Крестовый поход

Глава 12. Бонди

Александр прошёлся вокруг костра, присел на седло и взглянул на огонь. На сытый желудок тянуло в сон. Хотелось лечь хотя бы даже и на землю, опереть голову об тоже седло…

Встряхнувшись, он попытался отогнать накатывающую на глаза тяжесть. Но лишь широко зевнул. Попробовал прикрыть глаза не засыпая, а просто дать отдохнуть отяжелевшим векам. Голову откинул чуть назад. На секунду стало очень хорошо. «Можно посидеть так немного и станет полегче, сон уйдёт» — подумал Александр.

Через мгновение он проснулся от того, что упал на жёсткую землю спиной, а копьё ударило его по носу.

Чертыхнувшись и тут же попросив у Бога прощения, он поднялся, потирая одной рукой ушибленную спину, а другой нос.

Если бы слух его был получше, то он бы услышал смешки двух разбойников, наблюдавших за ним из куста с недалёкой опушки.

Подняв копьё, Александр снова широко зевнул.

— Да что же такое… — пробормотал он по-русски и начал расхаживать в круге света, посматривая по сторонам и бурча себе ругательства под нос.

Сменить его после полуночи должен был Элезар, но тот куда-то запропастился, и монах злился на друга, вслух проговаривая, что он думает о его молодёжных похождениях. Подозрения и предположения крутились вокруг темы разврата и алкоголя. И Александр не знал, на что раздражается больше, на то, что его не сменили или что друг не предложил ему выпить вместе.

Несмотря на проявившуюся в последнее время, удивительную в том числе и для него самого, рассудительность, Александр оставался ещё очень молодым человеком. Воспитание в религиозной семье и даже скорее в религиозной среде не сделали его ни ханжой, ни занудой. Ему одинаково привычны были и молитва, и шутка. От сверстников собственного времени его отличала разве что меньшая инфантильность. Но и ему она была присуща, как бич поколения. Отсутствие действительно серьёзных потрясений и чего там греха таить, достаточно благополучная финансово жизнь отчасти лишают необходимости брать ответственность за свои поступки. А нужда — это двигатель прогресса. Если не нужно принимать решения, то и привычки их принимать не выработается.

В этом времени это менялось. Он и сам чувствовал, что за последние два месяца окреп не только физически, улучшив воинскими упражнениями свою и так не самую плохую спортивную форму, но и морально. Чувствуя некоторую покровительственность по отношению к Элезару, он стал чувствовать и ответственность. А это так важно в юном возрасте становления мужчины, быть ответственным за что-то и по-настоящему проникнуться этим чувством.

Вот и сейчас, несмотря на злость и желание прилечь, он всё же бодрился и старался смотреть по сторонам. Однако разбойников, залёгших в кустах буквально в нескольких десятках метров от себя, он не замечал.

Прочитав пару молитв, Александр почувствовал, что привычной лёгкости нет, а лишь усиливается сонливость. Наконец, он решил размяться, чтобы не уснуть и, взяв копьё двумя руками над головой, сделал выпад в сторону деревьев.

Внезапно что-то вылетевшее из кустов ударило его в правую руку с такой силой, что он даже развернулся волчком, прежде чем рухнуть на землю. Ещё двигаясь носом навстречу густой траве, Алескандр почувствовал адскую боль. Но она же не дала ему возможности отключиться и уйти из реальности. Он так и не понял, что его руку пробил арбалетный болт, но это было и неважно. Он смог сделать то лучшее, что ему оставалось в этой ситуации. Заорать так, как не кричал никогда в жизни.

В крике был и испуг, и боль, и злость. Ничего членораздельного, но этого и не требовалось. В отряде были в основном опытные войны, которые быстро сориентировавшись, хватали самое важное в эти минуты — оружие. Вопреки убеждённости нападавших никто от себя его не убирал.

Не успели две дюжины разбойников, ругаясь и подбадривая себя криками добежать до повозок, как перед ними уже встали семеро воинов с мечами и щитами, хоть и без брони. Ещё трое русичей, что спали ближе всех, с копьями в руках встали за их спинами, а Божко и Мал уже подбегали, чтобы присоединиться к соратникам.

