Падший (СИ)

Глава 10 Любые чашечки можно разбить, в том числе — коленные

Смертные очень любят использовать фразу «что-то пошло не так». Говорят настолько часто, что мне иногда кажется, они просто придумали ее для собственного успокоения. Гораздо проще облажаться, если у тебя есть подобная заготовка. Что-то пошло не так. Все. Какие могут быть вопросы?

Но сегодня, впервые за свое долгое, полное разнообразного дерьма существование (слово «жизнь» мне кажется слегка неуместным, а вот слово «дерьмо» для Ада подходит чрезвычайно) я мог сказать то же самое. Что-то реально пошло не так.

Сначала все было прилично, даже немного уныло. Честно говоря, я успел дважды заскучать и трижды усомниться в верности своего выбора.

Может, полиция не так уж мне полезна? Прошло до черта и больше часов с того момента, как я вывалился из Ада в холодном лесу Бирюлёво, но пока ни на шаг не приблизился к своей истиной цели. Сердце Лилит все так же для меня невидимо. Все так же не понимаю, где его искать, и кого убить по этому поводу. Зато рядом полным-полно людишек, с их дурацкими проблемами.

Например, на выходе из допросной я снова столкнулся с патологоанатом. Бедолагу активно обрабатывала Пифия. Она возложила свою пышную грудь на Маркова и что-то усиленно ему нашептывала прямо в ухо. Марков смущенно жался к стене, пытаясь раствориться в бетоне и кирпичах, но брюнетка держала свою добычу крепко. Со стороны она напоминала самку богомола, которая вот-вот оторвет патологоанатому голову. Откусит ее своим ярким, накрашенным алой помадой, ртом.

Впрочем, в присутствии оракула есть один несомненный плюс. Пока она рядом со Степаном, ему ничего не угрожает. Относиться к Пифии можно как угодно, но свою работу она знает отлично. Если патологоанатом важен для равновесия, эта дамочка порвёт все места, чтоб сохранить его в целости и сохранности. Порвёт, конечно, не себе. Каждому, кто попытается обидеть Степана. А значит, я могу пока что заняться чем-то другим.

Вопрос с патологоанатомом остаётся открытым. Я ещё к нему вернусь. В конце концов, очень любопытно, кто из Падших выбрал именно этого человека и для чего.

На секундочку, я — владыка Ада, мне положено знать такие вещи. Потому что, если кто-то из собратьев затеял очередную дурацкую Игру,(их же мёдом не корми, дай наплести интриг), велика вероятность, что в финале гореть в первую очередь будет мой зад. И это вообще ни разу не фигурально. Когда Отец злится, он может нехило полоснуть молнией. А я не всегда успеваю поставить защиту.

Падшие до сих пор, спустя много тысячелетий, упорно продолжают считать виновным меня. Мол, это я довел Отца до ручки, поэтому он сбросил нашу милую компанию в Ад. Их ослиное упрямство служит неплохим оправданием для бесконечных закулисных игр, цель которых — окунуть меня лицом во что-нибудь крайне неприятное и дурно пахнущее.

В общем-то, скажем честно, не только смертные отличатся короткой памятью. У некоторых демонов она тоже как у рыбки Гуппи. Я никого не принуждал и не тащил на поводке. Сами побежали вперед паровоза, мечтая о создании нового порядка на Небесах.

Ну и второй вопрос, относительно Маркова — почему рядом с ним теперь оттирается Пифия? Вернее, как этот унылый, страдающий депрессией человек, способен повлиять на чаши весов мироздания?

Заметив меня, патологоанатом вздрогнул и вжался в стену еще сильнее. Я кивнул им обоим. Взамен от Степана получил испуганный взгляд, будто я — двухголовая змея в серпентарии для особо опасных гадов. Есть подозрение, Марков не доверяет мне гораздо больше, чем при первой встрече.

Оракул тоже посмотрела в мою сторону, но это было совсем другое. Так смотрят на заплесневелый бутерброд, оставленный кем-то в холодильнике пару недель назад.

