Мы будем первыми! Путь к звездам

Глава 18 Безрассудство

— Рус, вы сегодня с нами летаете? — поинтересовался я, встретившись на аэродроме с Силантьевым.

— Да не совсем, просто я полёты у своей группы пропустил, пока с Олей по больницам бегал, а теперь пытаюсь догнать. Знаешь ли, получать хвост у Михалыча не особо хочется.

— А что случилось? — заволновался я, припоминая непростую беременность Оли.

— Так ведь срок уже, Мих! Предварительная дата родов стоит на двадцать пятое число, но у нас это первый раз, поэтому время может немного сдвинуться.

— А сейчас-то зачем в больницу? — не унимался я, искренне не понимая в чём дело.

— Боимся, что начнётся, когда никого не будет рядом. Родители Оли на работах, я — в академии, а моих родителей беспокоить она не хочет. Девочнки тоже в медицинском пропадают. Вот Олька и решила поближе к родильному отделению перебраться. Да и врачи советуют не тянуть с этим делом. Шутка что ли — со дня на день может родить.

У Силантьева зазвонил телефон, он выверенным движением вынул его из кармана и сразу поднял звонок. Рус жестом показал, что ему нужно срочно отойти и закричал в трубку так, что слышала вся округа:

— Да, Оль! Что там?

Буквально через минуту перепуганный Руслан помчался к Рязанцеву, так и не вернувшись к нашему разговору.

— Лев Михайлович, схватки начались!

— У кого? — опешил Рязанцев и осмотрелся вокруг. — У тебя что ли?

— Да нет же! У Оли! Можно я быстренько отлетаю положенную программу, и в роддом?

— Быстренько, Силантьев, только кошки… кхм… В общем, голубь ты мой сизокрылый, за штурвал я тебя не пущу!

— Это ещё почему, Лев Михайлович? Я полностью контролирую себя! Дайте мне отлетать как можно скорее, потому что мне ещё к жене в роддом ехать. Схватки ещё пару часов как начались, мне бы к самим родам успеть.

— И что ты до сих пор делаешь на аэродроме? Марш в магазин за цветами, и под окна ждать, когда малыша покажут!

— Так зачем под окна? Я ведь я на родах присутствовать буду, чтобы Олю поддержать!

— Сумасшедший мужик! — покачал головой Рязанцев, посмотрев на Руслана, как на умалишённого. — В таком случае, не смею задерживать. Ты свои часы уже отлетал.

— Лев Михайлович…

— Отлетал, говорю! Вон, в журнале даже запись имеется. Чего тебе ещё от меня надо?

— Спасибо! — выпалил Руслан. Парень вмиг просиял, обнял опешившего от такого своеволия Михалыча, и умчался на автобусную остановку.

— А вы что уставились? — рыкнул на нас инструктор. — У вас тоже схватки, и вы летать не можете?

— Никак нет! — послышались голоса у меня за спиной.

— Ну, так марш по машинам!

Последние несколько месяцев мы оттачивали полёты на тренажёре в группе с Ткачёвым и Золотовым. Главой нашего звена был Иван Степанович Смирнов. Увы, полетать самим в рамках обучения в академии нам не позволили, но в какой-то степени так даже лучше — меньше ненужной ответственности.

Когда пришла пора весенних полётов, мы с нетерпением ждали, когда же позволят сделать вылет в составе звена, но сначала Рязанцев заставил нас выполнять фигуры в воздухе и налетать несколько часов по старой программе.

— Вы за полгода уже забыли как штурвал держать, — сетовал он. — Если бы не тренажёры, я бы вас вообще заставил заново с кругов начинать!

К счастью, ничего сложного нас не заставляли делать, а потому мы отлетали спокойно. Хотя, был один случай во второй группе, который заставил всех поволноваться:

— Никодимов, заходи на посадку! — скомандовал Рязанцев, когда парень отлетал положенную программу и возвращался на аэродром.

— Не могу, Лев Михайлович, высота слишком большая!

— Давай круг и заходи заново!

В следующий раз парень не успел сбросить скорость. На третий раз забыл выпустить шасси. И только с четвёртого раза под благой мат Рязанцева самолёт всё-таки коснулся посадочной полосы и остановился в самом конце.

