Подкидыш

Глава 18

Время в подземелье, чувствуется совсем иначе чем на поверхности. Здесь трудно ощутить смену дня и ночи, и приходится ориентироваться скорее, по усталости организма. Не менее трудно, определять и пройденные расстояния. Вначале считал шаги, пытаясь запомнить пройденный путь, в какой-то момент отвлекся, и тут же запамятовал, последнюю цифру. Сколько не силился вспомнить так ничего и не вышло.

В общей сложности я пробыл в подземельях около пяти дней, хотя до самого подъема на поверхность считал, что прошло всего три дня. По подземной узкоколейке, по моим подсчетам, дошел, где-то до форта «Грёбен», таким образом преодолев почти шестнадцать километров, если считать, что между фортами порядка четырех километров дистанции. Открытый выход на верхнюю галерею, оказался только в районе форта «Барнекоф». Но в отличии от прохода, который имелся возле моего дома, здесь был полный завал. То есть теоретически можно было поползать по кучам битого кирпича, ежесекундно рискуя бы заваленным от рушащегося буквально на глазах свода, но я честно говоря не решился, на подобный подвиг.

Зато открыл два прохода ведущих к центру города, или скорее к останкам Цитадели, но в одном месте, дорога начала уходить вниз, и под ногами стала хлюпать вода, и довольно скоро оказалось, что вода только прибавляется. Точнее сказать, дно тоннеля уходит все ниже, и потому становится все глубже и глубже. Хотя, переведя свет фонаря на максимум, так и не увидел, место где тоннель уходит под воду полностью. То есть он заполнен водой, но если бы у меня с собою была хотя бы легкая резиновая лодка, вполне можно было бы продолжить движение и дальше.

Второй проход к центру города находился примерно на уровне форта «Король Фридрих-I» Я так и не смог открыть дверь, ведущую на верхнюю галерею, зато у перрона, прочел сохранившуюся надпись с этим названием. Примерно в пятидесяти шагах от перрона нашел поворот направо, а за ним множество стрелок, и разветвляющиеся пути, ведущие сразу по нескольким тоннелям. Вначале было дернулся, но после решил отложить это на будущее. Здесь нужно было хорошенько подготовиться, придумать какие-то метки, чтобы окончательно не заблудиться в подземельях. Тьму никто не отменил, а я даже сейчас, был не уверен, что иду в правильном направлении.

По сути состоявшийся поход, не принес для меня, ничего нового. Разве, что приятно провел время, и понял, для того, чтобы исследовать эти многочисленные проходы, нужно гораздо больше времени, чем недельный отпуск. И неплохо было бы иметь напарника. Как ни крути, а здесь кромешная темнота. Это сейчас мне повезло, а оступись я где-нибудь, подверни ногу, и помощи ждать неоткуда, хоть кричи, хоть ползи. Одним словом, нужно думать, как быть дальше. Хотя уже добравшись до знакомого перрона, я все-таки нашел кое какой выход из положения, обнаружив у одной из стен легкую ручную дрезину. Конечно она была изрядно проржавевшей, но в общем-то не до такой степени, чтобы ее нельзя было привести в порядок. А как сказал один мой старый знакомый: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». В данном случае это очень хорошая мысль. Поэтому, забросив найденную дрезину на перрон, я внимательно осмотрел ее со всех сторон, и решил, что она вполне подойдет для следующего похода, за «сокровищами». Разве что придется ее слегка смазать ну и чуть укрепить колеса.

Сбросив в оружейной комнате все лишнее, перешел в свой подвал, закрыл проход, и отправился приводить себя в порядок. Такой грязи, стекающей с меня я не видел ни разу в жизни, и ведь, все время находился в защитном костюме, снимая его всего пару раз по естественным надобностям, и то не полностью, но все равно нацеплял на себя столько грязи, что уму не постижимо. Все же правильно говорят, что свинья везде грязь найдет. А я, тот еще кабан. Отпуск между тем подошел к концу, и разгуливать по подземельям стало просто некогда. Конечно можно было спуститься в любой момент, но за пару дней выходных, вряд ли бы я отыскал хоть, что-то интересное, а вот опоздать на службу, риск был и немалый. А при моей службе, лучше не опаздывать.

