Магазинчик грешницы. Забудь меня… если сможешь

Глава 40 Святость и пороки

Ева

Наисвятейший замирает, и мне даже кажется, что цветом лица он немного сливается с цветом своего белоснежного одеяния.

Секунда и его взгляд скрещивается со взглядом Его Величества. В храме наступает недобрая тишина, а сердце начинает долбить в грудную клетку.

Вдох.

Архиепископ резко поднимает руку, и храм наполняется звоном металла — церковники задирают рукава своих длинных ряс, обнажая оружие, похожее на когтистые лапы.

— А вот и наши «звери», — в голосе стоящего за моей спиной начальника королевской охраны слышится циничная ухмылка.

— Скрутить бы каждому голову, — вторит ему Рэйнхарт.

Не заметила, как он подошёл.

— Позволишь? — Рэйнхарт осторожно вынимает из моих волос шпильку и крутит её в руках, рассматривая декоративное навершие. — Как она работает?

Значит, догадался, что это не просто украшение. Выкручиваю иглу и возвращаю ему.

— Спасибо, — улыбается, смотря мне в глаза. — Всё будет хорошо, моя маленькая.

Киваю, хотя ни в чём не уверена.

— Вы все здесь грешники, недостойные существования! — громко выкрикивает наисвятейший и указывает в нашу сторону пальцем с увесистым драгоценным перстнем.

— Изменники! — рычит Его Величество.

Гвардейцы тоже обнажают оружие, но их кортики выглядят игрушками на фоне наручей с длинными железными когтями, которые украшают правые руки церковников.

Слышатся крики и скрип тяжёлых храмовых дверей, которые закрываются, отрезая нас от внешнего мира. Аристократы с визгом и криками начинают метаться из стороны в сторону, из-за чего на балконе начинает твориться настоящий хаос.

Во рту пересыхает.

— Уничтожайте неправедных! Они заслужили кары богов Варрлаты!

Не знаю, верит ли сам наисвятейший в то, о чём кричит, или просто устраивает спектакль, но когда некоторые церковники начинают скидывать со своих голов глубокие капюшоны, их лица отражают искреннюю фанатичную ярость.

Охрана Его Величества плотнее обступает троны. Их длинные клинки обнажены и готовы к бою. Как славно, что они не обязаны соблюдать запрет на ношение оружия в храме. И, видно, не только они — в руках короля тоже сверкает оружие с золотой рукоятью, обрамлённой крупными рубинами.

— Охраняйте лестницу, — хладнокровно рычит Его Величество. — Они не должны сюда подняться.

Гвардейцы немедленно подчиняются. Лишь двое остаются и не отходят от короля ни на шаг.

Со стороны лестницы доносится крик и лязг металла. Какая-то леди в толпе падает в обморок.

На мгновение прикрываю глаза.

Рэйнхарт сказал, что всё будет хорошо и я впервые в жизни хочу просто верить.

Какой-то грохот заставляют меня вздрогнуть и осмотреться в поисках источника звука. Не сразу понимаю, что это кто-то снаружи пытается выбить огромные храмовые двери.

Та самая подмога, о которой говорил Дарэн?

Бом!

Тонкие пальцы королевы вцепляются в бархатные подлокотники трона. Она хочет выглядеть сильной, но уязвима так же, как и все остальные. Во дворце остался её маленький ребёнок, которому будет угрожать опасность, если с его родителями что-то случится.

Незаметно сжимаю её руку, чувствуя, что от этого мне и самой становится легче.

— Убить короля! Убить его приспешников! — заходится в исступлении наисвятейший.

Мужской стон за нашей спиной заставляет резко обернуться. Это падает гвардеец королевской охраны, и я смотрю на него в ужасе.

Бом!

Что происходит?

Несколько лордов пытаются расправиться с оставшимися у тронов гвардейцами, пока остальная охрана занята лестницей. Мои глаза расширяются, когда я вижу среди нападающих знакомые лица.

