Мы из Кронштадта. Встреча.

Глава 7. Сюрв Виктор. Первое впечатление от прибывших.

Сейчас баронство смотрелось уныло. Типа карликового княжества Лихтенштейн или Сингапура, у которого название больше, чем территория. И которое существует только потому, что выгодно соседям как стиральная машина для грязных денег.

Мрак и печаль... Встряхнулся. Он - все-таки тут Главный павиан!

- Что-то вы, Мелания Пахомовна, смотрите грустно.

- А чего веселиться. Одна радость, что ты живой остался. Ох, горько мне свой дом оставлять, ох, горько... Каждый гвоздь тут свой. Думала и помру тут...

- Решили переехать? - спросил озадаченно Виктор.

- Считаешь иначе? Тут жизнь будет течь молоком и медом? - ехидно прищурилась старуха.

- Что-то вы расклеились от одной затрещины...

- Меня даже муж мой пальцем не тронул ни разу, а ныне всякое дерьмо плюгавое чего только себе не позволяет! И привыкать к таковому у меня охоты никак нету! Ладно, живы пока - уже хлеб. Чаю выпьешь?

- Я - с удовольствием! В глотке пересохло от такой веселухи.

Бабка привычно захлопотала. Звякнули чашки об блюдца. Да, житье богаче, конечно, стало - вон и сахар, и печенье не по счету. Почти как раньше было. А руки у бабки трясутся. Так бы не заметил, но ложка об чашку забрякала, как у джазиста - ударника мелкой дробью.

Прихлебывали молча. Виктор думал и мысли были хмурые и неприятные, как осенние тучи. И ползли так же медленно и тяжко.

- Значит говоришь, о свинках пеклись...- молвила Мелания.

- Ну, если этот выродок не наврал - то да. О них самых.

- Книжку помнится мой старый привез с Новгорода. Про клад. Золото там на острове искали. Эти. Как их... Пираты. Там еще одноногий был главарь.

- А, остров сокровищ. Читал, как же.

- Лерка. Зараза, взяла почитать и с концами. А хорошая была книжка.

- Эта что ли - с косичкой? Так я ей живо пистон пропишу - поднял глаза Витя.

- Да нет, соседка, через два дома жила. Померла уж лет пять тому. А книжку не вернула. Ладно, не тем будь помянута, мертвым ухом уже слышит. Я не о том. Вот не кажется ли тебе, Витя, что прислали нам, как тому одноногому эту самую 'черную метку'? И даже не тебе, а мне скорее...- задумчиво сказала бабка и остро, по-молодому, посмотрела в глаза.

- Не понял что-то! - поперхнулся ароматным чаем Витя.

- Думал, один ты под боем? - усмехнулась невесело старуха.

- Ну - да. А что, нет?

- Очень уж старательно они меня к себе звали.

- Омлета, наверное, захотелось?

- Чем плох омлет-то? И яйца всмятку. Или яичница с луком.

- Не надо, а, Мелания Пахомовна! Слюнки потекли...

- Я ведь зоотехник. Была. Потом-то такие птицефабрики громадные устроили, что куда там. Нам и не снилось, да и старая уже. Только я слыхала, что такое там творилось - нынешние спецы и не выжили, а громадины мертвые как страусы вымахали. Мне Петрович об этом рассказывал. И прямо намекал, что пора бы мне перебираться из отсюда - к ним. Дескать и курятник и все такое. Но дом-то мой - вот - и бабка обвела глазами темноватую, но чистенькую комнату.

Виктору все эти сантименты были совершенно непонятны, своего жилья у него до бункера и не было, а привыкать к съемным квартирам... Ну - нелепо. Но ехидствовать не стал. Чувствовал, хоть и твердокожий, что-то рвется в собеседнице.

- Намекнули - тонко. Только зря они со мной так. Меня муж пальцем не тронул ни разу за всю жизнь, а тут сволота засратая посмела.

Виктор удивился, что у бабки только за мужем оставлялось право ее тронуть пальцем. Вон как ее заело, аж повторяет. Хотя плюху получить от такого дерьма, как покойный сопляк Джага - да, обидно. Особенно, когда без привычки-то к издевательствам и побоям. И к тому же на ровном месте и совершенно незаслуженно. И в своем доме. А еще и больно. Как там говорилось: 'Дело не в том, что по лицу кнутом - так ведь обидно!'

