Гридень 8. Натиск

Глава 15

Вот так могла бы начинаться детская книжка про отважных русских мореплавателей:

— В XII веке, когда мир был полон загадок и неизведанных земель, группа русских витязей под предводительством отважного командующего по имени Вторуша отправилась в далёкие страны за океан.

Однако, в книгах, даже в летописях редко напишут о том, что же на самом деле произошло и сколько трудностей было встречено на пути. Здесь так: напишут о героизме, если все удалось, но, скорее всего, забудут, если ничего не получится. И пока еще определенно было не понятно, как именно сложится история, и будет ли написана детская книжка про великого русского первооткрывателя Вторушу.

Хотя, на первенство будут претендовать и генуэзцы. Официально, да, — Вторуша главный, но по факту, большую часть команды составляли все же генуэзские моряки. Но у России в будущем будет все же больше фактов, чтобы утвердить за собой первенство в открытии Америки. А разве Америки? Нет, Новороссии! Именно так велел воевода Братства Андрея Первозванного именовать новый континент, чьи очертания весьма искусно были нарисованы на большой карте, которая была у Вторуши.

Эскадра уже потеряла один корабль в столкновении с флотом арабов, которые не хотели пропускать корабли из Средиземного моря в океан. Только пушки и спасли экспедицию от полного разгрома. Тогда Вторуше пришлось принимать сложное решение, когда один из пяти кораблей оставляли заслоном и, поймав ветер, оставшиеся парусники стали спешно уходить в океан.

И теперь ветер тихо шептал среди высоких деревьев, когда на берегу необъятного океана, омывающего земли Новороссии, встали три корабля. Их мачты, обвитыми верёвками и парусами, казались гигантскими птицами, готовыми взмыть в небесную синь. На палубе стояли русские и генуэзские мореплаватели. Но понять, где кто уже было сложно. Все мужи были с бородами, обветренными от долгих странствий.

Во всех глазах ожесточенных мужей читались противоречивые эмоции: с одной стороны, люди были измотаны, но также в их глазах горело любопытство и гордость за то, что удалось… А ведь сомнений в последнюю неделю было очень много, вплоть до того, что на одном корабле вспыхнул мятеж, подавить который удалось только с пролитием крови. Это обострились отношения между разноплеменными членами экипажа, когда генуэзцы обвиняли русских во всех своих бедах. Ну, а русские, бывшие, скорее, профессиональными воинами, причем, владеющие подлыми приемами, чем моряками, не стали слушать оскорбления в свой адрес…

Два дня эскадра искала и место высадки, и признаки наличия аборигенов. Вторуша предполагал высаживаться где-нибудь в безлюдном месте. И это место было выбрано, однако, командующий ошибся и белых людей встречали люди с красным оттенком кожи. На берегу среди зелени тропических растений, стояла небольшая группа красных людей. Они наблюдали за приближением кораблей с любопытством и настороженностью. С еще большей настороженностью европейцы смотрели на полуголых людей.

Вторуша искренне желал не допустить никаких конфликтов с местными племенами. Однако, сильно набожная команда, которая ещё больше уверовала в Бога, потому как всё-таки добралась до заветной цели, посчитала, что перед ними не люди, что это похожие на людей существа или же даже те самые человекоподобные черти, которые должны людей жарить на сковородках.

Так что приходилось достаточно сложно сдерживать агрессию как своих людей, так и аборигенов, которые будто бы чувствовали, как именно к ним относятся и что среди белых людей есть те, кто хочет убивать. А местных сразу же окрестили «красными» из-за некоторых особенностей цвета кожи. И эти самые «красные» стали проявлять всё больше агрессии, когда их не подпустили «потрогать» прибывших с моря.

Скоро красных стало много. Большой отряд вышел к берегу, где уже начали копать небольшой ров и вал европейцы и куда стали стягивать поваленные деревья.

— Бабах! — прогремел в округе гром от выстрела.

Красные сразу же попадали на колени, а многие и полностью пытались будто бы зарыться в землю. Они стали взывать к каким-то богам, возможно, просить прощения у пришлых белых людей, никто не знал языка красных, потому обо всём можно было только догадываться, а не знать наверняка.

Однако, большой отряд красных воинов, вооружённых копьями с наконечниками из какого-то камня, сразу же откатился назад.

— Стоим здесь! Никому нельзя покидать берег, даже по нужде, — приказал на итальянском языке Вторуша.

Так повелось, что итальянский язык стал главным на всех кораблях. И это не русичи были более приспособлены к изучению иностранных языков, возможно, просто генуэзцев было больше, да и многие морские команды заучивались именно на итальянском языке первоначально.