Я не стал задерживаться возле сладкой парочки и направился к кабинету, который теперь является местом моей работы.

Иван Петрович на самом деле меня ждал, его слова о совместной поездке оказались правдой. Не то, чтоб я не доверял конкретно старшему оперу, тут скорее имеется факт недоверия полиции в частности и людям вообще. Кому как не мне знать, что кроется в темных закоулках их лицемерных душонок.

К тому же, на данный момент мой короткий опыт общения с силами правопорядка не особо впечатлял. Он подтверждал все, что я мог представить до этого.

Сначала — Иволгин, с его тягой к наживе, потом Валера с Геннадием, с их врождённым кретинизмом, и вишенка на торте — майор Машурина. Хотя с ней, конечно, история другая.

Девочка Маша не берет взятки, не пользуется служебным положением, не сажает невиновных,(по крайней мере старается), дома ходит в милых шортики и футболке с детским принтом, не пытается дать мне в рожу. Вот приблизительный список ее достоинств. Я увидел их в момент прикосновения.

Аура Марии Семеновны для моего демонского взора недоступна, однако тактильные контакты в нашем случае, оказывается, работают. Ну и насчет рожи это я, конечно, с натяжечкой сказал. Пожалуй, при случае, она с удовольствием влепит мне пощечину. А случай, как известно, бывает всякий. Так что удар под дых тоже не исключён.

Правда, сделает она это открыто, глядя в глаза. Несомненно из всех встретившихся на моем пути людей, пока что майор — самая искренняя. Патологоанатома не берем в рассчет. У него в голове черт знает что.

По общему впечатлению, сложившемуся от взаимодействия с Марией Семеновной, я бы сказал, что она достаточно принципиальна и порядочна. А принципиальные женщины встречаются так же редко, как единороги. То есть никогда. Поэтому я планирую пообщаться с ней немного ближе. Исключительно в научных целях.

Можно было бы списать наличие принципиальности и порядочности на благодать, которая досталась Марии от дедушки. Или от прадедушки. Не знаю, кто конкретно из ее родственниц ухитрился выловить Архангела. Но думаю, тут скорее дело именно в самой девочке Маше.

С этими мыслями я дошел до оперской. Ничто не предвещало беды.

Капитан, увидев меня, убрал телефон, по которому с кем-то разговаривал, схватил со стола листок бумаги, сложил его и сунул в нагрудный карман куртки. Куртку он успел натянуть до моего прихода, значит, сидел наготове.

Мы покинули кабинет и отправились к лестнице ведущей вниз, чтоб выйти на улицу.

— Что у вас там произошло? — Спросил Петрович с усмешкой. Я не видел его лица, но наличие усмешки определил по интонациям голоса, — Валера бегал по отделу, как в жопу раненый, и ревел тюленем.

Я задумчиво уставился на капитана. Это типа юмор?

Он шел чуть впереди, соответственно моего лица и моего взгляда тоже не видел. По коридорам отдела туда-сюда сновали люди, это сильно мешало перемещаться свободно. Поэтому мы двигались как тевтонцы, «свиньей», клином врезаясь в человеческий поток. Только «свинья» у нас была скромная, из двух частей.

— Валере нужно проще относиться к этой жизни. А ещё желательно, не быть мудаком. — Ответил я старшему оперу.

— И первое, и второе — достаточно сложная задача, когда служишь в полиции, особенно в уголовном розыске. Тут нужно иметь крепкие нервы и хорошее чувство юмора.

— Чувство юмора… — Я хмыкнул. — Возможно. Тогда у вашего майора оно особенно мощное. Быть мудаком — это одно. Управлять мудаками — это совсем другое. Напомню, вас мои слова не касаются, я пока не понял, как к вам относиться.

— Маша хороший человек и отличный опер. Она на своем месте заслуженно. Для девочки, выросшей в детском доме, согласись, достаточно неплохой вариант. Обычно дети-сироты выбирают другой путь. А насчёт юмора… Майор любит от души посылать на хер, это да. Но вот склонностей к шуткам я за ней не замечал.

