Первый среди королей – Варяг III

Глава 1

# ПРОЛОГ

Лето в Киеве выдалось знойным. Солнце безжалостно палило, словно один из языческих богов этих северных варваров решил испытать их веру на прочность. Дипломат Феофан Константинопольский отёр пот со лба и поправил тяжёлую парчовую накидку. Императору не понравилось бы, узнай он, что его представитель явился на погребение княгини Ольги в чём-то менее торжественном, даже если это означало медленно вариться заживо под палящим солнцем.

Процессия растянулась от княжеского терема до самого погоста. Впереди несли тело княгини — женщины, которая когда-то приняла христианство в Константинополе и была крещена самим императором. Многие в Византии надеялись, что это станет первым шагом к обращению всей Руси. Теперь эти надежды рассыпались прахом, как само тело Ольги скоро обратится в пепел на погребальном костре — по языческому обычаю.

«Варвары остаются варварами, сколько ни одевай их в шёлка», — подумал Феофан, наблюдая за процессией.

Рядом с телом княгини шёл её внук, князь Владимир — совсем ещё юноша с длинными светлыми волосами и глазами цвета северного неба. За ним следовали старшие внуки — Ярополк и Олег, а дальше тянулась вереница бояр, дружинников и простого люда.

Но где же Святослав, сын Ольги? Великий князь Киевский снова отсутствовал, предпочитая погребению матери очередной военный поход. «В нём нет ничего, кроме жажды битвы», — вспомнил Феофан слова, сказанные ему покойной княгиней. В этот момент дипломат почувствовал на себе чей-то взгляд.

В толпе скорбящих стоял высокий человек в простой, но добротной одежде купца. Ничем не примечательное лицо, которое забываешь, едва отвернувшись, но глаза… Глаза цвета застывшего льда, древние и мудрые, словно видевшие падение Трои и восхождение Рима. Они не выражали скорби — лишь внимательное наблюдение, подобно тому, как учёный муж изучает движение небесных тел.

Взгляды их встретились, и Феофан ощутил странное чувство, будто его душу перевернули и внимательно изучили, а затем аккуратно вернули на место. Человек чуть склонил голову в едва заметном поклоне и отвернулся.

— Кто это? — тихо спросил дипломат у стоявшего рядом киевского боярина.

— Мирослав, — пожал плечами тот. — Купец из восточных земель. Прибыл недавно, привёз дорогие ткани и пряности. Говорят, хорошо знает языки и обычаи многих народов.

После погребальной церемонии, когда пламя погребального костра взметнулось к небу, Феофан заметил, как Мирослав отделился от толпы и направился к торговым рядам. Любопытство, эта опасная для дипломата черта, взяло верх, и византиец последовал за ним, стараясь держаться на расстоянии.

В сумраке между торговыми рядами Мирослав встретился с каким-то человеком. Они говорили на языке, которого Феофан не знал, — а он знал многие. Звуки были гортанными, древними, словно шёпот из глубины веков. Мирослав протянул собеседнику какой-то свиток, тот кивнул и быстро скрылся в тени.

Феофан понял, что наблюдает за чем-то большим, чем простая торговая сделка. Он развернулся, чтобы уйти, но обнаружил Мирослава прямо перед собой.

— Любопытство — достойная черта для дипломата, — произнёс купец на безупречном греческом, с лёгким акцентом, который Феофан не мог определить. — Но иногда оно может завести слишком далеко.

— Я не… — начал было Феофан, но Мирослав поднял руку, останавливая его.

— Ваш император будет доволен вашим отчётом о смерти княгини, — сказал он, словно читая мысли дипломата. — Но будьте осторожны с выводами. То, что кажется концом одной истории, часто бывает началом другой, гораздо более значительной.

— Кто вы? — спросил Феофан, чувствуя, как по спине пробегает холодок, несмотря на летнюю жару.

Мирослав улыбнулся, и в его холодных глазах на мгновение вспыхнул и погас странный огонь.

— Всего лишь наблюдатель, — ответил он. — Как и вы. Разница лишь в том, что я наблюдаю немного дольше.

Он достал из кармана что-то блестящее и протянул Феофану:

— Возьмите. Когда-нибудь это поможет вам понять.

