Одинаковые. Том 5. Атлантида

Глава 2. Подводные лодки начала XX века. Запуск проекта

Иосиф внимательно слушал нас с братьями и мотал на ус. На самом деле мы хотели, чтобы он самостоятельно развивался в этом направлении, и у него постепенно формировалось собственное мнение. Пусть будут какие-то ошибки, пусть будут набиты шишки — без этого никуда. Уж лучше ошибиться сейчас в малом, чем в будущем резать по живому.

Ведь опыт, который пришлось получить нашей стране в 20-е, 30-е годы, был беспрецедентным для всего мира. Конечно же, промахов было совершено огромное количество, но сейчас, если удастся избежать хотя бы их половины, то это существенно изменит ситуацию в лучшую сторону.

То, как Джугашвили взялся за дело, сколько времени он этому посвящал — нам, несомненно, нравилось. Машка жаловалась на своего мужа, говоря, что женился он не на ней, а на своей работе.

Что же поделать, такая вот деятельная натура! Мы, признаться, и с самого начала об этом догадывались. Да и что там говорить — выбор свой в его сторону сделали по большому счету именно по причине его невероятной трудоспособности, самоотверженности.

Надеюсь, что инструменты, появившиеся в его руках, а также знания и опыт, что ему удается получать в относительно спокойной обстановке, позволят в конечном счете в будущем избежать множества ошибок. А самое главное сократятся потери, как людские, так и экономические, которые в результате революции и гражданской войны понесла наша страна. Да, что греха таить, и после революции большевики ошибок много наделали, в частности в нашей истории Сталин их был вынужден исправлять практически всю свою жизнь. А здесь хотя бы появится шанс, что все может пойти другим путем. Есть риск в том, что это может быть совсем другой человек, не прошедший множество испытаний, и более мягкий что ли. И я это прекрасно понимаю, но, поставив на весы двух разных Джугашвили выбираю этого, образованного, опытного молодого человека. Рукой его, кстати, постоянно занимались врачи, так что последние годы она практически его и не беспокоит. Если кто не знал о таком недуге, то и не понял бы при первой встрече. В общем и целом, маховик перемен, запущенный нами, набирает обороты уже самостоятельно, хотим мы того или нет. Да и признаться с самого начала нам хотелось все организовать похожим образом. А к чему это приведет покажет только время. Нам же сейчас пора погрузится в решение технических задач связанных с тайной всех времен и народов — Атлантидой.

Наши познания в истории подводного судостроения на начало 1900 года были весьма скудными. Мы располагали лишь обрывочными сведениями о существовавших на тот момент российских разработках, а именно о лодках Джевецкого. Он пытался наладить серийный выпуск малых субмарин, приводимых в движение мускульной силой экипажа. Погружались они всего на десять метров, имели черепашью скорость в два с половиной узла и несли на вооружении пироксилиновые мины. Еще в тридцатых годах, то есть лет шестьдесят-семьдесят тому назад, в России создали первую цельнометаллическую подлодку по проекту Шильдера, оснащенную первым в мире перископом и шестовыми минами.

Из зарубежных проектов выделялся Саймон Лейк, в девяносто седьмом году реализовавший лодку «Argonaut Junior» в деревянном корпусе треугольной формы, со специальным оснащением для движения по дну. Были известны и проекты Холланда — уже с более серьезным водоизмещением, длиной порядка восьмидесяти футов и комбинированной силовой установкой. Шведы же по проекту Норденфельда изготовили подводный аппарат с паровым двигателем, способный двигаться под водой на перегретом паре. Правда, дальность такого хода составляла всего шестнадцать миль, а под водой этот агрегат мог находиться не более двух с половиной часов. В общем, все подводное кораблестроение на рубеже веков находилось лишь в зачаточном состоянии. Удивительно, что свое первое веское слово субмарины скажут уже во время грядущей мировой войны, до которой оставалось всего-то лет четырнадцать-пятнадцать.

