Крестовый поход

Глава 13. Бонди-Париж

Элезар очнулся в тележке. Вечерние сумерки позволяли что-то разглядеть, но возможности такой не было. Везли его в довольно неудобной позе, с согнутыми коленями. Ноги и руки были связаны. Кляпа не было, однако что-то спрашивать было бесполезно и глупо. Да и не было желания говорить с амбалом, что тянул телегу по едва приметной тропинке в глубине чащи. Элезар подумал, что голова болит не сильно, но стоило пошевелить головой и начиная от макушки, боль пронзила, казалось, всё тело.

Невольно юноша застонал.

— Очнулся малыш? — заулыбался здоровяк — Не переживай, мы отлично с тобой проведём время. Уже немного осталось.

Через четверть часа или больше, время определять было тяжело, так как оно тянулось из-за неудобства от скрюченной позы крайне медленно, тележка остановилась. Из-за бортов Элезару было не видно, где они находятся, однако деревьев по сторонам не было.

Вынимать его из тележки, конечно, никто не стал. Её просто опрокинули, и он оказался на мягкой, влажной по уже почти ночному времени траве. Можно сказать мягко приземлился, но боль от головы снова пронзила всё тело. Хотя бы не вырвало, он и сам знал, что когда такое происходит — это опасно, но Александр объяснил ему, что происходит некое сотрясение мозга и если в этом случае не находиться в покое, то можно даже умереть.

Не успел он оглядеться, как его подхватили под руки и поволокли в дом. Обстановку тоже разглядеть возможности не было. В почти полной темноте его опустили относительно аккуратно в абсолютную черноту подвала и захлопнули крышку.

На удивление не было ни отчаянья, ни страха. Элезар лишь мучился от боли и проклинал разбойников, которые взяли его в плен и посадили в этот прокля́тый подвал, в котором и выпрямиться-то было невозможно, не упёршись спиной в потолок. О своей судьбе мыслей не было, он переживал за друзей и, особенно за Александра, который сегодня стоял на страже в лагере.

Чувство вины, беспокойства, усталости, боли, злости — всё это сплелось в клубок, растворяющийся в темноте.

Сколько пробыл в таком состоянии он не задумывался, но через какое-то время стало клонить в сон. Глаза сами собой закрывались, а веки тяжелели. Кажется, он даже задремал, несмотря на искренние переживания. Но быстро вскинулся и решил что-то делать. Не дело здесь дрыхнуть, когда, возможно, сейчас убивают его друзей. Попробовал растянуть верёвки на руках, но из этого ничего не вышло. Тогда он потянулся к той верёвке, что была на ногах. И ему тут же удалось ухватить узел, который начал растягивать. Из-за связанных рук было неудобно, однако всё получилось. Очень скоро он сумел освободить ноги от верёвки. Тогда он привстал, уткнувшись спиной в потолок, и попытался исследовать ногами и связанными руками своё убежище. Удалось нащупал балку, а также брёвна пола. Из балки торчал толстый угловатый сучок. Изогнувшись и подняв руки над собой, Элезар попробовал зацепить сучок между верёвками, чтобы растянуть узел, но из этого ничего не вышло. Тогда он стал тереть верёвку об острый, выступающий край. Помогает это или нет было решительно непонятно, но других мыслей в голову не пришло. Он продолжал пытаться перетереть верёвку.

Сами собой в голове всплыли знакомые с детства слова: «In iustitia tua libera me et eripe me; inclina ad me aurem tuam et salva me» (70 Псалом на латыни: «По правде Твоей избавь меня и освободи меня; приклони ухо Твое ко мне и спаси меня»). Отец учил его латыни, заставлял читать Писание, но когда он оказывался в темноте, то пугался так сильно, что забывал все молитвы. В голове была лишь эта строчка. В то время он её помнил наизусть, но плохо понимал, лишь зная, что эта просьба о защите, а потому придумывал перевод и шептал самостоятельно придуманные молитвы на датском, славянском, немецком. Так он думал, что сумеет точно позвать всесильного Бога себе на помощь, ведь кто знает, на каком языке он понимает лучше. Однажды став старше, он рассказал об этом на исповеди, откровенно страшась наказания, но на его удивление духовник, епископ Сигвард не только не отругал его, но лишь мягко объяснил, что Господь понимает молитвы на всех языках, но что латынь позволяет объединять все народы, исповедующие христианство. «Представь — говорил епископ — в то время как мы молимся Господу в храме точно так же и ровно теми же словами молится Богу галл, сакс, англ и даже сам Папа Римский. Как ты думаешь, важно ли такое единство молитвы, важно ли нам всем быть вместе и исповедовать истинную веру единым словом?» И Элезар соглашался с ним, что, конечно же, это очень важно. Но иногда всё же тихонько молился и своими словами, то на одном, то на другом языке. Как бы для себя. Такие моменты были для него важными и интимными. Тогда он чувствовал себя то датским викингом, то воином-славянином, то благородным франком, ещё не понимая, что он и является всем из перечисленных, не принадлежа ни одному из этих национальных миров до конца. Однако строчки 70 Псалма на латыни стали для него особенными. Они как бы действительно объединяли в себе всё то, что он говорил и обычными словами.

