Ожерелье Зоны

Глава 18. Почти харакири

Неожиданно что-то дернуло сталкера за щиколотку левой ноги. Гриф споткнулся и всем профилем рухнул на пол. Сердце пропустило удар, а затем пустилось галопом. Послышался треск, что-то кольнуло в правое бедро у паха. Винтовка с факелом лязгнула по бетону. Из оторвавшейся торбы вывалились и покатились по полу банки с мышами, моток проволоки, изолента. Банка с клеем катилась, глухо гудела и постукивала железными боками на камушках. Из торбы вывалился комбинезон, рядом упали отвертка, нож, коробка с мышами.

Гриф схватил коробку, перевернулся на спину и швырнул ее назад. А потом он увидел, как на него наваливается, словно штормовая волна, густой непроницаемый дым. Он изогнулся под самым потолком, пытаясь взять сталкера в круг. Гриф схватил комбинезон, вскочил на ноги, подобрал факел-винтовку и принялся размахивать им по большой дуге. Дым отступал неохотно, ровно настолько, насколько это было не критично. Стоило пламени потрепыхаться, словно оно само боялось монстра и изо всех сил цеплялось за тряпку, как за ним тут же смыкалась графитовая гуща.

Огонь на паронитовых пластинах оказался для аморфного хищника более существенной преградой. Дым протягивал отростки, касался пламени, отдергивал их и тут же пробовал снова. Создавалось впечатление, что он ощупывает защиту сталкера и выискивает мягкое место.

Тем временем Гриф развернулся и, размахивая факелом, бросился бежать. Там, где мгновение назад он лежал на полу, догорал хилыми всполохами клей. Позади за белесой мглой метались, словно фурии, черные лоскуты и расшвыривали потерянное добро. К потолку подлетела банка с клеем, а через мгновение, словно по ней врезали палкой, резко полетела в глубь коридора и скрылась в темноте.

Сильный рывок выдрал из пальцев сталкера комбинезон. Гриф вскрикнул от боли, показалось, вместе с тканью оторвался указательный палец. Он обернулся. В черно-сером смерче беспомощно крутился, заворачивался защитный костюм. Две брючины разошлись в стороны, словно в шпагате, а затем с треском костюм разделился на две половины. Казалось, преследующее его существо озверело до крайности и Гриф слышит не гул вентиляторов, а его рев.

Сталкер опустил левую руку к поясу, нащупал пластиковую бутылку. Поискал стеклянную, не обнаружил, дернул с пояса оставшуюся. Зажал пальцем крышку, быстро крутанул несколько раз, пока та не отделилась, и швырнул за спину. Дымное облако в середине промялось и потянулось, словно резиновая пленка зацепилась за кол. Какая-то часть графитовой взвеси устремилась за приманкой, но основная ее масса продолжила преследование.

Сталкер почувствовал, что ему сдавило левую голень. Сжало, словно в тисках. От боли потемнело в глазах, Гриф взвыл. Казалось, еще немного, и кость треснет. За ногу его подняло к потолку, а затем швырнуло. Он пролетел метров пять, больно ударился плечом и верхом спины о бетонный пол, кубарем прокатился еще метра три и впечатался в железную дверь. Сталкер резко оглянулся, понял, в чем дело, взял винтовку за рукоятку и выстрелил от бедра в надвигающуюся мглу. Пламя на кости вздрогнуло. Грохот и короткое эхо саданули по ушам. Гриф заколотил локтем в железную дверь:

- Ява!!! Открывай!!! Это я!!! Гриф!!!

Еще несколько раз нажал на спусковой крючок, без толку всаживая пули в нечто стремительно приближающееся и заполняющее собой весь коридор. Затем рывком поднялся на ноги вжался в дверь и принялся обеими руками размахивать факелом, при этом не переставая орать.

- Ява, твою … !!! - спина потеряла опору, и сталкер ввалился в свет.

- Закрывай!!! - как сумасшедший, орал Гриф, переворачиваясь на четвереньки.

Алексей навалился на дверь и с лязгом ее захлопнул. Выпученными глазами некоторое время Гриф таращился на дым, который все еще его преследовал. Он держал перед собой на вытянутых руках винтовку с примотанной к стволу берцовой костью с догорающим мотком ткани. Глаза его горели лихорадочным блеском.

