Кукла 5

Глава 27

Для начала я похлопал дверьми, изобразил звук топанья маленьких ножек по полу, после чего добавил возмущения:

— Опять мы все грязные!

Сестра добавила и своего мнения:

— А уж я то какая грязная! Братик, помоешь меня?

— Не вопрос!

Звук ноже к ванную и закрытие двери туда, до того, как слегка опешившая мать успеет выскочить в коридор из спальни где сидела на полу, и рыдала, обнявшись с подушкой, той, на которой раньше чаще всего почивал её муж.

Звук льющейся из крана воды, звуки того, как мы раздеваемся, шелестя одеждой и чем-то… чавкающим, словно бы на одежде были тонны грязи — я специально развел водичкой кучку оставшейся в тайнике материи, создавая грязь и пачкая ею все на свети для убедительности. Мурлыканье сестренки под душем, что она устроила почти на весь парк, завлекая окружающих голубей, желающих подыграть своим «курлык».

— Дети… вы вернулись… — простонала мать, прижимаясь к двери, и можно даже сказать — стекая по ней, от облегчения, садясь на пол рядышком.

— Мам? Да мам! Мы тут! Все хорошо. — говорит сестренка, словно бы из-за двери.

Хотя почему словно? Она и правда говорит стенкой в ванной! Там и правда льется вода из душа. И даже и правда наша грязная одежда там валяется и там же падала она! Просто дверь стала пропускать звуки, словно её и нет! А остальное — почти что правда!

— Все хорошо, мам. Сейчас помоемся и выйдем. — говорю я, стенкой комнаты, продолжая словно бы что-то там мочить и мыть, двигая мочалкой по крашенному металлу корыта.

— Дети… — сказала мать смесью строгого голоса и голоса, которым что-то говорят при большом облегчении.

Встала с пола, подергала ручку — закрыто!

— Дети, пустите мать! — требовательно она заявила.

— Мам! Ну дай нам хоть помыться то самим! — возмутилась сестренка на это, а я словно бы прекратил её мыть, от чего она недовольно засопела.

— Дети! — почти приказала она.

— Мам! Мы грязные! В отвратном виде! Нет! — запротестовала сестра, но мать не отстала, и дергая ручку, продолжила требовать её впустить.

Сестра, тоже не хотела пускать родительницу в пустую ванную, с пустой одеждой и льющейся просто так водой. А потому — отнекивалась и даже злилась! Не желая пускать мамашу в нашу компанию в помывочную.

И поскольку у сестренки альтернативы «Все же пустить и сжалится» не было совсем и в помине, то в конечном итоге в споре победила именно она. И мать сдалась, вновь стекая по двери уже спиной, садясь подле неё, начиная тихо плакать, но уже не так, как это было до нашей постановки.

Не так горько, как плачут по потере, а так, как плачут «Ааа! Детки меня совсем не уважают! ААА! Какая я несчастная! Совсем, совсем несчастная! Меня никто не любит…».

— Потом меня реально помоешь, ладно брат? — шепнула мне в этот момент сестренка. — Я ведь и правда грязная и наверняка… пахну. — принюхалась она к самой себе, сморщила носик и скривила лицо, — как гоблин с помойки.

— Откуда ты знаешь, как они там пахнут?

— Догадываюсь!

— И считаешь что ты пахнешь именно так?

Кивок головы, и согласие:

— Именно так! Я ужасно… — пошевелила она носиком из стороны в сторону и вновь скривила лицо, — провоняла не пойми, чем, в том числе и собственным потом.

— Ты не можешь пропотеть в своем костюме. — шепнул я ей в ответ, тоже. Кривя лицо, но уже по иной причине.

— А волосы? А голова? А пыль и грязь? Я же почти уверена, что туда, в волосы, даже сквозь копья просочился свинец! Это все надо вымыть и выпутать! — проговорила она капризно требовательным тоном, и я понял, что придется помыть её «во второй раз».

Да, странно, но… голова у неё поди и правда грязная. Да и я, хоть и только после целителя, тоже, наверняка нуждаюсь в мойке. И тоже, наверняка пыльный, потный и грязный, просто… не замечаю столь малые мелочи на фоне всего.