Наконец, уже окончательно потеряв счёт времени, впав в транс, монотонно перетирая верёвку и читая псалом, он почувствовал, что верёвка поддаётся. Попробовал пощупать место, которое перетирал и с радостью понял, что действительно волокна поддаются и рвутся. С новыми силами он принялся за своё дело и уже вскоре почувствовал, что в одном месте верёвка лопнула. Элезар принялся стараться её растягивать, и в этот раз всё получилась. Путы ослабли, а затем удалось их стянуть.

Размяв затёкшие руки и подождав, когда окончательно сможет ими владеть, юноша попробовал толкнуть вход вверх. Однако массивный люк лишь шелохнулся приподнявшись. В щель ничего было не разглядеть. Видимо, огня в доме не было, а проникавшему сквозь узкое окно лунного света не хватало, чтобы дать возможность что-либо разглядеть. Упираясь спиной, Элезар обследовал образовавшийся зазор между полом и люком и быстро нащупал металлическую петлю. Вход в подпол закрывался надёжным и недешёвым металлическим замком. Всё это держалось на металлических же петлях. К сожалению, в этом вопросе разбойники не сэкономили.

Поскольку осмотреть помещение не удалось, то юноша попробовал прислушаться. Сперва ему показалось, что он что-то слышит, но так и не смог понять что.

Попробовал всё же бить по люку, но это было совсем уже несерьёзно. А кроме того, громкие звуки вызвали реакцию обитателей наверху. Видимо, в комнате, в полной темноте кто-то всё же был.

— Эй ты, малец, а ну перестань грохотать и мешать честным людям спать! — послышался окрик.

— Честным людям?! — рассмеялся Элезар — Да ты смесь помёта собаки и дуба! Из тебя человек-то, как из содержимого выгребной ямы море!

— А ну, заткнись, а не то изуродую, мерзавец! — взвизгнули сверху.

— О, и как же ты это сделаешь? Наколдуешь мне внешность, как у твоей мамаши? Тогда я действительно стану похож на мерзкое чудовище с бородавками и носом, как у хряка.

— Не трогай маму! — снова взвизгнул разбойник наверху. — Изувечу!

Стало слышно, как разбойник спрыгнул на пол и прогрохотал к люку.

«Какой чувствительный, даром что идиот» — подивился мысленно Элезар, слушая, как наверху разбойник возится с замком.

Люк откинулся, и разбойник, даже не разжёгши света, зашарил руками в кромешной тьме, пытаясь нащупать пленника. При этом сам он хоть и очень плохо, но всё же был виден. Оказалось, в доме хоть и была почти абсолютная темнота, но немного лунного света сквозь распахнутую по летнему времени шкуру, прикрывавшую узкое и единственное окно, всё же проникало, и силуэт нагнувшегося и прикрывшего собой проём бандита был различим. Поэтому удар Элезара был не наугад, а целенаправленно в лицо и со всей силы. Удар удачно попал в нос, из которого хлынула кровь.