Я снова с удивлением посмотрел в спину капитану, который все так же шел впереди. Похоже, он начинает мне нравится. Аура у него ровная, спокойная.

При первой встрече я скорее был готов принять его за душнилу, живущего воспоминаниями о минувшей молодости. Такие люди обычно к месту и ни к месту повторяют одно и то же: мол, раньше трава была зеленее, а между кисельными берегами текли молочные реки. Однако, рокер, которого напоминает Петрович внешне, на самом деле имеет место быть. Сидит внутри старшего опера и периодически показывает оттуда средний палец.

— Так… Пока двигаем на телестудию, в двух словах предыстория. Все, что успел накопать. Убитая — Анна Константиновна Сергеева. Двадцати трех лет отроду. Родилась в какой-то жопе мира, честно говоря, я с трудом нашел этот городишко на карте. Для тебя существование подобных мест вообще станет психологической травмой. Переехала в Москву два года назад. Хотела поступить на журфак, но не поступила. Однако, проторённой дорожкой не пошла. Вместо всех этих шлюшных вариантов девчонка устроилась в телекомпанию младшим помощником старшего конюха. Принеси — подай — иди на хрен — не мешай. Вот такой широкий спектр должностных обязанностей. Вела скромный образ жизни. Ходила в церковный хор. Представь себе. Я не шучу. Частенько посещала различные ретроспективы старых кинопоказов. Писала то ли стихи, то ли песни, то ли частушки. Пока в один прекрасный день все не изменилось.

Капитан замолчал, заметив кучку знакомых ментов, которые принялись махать ему руками в знак приветствия. Мы уже спустились вниз, прошли мимо дежурки, оставалось только выйти на улицу.

— Петрович, ты сегодня с детским садом⁈ — Крикнул капитану один из полицейских. — Не забудь покормить и поменять подгузники.

— Витя, иди в жопу. — Совершенно обыденным тоном ответил старший опер. — Ты вон лучше шуруй рапорт писать за ночную стрельбу. Тебе надо было этих нариков камнями закидать. Один хрен не попал ни в кого. Эффект был бы точно таким же. А именно — никакого. Бабку только до одури напугал. Бабка вон заяву накатала. Говорит, под ее окнами скакал самый настоящий черт и палил из дьявольской хлопушки. Понял, Витя? Даже полуслепая бабка увидела твою настоящую суть.

Менты, стоявшие рядом с разговорчивым Витей, дружно засмеялись над словами опера. Витя тоже засмеялся, но как-то нервно и не особо радостно.

— А мне не полагается оружие? — Поинтересовался я у капитана, раз уж зашла такая тема.

— Тебе — нет. Ты — стажёр. — Усмехнулся Петрович, продолжая двигаться вперед.

Он резко толкнул дверь, чуть не прибив девушку, заходившую в отдел. Извинился, сбежал по порожкам, потом остановился и покрутил головой по сторонам. Наверное, соображал, как нам добраться до нужного адреса. Выходя из кабинета, Петрович взял только телефон и бумажку. Значит, машины у него нет.

— Да не парьтесь. На моей поедем. Идём. — Я махнул рукой, приглашая капитана следовать за мной, — И что, стажёр? Я ведь стажер в полиции. А если, к примеру, нам предстоит встреча с настоящими преступниками?

Это было дело принципа. Мне интересно испробовать оружие смертных. Глупо? Возможно. Но разве мы сейчас не играем в весёлую игру «Чего я никогда не делал»? Владыка Ада никогда не стрелял из пистолета.

При желании я способен любого смертного поджечь так, что буквально через секунду от него останется пепел. Другой вопрос, все мои умения конкретно в данный момент могут привести к нежелательным последствиям.