Вот только мы рано обрадовались тому, что мать успокоилась! Это была просто передышка! И поревев всего с минуту, мать начала второй акт, начав читать нам какие-то странные морали, прямо сидя на полу. О взаимоотношениях мальчиков и девочек, и… вообще, чем-то там странном. Даже про каких-то аистов и капусту заикнулась, правда сказав, что это все не правда.

— Мам! — воскликнула сестрица, теряя терпение это все слушать, — Дай нам уже нормально помыться, а⁈ Или мы от сюда до утра… завтрашнего утра не выйдем! Вот!

— Ладно, ладно, плескайтесь. — пробормотала мать, поднимаясь с пола, и покачиваясь идя к спальне.

Где, зайдя в комнату и только коснувшись кровати, упала на неё, лицом вниз, поревела еще с пол минуты, и мирно засопела, засыпая, погружаясь в спасительный сон. Кризис миновал, а к её пробуждению, думаю, мы уже вернемся. Все же, мамка не спала уже больше суток! И должна хоть как-то отоспаться! Хотя бы часть того времени, что мы проведем в пути, должна же проспать!

Но… мать проснулась уже через пять минут, соскочила, добежала до ванной, поинтересовалась у нас:

— Дети?

И ладно мы не успели убрать «микрофон»! Так что быстро ответили, да со вздохом:

— Да мам, мы тут.

Начав тереть друг друга, а на самом деле саму ванную натертой мылом вихоткой, так как вода уже была выключена и включать её сейчас было бы глупо.

— Вы там в порядке?

— Ты спрашивала это три минуты назад. — ответила ей моя сестра, закатывая глаза, и указывая мне пальчиком на какого-то дедка с пакетом хлебных крошек, идущего кормить голубей в нашу сторону.

— Да, но… прости… — погладила мать дверь, и пошла на кухню.

Заварила себе чай — все кофе я спрятал от греха! Посмотрела на часы, метнулась собираться, как видно на работу. Остановилась, посмотрела на приставленный к тому месту где был вход в зал шкаф, подошла к двери ванной, теряя весь свой запал на сборы, поинтересовалась.

— Вы меня не выпустите, да?

— На столе в детской лежат двести тысяч. Возьми их, и забудь о работе. — сказала сестренка, жестами показывая на все приближающегося мужика, и что пора сворачиваться или кончать, третьего просто не дано.

— Двести тысяч… — опустилась у матери рука, которой она трогала дверь, как и глаза, что она опустила в пол.

Видимо, ей было сейчас непросто, осознание того, что вон там вон, лежат деньги, равносильные ценности их с мужем квартиры, на которую они копили вдвоём десять лет, и потом еще пять лет выплачивали кредит… это непросто. Осознания того, что дети могут не просто зарабатывать, а зарабатывать вот так, это… приятно! Очень! Но в тоже время, заставляет себе почувствовать ненужной — а зачем вообще нужна мать, если… все вот так?

— Мам, ты не переживай, — проговорила сестренка, прижимаясь поближе к микрофону, и словно бы выйдя из ванной-корыта и шепча у самой двери, — ты нам нужна, и мы любим тебя! Просто… не ходи на работу. Мы за тебя переживаем. Когда… когда ты охотник, тем более такой сильный, любой обычный человек в родстве… это слабость! — мать вздрогнула, так как сестра завела разговор немного не туда, сказав лишнее, — но не для нас! — попыталась она оправдаться, — Для людей, что захотят нам навредить! Они попытаются… использовать тебя. Мы переживаем, мам! — и сестра замолчала, так как дед был уже совсем близко, но что-то как-то все не начинал кормить этих несчастных голубей!

Да что ему нужно то⁈ Начал бы, их крылья и воркования нас бы напрочь заглушили! Хотя… оно мне надо⁈ Еще и звук голубиной стаи отфильтровывать от голоса сестры! А я не умею!

— Мам! Ты нужна ребенку внутри тебя! — подал голос я, так как мне ненужно говорить в слух, чтобы стены дома воспроизвели мой голос.

И мать схватилась за живот и как-то странно покраснела.

— Отец не хотел бы, чтобы ты тут убивалась!

— Да, он всегда был заботливым. — пробормотала она в ответ, продолжая не пойми чему смущаться.

— Так что мам, не волнуйся за нас! Отдохни! Не заставляй нас волноваться о тебе! Нам ведь итак тяжело!