Так и вышло, что новогодние праздники, я провел на службе. А, почему нет, самый можно сказать молодой, вот и впихнули меня в праздничный караул. Впрочем, я не в обиде. Друзьями обзавестись, еще не успел, а чем сидеть у телевизора в одиночку, уж лучше в карауле. Хоть и без новогоднего шампанского, но зато в компании, все веселее. Посидели, подняли по кружке чая, поиграли в подкидного дурачка, посмотрели «Огонек» и улеглись спать. Новогодняя ночь, обошлась без эксцессов, и это радовало, хоть выспались спокойно. Правда едва успели сдать смену, и даже еще не вышли из ворот пожарной части. Как наши сменщики отправились на тушение пожара и как я потом узнал, почти сутки были на ногах, как прорвало, только вернешься, опять тревога — возгорание. Праздник, ничего не поделаешь, по пьяному делу только костры и разжигать, или фейерверки запускать.

По графику, мой отпуск, должен был состояться, только в октябре. Опять те же проблемы.

— Ты молодой, к тому же работаешь, без году неделя, подменных водителей почти и нет считай, так что терпи. А, вот на следующий год, уже будет полегче!

Интересно, кому будет полегче и чем? Если опять будут выдвигать такие же причины, пошлю всех лесом и уволюсь на хрен. Конечно работа в пожарной охране выгодная, свободного времени много, но пока молодой без семьи, хочется и для себя пожить, например, съездить куда-то отдохнуть. Ладно этот раз, тем более, что на этот год у меня запланирован поход в подземелья. А там по большому счету разницы нет, хоть зимой, хоть летом, температура одинаковая. Поэтому, я особенно и не возникал, но запомнил, и если к следующему году будет такая же катавасия, то проще уволиться. Тем более, как оказалось, можно устроиться еще даже лучше, чем сейчас.

Например, на том же ЦБК, то есть Калининградский целлюлозно-бумажный комбинат, вполне реально воткнуться в ту же ведомственную пожарную охрану. Имея опыт работы в Военизированной пожарной части, берут с руками и ногами, только в путь. Там вечный некомплект, а все потому, что зарплата, еще меньше чем здесь. 9 декабря 1971 года Верховный Совет РСФСР принял Кодекс, в котором закреплялась норма — сумма рабочего времени не могла превышать 41 час в неделю. В 1977 году Конституция СССР закрепила эту норму. Исходя из нее в месяц выходило сто шестьдесят четыре часа, у меня же выходит от двухсот сорока часов в месяц. Переработка, как бы обусловлена тем, что я служу Военизированной охране, и за это мне предоставляются некие льготы. Например, ежегодный отпуск — тридцать календарных дней не считая дороги, вместо двадцати одного на обычном предприятии. Там еще поликлиника, ведомственная больница и еще кое-какие плюсы, которые, как бы компенсируют эту переработку.

А вот в ведомственной пожарной охране, ничего этого нет. Вернее, все это есть, но на общих основаниях. Да отпуск поменьше, дорога не оплачивается, путевки согласно очереди. И даже зарплата существенно ниже, если здесь с учетом трех лычек на погонах, у меня выходит где-то порядка ста пятидесяти рублей в месяц, на ЦБК, максимум сто двадцать, но вместо десяти суток, работать придется всего восемь. С графиком сутки через трое. Тут разумеется тоже есть небольшая переработка, но и работа все же полегче, хотя бы тем, что пожарная часть обслуживает только вверенное предприятие, и не выезжает по городским вызовам. В то время, как городские пожарные части, всегда приезжают на комбинат при любом возгорании. Фактически заводская пожарная охрана, является вспомогательной. То есть в ее обязанность входит профилактика, и начальный этап, до прибытия основного состава. Впрочем, все это дело будущего, пока остаюсь там же где и был, но и не стану отказываться от более теплого местечка. Тем более, деньги у меня есть, и зарплата, как таковая, не особенно заботит.

