Крестовый поход

Глава 8. Бардовикк

Утро встретило друзей хмарью и дождём. Если какие-то остатки хорошего настроения до того у них и были, то с момента, как выехали к обеду в сторону городской ратуши, улетучились полностью. Трудно быть бодрячком, когда едешь на суд по лужам и грязи, а сверху на тебя льёт ледяная вода, и смотрят угрюмо чёрные облака, которые разве что грозой не сверкают. Даже не трогавшее их до этого наблюдение какого-то монашка теперь вызвало раздражение. Хотя прогнать его не решились. Немного утешило их только то, что все они были верхом, а монашек плёлся по окончательно раскисшим улицам на своих двоих, еле поспевая, и даже разок навернулся в грязи.

Прямо на площади перед ратушей, четырёхэтажным зданием фахверкового типа под двухскатной крышей, их ждали купцы со слугами. Все также были верхом. Прибыл и Святовит, чтобы поддержать своих новых друзей. Купцы, как и явившиеся на суд, были закутаны в куполообразные плащи с накидкой на голову, но вода, казалось, лила отовсюду, попадая даже под капюшон. Святовит чувствовал себя в компании наиболее комфортно, так как догадался надеть и куклус, островерхий колпак из кожи, прикрывавший и верхнюю половину тела. Такой обычно носили норманны зимами. Элезар, когда увидел такой способ защиты от влаги, аж крякнул от досады. Он почему-то к такому простому и надёжно предохраняющему от дождя решению сам не пришёл. Но его зимняя одежда осталась у деда, и сожалеть о ней было поздно.

Служка, открывший дверь ратуши, но не решившийся выйти на холодных ливень, прикрикнул, что их уже ждут и судья готов начать рассмотрение. Скорее угадав, чем услышав, что им кричит городской служащий, они спешились, привязали лошадей к коновязи под навесом. Там же они оставили и хмурых слуг, чтобы присмотрели за животными, а сами зашли в двери ратуши, обильно заливая пол потоками воды с одежды.

— Господин судья вас уже ждёт! — воскликнул, немного угодничая, встречающий их молодой человек, похожий на писаря — Также прибыл отец Эгберт! Поднимайтесь же скорее на второй этаж и проходите в первую дверь направо, там вас ждут.

— Благодарю — ответил за всех Элезар и, скинув на лавку мокрую одежду, спутники двинулись по направлению, которое им указали.

Комната, в которой должен был состояться суд оказалась не очень большой, но вполне пригодной, чтобы вместить тот десяток человек, что явились на заседание суда под председательством наместника герцога в городе. Шультгейтс Юрген Дитрфрид оказался правильно сложенным и явно сильным мужчиной средних лет с густой рыжей шевелюрой и бородой. Выглядел он вполне доброжелательно и поприветствовал появившихся в комнате, отсалютовав им небольшой глиняной кружкой. При этом из неё вылетело пару капель, и вошедшие почувствовали приятный и острый запах вина с какими-то приятными пряными нотками. Все ответили на приветствие. Писарь, сидящий чуть ниже шультгейтса за отдельным столиком, и вовсе приветливо махнул рукой Святовиту. Тот с улыбкой кивнул в ответ и шёпотом сказал Элезару с Александром, что это его знакомый по торговым делам. Наблюдавший за этой пантомимой настоятель церкви надулся и скорчил непонятное выражение лица, как будто его немного тошнит.

— Присаживайтесь справа, и, пожалуй, начнём — пробасил судья. — Отец Эгберт, вы не прочтёте молитву перед началом суда?

Настоятель кивнул, встал и начал читать молитву. Когда он закончил, то все присутствующие, кроме славянских купцов, перекрестились. Александр при этом заметил, что саксонцы крестятся всеми пятью пальцами по современному католическому обычаю, в отличие от него и Элезара, которые крестились вполне привычным ему троеперстием сверху вниз и справа налево. Только настоятель крестился сам всеми перстами, а затем осенил присутствующих уже двоеперстием, как Христос на старинных иконах. «Бардак какой-то» — мелькнуло в голове у Александра, но он отбросил эти мысли, так как начался судебный процесс.