Хекнув разбойник отвалился назад. Элезар быстро полез наружу, подполз к не успевшему опомниться разбойнику, лицо которого заливала кровь, и схватил его за шею, оказавшуюся огромной. Пытаясь задушить злодея, юноша почувствовал отчаянье, так как ему казалось, что он душит ствол небольшого дерева. А тут ещё и разбойник схватил его за руки и пытался их убрать. Однако Элезар продолжал давить изо всех сил. И тут он почувствовал, что правой рукой разбойник перестал пытаться ему мешать и полез куда-то вниз. Поняв, что у того, скорее всего, есть кинжал или нож, Элезар со всего маха ударил разбойника в лицо локтем и стал ощупывать правую руку и пояс разбойника. Тот уже схватил нож, но не успел его развернуть в сторону юноши, будучи оглушён ударом. Понимая, что сил разжать и вырвать оружие не хватит, Элезар изогнулся и вцепился зубами в руку между большим пальцем и запястьем соперника. Борясь с рвотой от отвратительного вкуса крови и человеческой кожи во рту, стал рвать руку как дикий зверь. И это его спасло. Разбойник заорал и выпустил из рук нож, который тут же оказался в руке Элезара. Пленник хотел нанести удар в горло соперника с размаху, но промахнулся и не воткнул нож, а распорол горло размашистым разрезом.

Кровь. Снова отвратительная кровь. В этот раз Элезар не выдержал и его стошнило. Хотя бы успел отвернуться к люку.

А затем он зарыдал. Сам не зная от чего, он всхлипывал и заикался, как в детстве, рыдая от всей души. А когда закончил, то понял, что ему полегчало. Усталость и опустошённость накрыли с головой так сильно, что он чуть не уснул прямо здесь, на ещё тёплом трупе и залитом кровью полу.

Но заставив себя подняться, тяжёлой походкой Элезар подошёл к окну и постарался рассмотреть что-нибудь снаружи. А там царила тишина и покой. Открыв дверь, Элезар пустил побольше света в дом, и это дало возможность разглядеть обстановку. К радости освободившегося и измождённого пленника удалось увидеть бадью с водой. Попив, а затем кое-как отмывшись юноша обыскал дом и, не найдя ничего интересного, осторожно вышел во двор, где по-прежнему было абсолютно тихо. Оружия, кроме ножа, пока что раздобыть не удалось, а потому он опасался встретить разбойников. Идея сбежать в лес, которая мелькнула поначалу, так же быстро пропала, та как он не знал, где находится, и побоялся ночью заблудиться. Прятаться в зарослях рядом с, как оказалось, небольшой деревней в глухом лесу тоже идея так себе, так как риск быть обнаруженным довольно высок.

Он бродил довольно долго вокруг домов и осторожно заглядывая в них, вскоре убедившись, что место абсолютно пусто и кроме него и убитого разбойника никого в деревне не было. Удалось раздобыть неплохой топор, и теперь он чувствовал себя значительно увереннее. Однако вступать в бой отчаянно не хотелось. Хотелось в свой лагерь, и предупредить товарищей о нападении.

«Хотя нападение наверняка уже состоялось, скоро рассветёт» — подумал он. И действительно, на опушке стало заметно светлее. А вскоре он услышал какой-то шум. Поскольку лучше ничего уже придумать не получалось, Элезар всё же убежал в противоположную от шума сторону и затаился за толстым стволом дерева в высокой траве.

Разбойники ввалились в деревню как-то гурьбой. Вот их не было, а вот они уже наполнили небольшую лесную опушку шумом, руганью и суетой. Буквально через несколько мгновений послышались крики из дома, где лежал труп, после чего на пару минут деревня затихла. Видно бандиты совещались и размышляли, что делать. Затем суета и шум стали ещё больше, и они принялись выкатывать телеги из сараев, и собирать скарб. Элезару подумалось, что они наверняка пришли откуда-то со стороны Банди, а значит, сто́ит перебраться на ту сторону опушки и постараться найти тропу. Такое скопление людей, постоянно ходящих в деревню и обратно, не могло не оставить следов. Однако когда он уже хотел привстать и начать осуществлять свой план, прямо за его спиной послышался шум, и он снова лёг, постаравшись зарыться в траву в тени дерева. И вот, всего в нескольких десятках метров от него кто-то прошёл, гремя железом. Разбойники ничего не замечали и не слышали, так как были заняты. А затем разбойничья заимка взорвалась криками и шумом боя. Не понимая, что происходит Элезар остался на месте и увидел, как выбегающих в его сторону разбойников перехватывают прошедшие мимо него минутой назад люди. С радостью он понял, что это его товарищи.