Но разбойники, лишь некоторые из которых имели круглые щиты и почти никто не имевший качественной брони, не собирались биться стенка на стенку. Пользуясь численным преимуществом, половина из них действительно атаковала в лоб. Организованно действуя парами, те из них, у кого был щит — слаженно ударили с разбега ими в стену щитов рыцарей, а партнёры попытались нанести удары топорами по незащищённым ногам своих соперников. Однако, опустив каплевидные щиты почти, все сумели закрыться и устоять. Лишь крайнему справа от разбойников воину не повезло. Замешкавшись из-за удара щит в щит, он не успел сориентироваться и рухнул с подрубленной ногой. А в следующую секунду его дикий вопль оборвал удар топора того воина, что до этого столкнулся с ним щитом.

Вторая половина разбойников сразу же стала обходить обороняющихся с боков, чтобы зайти за спины. И это им бы удалось, если бы не русичи, отгонявшие их длинными копьями. В отличие от рыцарей, лишь некоторые из которых спали хотя бы в одежде — все русичи были в своих стёганках, которые были не самой надёжной, но всё-таки бронёй. А спать в них было теплее и комфортнее даже в нехолодные летние ночи.

Рыцари стали отступать, сближаясь спинами и образуя маленький круг, а копейщики втянулись внутрь и отгоняли разбойников длинными копьями, держа их над головами фламандцев. Такой манёвр был тоже отработан на тренировках, и сейчас они применили его не сговариваясь, просто исходя из обстановки.

— Держим строй! Не подпускать! Помощь придёт! — зачем-то вскричал Божко, которого поняли только русы. Впрочем, и остальные, услышав командный голос, приободрились и даже сумели достать кого-то из нападавших, попав ему по руке.

Один из разбойников остался чуть в стороне и перезаряжал арбалет, встав ногами на дуги, он потянул рывком тетиву двумя руками. Вот зацепил её, наложил болт. Выпрямившись, он поднял арбалет, пытаясь выцелить брешь в обороне кусачей добычи, но вместо этого выронил оружие и харкнул кровью, так как из его груди вышло остриё наконечника копья. Это Александр, на которого опрометчиво не обратили внимания разбойники, сумел, превозмогая боль встать и подобрав копьё, практически одной левой рукой нанести сильнейший удар в спину, вложив в него весь свой страх и злость к человеку, который его ранил.

Выронив копьё, Александр дрожащими руками подобрал арбалет, поправил соскочивший болт и попытался решить в кого выстрелить. Быстро он понял, что единственный одетый в хорошую кольчугу и шлем разбойник, размахивающий руками — это главный среди них.

Александр попытался прицелиться, подняв арбалет к плечу, но из этого ничего не вышло. Тогда он поднял его на уровень глаз и увидел, что арбалетный болт выделяется на ложе, как мушка на стволе огнестрельного оружия. Он совместил её направление и спину командующего разбойниками, после чего нажал на спусковой рычаг. Стрела попала так, как надо и куда надо, пробив броню разбойника и впившись глубоко в тело. Тот заорал, а ближайшие из нападавших обернулись на крик предводителя, а затем посмотрели в сторону Александра. И тут же рванули в сторону леса.

Александр посмотрел себе за спину и увидел, что на него уже набегают два десятка рыцарей. Некоторые из них были даже в броне. Поняв, что ловить здесь нечего и нападение с самого начала пошло не так, как надо, все разбойники ретировались, бросив раненого главаря и убитого Александром арбалетчика. Других потерь у них не было. Раненый при атаке на построение разбойник убежал чуть ли не быстрее остальных, оставив на поляне палец. Но заинтересовать это могло разве что местных собак.

Отряд рыцарей Петра также лишился лишь одного бойца, да Александр был ранен. К счастью легко. Впечатляющая на вид дырка в руке кровоточила хоть и сильно, но не так, как если бы были задеты важные артерии или вены. Просто повезло.