- Может они и не науськивали. Эту мразоту и науськивать не надо...- попробовал барон взглянуть с другой стороны.

- Сам-то как думаешь?

Хозяин сих мест помолчал. Как ни крути - думы были тоскливые. Надо идти, общаться с новоприбывшими, а это такая сволочь грязножопая, судя по досье и первому впечатлению, что добром с ними не обойдешься. А лупить по мордасам прикладом как-то не хотелось. Устал. Не дешево встало - подставляться мишенью, даже и под холостую пальбу. Сам себе удивился.

Значит, было 18 мужчинок. Трех он убил, один в погребе сидит, один покалечен.

Итого 13 выкидышей свинячьих осталось.

До чего же много!

Особенно если учесть, что чистить дорогу от зомби ни один не хочет, а вот права качать начнут мигом. Демонстрации протеста устраивать... Демоны, блин, демонстрационные.

Если все дружно ломанутся - не сдюжит. И ОМОНа у него нет.

Один он. И не тот Один, который бог викингов.

Значит, надо разделять - и, если получится - властвовать.

До чего же ему это все не нравится. Вот есть людишки, которым власть - слаще бабы. А Виктору наоборот - чтоб его не беспокоили всегда нравилось.

- Патроны и стволы пусть пока у вас полежат, хорошо?

- О чем речь, пускай. Но дело-то не в них. Устал?

- Да, вымотался. Вроде и не делал ничего... - пробурчал Витя.

- Ничего себе - ничего! Банду выбил, да еще и подручником обзавелся. Ведь нам сюда самое дерьмо сплавили, небось Шебутнов сегодня пьян и счастлив. Сукин кот!

- Надо будет связаться, порадовать... И врача вызвать - вас чтоб глянул и подранка этого недобитого. Я ему шину привязал, но так вышло, кривовато. Плохо то, что у меня кнут только. А пряника и нету. Все пряники - в анклаве. Пайку разве что давать лично в руки. Так эти дармоеды уболтают, бабенки наши по мужикам соскучились, кормить будут...

- Ну, не все. Ты решил тут упереться рогами? Но в смысле - извини старую, ляпнула, не подумав - пободаться с анклавовскими? Доказать им что-то? - пытливо осведомилась бабка.

Барону как-то не понравилось, что его с бычком сравнивают. Рога опять же были неприятным намеком... Но решил не возбухать. Сказал спокойно:

- Мне они уже наглядно показали, что силенками не вышел. Вон как губернаторскую дачу прикарманили - и не охнул. Черт! Когда в школе учился и про феодализм толковали - как-то не так смотрелось.

- О чем это ты? - Мелания поднесла было к губам по привычке блюдце с чаем, но неожиданно расплескала на стол, смутилась, поставила обратно. Покраснела. Поглядела удивленно на трясущиеся пальцы.

- Да про это все - мотнул головой.

- Я не поняла, извини.

- Да школу вспомнил, как учили там всякому. И про средневековье говорили. Бароны, уделы, крепостные, сюзерены... Всякой ерундой головы набивали - а главное так и не сказали! - вдруг разозлился Виктор.

- О чем ты?

- Да рыцари там, гербы, перья на шляпах и всякие Мерлезонские балеты! Главное - вот оно - любой, кто сильнее может тебе устроить веселую жизнь. А все остальное фантики. Обертка, упаковка. Вот вроде наша деревня? Нихрена. Любая банда может тут устроить любую веселуху. И везде так. Люди тянутся к сильному. Не будешь сильным - останешься на бобах! А кто говорит, что это не так - тот сука работает на соседа, в ту чужую соседскую силу вкладываясь.

Виктор перевел дух. Ему адски не хватало слов, чтобы выразить то, что клубилось неопознанно в сознании - вот - вот бы и оформилось - а нет. И сказанное получилось не тем. Не совсем тем.

- Та банда была сильнее. Значительно сильнее. Да и эти - тоже. Тупые, самоуверенные - потому и сдохли. Но сильнее были. Пятеро - как ни крути - против одного - сила - уверенно сказала старуха.