Всё происходит так быстро.

Клинок на клинок. Отточенные удары короля и Рэйнхарт, который вгоняет выдвинутую иглу моей шпильки в шею одному вооружённому лорду, а затем обхватывает затылок лорда Винлоу, чтобы резким движением ударить его лицом о мраморные перила балюстрады. Крики. Стон. И вот уже несколько тел оказываются на полу, корчась в лужах крови.

Из рук светловолосового поэта выпадает странное, похожее на короткую шпагу оружие. Рэйнхарт тут же отбивает его в сторону ногой.

Похоже, совсем безоружных здесь было мало.

Бом!

Подоспевшая охрана скручивает и оттаскивают в сторону попытавшихся напасть на короля аристократов. Остальные жмутся к стене, в ужасе взирая на произошедшее.

— Повешу этих предателей или сошлю на северные рудники камни таскать до конца своих дней! Ублюдки, — тыльной стороной ладони король вытирает со лба кровь. Свою? Чужую?

Бом!

— Перекройте ему путь! Остановите архиепископа! — Рэйнхарт с трудом перекрикивает шум происходящего.

Прослеживаю его напряжённый взгляд и успеваю заметить, как наисвятейший без всяких подушек и шелковых дорожек семенит в сторону дверцы, уводящей в заднюю, закрытую часть храма… но дорогу ему преграждает Дарэн.

Бом!

Старые засовы не выдерживают натиска. Массивные храмовые двери распахиваются с гулким грохотом, и нефа наполняется хорошо вооружёнными гвардейцами, которые довольно быстро загоняют церковников в угол.

Видно, убивать не ожидающих подвоха безоружных людей сильно проще, чем противостоять готовому к бою гвардейцу.

— Ваше Величество, подозреваю, что где-то в храме или под храмом находятся большое количество янтарных скорпионов. Их яд превращает наисвятейшую воду в целебную. Таким образом Варрлата контролировала распространение «багряной лихорадки».

— Хочешь обыскать храм? — король не отводит взгляда от происходящего в нефе, где гвардейцы обезоруживают одного за одним церковников и крепко удерживают под локти извергающего проклятья наисвятейшего.

— Не обыскать. Хочу, чтобы нам прямо сейчас показали путь к лекарству. В королевстве много «заболевших» и если мы хотим скорее разобраться с этой заразой…

— Делай, что считаешь нужным.

Рэйнхарт подзывает одного из стоящих рядом гвардейцев:

— Подойди к церковникам и передай, что тот, кто покажет путь к янтарным скорпионам, получит помилование и избежит казни.

— Слово короля, — добавляет Его Величество. — И пусть со всех сдёрнут капюшоны.

— Будет сделано, — кивает и спешно направляется вниз.

Вдох и выдох. Пытаюсь унять дрожь во всём теле, стараясь не думать о том, что было бы, если бы сегодня план Варрлаты сработал.

— Я! Я покажу путь к скорпионам! — выкрикивает кто-то из церковников, так чтобы его услышал король, и этот голос кажется мне смутно знакомым.

Стоящий рядом гвардеец сдёргивает с его головы капюшон, открывая бледное лицо лорда Эмильтона. Сразу несколько леди за нашими спинами ахают.

Нда. Сегодня мой недопохититель не так весел и дерзок, как обычно. Интересно узнать, чем закончилась их стычка с Ходрикусом.

— Рэйнхарт, я уже говорил, что вверяю тебе проконтролировать, как проходят допросы этих людей? — на лице короля усмешка.

— Благодарю, Ваше Величество, — взгляд Рэйнхарта не отвлекается от нефы, словно он боится что-то упустить.

— Ни в чём себе не отказывай. Помни только, что я пообещал сохранить ему жизнь.

— Но не свободу?

— Свободу я не обещал. На северных рудниках слишком мало рабочих рук.

Рэйхарт кивает и шагает ко мне.

— Как ты?