В начале мая в Калининград, наведались киношники. По слухам, собираются снимать какой-то фильм или про войну, разведчиков, или что-то похожее. Хотя по некоторым эпизодам, на военное время это не очень смахивает. Откуда я это знаю, так ведь с их приездом, прибавилось работы пожарным. Наш район считается самым безопасным в городе, то есть пожары здесь хоть и происходят, но гораздо реже, чем где-то еще. Поэтому с некоторых пор, одна машина из нашего депо, постоянно дежурит на съемках. Мало ли, вдруг решат взорвать или поджечь, что-то по сценарию, вот и приходится дежурить неподалеку. С одной стороны, конечно немного суматошно, так сидел бы в депо с книжкой, или у телевизора. С другой стороны, даже интересно, как все это происходит.

Обычно ставили машину, где-то в сторонке, чтобы быть неподалеку и на страже, и устраивались кто где, не особенно маяча на глазах, и в тоже время, внимательно наблюдая за процессом. Я чаще всего устраивался на капоте, или же взбирался на крышу автомобиля, откуда было гораздо лучше видно происходящее. Именно там меня похоже и нашли. В смысле заметили, не мудрено, когда такая дылда как я на крыше ЗИЛа сидит, как три тополя на Плющихе.

В этот день, режиссёр явно был не в духе, постоянно срывался с места, высказывал претензии актерам, кричал, ругался и все, по его мнению, происходило совсем не так, как он того хотел. В какой-то момент, развернулся увидел меня, и похоже в его сознании что-то щёлкнуло. Он пару секунд вглядывался в мою физиономию, а после вдруг воскликнул.

— Вот ты! Иди-ка сюда.

— Я? — удивленно переспросил.

— Да. Да, именно ты.

— Не могу.

— Почему?

— Я на службе, вдруг что произойдет, а меня не окажется на месте.

— Да, что тут сможет произойти?

— Да все что угодно, вон ваш работник у ящика с фейерверками опять закурил, щас полыхнет, а меня на месте не окажется. Кто виноват будет?

Режиссер, тут же оглянулся и заорал.

— Ильмов! Мать твою так, ты опять куришь в неположенном месте⁈ Сколько раз тебе об этом можно говорить! А, ну пошел вон с площадки, завтра же уволю на хрен!

Потом, вновь взглянув на меня.

— Ну подойти, на минуту-то можно оторваться?

Я приблизился к нему. Он и находился-то в десяти шагах от машины.

— Вот смотри. Вот эти двое студентов изображают полицейский патруль. Нужно просто пройти, вон от той афишной тумбы, примерно двадцать пять шагов в мою сторону, при этом, ты должен идти не как, какой-нибудь бездельник, который вышел в городской парк, на променад. А как настоящий немецкий полицейский, знающий что такое дисциплина и порядок.

Мужчина при этих словах поднялся со своего места, и вихляющейся походкой сделал несколько шагов в сторону. И честно говоря, если я раньше не понимал, в чем причина того, что он все утро рычит на своих подчиненных, то сейчас все встало на свои места. Их походка была очень похожа на то, что сейчас изобразил режиссер. Конечно не столь расхлябанная, как доведенная до гротеска, у самого режиссера, но все же очень на это похожая.

— Понял? Нужно показать, что ты не простой гражданский бездельник, а настоящий немецкий полицейский. Что ты вышел не на променад, в городской сад, а находишься именно на службе. Вот попробуй так пройти.

Я хотел было возразить, ссылаясь на ту же службу, что не могу отойти от автомобиля слишком далеко. Похоже мужчина понял это и обратился к находящемуся неподалеку, довольно плотному мужчине, со словами.

— Что нужно сделать, чтобы привлечь вашего работника?

— Если ненадолго, и под вашу ответственность, не имею ничего против.

Подойдя ко мне, он представился, оказалось, что он является, как бы консультантом, и вместе с тем служит в штабе городской пожарной охране, то есть я, во всяком случае при пожаре вхожу в его подчинение. Да и так, он все-таки майор, а я сержант. Одним словом, получив его разрешение, я кивнул головой. Мне тут же выдали бутафорское оружие, напарника и отправили к афише. Съемок пока не было, только репетиция, поэтому предупредили, чтобы я начал движение, сразу же после того, как прозвучит команда об очередном дубле.