Но он не стал выбегать к ним, а прождав ещё немного времени, обтёрся насколько смог травой и, встав, уверенной походкой направился в разбойничью деревню, как не в чём ни бывало.

Самое забавное, что до входа в своё бывшее узилище его никто не замечал и не обратил на него внимания. Входя в дом, он услышал обеспокоенный голос здоровяка Бодуэна:

— И куда он мог деться? — и на сердце его потеплело.

— Не меня ищите, друзья? — зашёл в дом улыбающийся голливудской улыбкой Элезар. Правда, губа была разбита, на лице красовался новый синяк, хотя старые исчезли лишь недавно, а одежда была бурого цвета, от напитавшей её крови. К счастью это была не его кровь. О чём он и сообщил взорвавшимся криками радости и беспокойства друзьям.

Весь оставшийся день прошёл в суете. Взяв кое-какие трофеи, не обращая внимания на возмутившегося этим Габриэля, рыцари вернулись в свой лагерь, а главарь разбойников со своими людьми остался хоронить погибших и подсчитывать убытки.

Пётр приказал остаться в Бонди ещё на день, поэтому вечером удалось собраться за костром своей компанией: Элезар, Александр, все русичи, Аглаек и присоединившийся к ним новый спутник, спасённый Александром шестнадцатилетний юноша по имени Утред, который даже не выглядел на свои годы. Молодой парень поначалу пытался прислуживать Александру, как слуга, которые были у многих рыцарей. Однако ему объяснили, что он их спутник и хотя нести все тяготы пути ему придётся, как и всем, но принижать и забивать его никто не будет. Главным является Элезар, а Александра он должен почитать, как священнослужителя, с ролью которого тот давно смирился, устав объяснять, что он не принял монашеских обетов, а так же как своего спасителя. А после того как мальчик рассказал свою историю, все стали относиться к нему даже с сочувствием. Правда, разговорить его удалось не сразу. Сперва он стеснялся и даже отказывался от еды, хотя и был явно голоден.

Однако, всё же насытившись и выпив вина, к которому явно был привычен, мальчишка под наводящими вопросами всё же разговорился. Оказалось, что родился он в далёкой Британии. На севере этого острова. Его отец участвовал в восстании против короля Вильгельма, но планы заговорщиков потерпели крах. Что стало с отцом, он достоверно не знал, а о самом отце говорил туманно и без подробностей, видимо, ему было ещё очень больно упоминать эту тему, но ему самому и одному из людей отца, который за ним присматривал, удалось бежать сначала к друзьям отца в Нормандию. Затем подальше от власти и глаз короля в окрестности Парижа. Здесь деньги у них закончились, и его воспитатель принял решение присоединиться к Габриэлю. Он хотел лишь заработать денег, а затем отправиться дальше. Воспитатель был хоть и не особо знатен, но благородного происхождения и имел родственников где-то в Аквитании, к которым и хотел перебраться вместе с воспитанником. Но не успел. В первом же деле, к участию в котором его подтолкнуло обещание быстрых и лёгких денег, он сложил голову от рук рыцарей Петра. Звали его Гастон, и у него был арбалет.

На этих словах Александр вздрогнул. А затем шёпотом, продолжая слушать юношу, помолился за упокой и прощение Гастона, который, ввязавшись в плохое дело, чуть не погубил вместе с собой и воспитанника и поблагодарил Бога, что тот надоумил его спасти мальчугана, который себя ничем запятнать не успел и лишь слушался своего воспитателя.

Утром, отлично выспавшись и отдохнув, путники быстро собрали свои пожитки в повозки, облачились и отправились в путь.

Уже после полудня они достигли Парижа, до которого оказывается, было рукой подать.

Сначала, выйдя из леса, они ехали через поля и частые небольшие деревни, а затем показалась и река. Величественная и красивая Сена густо заросла камышом, но дорога скоро вывела их к довольно глубокому рву и деревянной стене, что опоясывала весь город, в том числе со стороны реки. Пред стеной построек не было, видимо, на случай штурмов и осад. Всё же «эпоха викингов» парижан кое-чему научила, в том числе тому, что не сто́ит пренебрегать безопасностью, а каменные крепости на острове — это, конечно, хорошо, но весь город там не спрячешь.

Через некоторое время они подъехали к воротам и встали в очередь, а затем, наконец, оказались в Париже.