— Всё хорошо. Отделалась лёгким испугом, — растягиваю улыбку, надеясь, что он не заметит, как дрожат мои руки. Но он подхватывает ладонь и осторожно сжимает мои пальцы.

Этот жест не укрывается от любопытного взгляда королевы, и я чувствую, как у меня начинают гореть щёки.

— Сейчас ещё нужно проследить здесь за некоторыми вещами, а потом…

Сзади раздаётся громкий женский стон. Рэйнхарт оборачивается, и его брови сходятся на переносице.

— Подожди здесь, моя хорошая, — отходит к группе сгрудившихся у стены аристократов, где леди Маноли и леди Ехидна придерживают лишившуюся сознания Анриетту.

Как-то поздно она в обморок решила хлопнуться. Её коллеги уже очнуться успели и теперь наперебой обсуждают то, как им удалось пережить этот ужас.

Напрягаю слух, чтобы не упустить ни слова, и только тут до меня доходит, что «обморок» Анриетты связан вовсе не с тем, что происходит в храме.

— Это всё ты! Как ты мог общаться с этой проходимкой, вместо того, чтобы успокаивать собственную супругу? — причитания ехидны.

— Тем более что девочке вредно нервничать, ведь она в положении! — строгий, с нотками упрёка, голос Маноли.

— И как давно она в положении? — насмешливо-вкрадчивый тон Рэйнхарта.

Видимо, не такой реакции они ожидали. Настолько «не такой», что ехидна и Маноли недоумённо переглядываются, а Анриетта тут же решает прийти в себя.

— Ах, что со мной? — картинно прикладывает ладонь к собственному лбу.

— О, деточка, ты лишилась чувств и если бы я вовремя тебя не поймала, то могла бы разбить себе голову, упав прямо на мраморный пол! — при этом Маноли снова осуждающе смотрит на Рэйнхарта, всем своим видом вменяя ему в вину, что ей пришлось вместо него ловить «бесчувственную» Анриетту.

— Кхм, я предполагал, что этот разговор состоится в узком семейном кругу, но теперь вижу, что придётся разобраться с этим здесь и сейчас, — Рэйнхарт достаёт из внутреннего кармана маленький серебряный тубус, раскручивает и протягивает бумагу, начинающей подозревать неладное Анриетте.

Обе леди Орнуа склоняют головы над королевским указом и обе одновременно ахают, поднимая на Рэйнхарда непонимающие взгляды.

— Сын мой, потрудись объяснить, что всё это значит⁈

Внимание гостей ложи всё больше перетекает с происходящего внизу, на любопытное зрелище рядом.

— Что там? — Маноли вытягивает документ из рук Анриетты и тоже вчитывается.

— И что же там? — тихий голос королевы обращён ко мне, но вместо меня отвечает Его Величество:

— Разрешение на развод, — и почему-то бросает взгляд в мою сторону. — Я лично подписал его вчера.

Чувствую, как от волнения язык прилип к нёбу.

— Вот как? — королева улыбается, и теперь сама сжимает мои пальцы в жесте поддержки. Похоже, действительно немало знает о событиях моего недавнего прошлого. — Но мне говорили, что Варрлата не одобряет разводы.

— Не одобряет. Но, во-первых, интересы короны официально выше интересов церкви. Разве мог я допустить, чтобы рядом с моим будущим действительным тайным советником находилась шпионка? — ироничная усмешка. — А во-вторых… мнение церкви Варрлаты больше не должно никого интересовать. С сегодняшнего дня она под запретом.

— И что же будет?

— Вернём все храмы Анхелии. Пожалуй, это стоило сделать раньше. Под покровительством моего отца Варрлата слишком уж далеко запустила свои щупальцы, и вот к чему это привело. Наисвятейший зазнался. Видно, посчитал себя выше короны, позволив себе карать и миловать. Не удивительно, что им не нравилось моё правление. Со мной им приходилось спорить и считаться.