- Ну так разная сила. Пулемет - тоже сила. И информация. И вовремя спланированные действия. Те придурки не то, что не готовились к отпору - они о таком даже и не думали. И эти - тоже. Черт, не получается у меня сказать, как чувствуется. Вот понесло нас с Иркой в глухомань. Умно, прям обосраться. А ведь гордился собой на полном серьезе. И сейчас вот умнею, да. Эх, раньше б подумать!

- Ты - живой. А миллионы - слышь, миллионы, не кот чихнул, большая часть всех человеков - нет. Уже это говорит о многом - старуха, похоже, немного в себя пришла, прежним своим тоном заговорила. Хоть один человек в этой занюханной деревне толковый.

- Спасибо, Мелания Пахомовна, мне это было нужно - серьезно сказал барон.

- Приходи вечерком, потолкуем. Возникла у меня мысль, подумать надо.

- Хорошо.

Взял ружье, кивнул по-дружески и пригнувшись перед низкой притолокой - привычно уже, воспитали избы - пошел на улицу. Остановился на минуту, обернулся.

- Тут такое дело, куриц я у этих уродов забрал. Оставил своей домработнице, чтоб подготовила. Ощипет, выпотрошит - будет у нас куриный супчик.

Старуха тяжело вздохнула в ответ.

Понял. Что лучше больше ничего не говорить - вышел вон. Глянул на пустой загончик, помрачнел еще больше.

У валявшихся трупов уже собралось с полтора десятка человек, пополам - и новички и свои. Зеваки хреновы.

Один тут же поспешил подойти к машине.

Рожей сразу не понравился, хотя лучилась эта рожа самой радостной улыбкой.

Барон вылез, хлопнул дверкой. Ключи привычно топырились в кармане - так уж точно не потеряешь и не оставишь в замке.

- Виииитя! - радостно протянул поспешивший навстречу. И радушно распахнул объятия. А у барона все в душе ощетинилось - и даже не шерстью, вставшей дыбом щетиной, а натурально дикообразьими иглами. Видимо, что-то на лице выразилось гостеприимное, рука еще перехватывала ружье, а радостный прохвост уже притормозил, объятия запахнул, теперь только руку дощечкой тянул.

- Виииитя! Огромная тебе благодарность за то, что этих паскуд заземлил!

Опять это 'Вииитя!', от которого злость вскипела, как джезва с забытым кофе.

Точно так тянула его имя, только пококетливее чертова кукла Верка. Вертихвостка не оглянувшаяся даже. Хуже не мог поприветствовать этот тип.

- Ты - кто?

- Меня зовут... - начал расшаркиваться по дипломатическому протоколу цветущий радостью и благодарностью незнакомец.

- Насрать. Кличка твоя какая? - с трудом удерживаясь от нестерпимого желания дать прикладом в сияющую рожу спросил хрипато Виктор.

- Я думал, что у человека главнее фамилия, имя и отчество - немного поувяв розами щек, чуточку обиженно заявил незнакомец. Но по-прежнему лучился восторгом.

- Вас даже по кличкам не всех знаю. А чтоб я вас по имени - отчеству величал - вам сильно постараться придется. Кличка твоя?

- Авантт! - с некоторой неохотой выговорил уже переставший улыбаться субъект.

- Ясно. Тот самый дырявый пидор! Ты представляешь, скамейка вафленая - о тебе ни один человек ничего хорошего не сказал! У всех мнение совпало, даже странно такое единодушие! - по-волчьи усмехнулся барон.

- Вииииитя!

- Еще раз так скажешь - и я тебе высажу зубы. Я с тобой не знаком и мое имя в своем помоешном рте не смей полоскать. Понятно? - и ухмылка стала и вовсе оскалом.

- Но я...

- Знаешь, я уже всякое говно сегодня успокоил. Одним больше - одним меньше, для меня сейчас не принцип. Понятно или как? Ну - ка живо руки в ноги - собрал быстро всех, кто тут живет, пять минут у тебя есть! Бегом!

Так как этот хлыщ замешкался - с намеком поднял ствол на уровень его живота, щелкнул предохранителем и оценивающе прищурился.

- Время пошло. А мне что три трупа к свиньям. Что четыре. Ну?

Авантт не стал меряться взглядом, достаточно поспешно дернул прочь.

Проводил его прицельным взглядом в спину. Очень сожалея, что только взглядом, руки чесались бахнуть из ружья вдогон, всем сердцем, печенками и прочими органами чувств - включая и пятую точку точно ощущал - от этой гниды ходячей будут только проблемы, причем самого гнилого толка.

