Кортик: За честь и верность

Глава 13

Я проснулся от пронзительной боли во всем теле. Казалось, кто-то ночью заменил мои мышцы на раскаленные прутья железа. Даже простейшее движение - поворот головы - вызывал волну мучительных спазмов. "Черт возьми, так вот что значит настоящая тренировка", - скрипя зубами, я попытался сесть на кровати.

Пальцы дрожали, когда я натягивал футболку. Каждый подъем руки ощущался как подъем штанги. "Вот оно, коварство этого проклятого доспеха", - мысленно ругал я себя. Он так ловко маскировал усталость, что я и не заметил, как перегрузил организм. Тело требовало расплаты за вчерашний героизм.

В ванной я долго смотрел в зеркало на свое бледное отражение. Темные круги под глазами, взъерошенные волосы, легкая дрожь в руках. "Похож на зомби после марафона", - усмехнулся я своему отражению. Холодный душ немного привел в чувство, хотя каждая струйка воды на разгоряченную кожу воспринималась как удар хлыста.

Аромат свежесваренного кофе и поджаренного бекона манил из кухни. С трудом преодолев лестницу (каждый шаг отзывался болью в бедрах), я застал привычную картину: Семен с важным видом разливал по чашкам крепкий эспрессо, а Степан Федорович, уткнувшись в утреннюю газету, методично уничтожал яичницу.

— Ну что, Казанова? — Семен протянул мне чашку с ехидной ухмылкой. — Как ночные подвиги? Уже представишь свою таинственную незнакомку или продолжим гадать?

Я фыркнул, стараясь не морщиться от боли, когда опускался на стул:— Может, хватит уже трепаться?

— Ой, да ладно тебе, — Семен игриво подмигнул. — Ты же сам предложил найти мне пару. Может, у твоей тайной возлюбленной есть сестра?

Старый артефактор отложил газету, его проницательный взгляд будто просвечивал меня насквозь. В его глазах читалось понимание - он точно знал, что я вру.

— Ты вчера явно был не на свидании, — тихо произнес Степан Федорович, отрезая кусок ветчины. — Но твои секреты останутся при тебе. Просто помни - если понадобится помощь, моя дверь всегда открыта.

Кофе в моей чашке давно остыл, образовав на поверхности маслянистую пленку. Я машинально водил вилкой по краю тарелки, оставляя замысловатые узоры в остатках яичницы, в то время как Семен с жаром рассказывал о новой симпатии из своего факультета. Его слова пролетали мимо моих ушей — весь мой мир сейчас сузился до четырех нерешенных проблем, которые давили на сознание, как бетонные плиты.

1. Военная академия

Меня буквально тошнило от необходимости придумывать легенду. Каждый день военной академии — это риск. Что, если кто-то узнает, что я не обычный курсант? Что, если мои "особые занятия" вызовут вопросы?

"Лаборант должен помочь, — убеждал я себя. — У них наверняка есть отработанные схемы".

Но даже мысль о том, чтобы снова войти в ту лабораторию, заставляла сердце биться чаще. Доспех, тесты, боль... А что, если в следующий раз будет еще хуже?

2. Магическая академия

Диплом артефактора манил, как маяк. Официальный статус, доступ к архивам, уважение. Но для этого нужно было:

Вызубрить тонны теории по артефакторике

Сдать практикумы по наложению чар

Разобраться в алхимических составах

И все это — параллельно с военной подготовкой.

"Семен поможет, — утешал я себя. — Но сможет ли он пояснить то, что сам изучал годами?"

Я украдкой взглянул на него. Он сейчас так увлеченно рассказывал о какой-то девушке с кафедры иллюзий... Нет, перегружать его своими проблемами нельзя.

3. Работа у Степана Федоровича

Старый артефактор явно что-то знал. Возможно, даже догадывался о "Витязях". Его предложение о помощи не было пустой любезностью — это был билет в мир настоящей артефакторики, без академической шелухи.

Но сколько у меня останется времени? Между академией, лабораторией и попытками не забыть поесть и поспать — смогу ли я выдержать еще и работу?

4. Программа Зильберштейна

Это было самое важное. Ключ ко всему.

Зильберштейн знал, на что я способен. Его программа — не просто тренировки, а дорожная карта моей... чего? Силы? Карьеры? Или чего-то большего?

Но что, если тесты покажут, что я посредственность? Что, если моя "чистая энергия" окажется просто курьезом, а не даром?

"Как все успеть?"

Вопрос висел в воздухе, как запах гари после пожара. Ответ пришел неожиданно простой:

Шаг за шагом. Одно за другим. Сначала — Зильберштейн. Потом — все остальное.

Я резко встал, задев коленом стол. Чашки звякнули, Семен прервался на полуслове.