Часа через три подобного стояния, когда европейские войны начали уже волноваться, готовиться к новому витку сопротивления местных, а некоторые даже осмелились указывать командующему, что нужно двигаться вперёд, так как они и хорошо вооружены, и могут побить любого врага, красные пришли.

Огромные рыбины, какие-то овощи принесли люди, и даже привели молодых полуголых девиц. У мужей сразу засветились глаза, глядя на обнажённые груди молодых привлекательных девушек.

Вторуша много разговаривал с воеводой Братства. И для командующего не стало огромным потрясением то, что произошло. Он ждал похожей реакции, когда пришлых могут посчитать посланниками богов. Пушки ударили холостыми, обошлось без каких-либо жертв, если только не считать нескольких контуженных в рядах самих европейцев. Но эффект был такой, будто европейцы выиграли грандиозное сражение и красные посчитали себя покоренным народом.

Вторуша первым вышел на встречу к красному, у которого был головной убор из многочисленных перьев. Русич нёс в руках зеркало, а также горсть разноцветных стеклянных бусин.

Подойдя ближе к одному из красных, который явно был в более высоком статусе, чем остальные, Вторуша протянул ему зеркальце, бусы, а также, недолго подумав, развязал свой поясной набор и протянул и его, вместе с тем ножом, что был на поясе.

Человек с перьями на голове рухнул на колени, а после и вовсе распластался, укладываясь на землю. Металл. Вот что смутило вождя.

Начался обмен. Стеклянных бус для таких дел было заготовлено огромное количество и передать аж три десятка зеркал, продав которые, можно было бы построить не один парусный корабль, что в Византии, что в любом из городов Генуи или даже Венеции.

А потом… Вторуша не смог предотвратить тот разврат, который начался. Если бы кто-то один из его бойцов взял девицу за руку и пошёл в ближайшие кусты, то командующий даже повесил бы того нарушителя приказа, или лично перерезал нарушителю горло. Сильно ожесточился за время путешествия Вторуша, оказывался способным и на такие поступки. Однако все девицы, а их привели более четырех десятков, были разобраны бойцами, а самому командующему подвели сразу двух девушек. Ну не вешать же сорок человек команд? Так нескем будет возвращаться обратно.

Девицы были чудо, как хороши, разум Вторуши помутился. Адекватного восприятия происходящего хватило лишь для того, чтобы командующий выбрал одну из двух девиц, и на подкашивающихся ногах девственника, повёл девушку в сторону зарослей.

Уже после, Вторуша пришёл к священнику, который был нанят в Византии, и попросил святого отца не о прощении грехов, о том, чтобы служитель православной церкви обвенчал командующего с той девицей, что пленила разум молодого, пусть и решительного, даже где-то ожесточённого, молодого мужчины.

Уже через некоторое время, буквально через три недели, один из византийцев, молодых парней, которые были переданы экспедиции, как люди, могущие быстро изучить чужой язык, стал более-менее переводить всё то, что говорили красные.

Начался процесс и культурного обмена, но, что важнее всего, на чём настаивал воевода, продуктового обмена. Европейцы угощали вождя племени хлебом, указывая на пророщенные зёрна пшеницы, что это именно из них вырастают зерна, которые нужно перемалывать. В свою очередь, командующий экспедицией был первым, кто попробовал маис, а также потат. Это были две основные сельскохозяйственные культуры, для которых и была послана экспедиция столь далекое плавание.

Я не участвовал в разгроме датчан. Просто посчитал, что это лишь несколько задержит меня, но стратегических задач в этом противостоянии я не видел. Просто потому, что в Ревеле было всего меньше пяти сотен датских воинов и ещё около двух сотен строителей. И для того, чтобы выгнать датчан с земель эстов привлекалась более одной тысячи русско-вендских войск.

Так что я был уверен, что датского духа очень скоро на этих землях и след простынет.

Путь мой лежал сперва в Смоленск, где, как я уже знал, должен был меня дожидаться Царь всея Руси Мстислав Изяславович. А после я вместе с государем отправлялся домой, в Воеводино. У нас была запланирована экскурсия по моим землям, но самое главное по моим производствам.

Да, я уже отдавал технологии в Киев, в меньшей степени в Смоленск. Почему? Так не было же цели самому стать правителем Руси. Уверен, что захватить престол я бы смог, может, даже и удержать, хотя князья точно бы не остались довольным подобным. Было бы много, очень много крови. А еще, после моей смерти, а я не вечный, Русь вверглась бы в пучину междоусобных войн.

Так что, нет. Пусть правят Изяславовичи и уже все князья должны были успеть принести присягу Мстиславу Изяславовичу. Это сейчас делается достаточно быстро. Во-первых, многие князья все еще находились в Киеве после венчания на царство, ну, а те, кто уже уехал или не смог прибыть ранее, посылали своих гонцов с письменным текстом клятвы и с приложенными к ней печатями.