На ладони дипломата лежала золотая монета удивительной работы. Одна сторона изображала профиль мужчины в лавровом венке, другая — двуглавого орла. Ни надписи, ни годы чеканки не были знакомы Феофану.

— Что это? — спросил он, поднимая глаза.

Но Мирослава уже не было. Он словно растворился между рядами, оставив дипломата в одиночестве с древней монетой в руке.

В эту ночь Феофан долго не мог уснуть. В его покоях было душно, несмотря на открытые окна. Образ человека с ледяными глазами не покидал его. Он думал о сказках, которые слышал в детстве от своей няньки — о бессмертных существах, наблюдающих за людьми, о хранителях знаний, живущих среди смертных.

«Глупости, — упрекнул он себя. — Я слишком долго пробыл среди этих суеверных северян».

Но когда он наконец погрузился в беспокойный сон, ему привиделись странные картины: огромный город, подобный Константинополю, но больше и величественнее, горящий в огне; всадники в странных доспехах, скачущие по бескрайней степи; корабли невиданной конструкции, рассекающие морские волны; и над всем этим — человек с насыщенно синими глазами, наблюдающий, записывающий, хранящий память веков.

Утром, готовясь к отъезду, Феофан обнаружил под подушкой ещё одну монету — такую же древнюю, но совершенно иной чеканки. На ней был изображён воин в шлеме с гребнем, держащий копьё и щит. Монета была тёплой, словно её только что держали в руке.

Дипломат понял послание: есть силы, наблюдающие за ходом истории дольше, чем существуют самые древние империи. И сейчас, когда умерла княгиня Ольга, что-то изменилось в судьбе этих северных земель, что-то значительное, что привлекло внимание существ, подобных Мирославу.

Покидая Киев, Феофан бросил последний взгляд на величественные холмы над Днепром. «В этом месте решается судьба не только Руси, но и империй, которые придут после неё», — подумал он, сжимая в ладони две древние монеты — немых свидетелей того, что история движется по кругу, но никогда не повторяется в точности.

# Глава 1: ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Утренний туман стелился над широким Днепром, окутывая княжеский стан белесой пеленой. Святослав стоял на холме, глядя, как первые лучи солнца прорезают дымку. Его светлые волосы, выбритые на висках по обычаю воинов, трепал утренний ветер. Длинный ус подрагивал в такт дыханию.

— Великий князь, — раздался голос за спиной. — Воеводы собрались.

Святослав обернулся. Перед ним стоял Свенельд — старый воин, служивший ещё его отцу. Годы оставили свой след на его лице, избороздив его глубокими морщинами, но глаза остались такими же острыми, а рука — твёрдой.

— Хорошо, — кивнул Святослав. — Идём.

В большом шатре, расставленном у самого берега, собрались лучшие воеводы и дружинники. Кто-то сидел на деревянных скамьях, кто-то стоял, опираясь на копья. Разговоры стихли, когда полог откинулся и вошёл князь. Святослав окинул соратников внимательным взглядом и прошёл к своему месту — деревянному креслу, покрытому медвежьей шкурой.

— Рассказывайте, — коротко бросил он, опускаясь на сиденье.

Вперёд выступил Претич, командир передового отряда:

— На рассвете наши дозорные заметили хазарский разъезд. Десять всадников, хорошо вооружены. Мы не стали нападать, чтобы не выдать наше присутствие.

Святослав кивнул:

— Правильно. Что с переправой?

— Будет готова к полудню, — ответил один из младших воевод. — Мы собрали достаточно лодок. Передовой отряд может переправиться сразу после заката.

Князь поднялся и подошёл к грубо начерченной карте, разложенной на столе из трёх досок. Его палец проследил линию реки, остановился на отмеченной крепости.

— Саркел, — произнёс он, словно пробуя слово на вкус. — Главная преграда на нашем пути. Если возьмём её — путь к столице хазар открыт.

— Крепость сильна, — задумчиво протянул Свенельд. — Стены высокие, гарнизон многочисленный. Они будут ждать нас.

Святослав усмехнулся, и в его глазах вспыхнул знакомый всем огонь:

— Враг всегда ждёт. В том наше преимущество — мы знаем, что он ждёт, а он не знает, как мы ударим.