— Ты куда? — удивился он.

— Начинать, — сказал я, хватая рюкзак.

Боль в мышцах внезапно отошла на второй план. Впереди было важнее.

Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого солнечного света. Город жил своей обычной жизнью: спешащие на работу люди, гудящие машины, крики уличных торговцев. А я чувствовал себя чужим в этом ритме, будто между мной и остальным миром возникла невидимая преграда.

Автобус ехал мучительно медленно. Каждая кочка отзывалась болью в перетруженных мышцах. "Надо будет спросить у лаборанта, как быстрее восстанавливаться", - делал я заметку в телефоне, когда внезапно пришло сообщение от неизвестного номера: "Ждем вас в корпусе Б, кабинет 314. Зильберштейн."

Дверь кабинета 314 захлопнулась за мной с мягким, но зловещим щелчком.

Три пары глаз уставились на меня с таким фанатичным блеском, что я мгновенно осознал: номер кабинета был не случайным.

3,14...

Звиздец.

Перед глазами пронеслась вся моя недолгая жизнь — как дешевый клип в ускоренной перемотке. "Живым я отсюда не выйду", — мелькнула паническая мысль.

— Я, кажется, ошибся кабинетом, — прошептал я и резко развернулся к выходу.

Но дверь сама захлопнулась перед моим носом, подчиняясь порыву странного ветра, которого в помещении быть не могло. Я потянул ручку — не поддавалась. "Еще и магией припечатали. Бесплатный сыр, все дела..."

— Что ты, дорогой? Ты именно по адресу, — нежно пробормотал профессор Беркоф, поправляя очки с толстыми линзами. Его голос звучал, как у кота, играющего с мышкой перед ужином.

— Уважаемый Денис Петрович показал нам твои показатели, — кивнул в сторону лаборанта Зильберштейн.

Я медленно обернулся. Лаборант — тот самый, ночной, с вечной ухмылкой — стоял у окна и радостно помахал мне пальцами.

"Да, теперь не отвертеться".

Я почувствовал себя бабочкой, которую только что насадили на булавку для научной выставки. В голове тут же всплыла картинка:

Профессора в торжественных мантиях, с гордыми лицами, тычут в меня пальцами.

Бормочут: "Редкий экземпляр!"

Молодые студентки рукоплещут, восхищенно ахая.

— Привидится же кошмар наяву... — пробормотал я себе под нос.

— Ты как раз вовремя, — весело сказал лаборант. — Сейчас великие умы будут думать, как тебя прокачать.

Он жестом представил присутствующих:

— Уважаемый Давид Арамович пока не в курсе всей картины. Мы с Исааком Осиповичем не можем рассказать, зачем нам нужно увеличивать твою силу. Но ему, как профессору Магической академии, интересен сам процесс.

Все трое синхронно уставились на меня.

— Как, кстати, самочувствие? — с наигранной заботой спросил лаборант. — Я уже рассказал, что ты несколько часов подзаряжал артефакт, крутясь в беличьем колесе.

Я тяжело вздохнул.

— Что я могу сказать? Чувствую себя хомячком, которого забыли покормить и перегрузили на колесе. Вчера боли не было, а сегодня — будто меня бросили в мясорубку, потом собрали и заставили бежать марафон.

Профессор Зильберштейн оживился, доставая блокнот:

— Замечательно! Значит, адаптация нервной системы проходит успешно.

— Замечательно?! — чуть не закричал я.

Зильберштейн успокаивающе поднял руку:

— Не волнуйся. Сегодня мы просто поговорим.

— ...И немножко поэкспериментируем, — добавил профессор Беркоф, пряча за спину какой-то блестящий прибор.

Дверь за моей спиной тихо щелкнула — теперь уже на замок.

"Звиздец. Полный, абсолютный, 3,14..."

Лаборант оживился, как профессор Мориарти, нашедший новый способ подставить Шерлока.

— Так, прогресс у него наступил после донорства со схожим типом магии, — начал он, потирая руки. — У нас в Военной академии полно военнообязанных. Пустим им кровь… то есть, магию. Они не пикнут! — Его улыбка стала подозрительно кровожадной, будто он уже видел перед собой очередь из добровольцев с подписанными соглашениями под дулом пистолета.

Профессор Беркоф покачал головой, поправляя очки:

— Молодой человек, так-то оно так… Я не против жертв во имя науки. — Он говорил так, словно я был невидимым экспонатом, а не живым человеком, сидящим в двух шагах от него. — Но вы забыли про побочный эффект. Мне не хочется ломать психику подопытному.

— Почему ломать? — нахмурился лаборант.

— Ну, навязчивые мысли, желание сблизиться… Как-то это неестественно среди мужчин, — пояснил Беркоф, делая многозначительную паузу.