Но похоже последнее я тоже сказал за зря!

— Так я ведь хочу помочь! — вскинулась родительница на мои слова и тихонько стукнула дверь кулачком.

— Вот и помоги нам! Иди отдохни!

— Дда! — сказала сестрица, сказав это прямо в «микрофон», а я тут же изобразил звук топота ножек от двери до ванной, и плеск воды, будто она прыгнула в чашу с разбега.

Мать вздохнула.

— Дети… — вздохнула родительница, явно не желая прекращать разговор вот так вот, на такой ноте и с такими условиями.

Но все же послушалась и пошла прочь. Заглянула в детскую, увидела деньги на столе, но не стала их брать. Увидела грязные следы ног на полу, хотела замыть, но спохватилась — ведро с тряпкой в ванной! А там мы закрылись. И пошла в спальню, разделась, легла спать, долго молча обнимая подушку, роняя скупые слезы, и думая о чем-то своем, мне недоступном.

— Майк… — пробормотала она, засыпая, и на этот раз, уже крепко и не просыпаясь через пару минут дремы.

Мужик с крошками начал кормить голубей, собрав вокруг себя целую стаю, что его и невидно стало, а мы, поняв, что более нам не требуется играть эту сценку, поспешили покинуть парк, что бы погулять по городу. Время у нас есть, а особенности архитектуры и планировки улиц нашей будущей «резиденции» стоило бы изучить заранее. Хотя бы для того, чтобы понять — а оно нам вообще надо⁈ Или и в Сиэле, несмотря на его удаленность от основных городов, тоже неплохо?

Ну и чтобы не высаживать и без того потрепанные плащи невидимки в ноль — нам еще в поезде в них ехать! Гулять мы решили естественно без них, и почти сразу нарвались на проблемы — стая каких-то детей нашего возраста и в школьной форме, захотела нас побить и отметилить, за то, что мы пришли «не в тот район».

И какие же они наивные и милые! Были, пока сестра их всех в бараний рог не позагибала, даже не используя и капли магии и вообще сдерживаясь по полной, пока я стоял и зевал, наблюдая за этой свалкой.

Формы помяты, портфельчики тут и там валяются, кучка постанывающих тел без единого синяка! Достижение! Настоящее достижение! Ну и толпа убегающих, что оглядываясь кричит нам, какие у нас будут проблемы, когда они позовут взрослых.

— И не стыдно им? — пробормотал я, глядя им в след, — Сколько их там было? — взглянул я на сестренку.

— Двадцать. — заявила она, а на мой вопросительный взгляд пояснила, — Я считала! Девять мальчиков и одиннадцать девочек! — а на мою вскинутую бровь пояснила. — Их легко отличить друг от друга фасону школьной форме. Не смотри так на меня! Не щупала я их! Вот, — подняла она подол пиджачка одного тела, не успевшего убежать, и что тут же начало протестовать, но получив легкую пощёчину протест прекратила, — И вот, — подцепила сестра подол пиджачка иного костюма, чей владелец только протяжно вздохнул. — видишь насколько первый длине второго? Это девочка!

— Да девочка я! Девочка! Что дальше то⁈ — возмутилась деваха, которой дали по щам и сейчас у неё горит щека, как от огня.

— Нда. — протянул я, осмотрев свалку тел новым взглядом.

Действительно! У девок пиджаки подлинее мальчишечьих будут! Да и вырезы у них поглубже! И штаны немного не так сшиты. Но в целом… все же проще, когда на бабах юбки, а на мужиках штаны. А не вот это вот все!

— О! Старшие идут! — произнес какой-то пацан со вздохом, отдирая свой зад от земли, и пытаясь оценить степень загрязнения штанов — в хлам! Там все в земле и прелой листве!

Я поглядел туда, куда смотрел мальчик, говоря о старящих — компания убежавших вела за руки каких-то двух взрослых теток солидно одетых и выглядящих. Идущих… словно камердинеры по бальному залу.

Училки! Как пить дать училки! Вот гады! Как двадцать на одного, так бей их! А как самих побила одна, так сразу за учителем! Не, надо было им все же поломать чего-нибудь! Чтобы уроком было! Хотя… тогда бы мы уже были злодеями! А так… просто злодейчики-хулиганчики, бедных деток обижайчики.