Общие тенденции развития были очевидны: все изобретатели стремились перейти от деревянных конструкций к металлическим, экспериментировали с внедрением электрических двигателей, развивали системы погружения и всплытия, изучали и тестировали торпедное вооружение. Ну и, конечно же, совершенствовали системы жизнеобеспечения, дабы увеличить время нахождения аппарата под водой. Проблемы тоже у всех были схожие: чрезвычайно малая автономность, низкая подводная скорость, неполадки с силовыми приводами и сложность управления на глубине. Уже сейчас становилось ясно, что будущее за развитием дизельных двигателей, электрических систем, регенерацией воздуха, а также за совершенствованием торпедного вооружения, навигации и наблюдения. Время подводных лодок как таковое еще не пришло, но его заря уже занималась на горизонте. Пока же практически все существующие аппараты предназначались для прибрежного патрулирования и обороны портов.

Анализируя специалистов, способных нам помочь, мы остановились на четырех основных кандидатах. Первым был адмирал Николай Аркас, эксперт по морским оборонительным системам и минному делу. Он лично присутствовал на испытаниях лодок Джевецкого и, безусловно, мог поделиться ценными наблюдениями. Вторым кандидатом являлся великий князь Константин Николаевич, покровитель военно-морского флота. Он обладал обширными знаниями о современных разработках и, что немаловажно, связями, способными дать толчок нашему проекту.

Откровенно говоря, связываться с императорской семьей в этом деле совершенно не хотелось. Как-то не очень вязались наши дальнейшие планы на развитие Отечества с родом Романовых в целом. Уж очень неоднозначно они себя повели в нашей истории, и питать иллюзий, что в этом мире что-то кардинально поменяется, я не собирался.

Наиболее подходящими кандидатами на роль руководителя проекта мы сочли двух инженерно-технических специалистов. Первым был Стефан Джевецкий, создатель первых серийных подводных лодок в России. Он обладал колоссальным опытом проектирования и строительства подводных аппаратов, а также имел наработки в области систем погружения и всплытия. Вторым — Алексей Крылов, выдающийся кораблестроитель и механик, который, несомненно, мог ухватиться за интересный проект, да еще и с хорошим финансированием.

Что касается Стефана Джевецкого, то, несмотря на его огромный опыт, имелось несколько моментов, способных осложнить сотрудничество. Во-первых, он уже жил во Франции и был занят зарубежными проектами. Во-вторых, его специализация лежала скорее в области военных лодок, а не новаторских исследовательских аппаратов. Да и неведомы мне были причины, по которым он покинул Россию, но развивать этот проект во Франции мы точно не собирались. Тот колоссальный опыт, что будет получен специалистами, уникален, и пусть лучше его приобретут наши, русские инженеры. Мы ведь с братьями, с нашим послезнанием и возможностью подключать своего «Горыныча», разгоняя сознание и превращаясь, по сути, в некий аналог вычислительной машины, могли существенно ускорить процесс проектирования и значительно улучшить будущий аппарат.

Поэтому все сводилось к одному: нам необходимо встречаться с Алексеем Крыловым. Сейчас ему тридцать четыре года, он энергичен и полон сил. В будущем — академик, что говорит о несомненном таланте. К тому же он инженер-практик, а не только теоретик, и имел опыт совместной работы с Джевецким. Выйти на Алексея Николаевича мы решили через Андрея Михайловича Томских.

— Никита, Илья, приветствую вас! — добродушно встретил нас сосед, который и без того часто бывал в нашем доме. Сейчас Андрей Михайлович активно работал с Сосо по его проектам, и уже много лет представлял интересы нашего производства, по сути дела, являясь ключевым партнером. Да и в дела зарубежные он был частично погружен.

— С чем пожаловали, друзья?

— Андрей Михайлович, дело у нас непростое. Нужен один талантливый специалист в области кораблестроения.

— Специалистов таких в Северной Пальмире много. Вам конкретный нужен? Или хотите выбрать?