Он склонился над картой, указывая на изгиб реки выше крепости:

— Основные силы подойдут здесь, демонстративно, с шумом и кострами. Пусть думают, что мы готовимся к осаде. А тем временем отборная дружина проникнет ночью с этой стороны, — палец князя переместился к слабо укреплённой западной стене. — Разведчики докладывают, что там склон пологий и почти без охраны. Они считают его непроходимым из-за болот.

— А болота там действительно есть? — спросил кто-то из молодых дружинников.

— Есть, — кивнул Святослав. — Но мы пройдём. Я сам поведу отряд.

В шатре воцарилось напряжённое молчание. Никто не сомневался в отваге князя, но рисковать его жизнью в такой вылазке…

— Великий князь, — осторожно начал Свенельд. — Твоя матушка, княгиня Ольга, не одобрила бы такого риска.

Тень промелькнула по лицу Святослава. Упоминание о недавно умершей матери задело его, хотя он никогда не признался бы в этом.

— Матушка правила мудро, — произнёс он после паузы. — Но не мечом, а словом. Я же говорю врагам: «Иду на вы!» — и иду, а не прячусь за чужими спинами.

В этот момент полог шатра снова откинулся, и внутрь вошёл незнакомец в дорожной одежде. Стража, пропустившая его, осталась у входа.

— Прости, великий князь, — сказал начальник стражи. — Этот человек настаивал, что у него важные сведения о хазарской крепости.

Святослав окинул пришельца внимательным взглядом. Средний рост, крепкое телосложение, уверенная осанка. Одет как купец, но держится как воин. Его лицо казалось молодым, но глаза — ярко-голубые, цвета весеннего неба — смотрели с мудростью, неожиданной для его лет.

— Кто ты? — спросил князь.

— Меня зовут Мирослав, — ответил незнакомец, поклонившись с почтением, но без подобострастия. — Я прибыл из восточных земель с товарами и вестями.

— Товары меня не интересуют, — отрезал Святослав. — Какие вести?

— О крепости Саркел, — спокойно ответил Мирослав. — Я был там две луны назад, вёл торговлю. И заметил кое-что, что может быть полезно великому князю.

Воеводы переглянулись. Свенельд нахмурился:

— Откуда нам знать, что ты не хазарский лазутчик?

Мирослав улыбнулся:

— Разумная осторожность. Но если бы я служил хазарам, разве не выгоднее было бы промолчать и позволить вам попасть в ловушку?

— Говори, — кивнул Святослав, игнорируя недовольство старого воеводы. — Что ты видел?

Мирослав подошёл к карте и указал на западную стену — именно ту, через которую Святослав планировал проникнуть в крепость:

— Здесь действительно слабое место. Но только если знать правильный путь через болота. В прошлом месяце хазары усилили охрану этого участка. Они опасаются нападения печенегов, но подготовятся и к другим угрозам.

Святослав прищурился:

— Продолжай.

— Есть другой путь, — сказал Мирослав, указывая на южную оконечность крепости. — Здесь склон кажется неприступным, и хазары почти не охраняют его. Но я заметил старую высохшую речную протоку — летом она безводна, а камни обеспечивают неплохую опору для подъёма. Человек сильный и ловкий может взобраться за полночи.

— Целый отряд туда не поднимется, — заметил Претич.

— Нет, — согласился Мирослав. — Но десяток отборных воинов может проникнуть внутрь и открыть малые ворота с восточной стороны. Если основные силы будут готовы к этому моменту…

— Мы ворвёмся внутрь прежде, чем они поймут, что происходит, — закончил за него Святослав, и в его глазах вспыхнул огонь предвкушения битвы. — Хороший план.

Свенельд всё ещё выглядел недоверчивым:

— Почему ты помогаешь нам, купец? Какая тебе выгода?

Мирослав посмотрел на старого воеводу, и на мгновение Свенельду показалось, что он уже видел эти глаза, неестественно голубые, смотрящие словно сквозь время. Но воспоминание ускользнуло, не успев оформиться.

— Я родился на берегах Днепра, — просто ответил Мирослав. — И хотя много лет провёл в странствиях, эта земля остаётся моей. К тому же, — добавил он с лёгкой улыбкой, — торговать с Русью выгоднее, чем с хазарами. Ваш народ честнее.