— Ну если очень хочется, купи себе револьвер. — Пожал плечами Петрович. — Или наган. Можешь даже гранатомет. И стреляй сколько угодно. Потом тебя, правда, посадят, но уверен, твой папочка быстро решит проблему.

— Не думаю, что папочка одобрит такие игрушки.

— Тоже верно. Попроси у кого-нибудь из своих крутышей-товарищей. Ты же мажор. У тебя должно быть до хрена крутых дружков.

— Тогда я стану первым в истории полицейским, которому придется попрошайничать на патроны. Нет. Не интересно.

— Ну вот видишь. — Капитан с хитрецой посмотрел в мою сторону. — Получается замкнутый круг. А вообще, Забелин, ты мне нравишься. Думаю, сработаемся. Ох ни хрена себе!

Последнее высказывание старшего опера относилось к моей тачке. Он увидел ее и буквально в одну секунду превратился из обычного мента в фанатика с горящими глазами.

— Вот это аппарат! Bugatti Veyron! Это млядский Bugatti Veyron! Твою мать! Твою, сука, мать!

Иван Петрович двумя гигантскими прыжками оказался возле машины, покружился на месте, а потом принялся совершать ритуальный танец.

Он двигался вокруг автомобиля мелкими шажками, после каждого шага кланяясь и прикасаясь к чёрной блестящей машине лбом. На самом деле, капитан просто ее рассматривал в мельчайших деталях, каждый сантиметр, но со стороны все выглядело так, будто опер готов распластаться на капоте и, глотая слюну, шептать: «Моя прелесть…»

Рокер из 90-х явно отлично разбирается в технике.

— Охренеть… Просто охренеть… — Твердил Иван Петрович, забыв о том, куда и для чего мы вообще собрались ехать.

— Хотите за руль? — Небрежно поинтересовался я у капитана.

Он резко отстранился от машины и посмотрел на меня трогательно-щенячьими взглядом.

Ну вот… У каждого есть крючочки, за которые можно подцепить. Думаю, мы с Петровичем однозначно сработаемся. Он уже готов признать меня лучшим человеком столетия и дать Нобелевскую премию.

Через пять минут, под завистливыми взглядами «коллег», мы выехали с территории отдела МВД. Капитан, счастливый до одури, крутил руль и мне кажется, был готов расплакаться от счастья.

— Посмотри вот сюда. — Он одной рукой вытащил из нагрудного кармана лёгкой куртки сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его мне. — Видишь, мужика?

Я развернул листок, с сомнением уставившись на то, что там изображено. Это был карандашный набросок, который можно назвать вполне сносным, если его рисовал полуслепой душевнобольной человек с неизлечимой стадией клинического идиотизма. В самую последнюю очередь нечто, изображённое на листке, напоминало мужчину.

— Что это? — Спросил я опера.

— Нашли в сумочке Сергеевой. Я видел ее соцсети. Девчонка увлекалась фотографией, посещала изостудию в юности. Она умеет рисовать очень хорошо. Соответственно, вот эту страсть намалевала точно не она. Однако, рисунок лежал в ее сумке, сложенный и вставленный в паспорт. Люди никогда не кладут левые рисунки в паспорта. Обычно туда суют что-то важное. Пенсионное, СНИЛС, полис или права на худой конец. Психология, типа того. По общему впечатлению, если приглядеться, это реально мужик. Посмотри повнимательнее.

Я нахмурился, поднёс листок ближе к глазам, потом отодвинул дальше. Ни черта. Человеческие органы чувств слишком ограничены. Не знаю, что за мужика ухитрился увидеть Петрович. По мне — чёрное пятно с редкими белыми просветами.

Я немного напрягся, запустил свое, родное зрение и едва не выругался вслух.

Да, линии рисунка были похожи на резкие, кривые, ломаные черточки, оставленные психопатом в момент стресса или обострения болезни. Однако, теперь я видел, что вся эта психоделическая срань реально складывается в картинку.