— Нет, нам нужен конкретный человек, а именно Алексей Николаевич Крылов. Мы хотим привлечь его к очень интересному проекту по созданию глубоководного аппарата, способного погружаться на тысячу, а может, и на две тысячи метров под воду.

— Это что же вы такое задумали, братья Горские? — вновь удивился Томских с добродушной улыбкой.

— Обязательно вам расскажем, Андрей Михайлович. Не гоните лошадей.

— Так что, поможете нам выйти на Крылова? — спросил я.

— Ну, куда ж от вас деваться! — развел руками Томских.

Август 1900 года выдался на удивление тёплым. Мы с Никитой стояли у входа в Морское техническое училище, дожидаясь встречи. Глядя на массивный корпус с колоннами и строгими карнизами, я ловил себя на вопросе: что выйдет с Крыловым?

Встречу сумел устроить Андрей Михайлович Томский. Имя молодого профессора уже в это время гремело в ученом сообществе: его работы в области корабельной механики и устойчивости судов произвели настоящий фурор. Секретарь провела нас в кабинет. Мы увидели невысокого худощавого мужчину с цепким взглядом и аккуратными усами, Алексея Николаевича Крылова.

— Господа, я слушаю вас! — произнёс он, поднимаясь из-за стола.

Я перехватил инициативу: — Профессор Крылов, для нас честь познакомиться, мы знакомы с вашими работами и высоко их оценили.

Алексей Николаевич едва заметно улыбнулся, однако в глазах оставалась сосредоточенность.

— Давайте без церемоний молодые люди! Что привело вас ко мне?

— Мы работаем над проектом создания… — я запнулся и поправился, — над созданием уникального подводного аппарата.

— Подводного? И что же в нём особенного?

Никита выложил на стол приготовленные чертежи.

— Мы планируем создать устройство, способное погружаться на доселе невиданную глубину, — сказал он. — Цель — исследовательская. Затонувшие суда, возможно, и древние города, ушедшие под воду.

Лицо Крылова оставалось непроницаемым, но я заметил, как едва дрогнули его пальцы, когда он взял наши листы. Он долго всматривался в наброски, шепча что-то себе под нос.

— И вы пришли с этим ко мне?

— Именно так. Нужен человек, который поможет воплотить идею в реальность.

Крылов аккуратно сложил чертежи: — Признаюсь, замысел впечатляет своей смелостью. Но почему я?

— Ваши исследования по устойчивости судов и теории кораблестроения говорят сами за себя! — ответил за меня Никита. — Мы уверены, что вы сумеете создать надёжную конструкцию.

Профессор прошёлся по кабинету, остановился у окна, затем снова повернулся к нам.

— Вы отдаёте себе отчёт, какие ресурсы потребуются? Исследования, расчёты, опытные образцы, стенды для испытаний… От этих схем на бумаге придётся переходить к железу. Это не неделя и не две, а возможно и годы работы.

— Да, Алексей Николаевич! — поддержал я. — Мы понимаем трудоёмкость и стоимость работ. С финансированием проблем не будет.

— Простите, из каких средств вы намерены финансировать столь амбициозный проект?

— Вы знаете автомобильный завод Кулагина, который сейчас выпускает трёхтонные грузовики?

— Разумеется. Я интересуюсь всеми передовыми производствами в нашей стране, а уж в Санкт-Петербурге и подавно. Это предприятие — витрина прогресса. Всё чаще вижу на улицах новые самоходные экипажи, по слухам не уступающие лучшим иностранным образцам.

— Это правда! — сказал я. — Кулагин Егор Кузьмич — наш опекун. Он готов профинансировать проект из личных средств. Надеюсь, денежные препятствия мы снимем на корню. Главное — понять, где развернуть производство.

— Желательно, чтобы там были не только квалифицированные специалисты, но и приличные площади, оборудование. — добавил Никита.

— И здесь мы с братьями… — начал я.

— С какими братьями? У вас есть ещё? — с улыбкой на лице глядя на нас с Никитой по очереди проговорил Крылов.

