коалиции с Сербией, Грецией, Румынией, Черногорией против Османской империи. Самолёт, ведомый поручиком Димитровым, пролетел над турецким миноносцем, выставляющим минные заграждения у Варны, и сбросил самодельную бомбу. То ли в открытый артиллерийский погреб угодила та, на коленке сляпанная бомба, то ли в мину впечаталась, — непонятно по сию пору, но затонул от пары мощнейших взрывов миноносец в 220 тонн водоизмещения за четверть минуты, со всем экипажем.

И флоты всех великих держав (да и не великих тоже) взялись за обустройство зенитных орудий, посчитав самолёты не менее опасным оружием, нежели чем подводные лодки и торпедные катера. Кстати, торпеды к самолётам уже подвешивают.

Да, а наследный принц Русского Тихоокеанского Королевства Константин Николаевич объявился со своими летунами в Эгейском море 20 декабря 1916 года. Неужели пока Черноморский флот зализывает раны, союзники ломанут напролом, через Дарданеллы на Константинополь? Что же год грядущий, 1917 нам готовит?