— Итак властью, данной мне герцогом и советом города я, шультгейтс Юрген Дитфрид в присутствии судебного исполнителя, господина Лантберта и секретаря совета города господина Гейламира уполномочен рассмотреть судебный спор, относительно которого мы сегодня собрались. Настоятель храма Петра и Павла отец Эгберт требует от господина Элезара вернуть украденного ранее неизвестными лицами коня, а также уплатить штраф за животное в размере его десятикратной стоимости — на этих словах судья даже чуть приподнял брови и посмотрел на настоятеля с недоумением, но тот лишь уверенно кивнул.

— Что же, вопрос о размере штрафа будет нами рассмотрен позже, после установления принадлежности животного и оснований его перехода господину Элезару. Отец Эгберт, я только сегодня прибыл в город и, признаться не очень успел узнать суть дела, не могли бы вы рассказать о своём ви́дении ситуации?

— Конечно, господин судья. Несколько месяцев назад…

— Говорите конкретней — перебил его судья.

— Эээ, извините, — сбился с мысли настоятель — не понял, что вы имеете в виду?

— Если говорите о том, когда произошли какие-то события, то старайтесь называть даты, когда они случились. Хотя бы примерно.

— Хорошо. Итак о чём я…Ах… в том году, на следующий же день после дня святого Мартина мы отправили посланника, брата Петра, к игумену и главе нашей миссии в обитель Аморбах. Посланник выехал на жеребце, принадлежащем собору, имел с собой достаточную сумму на все нужды в пути, а также небольшой дар для нашего монастыря. Когда через некоторое время не пришло никаких известий, то мы забеспокоились. Я направил одного из своих помощников поискать следы брата Петра. — настоятель указал на монаха с точёным аскетичным лицом, сидящего рядом с ним — Это был брат Иоанн. Однако уже на следующий день, к вечеру он вернулся. И поведал, что, приехав в соседнюю деревню по дороге, выяснил, что брат Пётр там не появлялся. После чего брат Иоанн объездил и другие деревни в том направлении, и нигде не слышали о нашем посланнике. Тогда он вернулся в церковь, а я направил нового посланника, брата Бруно в Аморбах. Через месяц он вернулся, передав новые наши дары, но, сообщив, что брат Пётр точно до монастыря не добрался и никто его там не видел. И вот два дня назад ко мне подошёл брат Бруно в сопровождении трёх стражников и сообщил, что видел коня брата Петра и человек, который на нём ехал, направляется в собор, как он услышал от одного из охранников городских ворот. Я подошёл к людям, на которых указали стражники, но вот этот человек — он указал на Элезара — сказал, будто он посланник епископа Сигварда, а коня выиграл в бою с каким-то хускарлом князя Генриха. Вот и всё. Коня я прошу вернуть, а также заплатить штраф за его пользование.

— В десять его стоимостей? — уточнил судья.

— Да, ведь это очень хороший и обученный конь.

Судья хмыкнул и скептически посмотрел на настоятеля.

— Кто может подтвердить сказанное?

— Брат Иоанн, брат Бруно и несущий послушание на конюшне послушник, его зовут Николас.

— Вам есть что добавить? — обратился к свидетелям судья.

— Да, господин Юрген — встал и поклонился брат Иоанн. — Когда я искал следы пропавшего, то нашёл небольшую часть цепи в лесу, не доезжая Люнебурга. Я подумал, что это остатки вериг брата Петра, и внимательно осмотрел окрестности. В роще неподалёку я видел обломок окровавленной стрелы. Но, ни тела брата Петра, ни следов борьбы не обнаружил. Однако думаю, что там на него и напали неожиданно из засады. Возможно, выстрел из лука и он свалился с коня, обломав стрелу.