— Счас вам будет не до смеха. — расплылась в предвкушающей улыбке какая-то девка, даже не пытаясь подняться, лежа головой на заде товарке, что после драки только и могла, что разглядывать небеса, познавая смысл бытия.

— Валим? — посмотрел я на сестренку.

— Что-то мне как-то со взрослыми связываться не охота. — взглянула сестрёнка на училок, что тоже её заметили, и остановились, начав нас издалека осматривать, оценивая угрозу по шкале «Есть папик, или нет?».

И если есть, насколько он силен и не сидит ли в ближайших кустах! Даже на кусты посмотрели-осмотрели, но они тут были жидкими и без листвы — не спрячешься.

— Тем более с этими взрослыми, — наморщила носик сестренка, глядя на брезгливые рожи училок, что заметили кучу малу из отдыхающих тел. — Так что… побежали? — указала она головой направление.

— Бегите-бегите! — прокричала нам в след та же деваха, лежащая на бедрах, а прочие заулюлюкали и засвистели нам в след.

Впрочем, судя по донесшемуся до нас через пару секунд голосу одной из училок, деткам там от этих дам тоже достанется «на орехи», раз раздачи удалось избежать нам. Бегать за киндерами по парку важным дамам — несолидно! Не дело взрослого! А вот отчитывать того, кто под руку подвернулся, раз уж из кабинета вытащили — дело святое! Полезное! И дело взрослого!

Так что ребята еще пожалеют, что позвали тех грымз разбираться за них! Им бы конечно в любом случае досталось бы за порченную форму, но так — достанется вдвойне! Грымзы и за отвлечение внимания своих персон по такой глупости добавят сполна! И… их обещания нас найти, никуда не пойдут, ничего не дадут — фигли нас найдешь, если мы тут не живем!

Ну а даже если найдут… то у нас появятся еще одни тайные «поклонники» к уже имеющейся куче неизвестных фанатов, жаждущих нас убить. Кстати, надо бы их уже начать сокращать — как раз пара кадров на хвосте нарисовалась, как и мы, под невидимостью скрывающихся. Думаю, без голов, их невидимость им не поможет! И работать перестанет.

Вот только мы обещали Павлу не буянить в ближайшею неделю — печально, придется не трогать — трупики средь улицы точно привлекут ненужное внимание. Тем более ТАКИЕ трупики, с крайне приметными масками одной приметной нехорошей организации.

Так что мы, нырнув в кусты, натянули свои плащи для невидимости, пробежали немного под ними, скрываясь от глаза возможных наблюдателей, а когда личности нехорошие, решили поискать следы нашей магии, плащи убрали, вновь пройдя через рез кусты, и сделали почти круг по району, уже без накидок, скрывая силу в ноль, до уровня обычных людей.

Вновь словно бы обычные дети! И без хвоста за спиной! И можно не парится и спокойно гулять по утреннему городу, и «быть как все»! Но словно против этого решения, проблемы так и не думали нас отпускать — удрав от грымз, деток, и преследователей, мы наткнулись на какого-то поддатенького мужичка, что обвинил нас в кражи у него всей наживки для рыбалки.

Он видите ли, порыбачить с утра пораньше хотел! Удочку приготовил! Правда без крючка. А тут раз, и наживки нет! Зачем она могла понадобится нам, его не волновало. Нету — значит мимо пробегающие дети своровали! А иначе зачем детям бежать⁈ Точно ведь воры.

О том, какую рыбу можно поймать в желтой реке — глисты, глисты, глисты… — тоже умолчим! Да и бесполезно этому «дяде» что-то говорить! Он и слушать ничего не желает, зато хотел похватать нас за шеи и… припахать работать? Рыбачить за него? Копать червей на наживку? Просто подшутить и отпустить? Не знаем! Мы вывернулись и убежали.

И нарвались на еще одну проблему! Какая-то тетка, ооочень настойчиво поинтересовалась, почему это детки-восьмилетки сейчас не в школе⁈ Ответ «Мы болеем!» её не устроил — болеющие дома сидят! А не по улице бегают!

И от хвата этой карги, что подошла в разговоре слишком близко, сестренка вывернутся не успела — она схватила её за ухо! Что торчало из коротеньких волос сестренки, и начала его выворачивать, то ли силясь оторвать, то ли открутить.