Зильберштейн оживился, словно ему только что предложили Нобелевскую премию за самую абсурдную идею:

— Тогда найдем ему самочку! — Он потер руки с таким энтузиазмом, будто уже листал каталог «Магических невест».

Беркоф вздохнул:

— Все бы ничего, но принуждать самочек мы не имеем морального права. Да и подсудное это дело.

Я, наконец, встрял в разговор:

— И что, никакого выхода?

Зильберштейн задумался, потом озаренно хлопнул себя по лбу:

— В принципе, есть! Запишем тебя в донорскую группу и сделаем пометку: «Не вызывать как универсального донора магии». А перечислим конкретно твои зародыши! — Он гордо выпрямился. — Благо, мне как профессору медицинского это будет проще. Да и пару звонков в донорские банки сделаю. Чтобы, если дело не срочное, тебя вызывали лично, а не присылали артефакт с запасом магии.

Зильберштейн задумчиво почесал подбородок:

— Конечно, просьба на грани фола… Но плюс тут — твоя молодость и чистая энергия. — Он вдруг хищно ухмыльнулся. — Молодую самочку не обещаю. Может попасться и престарелая мадам после магического истощения. — Он заржал, как старый гиппогриф. — Потерпишь такое влечение?

"Ну вы и знатные извращенцы", — подумал я.

Вслух же решил признаться в своем опыте:

— Господа ученые, я тут на третий день, когда уже сходил с ума от снов с Ольгой… — Я глубоко вдохнул. — Решил ничего не скрывать. Мне повезло… заняться сексом с молодой дамой, одаренной — какой именно магией, не знаю. Но одаренной. (Купцы-то все одаренные по сословию, — мелькнула мысль.)

Беркоф оживился, словно услышал ключ к разгадке:

— Значит, на пике влечения? — переспросил он, делая заметки.

— Да, на пике… и как отрезало, — довольно подтвердил я.

Лаборант расхохотался:

— Ну, молодых самочек мы тебе для случки искать не будем. Ты уж это как-нибудь сам!

Я вздохнул.

"Ну хоть так. Теперь я официально — магический донор с ограниченным тиражом. И, кажется, мне только что дали карт-бланш на романтические приключения… во имя науки."

P.S. "Главное — чтобы в донорской анкете не написали: «Предпочтительный тип донорства — через постель»."

"А есть еще какие-то способы прокачаться?" - спросил я, чувствуя себя персонажем RPG, который пытается выжать максимум из своего билда.

Беркоф зевнул, как профессор на скучной лекции: "Да стандартные для всех молодых магов..."

"А поподробнее? Учтите, профессор, я первокурсник, и на лекциях еще не был", - добавил я, делая глаза как у котенка из рекламы корма.

Профессор оживился, словно его любимый студент наконец задал умный вопрос:"Зародыши других типов ты сейчас без увеличения не сможешь использовать. Можно попробовать прокачать тьму. Но тебе нужен сильный адепт тьмы..." Он многозначительно поднял бровь. "Да попробуй обратиться как раз к Ольге, раз она первопричина твоего развития. Может, поможет."

Я мысленно представил, как прихожу к Ольге со словами: "Привет, дорогая, не хочешь немного потьмоваться?" и сразу же отбросил эту идею.

"С другой стороны," - продолжал Беркоф, - "твоя выносливость при откачке чистой энергии... Можно попробовать прокачать скорость ее восстановления. Тебе надо будет куда-то ее постоянно спускать и делать замеры." Он повернулся к лаборанту: "Денис Петрович, может, одолжите ему беличье колесо? Так сказать, для физической зарядки?"

Лаборант скорчил гримасу, будто его попросили одолжить последнюю рубашку: "Нет. Оборудование из лаборатории я не имею права выносить."

"А зарядка артефактов подойдет?" - спросил я, вдруг осенило.

Беркоф округлил глаза: "Да, подойдет... А что, у вас так много пустых артефактов? Вы богач?"

Я скромно опустил глаза: "Мне посчастливилось остановиться на жилье в семье Степана Федоровича Карасева. Он предложил подработать, заряжая артефакты."

Профессор оживился, как коллекционер, нашедший редкий экземпляр: "Хм, замечательно! Денис Петрович, составьте таблицы с параметрами, распечатайте и передайте уважаемому Степану Федоровичу через нашего... э-э-э... подопытного."

Беркоф повернулся ко мне, принимая вид строгого учителя: "Смотри, Петр, не халтурь! Пиши все: сколько единиц энергии было до, сколько после процедуры зарядки, время и дату. Таким образом ты и сам будешь контролировать свой резерв и наполняемость."

"А что влияет на скорость восстановления?" - поинтересовался я.