А еще, по Руси уже начали ставить ямские станции. Например, от Киева до Чернигова, насколько я знал, уже расположены две станции. До Любеча одна станция. Но я специально этот процесс не контролирую, хотя Братство берет на себя обязательство обеспечивать в течение трех первых лет существования почтовые станции, что будут располагаться на дорогах, ведущих на наши земли.

Теперь добраться вестовым из одного конца державы в другую становится чуть легче. Хотя, процесс устройства почтовых станций нужно ускорить.

Изяславовичи утверждаются на престоле, династия уже очевидна. Вырисовывается и система управления. Так, еще до своей скоропостижной смерти, Изяслав Мстиславович принял закон, по которому утверждалась Дума Князей при царе, а также Боярская Дума. Своего рода и первый, и второй институты — это совещательные органы при царе. Как в будущем Государственная Дума и Совет Федерации. И те, и другие имеют законодательную инициативу, но решение все равно всегда за монархом. Вот только дополнительные сборы и выходы с княжеств нельзя учреждать без одобрения большинства Думы Князей, а Боярская Дума — это даже, скорее, исполнительный комитет, который работает каждый день, в отличие от Княжеской Думы, которая созывается раз в два года и принимает стратегические планы развития.

Такая государственная система — моя идея. При этом я прекрасно понимал, что несколько натягивал сову на глобус. Боярская Дума и Дума Князей несколько дублировали друг друга. Однако, с одной стороны, нужен механизм оперативного принятия решений, и возлагать всю ответственность на царя — это в данных условиях невозможно. С другой стороны, нужно хоть как-то учитывать интересы князей, для чего создается Дума Князей. К примеру, лишить кого-то из Рюриковичей стола кормления можно после решения большинства иных родичей.

Нельзя было сразу устанавливать абсолютизм, или такую форму правления, как в Византии. Нужен некий промежуточный вариант, но без скатывания в вольницу, как, к примеру, это случилось в иной реальности с Великим княжеством Литовским и после с Речью Посполитой. Для абсолютизма, против которого я ничего не имею, нужна и традиция и сильные меры принуждения, которых пока нет.

Запретить князьям владеть дружинами нельзя, это так же нарушит только налаживающийся порядок дел. Да и лишив силы князей, нужно противопоставить им иные силы сдерживания и правопорядка, а, а для этого нужно неимоверное количество средств. Постепенно, но будет проводиться централизация, она уже идет полным ходом. Если у царя будет свой личный домен заведомо больший и богаче, чем у кого-либо из князей, то и царская власть будет крепка и нерушима.

Сейчас царь обрастает и Владиморско-Суздальской землей и Новгородской, осваивается, пусть пока и Братством, Пермская земля, Камень, он же Урал, впереди. Есть и Тьмутаракань, которая способна стать серьезным подспорьем для русской экономики. Булгария так же входит в царский домен. Так что власть царская сильна и будет таковой оставаться.

— Говорить нужно, воевода! — сказал мне Мстислав Изяславович, когда мы уже пировали в Смоленске у дяди царя Ростислава Мстислава.

Ростислав, а после и царь хлопнули в ладоши и всех пирующих, будто ветром сдуло.

Я улыбнулся. Ощущение, что меня сейчас будут продавливать. Или обвинять в чем-то? Но их ждет сюрприз. Хотел я об этом говорить уже на своих землях, но раз хотят серьезного разговора, то пусть так и будет прямо сейчас.

— Владислав Богоярович, ты же сам был из тех, кто привел Русь в царству. Как видишь ты себя в нем? — спросил Ростислав.

Вопрос был вполне оправданным, неоправданно было то, что его задает не царь, а его дядя. Не общаюсь ли я с первым на Руси царским фаворитом? Впрочем, понятное дело, что Мстиславу нужно опираться на авторитет своего дяди, вот только очень на то надеюсь, что Ростислав будет находиться в Смоленске и не станет прирастать землями, а Мстислав останется править в Киеве и, напротив, еще включит некоторые земли в свой домен.

— Я понимаю, что ты имеешь ввиду, Ростислав. Я сжег Новгород, у меня много войск… Я, везде… — я улыбнулся видя, как оба моих собеседников синхронно кивали моим словам. — Ты спрашиваешься, что я собираюсь сделать? Отдать большую часть Братства Царю, чтобы он получил свою стражу, силу, способную решать много задач.

Сказать, что царь и его дядя были в шоке, так ничего не сказать. Да я и сам несколько внутри содрогнулся, когда вот так добровольно сказал, что отдаю свое детище. При этом, решение было принято уже давно.

Нет, не все собрался отдавать, и я останусь богатым человеком и буду содержать свою тысячу, ну пусть две тысячи, ангелов, да немного пехоты и артиллерии, которые станут дислоцироваться на окраинах государства. Но это не будет более чем трехтысячное войско.