Дело это было, естественно бесполезным, но сестрица обиделась, сделала даме подножку, уронив словно куль, показала язык, и мы убежали. Правда, дура дама похоже что-то себе сломала от падения или даже в процессе него. Но это уже не наши проблемы! Сестра для подножки магией не пользовалась, чисто подцепила ножкой ногу противницы, когда та нагнулась, чтобы лучше поорать в лицо. Просто… придерживать в падении не стала, только и всего. Гравитация и ускорения сделали все за неё.

— Знаешь брат, — сказала сестренка, когда мы убежали и от этой проблемы, — что-то не нравится мне как-то гулять в этом Ване! Давай-ка доставай плащи вновь! Пока еще кто не решил обломать пальцы об наши уши.

Я покивал в ответ. Да, плащики жаль, ресурс тратится, но… додумать что «Но» я не успел, так как в нашу сторону выдвинулась пара полицейских, которым на нас указала какая-то девица заучковатого вида. Красивая, но… явная заучка, что старается быть везде первой и правильной.

— Похоже опять будут интересоваться, где мы учимся. — со вздохом сказала сестренка, глядя на полицейских, и начала оглядываясь по сторонам, ища путь для побега.

Полицейские это заметили, ускорились и достали свисток, да засвистев, призывая к порядку. Теперь, с точки зрения закона, если мы побежим, то будем уклоняющимися от правосудия гражданами.

И как ни странно, это касается и охотников, разница лишь в том, что охотники подошедших копов могут и послать, как и не дожидаться их подхода, если те будут идти слишком медленно и долго. Как и игнорировать все свистки кроме первого, чтобы нельзя было просто не давать охотнику уйти, подзывая его с разных сторон. В общем… побежим — проблемы! Не побежим — проблемы! Надо было достать плащ раньше! Хотя…

— Здравствуйте дети. — поздоровались с нами полицейские, подходя и радушно улыбаясь, — Вы потерлись?

Мы помотали головами.

— Мы просто гуляем тут, а что, что-то случилось? — поинтересовалась сестренка, невинно хлопая глазками.

— Гуляете? А почему вы не в школе? — поинтересовался один из них, оглядывая нас с ног до головы, и прикидывая наш возраст, но не видя на нас ни школьной формы, ни чего-либо еще такого, опознавательного.

— Еще рано. У нас занятия с полдесятого. — ответил я за сестру и та покивала головой.

— Этож в какой такой школе так поздно уроки начинаются?

— В…

— Нам не велено говорить такое незнакомцам! — воскликнула сестрёнка, меня перебив.

— А мы не незнакомцы, девочка, — вступил в разговор второй полисмен, — Мы сотрудники правопорядка! — и потыкал в жетон на груди пальцем, — Нам можно такое говорить.

Сестра в ответ замотала головой.

— Никому нельзя! Кроме родителей! Но они и так знают! Так что зачем им это?

— Ишь какая. — улыбнулся первый и глянул на второго, а тот в ответ пожал плечами как бы говоря «Ну я че сделаю? Такие вот!», — А родители ваши где живут, где работают?

— В…

— Нам не велено такое говорить незнакомцам! — вновь перебила меня сестра, выпячивая вперед свою плоскую грудь.

— Ишь какая. — вновь повторил свою фразу первый, улыбаясь во всю ширь и уже понимая, что фигли от нас чего добьёшься без насилия.

А зачем насилие, если мы ничего не сделали? Вот и они, не хотят на нас давить не имя на то ни необходимости, ни желания, ни основания.

— Тоже родители не велят? — слегка улыбнулся второй, — А вы всегда слушаетесь своих родителей?

И сестренка перестала гнуть грудь, и выпучила глаза на мужчину, словно бы не понимая «А как иначе то⁈ Вы о чем? Так разве можно⁈».

— Конечно! — уверенно заявил я, так же смотря на человека круглыми глазищами, хлопая белыми ресницами.

— А вы не опоздаете в школу на занятия? — посмотрел второй на часы, не желая так просто отступать, — Все же нужно еще дойти, умыться. — намекнул он на нашу чумазость.

— Переодеться, — поддакнул первый, намекая на отсутствие на нас школьной формы.