- Гриф, это ты? - Алексей таращился на сталкера и не узнавал его. Впрочем, немудрено. Перед ним по полу катался человек-горящее-полено и орал: «Ява, помогай, чего стоишь, придурок, туши меня!!!». Алексей подскочил, схватил стоящий неподалеку рюкзак, вытряхнул вещи и стал им охаживать сталкера. После нескольких ударов горящий клей налип на брезентовую ткань. Алексею пришлось бросить вещмешок на пол и хорошенько на нем потоптаться. Затем снова махал направо, налево, а когда пару раз съездил по физиономии сталкеру, тот вырвал у него шмотник.

Обжигая пальцы, Гриф стянул через голову жилет, положил задней накладкой на бетон, грудную накрыл вещмешком. Подержал недолго, приподнял, убедился, что пламя погашено, обмотал им левую руку. Когда и там огонь получилось удавить, переключился на остальные элементы термозащиты.

Понадобилась помощь Алексея, чтобы размотать проволоку и снять паронит. Гриф сидел на полу, вокруг валялись накладки и исходили вонючим чадом. Он закашлялся, стянул с головы колпак. Волосы его слиплись от пота, были всклокочены и дымились. Тем не менее, раскрасневшееся лицо излучало радостным. Улыбка бугрила небритые щеки, растягивала сухие губы, между которыми поблескивал смешной сломанный зуб. Синяк под глазом и вовсе делал физиономию шаржем.

Алексей засмеялся, больше почему-то не от радости встречи, а от созерцания метаморфоз.

- Мама дорогая, - сказал он, - Гриф, ты ли это?! Добрался. А я думаю, как ты это сделаешь? Я же стрелял. Ну… ты же понял, что это я стрелял. Знак подавал. Понял же?

- Понял, понял, сталкерюга ты эдакий, - Гриф подтянул ноги и начал тяжело подниматься.

- Это ты зачем, ну… поджег себя? И что это на тебе такое? - Алексей окинул сталкера оценивающим взглядом и снова не удержался от улыбки. - Где очко так порвал?

- Это я, - проговорил Гриф с расстановкой, выпрямляясь и вытирая руки, - так драпал, - он согнулся, руками подтянул мотню и посмотрел на разрезанный срединный шов, на распоротые по шву брючины. - А насчет костюмчика расскажу позже. Тут все так запутанно. Знал бы ты эту Чокнутую Дуру... - Гриф отпустил комбинезон, выпрямился и почесал затылок. Он не знал, с чего начать и как в нескольких словах обрисовать все то, что с ним случилось за последние сутки. - В общем…

- Стой, у тебя кровь, - с лица Алексея исчезла улыбка, он пальцем указывал на правое бедро сталкера. Нога от пояса и до колена была залита кровью.

- Это не моя, - пробормотал Гриф, сосредоточенно рассматривая порез оранжевой ткани в опасной близости от паха. Сразу вспомнились падение, треск, укол и исчезновение второй «гранаты». Крепкая материя под натиском стеклянного осколка разошлась на несколько миллиметров.

- Надо изоленту срезать, - сказал Гриф и устремил взгляд на вещи, в беспорядке разбросанные у стены. - Дай нож.

Алексей с поспешностью выполнил просьбу. Гриф раскрыл лезвие и с его помощью перерезал стяжки на рукавах, брючинах. Затем вылез из костюма, расстегнул пуговицы на поясе, спустил брюки до колена. Вывернул голую ногу, подставляя внутреннюю часть бедра под свет. Рана оказалась неглубокой, кровь вокруг уже начала подсыхать.

- Че там еще? - Гриф поднял голову. - Вроде зеленка была. Тащи сюда и АИшку тоже.

- Ага, - Алексей кинулся услужить.

- Постой, - остановил его сталкер, - я сам подойду. - Придерживая брюки, он доковылял до стены. Наклонился, стал разгребать добро.

- На хрен пустую банку в шмотник засунул и обертку от хлебцев? - спрашивал он, не отрываясь от занятия.

- Ну… я это, не хотел мусорить.

- Чего? - Гриф замер и, не разгибаясь, снизу вверх посмотрел на парня.

- Да это… подумал, мало ли сколько здесь придется торчать. Я и консервы с водой экономил. Только одну умял с тунцом и всего грамм сто отпил из бутылки. Если хочешь, Гриф, ешь, пей, остальное твое. Ты, наверное, с голода помираешь.

- Экий ты добрый, - проговорил Гриф и снова заворошил вещи. Нашел пузырек с зеленкой, обильно, прямо из горлышка полил на рану. Скривился, зашипел, футболкой из кучи вытер зеленую струйку, сбегающую к колену. Бинтоваться не стал. Натянул брюки, застегнулся. Из аптечки выковырял пенал с хлортетрациклином. Кинул в рот таблетку, запил несколькими глотками из бутылки. Посмотрел, сколько осталось воды, крепко закрутил крышку.