— Да! Нас трое: я, Никита, — я кивнул на него, — и Алексей. Он сейчас занят другими делами.

— Мы рассматриваем два варианта. Первый — использовать уже имеющиеся мощности и договориться о выделении площадей, например на Адмиралтейских верфях. Второй — строить собственную базу. На это уйдёт время, но тогда мы сможем, во‑первых, наладить серийный выпуск подобных аппаратов без оглядки на чужие графики, а во‑вторых, защитить наши разработки от лишних глаз и ушей.

— Вы ведь понимаете: в случае успеха заинтересуются не только военное ведомство, но и разведки других держав. Как ни крути, хотя мы строим аппарат для мирных исследований, его военное применение — очевидно.

— Да! — кивнул Крылов. — Я прекрасно это понимаю.

Он помолчал, вновь раскрыл одну из схем, провёл ногтем по линии, вскинул глаза.

— Предлагаю так. Мне потребуется несколько дней, чтобы составить план первоочередных действий: расчёты остойчивости, выбор материала, оценка мощности силовой установки, вопросы герметичности и вентиляции. Бросить занятия в училище я не могу, да и не желаю — образование молодёжи слишком важно для страны, да и я признаться от них энергией заряжаюсь.

— Полностью с вами согласен, — ответил я. — Мы будем ждать следующей встречи.

На этом разговор с будущим академиком, возможно — первооткрывателем в области подводного кораблестроения, подошёл к концу. Крылов крепко пожал нам руки и, едва мы вышли, в задумчивости опустился за стол, вновь взяв оставленные нами чертежи.

Мы молча ступили на солнечную набережную. Встреча можно сказать прошла так, как мы ее и задумывали. А вопрос по поводу организации собственной базы все более и более укоренялся в моих мыслях. В идеале, если нам найти такое место на побережье Финского залива, к которому, во-первых, не будет свободного доступа посторонних, во-вторых, мы там сможем выстроить все нужные нам объекты для проведения испытаний. И, в-третьих, тем самым такой вариант сделает нас максимально независимыми от третьих лиц. Кто его знает, даже если чудом нас кто-нибудь бы пустил на Адмиралтейские верфи или любые другие, не стали ли потом вставлять палки в колеса. Шанс утечки информации в этом случае велик. Я почти уверен, что на ключевых производствах есть наблюдатели от разведок дружественных и не очень государств, а с учетом того, что к вопросам секретности отношение у людей в этом времени, мягко говоря, очень странное, то новости о строительстве чего-то нового уже скоро начнут курсировать не только по нашей столице.

Леха же, пока мы с Никитой занимались делами будущей большой стройки работал, не покладая рук тренируя наше боевое крыло. Парни, вернувшиеся в полном составе с нами из жаркой Африки, были уже далеко не той шпаной, которую мы подобрали на питерских улицах. Они превратились в людей войны, и если думать, как из этого получить какую-то финансовую выгоду, то напрашивается создание частной военной компании, для участия за деньги в вооруженных конфликтах по всему миру. У нас же были несколько другие планы, но и не исключаю, что для поддержания формы порой можно отправлять парней и в такие командировки, жаль, что законодательство в этой сфере считай, что отсутствует, поэтому если действовать, то только на свой страх и риск.

Как и обещали 32 бойца были отправлены к Михалковскому-Дзержинскому. Мы договорились с ним, что он не будет проводить никаких силовых операций без согласования с нами и Сосо, а для непосредственно обеспечения безопасности может оперировать ими по своему разумению. Всем вернувшимся из Африки парням было положено хорошее жалование, кроме премии за командировку. Раньше таких денег в руках они не держали. Немного мы выделяли конечно им на карманные расходы регулярно, но вот большими суммами они не оперировали. И теперь осознав, что их ценят не только на словах, но и финансово они рвались в бой.

И кажется одна операция, в которой ребята смогут себя проявить, может быть проведена уже в ближайшее время. По крайней мере сложившиеся в последний месяц вокруг завода Кулагина обстоятельства к этому подталкивают.