На нас спортивные костюмы! На голое тело, но об этом копам знать не обязательно.

— Покушать еще не помешало бы, раз занятия так поздно. — продолжил второй. — Успеете? Где ваш дом?

— Успеем! — улыбнулась сестра, даже не сомневаясь в своих словах.

— Может вас проводить?

— Не надо!

— А почему же? — поинтересовался первый, обворожительно улыбаясь.

— Ну вы же не побежите по парку вместе с нами! — улыбнулся я ему в ответ, не менее обворожительной, пусть и детской улыбкой. — Несолидно это как-то!

— Люди и в форме бегут рядом с детьми. — чуть ли не смеясь, пробормотала сестричка, прикрывая рот ладошками, засмущав бедолаг.

— Так у нас есть машина, мы могли бы подвести. — нашел что сказать второй, кивнув куда-то в сторону, где видимо была припаркована их тачка.

— Мать не велит садится в машины незнакомым дядям! — тут же стала серьёзной сестра, хмуря бровки, глядя на мужчин и упирая ручки в бока.

— Но мы же не незнакомы! — постучал первый по своему значку на груди, вновь начав обаятельно показывать зубки.

Сестра замотала головой.

— Вы и не папа с мамой! — серьёзным взглядом посмотрела она мужчине в глаза, и тот несколько струшивался.

Действительно, предлагать чужим детям покататься на своей машине… немножко не правильно. Да, они полицейские, им можно, но когда дети сопротивляются и ничего не нарушали — зачем⁈

— Может мы уже пойдем? — подал голос я, проходя меж полицейскими и сестрой, как бы отсекая её от них, — А то мы ведь и правда опоздаем!

Полицейские возражать не стали, и мы побежали — через парк! Чтобы эти двое не подумали нас преследовать на авто. И по итогу, фактически вернулись на то место, где все еще распекали деток за попорченную форму пара грымз. Они там на уроки вообще собираются, или как?

Пришлось обходить свору стороной, находить укромное место, шугать оттуда какого-то помоечного кота, ловить и резать крысу, на которую этот кот охотился или она на него — размеры позволяли! Ну и, наконец, одевать на себя плащи с невидимостью. Правда, из-за побывания возле мусорных баков пусть и недолгого времени, мы умудрились провонять нечистотами. И выдавали свое присутствие соответствующим ароматом.

— Фу! Ну и вонь!

— Откуда запах⁈

— Что за смрад⁈ Откуда⁇!

Но с этим уже ничего нельзя было сделать, и оставалось только надеяться, что вонь все же немного выветрится, до посадки в поезд.

А пока мы ожидали посадки в поезд, прячась на перроне подальше от людей, некие люди пришли в гости к нашему дому, позвонив в звонок нашей квартиры. Внешний вид — представительный. Улыбки от уха до уха, и все такие зализанные-прилизанные, что аж приторно! И сразу ясно — будут что-то предлагать! И учитывая, что все полицейские из холла этажа вдруг куда-то подевались пред появлением этих кадров — явно не пылесос.

— Кто там? — заговорила дверь моим голосом, и главный «продавец» из пары пришедших, закатил свою речь, заставляя усомнится в верности суждения про насос для пыли.

— Здравствуйте, меня зовут Руви, и я представляю интересы крупнейшей компании не только континента, но и мира! Мы имеем представительства во многих частях света. И сфера нашей длительности столь же обширна, сколь и многочисленна наша организация! Мы…

И все было именно так, странно-обыденно-продажно-маркетингово, пока речь не зашла о том. Кого же он все-таки там представляет — Костяная Нога! Мафиозный синдикат, с большой силой и влиянием, действительно работающий по всему миру и действительно одна из крупнейших структур, и сильнейших сил приступного мира.

Вернее — синдикат, на который эта «нога» работает, частью которого является — как понимаю, есть и рука, и голова и прочие части тела! А еще силу их от численности стоит отделять, ведь основную силу им дает клан Костяных с островов на севере, а многочисленность… просто куча всяких мелких ячеек, входящих в общий синдикат.

А уж если к ним добавить всякие внештатные структуры, что вроде как отдельная мафия, вроде Могильщиков, что как бы самостоятельные, со своими целями, структурами и интересами, но по слухам, тоже, часть Костяных — так вообще атас толпас!