Прокипятив по его просьбе чистые отрезы одежды и залив рану горячим вином* в качестве хоть какой-то дезинфекции, даже не знавшие этого слова русичи перевязали Александра.

*Никогда так не делайте. Вино для этого не только непригодно, но и крайне вредно.

Разбойников никто преследовать не стал. Арбалет и неплохая, пробитая всего в одном месте броня предводителя разбойников, кошель с серебром, а также меч стали законной добычей Александра.

Разбойника быстро допросили, особо не церемонясь и оставив в конце лишь кусок по недоразумению живого обжаренного мяса. Причём ни у кого, включая Александра, эта довольно жестокая процедура не вызвала ни сочувствия, ни христианского сострадания. Выяснилось, что это была лишь часть шайки, которая частично состояла из жителей Бонди, в дневное время являвшимися обычными жителями городка, а вторая часть квартировала в ещё одной полноценной деревне из десятка домов в гуще леса. Общая её численность была под сотню человек, но половины сейчас в городке не было, а те, что были, в нападении участвовали лишь частично, так как главарь запретил трогать хорошо вооружённый караван и самые его верные люди к шайке не присоединились и ни о чём не знали. Хрипящий раненый же оказался не главарём, а лишь его правой рукой. Решился он на самостоятельное нападение с верными лично ему людьми, польстившись на богатую добычу, но просчитался с внезапностью нападения. Причём из-за арбалетчика. Что тому показалось странным в тренировке Александра теперь уже не узнать, но болт в сторожа он выпустил без команды. Да к тому же промахнулся. Из-за чего пришлось напасть не тихо, а после поднятой тревоги. Также умирающий рассказал, что Элезар попал к ним в плен. И сейчас его держали на заимке, где квартировали разбойники. Остался он там всего с одним охранником, но, скорее всего, туда же отправились сбежавшие. Следовало поспешить, однако возможный проводник был не в состоянии указать дорогу. В связи с чем его из чувства природной доброты прирезали.

Александра же восхитило абсолютное единодушие. Ни один из рыцарей не высказал ни слова про то, что не сто́ит рисковать и нападать на разбойников ради Элезара. Про русичей, обязанных ему свободой, и слов нет, но из новых спутников больше всех за юношу переживал, похоже, даже не Пётр, а здоровенный фландрец Бодуэн.

— С кем же я буду драться в поединках, если с мальчонкой что-то случится?! — квохтал он, напоминая огромного доброго мишутку из мультфильма про «Машу и Медведя», только в доспехах и с уникальным на взгляд Александра длиннющим мечом, который не походил на обычные «норманнские».

Аглаек, которого Пётр, вообще-то, уже дважды мягко отсылал для дальнейших проповедей, но тот прилип к отряду как банный лист, также очень живо поддерживал необходимость освобождения юноши.

Пока решали, что делать, проблема с проводником решилась сама собой. Неожиданно к стоянке вышел уверенный в себе мужчина, выглядевший по меньшей мере графом. Он представился Габриэлем. Все уже знали, что так зовут предводителя местных разбойников, и он только подтвердил показания уже умершего бывшего соратника. Доводом же к тому, что бы не повесить этого наглеца прям здесь и прямо сейчас стало то, что он готов был предоставить одиннадцать лучников для атаки на заимку, которые в данный момент на всякий случай прикрывали своего главаря из леса. Свой мотив у него был. Во-первых, уничтожить оппозицию в своей шайке, а во-вторых, не допустить разграбления логова. Всё это он высказал прямым текстом и столь гордо и уверенно в качестве своих условий, что невольно вызывал уважение. Хотя какое может быть уважение к грабителю, на счету которого наверняка не один десяток загубленных душ. Но, тем не менее Пётр выразил согласие на его предложение, когда узнал, что тот не только слышал о проповеднике и глубоко уважает его, но и сам бы хотел отправиться в Святую Землю вместе со своими лучшими и ближними людьми, чтобы искупить грехи.

Услышав это, Пётр отвёл Габриэля в сторону и о чём-то переговорил. Возможно, даже имела место исповедь, так как разбойник отошёл от монаха задумчивым, но каким-то удовлетворённым.