— Понятно. Молодой человек, как тебя, Николас? Подскажи, ты видел коня?

Послушник подхватился с места и торопливо закивал.

— Да, господин Юрген. Я не осматривал его близко, но Рейна, так зовут коня, я узна́ю и из сотни. Я же его принимал от матери, стало быть. И учил.

— На нём есть клеймо?

— Нет, господин Юрген. Его готовили для конюшни епископа Вюртенбурга. Мы в таком случае клейма не ставим.

— Ясно, что же, давайте послушаем вторую сторону.

Элезар встал, разволновавшись и непохоже на себя, запинаясь, рассказал об обстоятельствах боя и получения коня. Вроде бы сказал всё как было, но почему-то у него было острое чувство, что что-то он упустил или был недостаточно убедителен. Правда, по лицу судьи о том, к какому решению он склоняется, было решительно непонятно. Затем выступили купцы, которые лишь коротко подтвердили сказанное Элезаром.

— Что же, мне всё ясно, и я готов вынести решение. Возможно, кто-то хочет что-то добавить к сказанному? К сведению обоих участников, на будущее, приводите больше свидетелей. Право владения должно подтверждаться хотя бы семью голосами.

— Господин Юрген, а мне позволено будет задать вопрос? — встал и подал голос Александр.

— А вы, собственно кто?

— Меня зовут брат Александр. Я послушник одного из монастырей Руси, а сейчас сопровождаю посланника епископа в его путешествии — на ходу сочинил и при этом ни разу не погрешил против истины монах. — И я присутствовал на бое Элезара. Кстати, полностью подтверждаю всё им сказанное и другими свидетелями.

— Ну, спрашивайте, только быстро. Признаться, я устал от утренней поездки, а дело простое, незачем тянуть.

— Я лишь хотел уточнить, в случае если собственность будет признана за собором, городу Бардовикку и герцогу ведь обязательно нужно будет выяснить причину попадания коня к хускарлу князя Генриха и, в случае выяснения, что тот причастен к какому-то преступлению, то надо ведь будет стребовать с князя штраф? Не может же город оставить смерть священнослужителя без расследования и наказания?! Тем более если они произошли в окрестностях города.

— Да, да. Этот монах говорит правильные вещи! — подскочил со своего места настоятель церкви.

Шультгейтс посмотрел на них обоих мгновенно помрачневшим и строгим взглядом.

— А ну, сядьте оба!

От его тона, казалось, мороз прошёл по помещению, и оба сделавших свои замечания участника процесса плюхнулись на лавки.

Судья задумался на мгновение, но тут же его посетила какая-то мысль.

— Отец Эгберт, а ведь тело брата Петра так и не нашли и до сих пор достоверно неизвестно, умер ли он или, быть может, продал коня и сейчас пьёт вино где-нибудь в таверне в землях славян, франков или тюрингов?

— Да как такое можно было подумать, господин судья?! Брат Пётр благочестивый монах из монастыря Аморбаха! Ах, как он пел в хоре!

— Вот то, как он пел, меня совершенно не интересует. Меня интересует, есть ли какие-то доказательства, что брат Пётр вообще умер и конь не был отдан им на каком-то законном основании кому-либо, а затем без всякого преступления — на этом слове он сделал нажим — тот перешёл к хускарлу князя Генриха?

— Ну-у, стрела окровавленная. И вериги.

— И точно установлено, что это кровь брата Петра и его цепь?

— Нет, таких доказательств нет, — вынужден был признать настоятель — Но я уверен, что такого не могло случиться. — Всё же добавил он.