Но к делу сейчас это все отношения не имеет, и моя информация может быть неточной. Однако одно ясно наверняка — ссорится с ними нам не с руки, но и работать на них, уж точно тоже не стоит. Они… та еще грязь.

И они — явно знают кто мы такие! А не пришли к нам в гости на чай с блинами и средства для туалета продавать. И без всяких комплексов и прелюдий, после стадии вступительно-хвалебной речи, предлагают нам поработать на них, как охотники-пятерки, выполняя некую «работу» иногда, в обмен обещают помощь, защиту близких, и всякое такое.

Даже, хех, пенсию предлагают «выплачивать»! Обещая «позаботится о нашей родне, о нашей матери» словно бы уже зная, что наш отец, малость мертв! Обещая позаботится о нас самих, когда мы утратим силу, словно бы мы и правда её уже теряем, и им и правда не все равно на таких, обессиленных и бесполезных. И это всё — не сулит нам ничего хорошего! Однако:

— Может вы зайдете внутрь? И продолжим разговор уже там? — дверь открылась пред этими людьми, говорящими из которых был лишь один за двоих, а второй — просто молчаливая тень, и продолжение первого.

— Конечно! — радостно воскликнул говорящий, но с места так и не сдвинулся, — но только после получения вашего согласия работать с нами!

— Конечно, мы согласны! Заходите.

— Простите, но я бы хотел увидеть лично того, с кем говорю!

— Без проблем! Заходите и все увидите!

— Прошу прощения, но говорить из-за косяка двери… несколько невежливо! — слегка дрогнула улыбка этого «торгаша».

— Это просто вопрос безопасности! Мы… опасаемся.

Мужчина сделала вид, что оглядывается по сторонам. Хотя я уверен, что и так знает, что там. В холле, кроме него и его телохранителя и нету никого! А я все больше и больше понимаю, что эти двое, не просто расходное мясо, а кто-то важный! Ну, хоть сколько-то ценный, хотя бы за свои навыки болтать. И он — точно не зайдет внутрь помещения, как видно догадываюсь, что я там. Смогу с ним что-нибудь сотворить без его ведома, что принесет проблемы его «секте».

Собственно, так все и вышло. И нам, хехе, самим предлагалось выйти, и подписать некий контракт на «защиту», от которого явно тянуло магией, и пахло чем-то нехорошим во всех смыслах как ни посмотри. И поняв, что тянуть резину и болтать так можно и дальше и часами, я решил, что пора завязывать глупую полемику и сказать прямо свою позицию по вопросу без всякой лжи и притворства:

— Отказываемся! Мы не будем на вас работать!

— Подумайте хорошенько, Мы, Костяные, может предоставить вам то, что не сможет предоставить никто иной! Свободу, безопасность, и в обмен вам только и надо будет, что иногда, выполнять наши мелкие поручения.

— Это те мелкие, где надо страну на колени поставить своим «присутствием»? ОТКАЗЫВАЕМСЯ!

— Подумайте хорошенько! Мы…

— Не интересно! Нет. Пшли от сюда, пока вам же хуже не стало! — слегка разозлился я, понимая, что мало того, что не отслежу этих гавриков в городе нифига, так еще и кучу времени и сил потратил просто так и зазря.

— Я еще раз прошу вас — подумайте хорошенько! Только Наша организация может предложить вам, Детям-охотникам такие условия! Только у нас вы будете не простым ресурсом и оружием, а личностями! Охотниками! Только мы сможем защитить их от бед этого мира и всяких злопыхателей, и иных посягателей на их жизни! Мы можем хоть сейчас эвакуировать вашу…

— Не можете! Вы и себя то защитить вряд ли в силах, — сказал пустой коридор квартиры, из глубины которого вылетело копье, пролетело мимо говорящего, и рассекло щеку тому, что все это время молчал.

Впилось в стену, застряло там «на пол шищечки», да и то ненадолго — тонкий тросик, тянущийся за копьём, потянул его обратно, втянув туда же, в пустоту, откуда копье и явилось. И дверь с хлопком захлопнулось пред двумя ошалевшими людьми, один из которых, словно бы только очнулся от транса.