Но самое главное — то, что с первого взгляда с натяжечкой тянуло на мужское лицо, при втором, демонском взгляде оказалось очень сильно похоже на Маркова С. А., если бы ему совершенно случайно, к примеру, оторвало голову и он застыл в немом крике. Рот у нарисованного патологоанатома был широко открыт, глаза лезли на лоб, а лоб, в свою очередь, тоже лез, но куда-то на затылок.

— Видишь, если приглядываться, похоже на мужика. Да, хреновенько, но точно похоже. Я сам не сразу рассмотрел. — Повторил капитан.

Я молча покосился на Петровича. То есть возможностей человеческого глаза старшего опера не хватило, чтоб опознать патологоанатома. Хорошо. Сейчас было бы очень неуместно, если бы полиция увидела то же, что и я. Боюсь, в подобном случае даже Пифии будет сложно вытащить Маркова из ментовки.

Эх, Степан, Степан… Что ты за человек такой? На конкурсе самых секретных секретов ты взял бы главный приз.

— Толик сфотографировал рисунок. — Продолжал тем временем рассказывать Петрович. — Он еще там, на месте преступления. Прислал мне и я распечатал. Толик у нас хоть и лейтенант, в отделе недавно, но пацан очень сообразительный. Далеко пойдёт. У него чуйка. Он сразу обращает внимание на вот такие мелочи.

— Вы кому-нибудь это показывали? — Спросил я Петровича равнодушным тоном.

— Пока нет. Но покажу. Вот сейчас в студии и покажу. Там работает подружка Сергеевой. Некая Марина Рыжкова. Они вместе снимают одну квартиру на двоих.

Капитан принялся рассказывать мне о соседке убитой девушки, но я слушал не особо хорошо. Мое внимание снова переключилось на рисунок. Что-то знакомое было в нем. И речь сейчас не только о Маркове. Просто что-то очень знакомое и все. Но что именно, я никак не мог сообразить.

— Не понял… — Тон Петровича вдруг резко изменился. Стал напряжённым. — Похоже, за нами увязалась черная «Тойота». Глянь, вон, сзади мотыляется на хвосте. Уже четвертый перекресток и она не отстает. Едет четко след в след.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. «Тойота» на самом деле была. Большая, черная, тонированная. Подозрительно похожая на машину, которую я видел в лесу. Отлично. На ловца и зверь бежит.

— Петрович… Вы же не против, что я так, по-свойски? Впереди кафе-бар. Тормозните, возьмём кофе и заодно посмотрим, что будет делать этот тип. Проедет мимо или тоже захочет передохнуть.

Капитан бросил на меня внимательный взгляд. Возможно из-за того, каким голосом я говорил с ним — практически отдавал приказы.

Однако, судя по тому, что наша машина сбросила скорость и начала прижиматься к обочине, мой план он оценил.

Через несколько минут мы уже входили в небольшую кафешку. Помещение было немного тесноватым. В наличие имелось не больше шести-семи столов. Зато в дальнем углу виднелась барная стойка, за которой веселый парень с широкой улыбкой натирал стаканы, напевая себе что-то под нос.

— Привет. Мы только открылись. Но я с удовольствием сделаю вам наш фирменный коктейль.

Бармен буквально фонтанировал счастьем. В данный момент это было как минимум неуместно, а как максимум хотелось взять его за шиворот и засунуть головой в сортир. Ибо нечего так скалиться, когда тебя не просят. Вдвойне нечего так скалиться, когда Владыка Ада слегка не в настроении.

— Рановато для коктейлей. Кофе сделай на вынос. — Резко бросил я весельчаку.

Капитан просто стоял рядом молча и пытался сквозь окно, разрисованое какой-то хренью, понять, проскочила «Тойота» мимо или нет.

Однако, в следующую минуту ответ стал предельно очевиден.

Дверь бара открылась и порог переступили трое. За их спинами я смог разглядеть внедорожник.

Нет, не проскочила. Более того, похоже, троица выгрузилась как раз из «Тойоты».