— Боюсь вашей уверенности мало, уважаемый отец Эгберт. И так. Суд решил. — Шультгейтс сделал эффектную паузу — Поскольку у суда нет оснований сомневаться в показаниях свидетелей, суд установил, что конь, на котором выехал брат Пётр из собора и тот конь, которого приобрёл господин Элезар — это одно и то же имущество. Однако, поскольку ни одна из сторон не привела достаточно свидетелей и, кроме того, не было представлено никаких доказательств незаконного выбытия имущества из владения собора, а напротив, было установлено, что господин Элезар приобрёл его в качестве трофея по законам Божьего суда в ходе судебного поединка, то у суда нет оснований изымать имущество из его владения и передавать настоятелю собора Петра и Павла отцу Эгберту. Поскольку никто ничего не приобрёл во время настоящего процесса, то плата за процесс не берётся ни с кого. Штраф за наговор на господина Элезара так же не берётся, так как наговора и каких-то обвинений не было. Так постановил суд! — внушительно закончил шультгейтс.

— Я буду жаловаться герцогу! — подскочил священник.

— Останьтесь, отец Эгберт со мной на обед, я вам кое-что хочу объяснить в своём решении — почти прошипел судья. — Остальных больше не задерживаю.

Все раскланялись и удалились.

Едва выйдя за порог, все стали нахваливать Александра и хлопать его по спине в знак одобрения. Было очевидно, что его вопрос заставил судью принять именно такое решение. Вышедший вслед за всеми секретарь, знакомый Святовита, только подтвердил эту уверенность, разъяснив, что по его опыту, обычно судье достаточно выяснить, кто первым владел имуществом и обстоятельства выбытия из владения. Законные они были или нет, и если нет, то неважно, кто и как его приобрёл позже. Имущество всегда возвращалось законному владельцу, хотя обычно без штрафа с того, кто его приобрёл, если тот получил его не в результате преступления или не мог знать о преступлении.

Предложение Элезара отметить победу в таверне вызвало горячее одобрение. Только мрачный торговец оружием Дражко отказался, сославшись на дела. Зато вместо него присоединился секретарь городского совета Гейламир. Такой представительной компанией они и направились по лужам сквозь стену воды в рекомендованное им же заведение.

На следующее утро Элезар и Александр проснулись с больными головами и обещаниями себе больше никогда не пить, впрочем, в том же арендованном ими у стражника сарае. То, как был проведён вечер накануне, помнилось весьма смутно, но, кажется, обошлось в этот раз всё без приключений. Аглаек, слава Богу, тоже был на месте и спал в стоге сена сном праведника.

День был посвящён сборам и проработке маршрута, а на следующее утро все трое выехали наконец из Бардовикка и направились в сторону Парижа.

Дорога не была утомительной, ведь ехали они хотя и не по широким трактам, но по местам хоженым и населённым достаточно густо. Было время и на становившиеся уже привычными для Александра и Элезара тренировки, и на обучение, и даже на выслушивание баек Аглаека, который словно забыл о своей миссии и даже не пытался проповедовать в проезжаемых ими деревнях. Между деревнями же они были настороже, опасаясь разбойников, ночевали же подальше от дороги и сторожась по ночам. Однако в пути невольно любовались окружающей природой.

А посмотреть и восхититься было чем. Весеннее разнотравье усыпало окрестности. Иногда они ехали через волшебные сиреневого цвета поля, густо усеянные вереском. В этот момент казалось, что они попали в какую-то сказочную страну, где водятся феи. И это именно волшебные крылатые создания сурово ворчат, перелетая с цветка на цветок, а не мохнатые шмели. Иногда дорога шла через можжевеловые заросли, дарящие такой одуряющий запах, что казалось от него пьянеешь. Трава же была такой зелёной, что ослепляла. Погода тоже радовала, за что они не уставали благодарить Господа, вспоминая ужасный дождливый день, который застал их в Бардовикке.

Двигались они вроде бы и неспешно, давая отдых лошадям, но всё же достаточно споро. Уже на четвёртый день путники достигли озера Дюммер и маленькой рыбацкой деревушки Лембрух, которая принадлежала крупному землевладельцу и одному из вернейших сторонников герцога Саксонии Магнуса — Йоахиму де Трефхольту. Его замок стоял совсем неподалёку, но к нему они не свернули и даже не узнали бы о том, что он существует. О нём поведала словоохотливая вдовушка, у которой они остановились, чтобы передохнуть в дороге, искупаться в неглубоком озере с тёплой водой и поесть домашней горячей пищи. Правда, в меню была в основном речная рыба, за которой каждое утро на собственноручно сделанных лодках-долблёнках отправлялось немногочисленное мужское население этого местечка, выгодно отличавшегося от других чистотой и порядком.

