Гридень 8. Натиск

Глава 11

Я восседал на роскошном коне, взятым мной, но по официальным сведениям, подаренным императрицей Евдокией, и смотрел на тех сербов, которые пришли на переговоры. Донести до своего знакомого предводителя сербов Лазаря, что Византия готова разговаривать о независимости Сербского королевства, получилось не так сложно. Достаточно было отпустить тех немногих сербов, которые ещё оставались в Братстве.

На контрасте, когда сербы были на худых конях, да и облачены чуть ли не в ржавые кольчуги, я, как и мое сопровождение, выглядели более, чем представительно. Так и понукало спросить: «Ну, что, Лазарь, помогли тебе твои ляхи, в смысле „венгры“?».

Прошло три недели после того, как убили императора Мануила. Немало пришлось потрудиться, чтобы не только установить власть Регентского Совета, но и решить немало проблем с европейцами.

Дело в том, что мы взяли более четырех сотен рыцарей различного статуса. Были здесь и бароны, и виконты, затесался один граф. И просто их убивать было бы неправильно. Нет, я не страдал возвышенными идеями человеколюбия и, не дай Бог, пацифизмом. Но Византии нужно же выстраивать отношения с иными государствами и желательно, чтобы наступил период относительного мира. Зачем вырезать представителей французской элиты, если нужно с Францией сотрудничать? А вот взять за них выкупы — вот это правильно, и никто не поймет, сочтет за слабость, если просто отпускать пленных.

Так что только выкупами я ожидал взять более пятнадцати тысяч марок серебром. И это только лишь часть полученных выгод от войны, причем, малая часть. Венецианская воинская казна составляла только семь с лишним марок серебром. А еще была захвачена казна сицилийцев, личные вещи, огромное количество коней.

Более того, когда венецианско-сицилийскому флоту не удалось под покровом ночи спокойно войти в Босфор, чтобы далее двигаться к Мраморному морю, когда прогремели пушечные выстрелы и был взят на абордаж один из венецианских кораблей, начались переговоры. Я был не против того, чтобы пропустить и сицилийцев, и венецианцев с их остатками флотов. И подобное решение было резко отвергнуто Регентским Советом. Даже Аксуха, и тот показал, что далеко не покорный ягненок. Да и я выступал за то, чтобы разгромить венецианцев окончательно, тем более, что их флот сейчас представлял собой лишь блеклую тень былого флота. Долго я не хотел признаваться, что зарядов для пушек осталось только на семь-восемь выстрелов, и что их нужно поберечь, так как война с венграми уже шла.

Венецианцев пропустили за выкуп. Они проходили Босфор, наверное, только лишь в портках, так как выдали не только серебро, но, когда до выкупа не хватило части денег, венецианцы оплатили недостающее двумя кораблями.

Уже двадцать кораблей, полностью груженых разным добром, прежде всего, оружием, седлами, тканями, одеждами, предметами, которые для Руси можно было бы назвать «роскошью», например, канделябры, отправились домой. Готовился огромный караван, чтобы и по суше пойти на Русь. Братство настолько выиграло от военных действий и от того, что я первым встал на защиту нового императора, что я задавался вопросом: а куда все это девать, не слишком всего у меня много?

— Я рад тебя видеть, друг мой, — сказал я, обнимая опешившего от такой встречи Лазаря.

— После того, как с тобой обошлись в стане венгерского короля, ты все еще готов обниматься с сербами? — удивленно спрашивал Лазарь.

— Почему нет? Вы боретесь за свою независимость, и это мне понятно. Я вижу своим врагом венгерского короля Гезу. И он может выплатить мне конями и серебром за обиду, тогда я и буду с ним говорить, — сказал я, предельно дружественно улыбаясь. — Ты же читать не умеешь? Найди того, кто прочтет тебе вот это.

Я протянул Лазарю документ. Это было ни чем иным, как дозволением сербам жить по своему укладу, со своим королем, которого, правда, будет утверждать василевс. Сербы по этому договору не могут нападать на империю, должны признавать верховенство Константинопольского патриарха, ну и обязаны платить церкви десятину. Еще Византия обязуется поддерживать всеми силами Сербию, если она подвергнется нападению будь кого. С другой же стороны, сербы должны выставлять свои дружины в помощь Византии в ее деле отвоевания ранее потерянных земель.