- Не расходиться. Сейчас приду. Лера! Этот выродок ничего делать не умеет - позови всех наших - и этих новичков. И лучше б им всем придти. Я за ними ходить не буду - кто не придет - три дня без жратвы.

Почему-то царапнуло по сердцу, что никто из 'своих' не то, что не помог, а даже и не прибежал узнать, как да что.

То ли боятся дуры.

То ли отгородились.

Да, похоже, что они к нему не как к своему спасителю и благодетелю относятся - а как к забору перед Раем. Вот перелезть - и счастье! Сбыча мечт!

Как бы революцию не замутили, уродки.

Хмыкнул про себя.

Так же советские люди рвались на Запад. И послесоветские - тоже.

Не понимая тупыми репами простую вещь - там они не нужны в принципе. Потому как говно пахорукое. И именно по этой причине живут плохо здесь. А там будут еще хуже. Потому как пользовать их будут на низовой самой работе.

Что особенно удивляло практичного Виктора - больше всех орали об ужасности свинцовой жизни в Рашке именно те, кто получал чудовищные совершенно по громадности деньги за ерундовую работу - певцы под фанеру, хохмачи про жопу с писей, писаки и прочие блогеры. Пальцем о палец не ударявшие и не сделавшие ни на каплю жизнь лучше. Только жрать и срать умеющие. И совершенно бесполезные за рубежом, где таких своих пруд пруди...

И ему, барону этих мест и окрестностей - там тоже не светит. Свое начальство уже есть, своя элита, свои патриции и либо выгрызать себе в сложившейся компании место под солнцем в лютой подковерной драке, либо в рядовые чистильщики.

Без перспектив и по чужой команде с утра до вечера.

И как чужака пошлют первым на убой в самую дыру.

Почему-то страшно захотелось пристрелить Макса.

Прямо воочию увидел, как разлетается вдребезги башка с этой чертовой тонкой улыбочкой на губах.

И глаза в разные стороны летят.

Как у зомби.

Которым он лепил в головы заряд из нестандартных гаек и болтиков.

Встряхнулся, отгоняя наваждение.

Чушь. Матерый, сволочь, начеку все время. И если даже и подловишь самого - то у него свита. Толковая и грамотная.

А пуля из нарезного дырявит этот пенобетон за милую душу.

Два пулемета...

Сито.

Мысли облегчил, понизил градус, мысленно влепив Максу по ногам зарядом. Как Калгану.

И опять почуял нутром - нет.

Не срастается.

Не выходит даже и в мыслях понаслаждаться видом и воплями сукина сына, который его, барона Виктора, взял в правильную толковую осаду мягкими ласковыми ежовыми рукавицами и даже уже и дивергруппу прислал.

Потому что за Максом - Анклав.

И пулеметы, и БТР.

Сволочь!

Неодолимо.

Даже если бы этого Макса и не любили - не спустят втихую такое - чтоб другим пример не подавать. Накажут от души и с походом, даже за подстреленную ногу отплатя страшно.

Перехватил поудобнее отяжелевшее ружье.

Удивился, с чего это оно не ухватисто, как обычно. Потом понял - наваливается отходняк. Выдохся, воюя и нервничая. А, еще и не жрал толком же! И вроде, как и не хочется. Вот полстакана чего крепкого бы хряпнул от души.

Коньяку! Его можно теплым пить! Водка хоть и в погребе - а без холодильника не то.

Опять обозлился на анклавовских. Тут же себя охолонул.

Не в них проблема.

Не те - так другие.

Всегда кто-то будет.

У кого житье лучше.

И кто-то - у кого еще хуже.

И далеко ходить не надо - вон, до моста доехать, там как раз живой пример.

Или точнее - не живой.

Глянул на тех, кто перед ним стоял и глядел выжидающе.

Свои бабы - почти все. Чужих - половина. И Авантта тоже нету.

Лерка, поймав вопрошающий взгляд - тут же встала как лист перед травой, запинаясь отрапортовала, что нашла всех, кроме четверых, не пойми куда девшихся. Она их искала, но в обычных местах нахождения - нету!

Преданно уставилась собачьими верными глазами.

Кивнул молча. Глядел мрачно и сурово.