Алексей стоял в стороне и молча наблюдал за сталкером.

- Рассказывай, Ява, как ты тут? Почему еще жив и как отстаивал рубежи? - Гриф сел на пол, спиной прислонился к стене, откинулся, затылком ощутил прохладу бетона. Происшедшие за последние полчаса события только сейчас стали сказываться на его физическом и психическом самочувствии. По телу волнами расходилась неприятная слабость. Руки, ноги гудели, делались ватными. Вспомнился момент, когда неожиданно дымная тварь схватила его за ногу и едва ее не сломала, а потом зашвырнула. Он вмиг ощутил себя беззащитным, ничтожным перед такой силищей. Все огни и пламени полетели в тартарары. Вспомнил, как сознание затянуло тенью безысходности и обреченности. Неизбежность смерти ввергла его в животный ужас. От чего нестерпимо зажгло в мозгах, словно между долями сунули электрод и включили рубильник.

- Да че рассказывать, - усмехнулся Алексей, подошел, сел рядом. - Когда туман появился, я заорал тебе, что шухер, сам дернул в подвал. А куда еще мне деваться?

- Так-то да, - одобрил Гриф.

- Ну… потом, сидел в темноте, держал дверь, чтобы туман не открыл. Потом появился свет. Это ведь ты его дал?

- Ага.

- Я так и подумал, потому и стрельнул, чтобы ты знал, что свет пришел и я еще живой.

- Я так и понял.

- Дальше ждал. Я знал, что ты за мной придешь, не бросишь.

- Хм, - Гриф усмехнулся, он хотел было спросить, что Ява предпринял лично для своего спасения, но не стал. Слишком мало было возможностей у парня выкарабкиваться. Он мог только улучить момент и попробовать бежать через люк. Да и рад был Гриф снова его видеть. В душе как будто льдина растаяла, как будто в темной комнате раздернули плотные, тяжелые, пыльные шторы и дневной свет разогнал мрак.

Он рассказал Алексею о ЧД, ее мышах, яме, огнемете, гостях и втором комбинезоне, откуда кровь и чего узнал об этом месте. Озадачился сам и озадачил Алексея тем фактом, что вентиляторы гудели, а ветра не было. Высказал подозрение насчет «поголовья» здешних обитателей. Рассказал о плане, как готовился, как пробирался к нему и как все потерял по дороге.

Алексей только удивлялся и глаза круглил:

- Да ты, Гриф, блин, пока я тут сидел, можно сказать, ну… это, вторую жизнь прожил.

- Типа того, - хмыкнул сталкер, посмотрел на парня теплым, добрым взглядом, на который, казалось, был уже не способен. По-отцовски потрепал его по вихрам.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

На радостях они перекусили половиной тушенки, немного отпили воды, повздыхали по табачку. Затем поговорили за жизнь, попытались придумать, как выбираться и что делать, если так или эдак. После чего Гриф зевнул, подложил под голову вещмешок со скарбом, LR-300 рядом, закрыл глаза и захрапел с первым вздохом.

Алексей долго еще не мог успокоиться. Он встал и ходил по коридору мимо спящего Грифа, то и дело взглядывая на него. Украдкой, искоса, словно тот мог в любой момент проснуться и застукать его за этим подглядыванием. Во сне лицо у сталкера словно размягчилось, стало самим собой, каким Бог отписал. Казалось, суровая душа сталкера отлетела в мир сновидений и оставила истерзанное тело в покое. С таким спокойным выражением лица Гриф нравился Алексею больше. Синяк вокруг глаза уже не смешил, не вступал ни в какие противоречия. Он как будто делал сталкера человечнее. Словно говорил: никакой он не небожитель, не тесанный из гранита, и в жилах течет не фреон, а как у всех смертных, кровь.

Алексей думал, что не видел сталкера всего неполных двое суток, а кажется, что вечность. Был поражен, Гриф столько всего успел натворить, а он и палец о палец не ударил. Хотя, собственно, что он мог? Прямой, как рельса, тоннель, с одной стороны дверь, с другой стороны дверь. Он сразу решил, будет дожидаться Грифа. Тот обязательно что-нибудь придумает и вытащит его. «Но разве так должен мыслить сталкер?». Алексей ощутил себя до отвращения беспомощным. Вспомнились некстати слова Грифа: «…Там на нас вся нечисть мутантская, как на обед, смотреть будет. А он, этот твой Пистон, даже не сталкер. Он нам обуза, понимаешь, гвоздь в башмаке. Сам подохнет и нас за собой потянет. Он ни черта не может. Няньками мы для него будем. Понимаешь, добряк, твою в душу мать. Няньками».