— Что скажешь? — спросил я, когда Лазарю зачитали условия договора.

— Но это не полная независимость. Если мы не захотим выступать на стороне Византии? — выразил сомнение Лазарь, хотя было видно, что глаза его заблестели от предвкушения.

— Вот союзный договор с Русью, — я протянул переговорщику от сербов еще один договор.

По сути, это было два идентичных договора, с той лишь разницей, что Русь не будет платить десятину Константинопольскому патриарху, так как получает право создать свою патриархию, ну, и Византия не станет вмешиваться в дела на Севере Руси, а вот южное направление русской политики должно было согласовываться и Византия обязана выставлять своих воинов. Ну, а что касается того, кто должен признавать правителей? Русь в отношении Византии и наоборот.

По русско-византийской унии утверждались две династии, которые незыблемы и в случае прихода другого правителя, признания не будет, а должна объявляться война. Таким образом, я хотел утвердить на Руси Изяславовичей, а в Византии Комнинов. Это позволит и тем, и другим иметь больше и политического веса, и утвердиться на престолах, лишая возможности многих думать о государственных переворотах.

— Если мы не примем этого предложения? — спросил Лазарь с лукавым прищуром.

— Половецкая Орда Башкорта на подходе. Союзная нам Берлада выставила свои отряды, сюда же направляется великокняжеская дружина, ромеи перебросили пять тысяч воинов из пограничья с турками… Мало? Или ты думаешь, что выстоят венгры? — с нажимом говорил я.

— Не мало… Числом это будет и более нашего. И я знаю, как ты воюешь. Даже, убежав из плена, ты многих венгров убил. Убивал ты и моих соплеменников, эго, наверняка, тебе вспомнят. Так что… Разбей венгерского короля Гезу, и тогда у нас выхода не будет, как только заключить с Византией унию, предложенную тобой, — сказал Лазарь.

— Ты же не глупец! — усмехнулся я. — Ну, и зачем идти на уступки, можно вас покорить, вырезать ваших детей, сжечь дома? Лазарь, это самое лучшее предложение, на которое может рассчитывать твой народ. Войдите почти равными в Православный Союз.

— Свобода даётся сильным и решительным, — ответил я. — Покажите, что достойны её.

— Я опоздаю на битву, все сербы опоздают! Но ты должен выполнить своё обещание. После победы земля Рашки будет свободна, — сказал Лазарь, лихо запрыгнул в седло и ускакал.

— Пусть опоздает… Уже легче, но без драки с венграми все равно не обойтись. И видит Бог, я сделал для сербов все, что мог, — прошептал я, также усаживаясь на коня и направляясь в свой лагерь.

Лазарь зло усмехнулся, но ничего не сказал. Мы оба понимали, что эта сделка — временный союз. Но сейчас нам был нужен общий враг, а значит, мы будем стоять плечом к плечу. До поры.

Основу венгерского войска всё ещё составляла конница. Пусть она уже не была полностью той степной, при помощи которой венгры и добились существования своего государства, то войско устарело. Однако, назвать венгерскую армию слабой не поворачивался язык.

Впрочем, пришедшая мне на помощь Орда Башкорда численно немногим уступала всему тому венгерскому войску, которое привёл с собой король Геза II. Так что рассчитывать на победу я не просто мог, я был в ней почти уверен. Вопрос заключался в том, на чью сторону станут сербы. Их вооружённые отряды были, наверное, самыми плохо вооружёнными и неважно подготовленными из всех вероятных участников будущего сражения. Однако, именно они могли склонить чашу весов в ту или иную сторону.

Вопреки традициям перед сражением никаких переговоров не случилось, даже не было попыток что-то друг другу передать, пусть даже и угрозы. У меня были предположения, что Геза каким-то образом обиделся на меня. Как-то случилось, что я уже немало способствовал пролитию венгерской крови, когда бежал из плена. Вот из-за пленения и у меня на него точился зуб. Всё же пребывание в плену у короля, пусть это был и почётный плен, не может оставаться безнаказанным для венгерского короля, поправшего незыблемым правилам посольств.