— Я тебя до конца учёбы к самолётам не подпущу! — орал Михалыч, выплёскивая скопившееся напряжение.

После этого происшествия доверия к студентам стало заметно меньше, и шансы группового полёта таяли с неумолимой силой. В этот день мы выполнили фигуры и засобирались по домам. Правда, я направился сразу в роддом, где всё самое важное должно было уже случиться.

— Мужчина, вы куда? — остановили меня у входа.

— Так я проведать…

— Вы — отец?

— Нет, друг. Я к Силантьевой в дородовое. Хотя, она уже должна была родить, так что логичнее в послеродовое.

— Ага, ещё один! — ухмыльнулась женщина. — Надеваем бахилы, халат и ждём у входа в отделение. Дальше не пущу. Нечего там бродить и дышать чем попало. Вот как счастливый отец выйдет, так всё и расскажет.

В коридоре я столкнулся с Абрамовым, который откровенно скучал, залипая в телефоне.

— О, Мишка! Как полетал?

— Да, как обычно! Надеялись групповой вылет сделать, но Рязанцев лютует, так что будем дальше фигуры в небе рисовать. А ты что притащил, а то я с аэродрома сразу сюда с пустыми руками…

— Да вот, в магазине апельсинок купил, бананов для молодой мамы.

— Ну, с апельсинами это ты зря! — авторитетно заявил я, вспоминая слова Даши, которые они проронила буквально пару дней назад. — Оле нельзя сейчас такое, это ведь цитрусовые, жуткий аллерген. И это всё в молоко пойдёт, а потом малышу.

— Ну, раз такой умный, держи и жуй, — протянул мне апельсинку Тёма, а сам вытянул из пакета себе ещё одну и принялся аккуратно чистить её походным ножом.

За поеданием апельсинов нас и застал Руслан.

— Что это вы тут за пикник устроили? — ухмыльнулся парень и устало плюхнулся рядом.

— Можно поздравить? — немедленно поинтересовался Артём.

— Можно! — кивнул РРРррнпеус.

— Тогда поздравляю! Как сына назвали?

— Викой.

— Это как? — опешил Абрамов.

— Тёма, что тут непонятного? У меня дочь родилась.

— Ты же говорил, что будет пацан.

— Оба УЗИ показали, что будет мальчик, а родилась девочка.

— Может, детей перепутали? — не унимался парень.

— Исключено. Я из родильной палаты не выходил, всё время был рядом, только в конце попросили выйти, но Оля так крепко держала меня за руку, что пришлось просто отвернуться, чтобы не смущать её. Мою малышку никак не могли подменить. Да и одного взгляда на неё достаточно, чтобы убедиться, что это наша дочь. Глаза мои, а щёчки Олины.

— А как же тогда…

— Ну, так бывает! — пожал плечами Силантьев.

— Поздравляю! — мы с Артёмом обняли друга и засыпали поздравлениями, а затем записали видеопоздравление для Оли. Не сговариваясь, скинулись деньгами и помогли другу купить всё необходимое.

А побегать по аптекам пришлось немало, даже не представляю как бы Руслан делал это всё сам. А вечером к нам присоединились девчонки. Правда, время для посещений закончилось, и нам пришлось торчать под окнами, пока Оля не выглянула на улицу, и не помахала рукой. На почётном карауле под окнами роддома нас сменили родители Оли, а мы уехали по домам. Новоиспечённый отец тоже отправился отдыхать, потому как за сегодня и так набегался.

Выписку назначили на третий день, и она попала на понедельник, поэтому пришлось отпроситься с последних пар, чтобы поздравить друзей, помочь организовать встречу мамы с малышкой, а заодно помочь сделать семейные фотографии. Родители Руслана и Оли постарались и сняли квартиру для молодой семьи недалеко от академии. Там мы и наводили красоту.

Девчонки занимались украшениями, а нам с Артёмом доверили надувать шары.

— Никаких угощений и запрещённой еды! — строго предупредила меня Даша. — Оле сейчас нужно соблюдать строгую диету, поэтому мы должны её поддержать.