Пощупал щеку, рану, посмотрел на свои руку. На одну, на вторую, покрутил кисти, посмотрел на локти… стал осматриваться по сторонам, словно бы все вокруг видя впервые, словно бы не понимая, что происходит, и как он тут оказался.

— Чтож, я вас услышал. — потекла улыбка на лице говорилки, что явно заметил состояние товарища, но делал вид, что это все за норму и ему не интересно, — Однако, смею заметить, что вы еще пожалеете, что отвергли наше щедрое предложение! Не сочтите за угрозу. — улыбнулся он вновь, и даже почти искрение!

И поклонившись на прощание, развернулся к товарищу, что явно смотрел на него с видом непонимающим, и вопрошающим «Ты кто, дядя⁈».

— Нам пора, — сказал болтун явно не нам, и почти что силком утащил ничего не понимающего «телохранителя», хлопающего глазами, в полном недоумении, а потому — толком и не сопротивляющегося утаскиванию его тушки в лифт.

А у нас тут, подали поезд под посадку. И мы, дождавшись как садящийся народ сядет, и толпа на входе рассосётся, а «проводники» чуть расслабятся и прекратят преграждать своими телами проход, просочились внутрь, в вагон. Все так же веря, что прогулка на воздухе и на ветру, помогла избавится от запаха помойки с наших накидок-невидимок и тел. Что запах — выветрился!

Не выветрилась — воняли на весь вагон, вызывая жалобы пассажиров и недоумевание персонала. И… мы всю дорогу шкерились у туалета, выдавая свой аромат, за запах из уборной. Не очень было… культурно с нашей стороны. Но… вонь, гуляющая по вагону туда-сюда, была бы еще более подозрительным делом.

И так нас по запаху несколько раз находили проводницы! Тупо принюхиваясь, и… брызгая «в пустоту» одеколонами и духами. На наше счастье делали они это не нам в глаза, а чуть выше, и даже когда попадали в глаза, это не было как капли на что-то невидимом, а просто пропадающая из обзора струя в некой дымке — незаметно.

Хотя я все же уверен, что многие из них, равно как и средь пассажиров, догадывались, что дымка в вагоне, скрывает кого-то невидимого. Ну не думали же они, что это так воняет что-то из-под пола, что аж пар идет⁈ В самом то деле! Хотя…

По итогу, придя домой, мы воняли мусором, и духами. И этим амбре мгновенно разбудили мать! И проскочили в ванную пред самым её носом!

— Опять⁈ — возмутилась она, видя, как за нашими пяточками захлопывается дверь, — Опять мыться⁈ Вы чего это⁈

— Ты же… — высунулась в дверь сестренка, слегка её приоткрыв, — чувствуешь запах? — покраснела она.

Мать принюхалась.

— Духи? — поинтересовалась она, хлопая глазами.

— И вонь. — вздохнула сестра, приопуская голову и взгляд.

Мать вновь принюхалась, и сморщила нос.

— Идите… — дозволила женщина, разнюхав амбре, но через миг спохватилась. — Может вам помочь? Помыть?

— НЕТ! — тут же рявкнула сестра из-за двери, и полезла в ванную, так как одежды на ней уже не было, включая её стального доспеха.

И ей очень бы не хотелось, чтобы мать нашла в волосах своей дочки осколки свинца. Ведь… дочка только недавно мылась! Там этого быть не должно! Будет… заметна наша прошла лож. Да и напугаться мать может, заметив осколки от пуль там, где быть им не должно.

Мать тем временем, хотела идти на кухню, но остановилась, щупая пальцами кратеры в бетоне, оставленный орочьими пулям. Нахмурилась, прикусила губу, попыталась отломить хотя бы краешек, острый уголок у отверстия — не смогла, не лопается руками этот с виду хрупкий бетонный кусок.

Вздохнула, опустила руку, и пошла на кухню готовя завтрак, без труда обнаружив кофе на самом видном месте. Вздохнула вновь, все поняв без пояснения — мы убрали, чтобы она хоть маленько поспала. Улыбнулась — заботливые детки переживают о матери несмотря ни на что!

В окно кухни прилетела пуля снайпера, застряв в втором стекле стеклопакета. А следующая его уже пробила, разбив, застряв в противоположной стенке. Только матери на кухни же не было, она очутилась в спальне, прям как была, с чайником и заварщиком в руках.