Через четверть часа все готовы были выступать. «Организованной толпой», как мысленно обозвал их построение Александр, они двигались через лес. Отряд из пятнадцати рыцарей в броне, русичи с Александром, которого не смогли оставить в лагере даже силой, а лишь добились обещания не лезть вперёд, а также Габриэль и его «благородные разбойники», как их окрестил Александр. Ему почему-то хотелось считать этого статного, прямого, с орлиным носом, красивого суровой мужской красотой человека неким французским Робин Гудом. Уж очень не вязался его образ с кровавым убийцей и насильником. Хотя умом он понимал, что в этой время то, что он считал преступлением, было обычным делом для воинов, и никакого кодекса рыцарства и благородства просто не существовало в природе*.

*Александр ошибается. С появлением рыцарства, а оно зародилось до описываемых событий, как структурно-сословное явление, возникают и различные поучения, в основном религиозного характера, пытавшиеся регламентировать и создать идеал «Христова война» ещё даже до Первого Крестового похода, хотя окончательно сложится «кодекс рыцарства» действительно позднее.

Правда, вот, ещё и полутора часов не минуло, как он и сам убил человека, а после нём пытали другого. И никаких чувств, кроме брезгливости, причём более даже от отвратительного цинкового запаха грязной крови и горелой плоти, он не испытывал. А ведь это был первый убитый им человек. Мертвецов он видел в своей жизни ни мало. Всё же, будучи сыном священника много раз, бывал на отпеваниях покойников. Но присутствовать при кровопролитье, а тем более участвовать самому естественно не доводилось.

«Впрочем, всё это пустые мысли», — подумал Александр: «Я нормален, мне это не доставляет никакого удовольствия, а выбора у меня не было».

На этом он успокоился и вспомнил об Элезаре. Жив ли его друг и подопечный или разбойники решили прирезать ненужного пленника?

Вскоре Габриэль, шедший чуть впереди, поднял руку, останавливая отряд. Не все сразу сообразили, что нужно делать, так как никаких жестов не обговаривалось, но глядя на лучников, быстро поняли, чего от них хотят, и остановились. Александр, застывший в самом конце отряда, вытянул шею, силясь рассмотреть, что происходит впереди. Габриэль с три-четыре минуты совещался с Бодуэном и одним из молчаливых охранников Петра, которого звали Сеннья. Видимо, выработав общий план действий, они стали доносить его до своих людей.

Вскоре лучники выдвинулись вперёд, а рыцари выстроились за их спинами негустой сетью. Смысла строить стену щитов не было. У бездоспешных в основном разбойников, против профессиональных воинов, готовых к схватке, никаких шансов не было в любом случае. Достаточно было и пятёрки хорошо вооружённых и защищённых рыцарей, чтобы шайка прекратила своё существование. Правда, тогда могли быть потери или неожиданности, а сейчас можно было рассчитывать на быстрое и бескровное для нападающих освобождение пленника. Идею с тем, что бы предложить переговоры Габриэль отмёл ещё при обсуждении в лагере, сказав, что тогда заложника скорее убьют и сбегут, как только поймут, что логово обнаружено. По его недомолвкам стало понятно, что это место отнюдь не единственная база для лесных злодеев.

В такое разряженное построение встали не все. Чуть раньше пятёрка рыцарей в сопровождении одного лучника отправилась куда-то в сторону, собираясь обойти базу разбойников, чтобы выловить или уничтожить выживших.

Неторопливо, осторожно и, стараясь не шуметь, они прошли около двух сотен шагов. Не наткнувшись ни на какую охрану, отряд вышел из-за заканчивающейся как-то даже неожиданно стены деревьев. Перед ними была небольшая поляна с несколькими деревянными строениями. В заимке царила такая суета, что никто появления новых действующих лиц не заметил. Все увлечённо таскали тюки на повозки. Лошадей, правда, не было и становилось решительно непонятно, как разбойники собираются уходить с награбленным через лес.