— Разумеется! — охотно согласился Артём, но по его хитрым глазам я понял, что у него есть план. Это Даша могла купиться на уловки Абрамова, но я знал Тёму почти три года, и сразу догадался, что он что-то замышляет.

— Мих, угощайся! — прошептал Абрамов, протянув мне тарелку с закусками.

— Это чего?

— В нынешних условиях — контрабанда. А если по старинке, то канапешки с колбасой, балыком и сыром.

Я отмахнулся от предложения и вытолкал Тёму в соседнюю комнату, потому как к нам неожиданно вернулась Оля.

— Покормила? — заволновалась её мама.

— Всё в порядке, — заверила девушка и принюхалась. — Блин, ну кто колбасу хомячил? Что за изверги?

Артём оказался раскрыт и получил нагоняй от Киры, но Оля не особо обиделась, потому как не успела истосковаться по привычной пище.

С подарком на выписку оказалось сложно. Кроватку и коляску с люлькой молодые родители купили ещё до рождения ребёнка. Правда, цвет коляски теперь придётся менять. С пелёнками и распашонками мы боялись не угадать, а подгузники дело такое, что нужно подбирать. Поэтому мы с Дашей подарили бутылочку и соску, а внутрь запихнули флакон валерьянки для родителей и денежку. Пусть ребята сами определятся что им нужно купить.

Если у четы Силантьевых начиналась совсем другая жизнь, то нам приходилось возвращаться к прежней, потому как неумолимо надвигалась сессия. И пусть до неё оставался почти месяц, уже пришло время подчищать хвосты.

Первой задачей, которую мы вычеркнули из списка третьего курса, стали полёты. В очередную пятницу, когда мы собрались на аэродроме, к нам подошёл Степаныч.

— Ну что, парни, полетаем?

— Ага, — вяло отозвался Золотов. — Что сегодня? Виражи? Боевой разворот?

— Групповой полёт! — с улыбкой произнёс Иван Степанович. — Давайте, соколы, по машинам!

Мы до конца не верили в нашу удачу, но когда Рязанцев подписал официальное разрешение на взлёт, сказка превратилась в реальность.

Мне предстояло лететь третьим, сразу за Ткачёвым, а Золотов должен был держаться меня. Думаю, Иван Степанович поступил так неспроста, потому как связка «Ткачёв-Золотов» выглядела крайне ненадёжно.

— Ноль-ноль-первый, Базе! Разрешите взлёт! Взлетаем группой!

— Взлёт разрешаю! — послышался в динамиках голос диспетчера.

Мы неотрывно смотрели на кабину Степаныча, который махнул рукой вперёд, отдавая приказ взлетать. Смирнов взлетал одновременно с Ткачёвым, а мы с Колей должны были дать им немного времени и подниматься в небо во вторую очередь. Ширина взлётной полосы попросту не позволяла взлететь всем четырём самолётам одновременно, поэтому такую тактику обсудили заранее, ещё на земле.

Взлётная полоса бежала перед глазами на огромной скорости, я медленно заставил самолёт подняться в небо и почувствовал как он оттолкнулся от земли. Летим!

— Ребята, не могу поверить, что это всё взаправду! — восторженно произнёс Золотов.

— Убрать шасси! — скомандовал Смирнов, который не разделял эйфорию. — Ноль-ноль-четвёртый, тишина в радиоэфире!

Мы сделали большой круг, чтобы прочувствовать друг друга в воздухе, а затем Степаныч отчитался на базу, что обстановка рабочая, и мы начинаем работу.

— К роспуску приготовиться! — прокричал в эфир Смирнов, а через пару секунд принялся отдавать команды: Роспуск начали! И-и-и раз! И два!

Смирнов и Золотов ушли каждый в свою сторону, а мы с Ткачёвым набрали высоту и тоже разошлись в стороны.

— Так, парни! Делаем поворот на горке и собираемся вместе! — послышалась команда Смирнова.

Мне пришлось снова уходить немного вверх и плавно разворачивать самолёт, а затем снижаться на рабочую высоту Степаныча и Золотова. Я визуально видел их впереди и прекрасно понимал где нужно держаться.

— Делаем бочку! Направление движения не меняем!