В деревеньке был и совсем скромный постоялый двор, но там было не протолкнуться от повозок и людей торговца, шедшего в сторону земель франков, как и они.

По пути к озеру они проходили мимо каравана, и Александра заинтересовал товар, который вёз этот торговец. Оказалось, что значительная его часть была живым. Это были рабы. Но не это привлекло Александра. Рабство вызывало у него отвращение, но он уже много раз видел в этом времени невольников, которые, похоже, в целом были вполне довольны своей судьбой, а поведением и статусом внешне абсолютно не отличались от обычных слуг или крестьян. Только вот эти рабы были не такими. Их было десяток крепких мужчин, похожих на воинов, и ни одной женщины. При этом все были закованы в колодки. Но привлекло его даже не это, а разговор их между собой. Дело в том, что он понял абсолютно всё, что они говорят о своих жёнах, семье и даже о так знакомом ему Владимире. Больше всего их язык был похож на церковнославянский, который Александр, конечно, очень хорошо знал. Отличия были, но вся речь достаточно хорошо понималась.

— Эй, люди, вы откуда будете? — обратился он к ним.

Молодой обозный с кудрявыми и длинными волосами, который приглядывал за пленниками, перестал жевать краюху хлеба и перехватил копьё, но не вмешался. Насторожились и невольники.

— А ты что, мил человек, по-нашему говоришь? — наконец заинтересованно спросил самый старший из них, чернявый мужчина лет сорока с виду, хотя скорее младше, так как выглядели рабы не лучшим образом.

— Ну как слышите.

— Владимирские оружники мы, из городского полка. Да пару людей здесь есть крестьянского труда.

— А сюда аж в Саксонию как попали?

— То долгий рассказ, мил человек.

— А если коротко?

Невольник горько усмехнулся

— Можно и коротко. В позапрошлом году вышли мы в составе войска против поганых половцев в битве у Триполья. И был я там десятником. Разбили наши полки по очереди и бежали все, кто куда. Мне с остатками моего десятка удалось пробиться к лодкам, и направились мы вниз по течению в Торческ. Только сами себе хуже сделали. Обложили поганые город и держали в осаде. Мы уж и траву ели, когда подошло подкрепление из Киева. Но куда там, разбили их, а город вече после этого порешило сдать. Повязали нас и забрали в кочевья. Долго же мы там провели времечка. А нынешней зимой продали нас польскому купцу. Одно только и счастье что всех нас вместе, кто в моём десятке был, продали. Пятеро нас осталось, вместе со мной. Да трое крестьян, что прятались за стенами Торческа с нами. Верными соратниками в этих невзгодах оказались. Ну а тот нас перепродал нынешнему нашему выходит хозяину — жидовину Шимону. Теперь везут нас продавать ещё далее. Уж и не ведаю куда.

— А в колодки вас за что заковали?

— Так бежать пытались, мил человек — с каким-то надломом улыбнулся десятник. — Как поняли мы, что всё дальше и дальше нас уводят от родного дома, так и решились мы на побег. Но куда там… — он зло сплюнул, но слюна повисла на доске, и это невинное событие так задело его, что он аж завыл от досады, а из глаз его покатились дорожки слёз.

Смотреть, как взрослый, много повидавший, крепкий мужик ревёт и скулит было выше сил Александра, и он вернулся к ожидавшим его в стороне Элезару и Аглаеку.

— Что случилось, друг? — спросил его Элезар.

— Это мои сородичи с Руси — пребывающий в смешанных и мрачных чувствах, — угрюмо ответил монах — Элезар, мы должны им помочь!