«И чем я лучше Пистона?» - подумал Алексей, а дальше в голову полезли прочие моменты, выпячивающие его мягкотелость, неприспособленность, хилость, добрячество, соплячество и т. д и т. п. В какой-то момент Алексей аж возненавидел себя. Стукнул кулаком по раскрытой ладони и, чтобы вдруг проснувшийся сталкер не увидел его и не понял, о чем мысли скорбные, пошел в дальний край тоннеля.

«Никогда мне не стать таким, как Гриф, - думал парень, - я размазня, баба. Мне не в зоне, а на базаре свеклой торговать или в санчасти утки больным подкладывать, размазня, блин. «Чувствительной мембраны и железного очка» ни в жизнь не постичь. Пусть и ржачно звучит, но в самую точку. Пача насчет меня сразу просек, поэтому и водил по помойкам да вокруг базы».

Так думал о себе Алексей и не представлял, как сделаться другим. Не из того теста он замешан. Бездрожжевое и кислое, вот какое его тесто. Он вспомнил Кардана - парня из Яваршино. По нему с первого взгляда было видно - палец в рот не клади, оттяпает по локоть. Он смотрел и говорил в свои семнадцать, как деревенские мужики, курил и самогон хлестал так же. Сплевывал в щель меж зубов и матерных слов знал больше остальных. Ходил посередине улицы, и от него псы разбегались по подворотням, а те, что не успевали, получали пинок или камнем. Все на лавке двигались, когда он, не глядя, задницу опускал. Девчонкам еще он нравился. Обнимал их, как собственность, как коров в стойле. А они хихикали и к нему, дуры, жались.

Как-то Алексей Нинку Космачеву провожал. На Шиловской им Кардан встретился. Шел своей развязной походочкой, как комбайн по бескрайней пашне. Джинсы ляжки толстые, мускулистые и то, что спереди, гигантоманское обтягивали - того и гляди лопнут. Остановился перед ними Кардан, на Алексея даже не взглянул, наклонил голову и оценивающе, с мерзкой ухмылочкой Нинку снизу доверху осмотрел, потом только Алексея заметил. Говорит:

- Че ты, Нинуська, с этим задротом чалишься? Айда со мной, семками угощу и еще кое чем, - и подмигнул ей сволочно так.

- Ты это, Кардан, того…

Алексей не договорил. Ему словно бревном по зубам ударили. Когда очнулся, ни Нинки, ни Кардана поблизости не было. Обтер он кровавые сопли, языком пересчитал зубы. Слава тебе господи - все целы, и побрел домой.

«Вот из Кардана, - думал Алексей, - сталкер бы получился зашибательский, если бы пьяным в реке не утоп».

Страдая под батогами самокритики, Алексей не заметил, как прошел весь тоннель, поднялся по бетонной лестнице и теперь стоял в сумрачном помещении колпака. Из темноты пробивался узкий пучок света. Ему оставалось только наклониться и посмотреть в глазок.

За бронированной дверью был все тот же опавший лес. Пыльное, грязное по ободку стекло скрадывало полноту красок и четкость линий. Создавалось впечатление, что смотришь сквозь дымку. Лес стоял неподвижный, мрачный, ни один лист, ни одна ветка не шелохнется, словно в загробном мире.

Алексей положил руку на дверную рукоятку, ощутил холод металла. Зябь моментально вскарабкалась от кисти к локтю, затем к лопаткам и разошлась по всему телу. Алексей заколебался. «Надо это сделать, - говорил он себе грозно и уверенно и не особо верил, что сможет пойти на такое. - Если не бздун, то открою люк, осмотрюсь и не торопясь, обязательно именно не торопясь, его закрою. Да. Так я и сделаю». При этой мысли сердце забилось чаще. В голове послышался второй голос: «А если там туман?». Секунду-другую висело неопределенное молчание, затем первый голос ответил: «Оно и к лучшему. Какая в том смелость, если тумана не будет». Второй: «И че, сможешь потом закрыть и не обделаться?». Первый: «Смогу». И чтобы больше не колебаться, Алексей резко надавил на рукоятку, одновременно толкая люк плечом. Железная дверь не сдвинулась ни на миллиметр.