— Рэйнхарт, ты не можешь так поступить! — возмущённый возглас Анриетты привлекает внимание.

— Рэйнхарт, объяснись сейчас же! — Ехидна.

— Думаю, всё остальное мы обсудим позже, — Рэйнхарт.

— Позже? А сейчас ты вернёшься к своей потаскухе и продолжишь с ней вот так просто общаться⁈ — она явно перестаёт себя контролировать.

— Не смей, Анриетта! Она моя невеста и если бы не…

— Что? Невеста? — взвизгивает уженефея. — Да ты с ума сошёл! Она ниорли! Глупая, невоспитанная, необразованная проходимка! Как ты мог предпочесть её мне⁇ Мне! Той, которая носит под сердцем своего ребёнка!

Отовсюду слышатся «ахи», и леди прикрывают рты ладошками, а те, кто стоял подальше, теперь вытягивают шеи, стараясь не упустить ни одной детали этой милой семейной сцены.

— Публичный скандал — очень опасное оружие, которое может легко обернуться против своего создателя, — задумчиво изрекает Его Величество и у меня закрадывается подозрение, что он знает о бесплодии Анриетты.

— Ты не носишь ребёнка. Это ложь, — Рэйнхарт парирует холодно и спокойно. Слишком спокойно.

— Рэйнхарт, мальчик мой, как ты можешь сомневаться в словах своей супруги? Это всё из-за той распущенной девицы! Она совсем задурила тебе голову! Поверь матери, я…

— Мне ещё раз напомнить, что вы говорите о моей невесте? — очевидно, Рэйнхарту приходится призывать всё самообладание, чтобы не выводить публичный скандал на новый уровень, но что-то такое в тоне его голоса заставляет матушку осечься на середине фразы и обиженно поджать губы.

— Итак, Анриетта, у тебя есть выбор, — Рэйнхарт говорит негромко, и это заставляет окружающих замолчать, прислушаться. — Ты можешь прямо сейчас признать, что твоя беременность — ложь. А можешь продолжать настаивать на своём, но тогда я буду вынужден объяснить благородной публике, почему ты не можешь быть в положении. И дабы ни у кого не возникло сомнений по поводу того, о чём я скажу, тебя сегодня же осмотрит королевский лекарь.

— Ч-что? Нет-нет! Рэйнхарт, ты не можешь! — её глаза расширяются.

— Так ты признаёшь свою ложь или мы прямо отсюда отправляемся во дворец и просим королевского лекаря засвидетельствовать то, что я и так знаю?

В поисках поддержки Анриетта озирается на Маноли, но та сама стоит с забавно вытянутым лицом, выражающим полное недоумение оттого, что ситуация в кои-то веки развернулась не по её плану.

Молчание Анриетты затягивается. И чем дольше, тем меньше у окружающих остаётся сомнений в правоте Рэйнхарта. Потому что если бы она действительно была в положении, то не отказалась бы от осмотра. По толпе аристократов прокатываются осуждающие и даже злорадные шепотки. Видно, не все почитатели Анриетты были искренны.

— Так. Пора с этим заканчивать, — Рэйнхарт устало трёт переносицу. — Леди Анриетта Бертан, вы арестованы по обвинению в пособничестве заговорщикам и шпионаже, — Рэйнхарт говорит это безэмоционально, так что некоторые даже не сразу понимают, что именно он сказал, до тех пор, пока он не делает знак гвардейцам охраны, чтобы те увели Анриетту.

Король вторит этому жесту коротким и голоса собравшихся аристократов превращаются в гул, в котором, впрочем, можно с лёгкостью различить нотки смакования.

— Как вы смеете? Не трогайте меня! Леди Маноли! Леди Маноли!! — Анриетта ищет поддержки у своей влиятельной покровительницы, но та лишь растерянно пятится назад, позволяя увести свою любимую подопечную.

— Ваше Величество, — к нам подходит глава королевской охраны, его лицо покрыто испариной. — Вы должны это видеть!