Смотрелись парни немного странно. Чисто с моей точки зрения. Присутствовала в них какая-то пафосная претензия на опасность. Люди… Как же они любят все эти понты. Тот, кто опасен по-настоящему, выглядит скромно и непритязательно. Только слабые особи имеют яркую окраску.

Один из явившихся был лысый и сильно татуированный. Рисунки шли по всему его телу. По крайней мере в тех местах, которые можно увидеть. На лысой голове, на предплечьях, на шее, даже на щеке имелись странные иероглифы и завитушки. Рукава куртки он закатал до локтя.

Двое его товарищей кудрявой шевелюрой похвастаться тоже не могли, но татушек на них я не заметил.

Разрисованный, шёл впереди и, судя по всему, был кем-то типа лидера. Остальные скромненько шагали за ним.

Самое главное — настрой ребятишек. Их агрессия была настолько выраженной, что ее можно было ощущать физически. Она висела в воздухе, как густой, непроницаемый туман

Можете считать меня невинным ангелом с чистой душой, если эта троица не собирается сейчас устроить драку.

Татуированный, не сбавляя ходу, подошел совсем близко. Настолько близко, что между нами с трудом мог бы протиснуться человек.

— Че уставился? — Рявкнул он прямо мне в лицо. — В морду хочешь? Щас устрою. Или тебя, может, грохнуть тут? Чтоб не выгребывался.

От столь резкого развития событий охренел даже Петрович. Про застывшего бармена вообще молчу.

Просто мы с опером скромно стояли возле барной стойки и точно ни к кому не лезли. В момент, когда троица вошла в бар, повернулись к ним лицами. На этом — все. Ни я, ни опер не сказали ни слова. По разным, конечно, причинам.

Капитан наблюдал и пытался понять, что происходит. А я — ждал. Потому что знал, все будет именно так.

От людишек сильно фонило желанием убивать. Не нарваться на склоку, не подраться, именно убивать. Это я чувствую сразу, даже если кто-то пытается скрыть жажду крови. И судя по ауре придурков, им данное желание настойчиво внушили. Вся троица находилась под достаточно мощным воздействием.

— Не сдохнуть — довольно приоритетная задача в моей повестке дня. — С усмешкой ответил я человеку. — Так что извини, наши цели не совпадают. Обычно — я причиняю страдания. Но никогда не страдаю сам.

— Ты че, типа умный⁈ — Набычился татуированный и полез рукой под куртку.

«Ну твою мать… Твою, сука, мать!» — пронеслось в моей голове недавнее высказывание Петровича.

Я же не гребаный сэр Ланселот в белых доспехах! Я — обычный Князь Ада, который хочет разыскать свою вещь и свалить отсюда к черту. Однако конкретно в данную секунду мне придётся, похоже, примерить на себя светлый образ рыцаря.

В заведении кроме моей персоны находятся Петрович и бармен, который вообще тупо оказался не в том месте, не в то время. Я могу, конечно, разнести здесь все в хлам, но тогда погибнут не только трое придурков, но и мент вместе с мальчишкой-барменом. А я не уверен, что мне хотелось бы такого исхода. Особенно с Петровичем.

— Я те щас башку прострелю! — Рыкнул татуированный, а затем вытащил руку из-под куртки обратно, на свободу.

Можете поверить⁈ Этот придурок реально сжимал пистолет. Он на самом деле собрался стрелять.

Дожили… Сейчас я, Князь Ада, главный демон, зло в чисто виде, буду спасать одних людишек и учить уму-разуму других… Да уж… Не так я представлял себе это путешествие, точно не так.

Я вздохнул, осторожно отодвинул в сторону капитана, заодно не позволив ему вытащить свое удостоверение. Просто Петрович не понимает, парни в данный момент не соображают от слова «совсем». Им на его ксиву искренне плевать.

Потом сделал маленький шажочек навстречу татуированному и с ласковой улыбкой произнёс:

— Ты не выглядишь как человек, который знает, что с этим делать. Но я сейчас всё тебе пропулярно объясню.