Святослав рассмеялся:

— Честен в бою, хитёр в торговле — вот русский человек! — Он хлопнул Мирослава по плечу. — Останься на совете, купец. Твои глаза видели многое, а твой ум, похоже, умеет делать верные выводы.

Совет продолжался до полудня. Мирослав говорил мало, но метко. Он знал расположение хазарских застав, примерную численность гарнизона Саркела, даже имена некоторых военачальников. Когда его спрашивали, откуда такие сведения, он отвечал, что купцы слышат многое, особенно когда покупатели расслабляются за кубком вина. Объяснение казалось правдоподобным, хотя Свенельд продолжал бросать на него подозрительные взгляды.

Когда план был окончательно согласован, Святослав распустил совет. Дружинники разошлись готовиться к предстоящему походу. У шатра князь задержал Мирослава:

— Ты не похож на обычного купца.

— А ты, князь, не похож на обычного правителя, — ответил Мирослав. — Большинство предпочитает сидеть в тереме, а не водить дружину в походы.

Святослав усмехнулся:

— Мне неуютно в тереме. Стены давят. А в поле, с дружиной, я чувствую себя свободным.

— Твоя мать была мудра, — неожиданно сказал Мирослав. — Она понимала, что держава нуждается и в мече, и в скипетре.

Лицо князя помрачнело:

— Ты знал её?

— Наслышан, — уклончиво ответил Мирослав. — Княгиня Ольга была известна далеко за пределами Руси. Даже византийский император принял её с почестями.

— И обманул, — резко сказал Святослав. — Заставил ждать, унижаться. Я не забыл этого. Придёт день, и Царьград узнает силу русского меча.

В голубых глазах Мирослава мелькнуло что-то похожее на грусть:

— Многие пытались. Город стоит до сих пор.

— Посмотрим, — упрямо ответил князь. — Но сначала — хазары. Скажи, купец с голубыми глазами, ты умеешь держать меч?

Мирослав улыбнулся:

— Умею. В моих странствиях часто приходилось защищать товар от разбойников.

— Хорошо, — кивнул Святослав. — Ты пойдёшь со мной в передовом отряде. Знаешь дорогу — веди. Но помни: если заведёшь в ловушку, первый меч, который напьётся крови, будет мой, а первая кровь будет твоя.

— Справедливо, — кивнул Мирослав без тени страха. — Я буду рядом, князь. И, может быть, увижу начало истории, о которой будут петь сказители.

Святослав рассмеялся и направился к своему шатру. Мирослав остался стоять, глядя на широкий Днепр, по которому уже сновали лодки, готовящиеся к переправе. В его глазах, цвета весеннего неба, отражались картины былого и грядущего: великие битвы, взлёты и падения империй, князья, приходящие к власти и уходящие в небытие. Он знал, что стоит на пороге новой главы в истории этой земли — истории, которую он наблюдал веками.

— Ты всё ещё подозреваешь меня, воевода? — спросил он, не оборачиваясь.

Свенельд, неслышно подошедший сзади, хмыкнул:

— Я стар, но не глуп. Ты говоришь о хазарской крепости так, будто сам строил её. И смотришь на князя странно — словно уже видел его погребальный костёр.

Мирослав обернулся, и старый воин невольно отступил на шаг, встретившись с его взглядом:

— Я видел много погребальных костров, Свенельд. И ещё увижу. Но не беспокойся — не Святославу суждено гореть на следующем.

Он развернулся и направился к стану, оставив озадаченного воеводу у берега. Через несколько шагов обернулся:

— Кстати, хороший был щит у тебя в битве с древлянами. Резной, с серебряной окантовкой. Жаль, что сломался.

Свенельд застыл, широко раскрыв глаза. О том щите никто не знал — он был молод тогда, только начинал служить князю Игорю. Щит действительно сломался в его первой большой битве, и с тех пор прошло более тридцати лет.

Но незнакомец уже скрылся среди шатров, оставив воеводу с холодком, пробежавшим по спине. «Кто же ты, купец с голубыми глазами? — подумал старый воин. — И зачем пришёл к нам именно сейчас?»