Никто время не тянул, и после выстрела Габриэля, остальные разбойники спустили тетиву на своих луках. Результат разочаровал Александра. Выстрел всего с нескольких десятков метров, а ущерб никакой. Один человек упал как подкошенный, получив сразу три стрелы. Ещё один закричал, будучи раненым, и скрылся за повозкой. Остальные, правда, не сориентировались и стали тупо бросать вещи, которые были у них в руках, да полезли за оружием. И получили второй залп, результат которого Александр не рассмотрел, так как вперёд из-за спин лучников ринулись рыцари и русские ратники. Правда, Бодуэн и ещё пара человек остались на месте, видимо, страхуя товарищей уже от самих лучников, которым не вполне доверяли. Однако последние стояли на месте, лишь нетерпеливо поглядывая на своего предводителя и хватаясь за рукояти коротких мечей или кинжалов. Создавалось впечатление, что им и самим не терпится принять участие в бойне. А в заимке, как вскоре стало понятно, разворачивалась именно бойня. Все, кто не падал на колени или не давал дёру, а пытался оказывать сопротивление, падали пронзённые копьями и мечами почти мгновенно. Стало видно также, что второй залп был результативнее первого и со стрелами в телах, ранеными или убитыми лежало ещё полдесятка человек. Через буквально несколько мгновений почти всё было кончено. Несколько убежавших в противоположную сторону заимки разбойников уже возвращались под охраной рыцарей, причём не в полном составе. И лишь двое прижатых к стене амбара разбойника звероватого вида, огрызались от трёх рыцарей, согласованно отмахиваясь длинными топорами и прикрываясь щитами. Впрочем, рыцари на них особенно и не наседали, посмеиваясь и играя с обречёнными на смерть. Остальные воины разошлись по заимке, врываясь в дома и добивая раненых. Когда двое оставшихся разбойника увидели Габриэля, то стали кричать ему, что просят их пощадить, но он лишь взмахнул рукой, как бы давая команду рыцарям. И те действительно его послушались и, построившись стеной щитов, сблизились и добили оставшихся разбойников, под крики проклятий Габриэлю. Взятые же до этого в плен, к удивлению Александра приняли смерть безропотно. Лишь один из них смотрел почему-то именно на монаха огромными голубыми глазами. Такими яркими, что они казались почти прозрачными. Юноша был на удивление чист лицом, без всяких следов болезней и лишений, что встречалось повсюду и явно значительно моложе остальных соратников. Может быть, лет пятнадцати, а то и младше. В его глазах не было мольбы о пощаде. Только какое-то детское удивление и страх. Он явно понимал, что его ждёт, боялся и одновременно не верил в свою скорую гибель.

Монах отвернулся от этого пронзительного взгляда, но услышав звуки смерти, тут же крутанулся и бросился к рыцарю, уже подносившему кинжал к горлу юноши.

— Стой! — вскричал Александр — Остановись. Не убивай его. Мы заберём его с собой.

Рыцарь недоумённо посмотрел на, как он решил, сумасшедшего. Александр обернулся к предводителям отряда и увидел широкую улыбку Бодуэна и угрюмое, но всё же одобрение Сенньи.

— Добр ты, мой друг — сказал Бодуэн — А если этот малый прирежет тебя ночью и сбежит?

— Значит, такова судьба — решительно сказал Александр.

— Я не возражаю — с достоинством разрешил Габриэль, которого в сущности, никто и не спрашивал.

— Хорошо, он твой, но отвечаешь за него тоже ты — подвёл итог Сенньи.

Обыскав всю заимку и всё же забрав кое — какую необременительную добычу, а также вдумчиво обобрав убитых, рыцари поняли, что Элезара на заимке нет. В одном из домов был открыт подпол и валялся мёртвый разбойник с перерезанным горлом, убитый не при нападении.

— Именно здесь мы обычно держали пленников. Думаю, его могли посадить туда, но он как-то сумел выбраться, убить охранника и сбежать. — с достоинством, которое в этот момент даже раздражало, громко сообщил Габриэль.

— И куда он мог деться? — задал витавший в воздухе вопрос Бодуэн.