Сербы пришли на битву. Они стали в стороне в трёх верстах от вероятного места сражения, и, можно сказать, «не отсвечивали». Это был вполне разумный политический ход. Я был почти уверен в том, что они и не будут участвовать ни в каких сражениях, ни на чьей стороне, при этом создадут напряжение и для меня, и для венгров.

Однако нельзя быть и «нашим и вашим». Это, кстати, посыл сербам из будущего. Всегда есть необходимость выбирать сторону, когда сильные дяди собираются бить друг другу морда-лица.

В общем, если сербы себя никак не проявят, то у меня, да и у византийского Регентского Совета возникнет немало вопросов, на кой-ляд тогда предоставлять почти независимое государство сербскому народу? Как я уже говорил, только сильные и решительные могут быть свободными! Тут нужно поставить ставку и сыграть, или проиграть, но знать, что сделал все, чтобы было лучше. Иначе, ты статист, который способен лишь подавать напитки игрокам.

И, да, я прекрасно понимаю, что сербское общество сейчас расколото. И далеко не все пошли за Лазарем, часть сербов осталась в войске венгерского короля Гезы II и принесла присягу лично его матери Елене Сербской. Но и тут история знает, к сожалению, очень много примеров, когда соплеменники режут друг друга с большим упоением.

Чего долго ходить? Если бы не мое вмешательство, то русичи так и уничтожали бы друг друга, пика усобиц достигнув к 1216 году. Тогда в междоусобной битве под Липицей участвовало по разным оценкам от тридцати до шестидесяти тысяч русичей и больше половины от всех были убиты. А через семь лет была битва на Калке…

Сражение начинали мы. Я рассчитывал сразу же захватить инициативу, чтобы диктовать правила боя и тем самым иметь возможность отработать тактические схемы. Однако, не было мощнейшего кавалерийского удара тяжёлой конницей, который мы могли бы продемонстрировать. Ангелы и византийские катафрактарии ждали своего часа.

Мне удалось тяжёлую конницу в русско-византийском войске довести до двух тысяч пятисот человек. Также в составе вверенных мне сил было две тысячи пехотинцев, отдельно было до трех тысяч варягов, ну, и Орда хана Башкорта.

С одной стороны, если бы не союзная половецкая Орда, то численно мы бы сильно уступали противнику. Но я помню наше отступление после моего бегства из плена. Тогда мы полутысячей смогли не просто прорваться через все заслоны сербов и венгров, но и значительно уменьшить численный состав вооруженных сил противника. А теперь в нашем арсенале ещё двадцать пять катапульт, которые сейчас спешно собираются и настраиваются, три пушки, пусть к ним всего-то по два выстрела. Ещё у меня в союзе отряд генуэзских стрелков численностью в три сотни весьма искусных арбалетчиков.

Нет, венграм не сдюжить нас.

Вместе с тем, и в нашем войске были проблемы, которые только перед началом сражения удалось решить. Прежде всего, нужно было четко определить подчиненность.

Так, чуть не довел до драки спор с ханом Башкортом. Этот деятель претендовал на лидерство. Хан считал, что именно он должен руководить всем войском, так как самый знатный из присутствующих. Пришлось в серьёзной, даже опасной, манере его одергивать.

Не хочется признаваться, но мне пришлось прикрыться юбкой императрицы. Мол, именно она приказала, мол, пришло письмо от великого князя Изяслава, так что получается, что я ещё и Изяславом Мстиславовичем прикрылся. Однако, если для общего дела нужно, то можно пойти и на такие хитрости. Хан Башкорт является нынче вассалом великого князя Киевского, а потому, скрепя сердцем, но согласился отдать мне первенство и лидерство в этом сражении.

— Хан, я вижу, что ты смущён, но поступи по совести и так, как гласит твоя клятва. Я обещал тебе две трети обоза венгров, за то, что ты пришёл ко мне на помощь и что будешь отважно воевать. Или плата для тебя мала? — сказал я и последние мои слова были наполнены сарказмом.