"Тут все просто: сон, еда, эмоциональное состояние, умеренная физическая нагрузка..." - Беркоф улыбнулся. - "В здоровом теле - здоровый дух. Старая, но актуальная поговорка."

"А еще можете мне что-то порекомендовать?" - спросил я, понимая, что разговор подходит к концу.

"Ну, мы что-нибудь придумаем... для эксперимента и блага науки. Но это позже," - отмахнулся профессор, уже теряя ко мне интерес.

"Тогда я могу удалиться?"

"Да идите," - буркнули хором два профессора, уже уткнувшись в записи и перешептываясь о чем-то своем.

Я подмигнул лаборанту: "Денис Петрович, можно вас на пару минут?" Мы отошли к окну. "Что мне делать, чтобы мое появление в военной академии не вызывало подозрений при пропуске занятий?"

Лаборант ухмыльнулся: "Тебе надо обратиться к дядьке Черномору."

"И кто он?" - насторожился я.

"Внук начальника академии," - пояснил лаборант. - "Молодой лейтенант Букреев Александр Васильевич. На нем первом и испытывали доспех. Начальник академии не позволил рисковать другими людьми." В голосе Дениса Петровича прозвучало уважение.

"Так что заезжай вечером в лабораторию, найдем вместе Александра Васильевича. У него легенда - работа в академии. Он заведующий другой лабораторией при кафедре радиолокации. Как раз там и есть практические занятия по робототехнике. Узнаешь поподробнее о возможностях вероятного противника."

"Ладно, до вечера," - кивнул я.

"Бланки от меня получишь в лаборатории. Пока," - сказал лаборант, ненавязчиво выпроваживая меня из кабинета 314, который оказался не таким уж и звиздецом, как я сначала подумал.

Пока я был в медицинском вузе, решил убить двух зайцев: проведать Ольгу и разузнать расписание занятий будущих экспертов.

Приемная ректора встретила меня пустым кабинетом Василисы Георгиевны и строгим взглядом секретарши, которая, кажется, заподозрила во мне террориста, раз я осмелился войти без стука.

— Не прокатило, — мысленно вздохнул я, вежливо улыбнувшись и отступив к двери.

Зато расписание на стенде перед кафедрой висело как нарочно — яркое, подробное, с пометками. Я быстренько сфоткал его на телефон, а потом, по глупости, попытался заглянуть в сам кабинет кафедры.

— Молодой человек! — раздался голос, от которого я чуть не подпрыгнул. Секретарша кафедры смотрела на меня так, будто я только что плюнул в святую воду. — Вы куда?!

Я посмотрел на часы. 12:30.

— Ой, обеденный перерыв… — пробормотал я.

— Именно! — ее взгляд говорил: "Убирайся, пока живой."

Ничего не добившись, я вышел на улицу. Время еще было, в академию магии я уже опоздал, так что решил по горячим следам навестить Степана Федоровича.

Домой я поехал на трамвайчике. Хоть время и было дорого, но в будний день, в рабочее время, вагон был пуст — лишь пара пенсионеров да студентка, уткнувшаяся в книгу.

Я устроился в самом конце, у окна. Трамвай мягко покачивался, рельсы гудели под колесами, а за стеклом мелькали первые признаки осени — желтеющие листья, серое небо, прохожие в легких куртках.

Это было сродни медитации. На несколько минут я забыл про доспехи, магию и лаборатории — просто существовал, наблюдая за городом.

Дома меня ждал аромат щей и довольный Степан Федорович, который как раз уплетал обед.

— Ты вовремя! — обрадовался он, наливая мне тарелку.

Я с удовольствием присоединился, запивая щи клюквенным морсом, и рассказал про вчерашние "тренировки".

— Пойдем в мастерскую, — сказал дедушка, доедая последний кусок хлеба. — Будешь заряжать самые нудные и простые артефакты.

— И какие же это? — насторожился я.

— Фонарики.

Я замер с ложкой в воздухе.

— Серьезно?

— Ага, — Степан Федорович рассмеялся. — В век электричества все равно выгоднее использовать артефактные. Обычное свечение, а не ток — дешевле, экологичнее, да и почти вечные. Выдерживают почти миллион циклов перезарядки.

— Но… это же скучно.

— Зато много, — усмехнулся он. — Государева обязанность — каждая мастерская должна выполнять норму по перезаряду в месяц. Обычно эту работу сваливают на подмастерьев.

— И платят за это копейки, — догадался я.

— Ну а что ты хотел? — дедушка похлопал меня по плечу. — Чтобы я тебе сразу доверил зарядку артефакта стоимостью в миллион?

Грустно вздохнув, я покорился судьбе. До вечера еще далеко, а фонарики, похоже, стали моей новой реальностью.