— Я не совсем понял, — после некоторой паузы сказал царь.

Что мне нравилось в нынешнем царе, что он не считает за позор признаться в непонимании и всегда уточнял то, в чем не до конца разобрался.

— Я хотел бы передать тебе, государь, более восьми тысяч ратников, при этом еще и часть земель. Оставь мне только Воеводино и те земли, что рядом. От Суздаля не откажусь. Еще я дам на два года содержание всех войск, коней, брони. После сам кормить их станешь. Сможешь забрать к себе часть моих мастеровых, чтобы в Киеве начать производство и с него кормиться, — говорил я под удивленные переглядывания дяди и племянника.

С самого начала, когда уже стало понятно что Братству быть и что оно может зарабатывать большие деньги, осваивать большие жизненное пространства, я принял для себя решение, что не стану костью в горле Русского государства. История учит, что на смену децентрализации и всяким орденам всегда приходит мощное государство, или же это государство начинает конфликт с различного рода субъектами. Тамплиеры, те, из другой реальности, не дадут соврать.

Если на Руси начнётся противостояние между Братством и русскими княжествами, Царем, то, как я уже говорил ранее, ни к чему хорошему это не приведёт. Я остаюсь здесь, никуда не ухожу, и буду развивать технологии буду курировать воинскую школу, возможно будут принимать какое-то участие в политических делах Руси. Но на своём примере я показываю, что Царь — это не всего лишь набор из четырёх несвязных букв, если следовать новой грамматике, которую я распространяю. Царь — это нечто намного больше.

— А твои корабли? — с прищуром спросил Ростислав.– Твои пушки?

— Мастеров, чтобы наладить первое производство пушек в Киеве, я отдам. Иные останутся пока у меня, но из десяти пушек я буду оставлять себе только две, — почти не задумываясь отвечал я.

— Почему ты так решил? — спросил государь.

— Потому что ты мой Царь, я дал клятву верности тебе. Потому что не хочу с тобой иметь усобиц. Я понимаю, что Братство нынче вошло в великую силу. Мириться с такой силой не может ни один правитель. Потому я добровольно отдаю большую часть этой силы тебе, чтобы ты мудро правил, уповая на то, что не обидишь, — решительно отвечал я.

— Тебя попробую обидеть, — рассмеялся Ростислав.

Этот смех смоленского князя был несколько нервным. У меня сложилось впечатление, что Ростислав только что прощался с какими-то своими идеями воцариться на Руси. Если у Мстислава Изяславовича будет кроме собственной дружины, и собственного войска, ещё и сила, которая ему перейдёт от Братства, то уже не будет никого, кто бы мог сравниться с ним в силе. И тогда система устоит, и Ростислав так и останется лишь смоленским князем. И не только Ростислав Смоленский, но Иван Берладник, иные князья, никто не сможет возвысится.

— Я клянусь, что ты и твои потомки не пожалеют об этом решении. Я назову тебя своим братом и закреплю навечно за тобой те земли, что некогда даровал тебе мой отец. Ты же взамен отдашь мне всё остальное, — торжественно произнес Мстислав Изяславович.

Я встал и в пояс поклонился своему государю. Ни в коей мере я не посчитал подобные поклон каким-то унижением. Я делал это искренне и уже сейчас посчитал, что моя миссия почти что и выполнена. Да, ещё предстоит немало дел, но отныне я не столько развиваю Братство, сколько положу усилия на укрепление царской власти.

Братство теперь будет заниматься периферией, уходить дальше на Восток, осваивать новые земли. Именно мои братья должны стать тем, чем в иной истории стали казаки. Пограничная служба России и развитие экономики на окраинах империи — вот два направления, которыми будет заниматься Братство. Если мои силы будут находится на Урале, или в Сибири, сдерживать Степь, то никаких противоречий с русским государством не будет.

Быть России сильной! Она должна выстоять и против монголов и против всех тех испытаний, которые готовит история.

— Еще одно дело осталось незавершенным, — менял я тему разговора. — В скором времени нас ждёт война с сельджуками. Давайте поговорим о том как будем их бить.

Я несколько лукавил, говоря о том, что дело только одно. Ещё хватает задач, которые нужно решить русскому государству. Ещё нужно наладить торговые связи в Средиземноморье, нужно начинать осваивать Урал и его недра, чтобы прочно стоять на ногах и иметь возможность доступа к металлам. Но это всё потом. А пока, действительно, нужно бить сельджуков, несколько усиливая Византию, но при этом подписать с империей ромеев такой Союзный договор, при котором Русь будет полноправным союзником, ни в коем случае не придатком империи, может даже наоборот. Еще посмотрим, кто будет ведущим, а кто ведомым.