Даже по самым приблизительным подсчётам, исходя из докладов разведчиков Стояна, было очевидно, что венгры собрали огромные обозы, и пока всё никак не удосужились отправить награбленное домой. Награбили они в Византии, видимо, всё же немало, несмотря на то, что на византийско-венгерской границе были далеко не самые богатые поселения.

— Не считай, воевода, меня глупцом. Я видел то, как быстро ты взял Биляр. Столица булгарского эмирата ни для кого не была бы лёгкой добычей. Так что я уважаю тебя, подчинюсь, но Орда должна знать, что именно я командовал сражением. Иначе, что я за Хан, который привёл втрое больше воинов, чем было у тебя, и не стал командиром над всеми войсками? — сказал Башкорт, при том немного потупив глаза.

Ох уж мне эти восточные правила! Впрочем, если того хочет хан и, если это послужит важной скрепой для единства наших союзников, то пусть так и будет. Я согласился, чтобы Башкорт рассказывал своим бекам сказки, как именно он вел сражения и, что он командующий. Ромеи и русичи, все мои братья, прекрасно знают, кто именно командир.

Лопата. Вот наше главное оружие, несмотря на то, что уже есть пушки. Если правильно подготовить позиции для сражения, да почти при равных численно войсках, то победа останется не за мечом, копьем или луком со стрелами. Победит лопата! Два дня мы окапывались, по ночам рыли канавки на месте вероятного удара венгерских конных, вкапывали рогатки, разбрасывали чеснок.

И вот сражение началось. Я стоял на небольшой возвышенности, чтобы наблюдать за тем, как идёт и разворачивается бой. Всё шло достаточно предсказуемо, всё же современные полководцы несколько недооценивали возможности тактики, уповая чаще всего на численное превосходство своих войск, или же мощь таранного удара, ставя все на одну атаку.

Начинали это сражение союзные половцы хана Башкорта. Они по дуге, огибая участок поля, на котором были многочисленные ловушки, засыпали стрелами венгров, вынуждая тех поступать таким же образом, но готовить ещё и контратаку. Венгерский король имел более тысячи тяжёлых конных воинов, которые, по моему мнению, сильно уступали ангелам и не были более мастеровитыми и оснащёнными, чем союзные катафрактарии.

Неискушённый кровавыми картинами взор, также слух, который никогда не слышал кровавую мелодию битвы, могли бы спровоцировать панику у того командира, который впервые даёт большое сражение. Вот оно — начало большой драки.

Венгерская конница начинала свой разбег. Венгры демонстрировали вполне грамотное построение, между тем, для удара им явно не хватало тяжёлой конницы, поэтому в числе вооружённых всадников было немалое количество лёгкой конницы. Все же немало тяжелых конных когда-то мой отряд покрошил.

Наши половцы сработали очень грамотно.Удалось вывести венгров именно на то поле, которое было нами подготовлено, как ловушка.

— Бах-бах-бах! — прозвучали выстрелы, сообщавшие мне, что венгерская конница приблизилась максимально близко к нашей пехоте.

Зрением Бог меня не обидел, поэтому я сам видел, что происходит. Влетев на заминированное поле, венгры моментально растеряли всё своё преимущество, превращаясь из организованного войска в настоящую деморализованную толпу. Венгерские кони копытами натыкались на чеснок, моментально взбрыкивая, останавливаясь, прекращая слушаться своего наездника.

Вражеские кони ломали себе ноги, попадая в небольшие, немудрёные ямки, а, казалось, хаотично расставленные рогатки ещё больше носили сумятицы в рядах венгров. И вот, когда раздались выстрелы, всё это войско перестало существовать. Нет, мы не уничтожили всего лишь одним залпом всех воинов венгерского короля, однако, назвать тот сброд, который я сейчас наблюдал, войском, никак не поворачивался язык.

— Шаг! Шаг! — даже мне, находящемуся в более, чем в пятистах шагах от разворачивающейся трагедии венгерского народа, было слышно, как командиры пешцев командуют своим копейщикам выдвижение.