Пришлось немного попотеть, чтобы перевернуть самолёт вокруг горизонтальной оси на все триста шестьдесят градусов, вернув его в исходное положение. Краем глаза я заметил, что во время этого манёвра мы как раз проходили над аэродромом, и остальные студенты, а в особенности инструкторы могли наблюдать вблизи чудеса нашего пилотирования.

Конечно, для любого пилота высшего класса это просто разогрев, но для пацанов, которые за всё время отлетали в лучшем случае с полсотни часов, не считая тренажёров, это настоящее достижение.

— Молодцы, хорошая работа! — похвалил Степаныч. — Заходим на посадку!

Мы пробыли в воздухе всего полчаса, но эмоций хватило на весь день. Уставший и мокрый от пота я выбрался из кабины и осмотрелся. Наши ребята стояли в стороне и не спешили подходить, дожидаясь, когда мы уйдём с посадочной полосы, чтобы засыпать вопросами. Наверняка боятся гнева Рязанцева.

В то же время, на аэродром уже прибыли лётчики, и они вели себя более раскованно. И не удивительно, ведь эти ребята были в своей стихии. Я заметил в толпе рыжую макушку Фомина и поспешил вперёд, чтобы догнать однокашника.

— Макс! Вот так встреча! Ты куда пропал? — крикнул я, потянув Рыжего за рукав.

— А, Мишка, здарова, — как-то безрадостно пробубнел Макс, но остановился, чтобы перекинуться парой слов. На вечного живчика, который всегда заводил всех своим хорошим настроением, это было совсем не похоже.

— Что-то случилось?

— Да, неприятности небольшие, — отмахнулся парень. — С девушкой рассорились. Понимаешь, не дотягиваю я до её статуса. Как бы я ни старался, ничего не выходит. Я ведь не могу разгуливать по городу в любое время — мне увольнительная нужна. А ей внимания хочется, на всякие тусовки ходить, вписки, прогулки. Машины, опять же, своей нет. Да, надо было по твоему примеру в инженеры идти. Глядишь, может быть, как-то иначе всё сложилось.

— Макс, ты чего? Ты сам себя слышишь? Стать пилотом — это же мечта всей твоей жизни! И вообще, что значит «не дотягиваешь до статуса»? Что ещё за статусы такие?

— Ай, Мих, долго объяснять! — отмахнулся Фомин и поспешил следом за своими.

Вот так новости! Нет, я давно говорил Максу, что чрезмерная любовь к девушкам его погубит, но я не думал, что всё произойдёт так скоро. И вдвойне было жаль Рыжего, ведь он загубит усилия своей бабушки, которая всю старость его воспитывала и вложила в него кучу сил и надежд.

— Ладно, соколы! Отлетали хорошо, на сегодня отдыхайте, — махнул рукой Рязанцев. — Можете остаться и посмотреть как настоящие орлы летают! Сейчас мои пацаны в небо поднимутся.

Настало время лётчикам показывать мастер-класс для инженеров. Да, практики у них было гораздо больше, а потому мастерство пилотирования совершенно справедливо оказалось на голову выше.

Я не переставал радоваться за ребят, ведь к концу третьего курса среди лётчиков остались только те, кто грезил полётами и твёрдо намеревался связать свою жизнь с небом. Наблюдать за их полётами было одно удовольствие.

Когда настала очередь Фомина, я проследил за ним взглядом и невольно вспомнил его первый самостоятельный полёт. Теперь одноклассник не заморачивался соблюдением примет, а шагал к самолёту сгорбившись, словно нёс тяжёлую ношу. Я вообще удивлён, что Рязанцев допустил его к полётам в таком психо-эмоциональном состоянии.

Но последние шагов десять парень словно поверил в себя, расправил плечи и добро запрыгнул в кабину. Вот что с лётчиком делает тяга к небесам!

Макс взлетел, сделал круг над аэродромом, а затем направил самолёт в сторону города.

— Фомин, ты слишком приблизился к городской черте, поворачивай назад! — скомандовал Рязанцев по связи, недовольно глядя в небо.

— Нормально, Лев Михайлович! Я туда и обратно! — послышался взволнованный голос Макса.

— Куда? — прорычал инструктор. — Назад, кому сказал! Над городом полёты запрещены!

— Я быстренько! — была последняя фраза Макса в динамике до того, как он потушил связь.

Самолёт исчез из поля обозрения где-то над городом. Как бы ни пытался Михалыч восстановить связь, Фомин не отвечал.

— Давай разрешение на взлёт! — скомандовал Рязанцев, и сам направился к машине, чтобы с воздуха попытаться найти пропавшего лётчика, но тут он сам появился в небе. Его даже не пришлось загонять на посадку — Макс сам включил связь и подал запрос. Как только было получено разрешение, он посадил самолёт и выбрался из кабины.

— Макс, ты чего натворил? — я схватил Фомина за воротник и потряс его, пытаясь привести в чувство.

— Миха, всё правильно я сделал, — ответил Макс, явно довольный собой. Кажется, парень даже не понимал что натворил. — Ты представляешь, она мне написала, что раз я не могу сегодня пойти с ней в парк, то она пойдёт с другим. Ну, и пошла. Вот только у меня получилось. Видел бы ты её лицо, когда я появился в небе над парком!

Фомин двигал руками, повторяя свои движения.

— Иду над парком, снижаюсь до сотни метров, народ разбегается в стороны. Гляжу, а она с каким-то прыщавым типом за ручку идёт. Почти возле фонтана!

— Что, и прыщи рассмотрел? — хохотнул кто-то из парней, обступивших Фомина.

— Я всё рассмотрел! — заявил Макс.

— Ну, а она что?

— А что она? Стоит, рот раскрыла от удивления и не двигается. Я развернулся, сделал вираж и спускаюсь ниже. Прохожу прямо над ней, метрах в тридцати, и крыльями так покачал, мол, привет передаю. А тот хахаль её так вообще штаны обмочил от страха.

— Да уж, Макс! Тот тип штаны обмочил, а ты репутацию свою не то, что подмочил, а разрушил напрочь, ещё и академию подставил. Ты же понимаешь, что это отчисление, а то и вообще статья?

— Разберёмся! — отмахнулся Рыжий.

— Дайте мне этого идиота! — проревел Рязанцев, и студенты от неожиданности разбежались в стороны.

— Лев Михайлович, я всё понимаю, приношу свои извинения, но ни о чём не жалею… — начал Фомин.

— Ни шиша ты не понимаешь, бестолочь! — закричал инструктор и отвесил Максу подзатыльник. — Ты не только себя и меня подставил, ты всю академию поставил под удар. У меня телефон разрывается: звонят из министерства, ректората, городской администрации, службы безопасности. Ты думал, что самолёт — иголка к стоге сена, или комар, которого никто не заметит? Ты понимаешь, что замять это дело не получится, потому как есть тысячи свидетелей, которые видели тебя рассекающим над городом на самолёте?

— Лев Михайлович, дело принципа. Вам не понять, это ведь дела сердечные…

— Да я всю жизнь прожил, и больше тебя, сопляка в своей жизни повидал. Я отлично знаю что это такое и что тебя дальше ждёт. Хорошо, хоть ничего не случилось, иначе сели бы все в полном составе, начиная от ректора и заканчивая механиком, который тебя выпустил в небо.

Казалось, Рязанцев немного выпустил пар и успокоился, но я знал, что это не так. Просто Михалыч направил свои мысли в другую сторону. Случившееся назад уже не отмотать, нужно думать как исправить то, что натворил Макс. Уверен, декан лётчиков в первую очередь думал не только о себе, но и о парне, который наломал дров.

— В общем, сегодня полётов больше не будет.

Это было самое разумное решение, но мы всё равно здорово расстроились. Может так случиться, что полёты вообще запретят. Вот это будет настоящий провал.

— Вот и посмотрели на орлов, — пробормотал Ткачёв. — Хорошо, хоть успели группой полетать. Вряд ли нам дадут такую возможность.

— Ой, да ты отстань ты со своей группой! — в сердцах выпалил я и зашагал с аэродрома.

Все выходные мы оставались в неведении. В субботу я заглянул в деканат, но никто не мог сказать мне наверняка какое развитие получила ситуация с Рязанцевым и с Максом. Телефон Фомина не отвечал. Лишь в понедельник, когда мы пришли на пары, появились первые новости.