— Все, время Ефрема! Командуйте им выдвигаться! — приказал я.

На высоком флагштоке моментально был вывешен опознавательный знак, приказывающий тысяцкому Ефрему начать выдвижение тяжелой конницы. Именно Ефрем командовал нашей ударной силой, что сейчас должны были полностью решить исход сражения. Удар должен быть нанесён по тем венгерским конным, которые сейчас завязли на минном поле. Расстрелом этой венгерской группировки пока занимался Башкорт со своими воинами. Половцы просто обрушили неимоверный град стрел на венгров и это было сущее избиение.

— Воевода, вижу начало выдвижения сербов! — сообщил мне Стоян, также находящийся на смотровой площадке и наблюдающий за тем, что именно делают сербы.

— Быстро отмена приказа Ефремова! — прокричал я.

Не то, чтобы я так сильно жаждал участия сербов в этом сражении, хотя и считал это необходимым. Вот только, если прямо сейчас сербы ударят по венграм, то мы получим дополнительное тактическое преимущество. Получится ли сербам опрокинуть венгров, я не знал, всё же предполагал, что для этого у них не хватит сил. Уж слишком сербы уступали венгерскому выученному воинству в снаряжении, конях, да и в выучке. Однако, удар моей тяжёлой конницы будет ещё более эффективным, если бить по венграм после сербского удара.

На минном поле всё ещё продолжалось избиение венгров, когда сербы обрушились своими четырьмя тысячами воинов на своих ещё недавних союзников венгров. В какой-то момент мне даже показалось, что сербам удастся переломить ход сражения окончательно. Однако, молодой венгерский король всё же был мужественным человеком и далеко не самым плохим воином. Он смог организовать свой резерв и после первоначального отката венгерского войска, перегруппироваться и пойти в контратаку. Сербы дрогнули и побежали.

— Вот теперь Ефрему идти на приступ, — сказал я, небезосновательно считая, что сражение я уже выиграл.

Кулак тяжёлой союзной конницы ударил по венграм с такой мощью, что уже никакого организаторского таланта не хватило бы, чтобы организовать ту толпу, которая думала только об одном: убежать и спастись. К моему некоторому недовольству, часть половецкой орды прекратила разгром венгерской тяжёлой конницы на минном поле и устремилась в погоню за венграми.

— Стоян, бери генуэзских арбалетчиков и выдвигайся в сторону перекопанного поля! — скомандовал я.

Нельзя было допустить того, чтобы венгерская тяжёлая конница вышла из ловушки. Так что дополнительные арбалетные болты и стрелы весьма окажутся уместными в деле окончательного разгрома венгерской армии.

Я стоял и смотрел на то, как в окружении моих братьев метался венгерский король. Он размахивал своей саблей, выкрикивая различные непотребства, призывая командиров вступить с ним в поединок.

— Расступись! — выкрикнул я, спешиваясь и направляясь королю Гезе.

Более слов не нужно было. Поединок. Он атаковал первым. Быстро. Сильный удар сверху — я едва успел отбить. Второй удар снизу — я ушёл в сторону. Геза все же не был простым противником. Но и я уже могу назвать себя мастером фехтования, о котором все же в этом времени мало представления. Так что делаю ложный выпад и наношу удар сверху, но в последний момент резко развернул клинок и ударил снизу вверх.

Сабля прошёл сквозь по кольчуге Гезы, разрубая ее, но теряя энерцию удара на стеганке. Король упал, теряя свой клинок.

— Живи! Ты зять моего правителя. Если захочет Изяслав, то я приду и вырву у тебя сердце. Слушай теперь жену свою и приходи на венчание на царство Изяслава! — сказал я, развернулся и ушел прочь.

Полностью уничтожать венгерское войско, как и убивать короля — это усиливать поляков. Все взаимосвязано и нужно соперников делать слабыми, поглядывая за тем, чтобы иные не становились сильными. Венгрия уже не сможет быть агрессивной, но она должна иметь возможность себя защитить.