В общем-то ничего нового я не выдумывал, прошел своим обычным шагом, разве что при этом вертя головой в разные стороны, как бы отслеживая потенциальных нарушителей порядка. И все, стоило мне дойти до указанного места, как режиссёр тут же вскочил и воскликнул.

— Вот! Вот! Этого, я и добивался, но неужели так трудно это понять? Человек пришел со стороны, и сразу же понял, что от него требуется!

Потом повернувшись ко мне произнес.

— Вообще-то у нас озвучка происходит после съемок, в студии, но по сценарию, патруль переговаривается во время движения. Можно конечно болтать, что угодно, но после, если что-то в кадре не срастется с реальной речью, вызовет смех. Тем более, что эпизод будет сниматься крупным планом. Это только считается, что советские люди не знают немецкого языка. Всегда найдется какой-нибудь придурок, который сопоставит шевеление губ с реальными фразами, и ославит нас на всю страну. Поэтому вот смотри это текст на немецком прописанный русскими буквами. Сможешь повторить, хотя бы приблизительно.

— А немецкого текста нет? Я знаю язык.

Режиссер воззрился на меня, как на носорога в зоопарке, которого увидел впервые в жизни. Мгновением позже повернулся в сторону и заорал

— Сан Саныч, давай сюда!

Из-под какого-то навеса, выглянула несколько недовольная физиономия, как бы интересуясь что понадобилось крикуну.

— Давай быстрее, время идет, а мы тут с самого утра баклуши бьем.

— Иду-иду! Что орать-то?

— Поговори-ка с парнем.

— Ну и о чем мне с тобой поговорить? — повернулся Сан Саныч ко мне.

— Хорош придуриваться, на немецком поговори.

Тот пожал плечами, и задал мне пару вопросов, о погоде, я ему тут же ответил на немецком, и на этом собственно все закончилось.

— Ну да, знает он язык, хорошо знает. За акцент ничего сказать не могу, надо бы подольше пообщаться, но язык явно ему почти родной.

— У тебя как фамилия? — Повернувшись ко мне вновь произнес мужчина.

— Вагнер.

— А, что ты хотел. Парень этнический немец, тем более и волосы светлые. Истинный ариец, как говорится. В форме будет смотреться идеально! В армии служил?

— Разумеется, сержантом уволился.

— Поволжский немец? — ко мне.

— Скорее Ташкентский.

— Тем более.

Что именно «тем-более», мне так и не объяснили, но дали текст с несколькими предложениями и попросили выучить наизусть. С этого момента все закрутилось так, что я сам того не осознавая, уже вошел в «труппу клоунов местного цирка», как шутя обозначил свою команду режиссёр. Оказалось, пока я болтал в неким Сан Санычем, режиссер успел решить все проблемы с консультантом, тот смог связаться с отделом пожарной охраны, и на место съемок прислали подменного водителя. Мне подсунули контракт, который я подписал, по совету пожарного майора,

— Ты что? Представь, тебя вся страна увидит с экранов. А еще в титрах будет отмечено, что наша служба выделила опытного специалиста, для нескольких эпизодов. Ты представляешь какая честь. А за свою службу не беспокойся, считай себя с этого момента в служебной командировке. Еще и премию получишь.

Короче говоря, без меня — меня женили. И из водителя пожарного автомобиля, я в одночасье стал актером «погорелого театра». Уже через полчаса, я стоял в форме немецкого полицейского, и после пары проходов, где мне поправили пару, с точки зрения режиссера, ошибок, снялся в этом эпизоде. По сути, впереди меня ждал еще один эпизод, и на этом киноэпопея, с моим участием, должна была быть завершена.

Пока же я просто находился на площадке и просто смотрел за игрой других актеров. Чуть позже мне дали несколько листов с текстом, и посоветовали изучить его, если не наизусть, но очень плотно. От этого будет зависеть скорость съемки, и соответственно мой гонорар. Хотя сколько там того гонорара. По условиям контракта, мне должны будут заплатить двадцать пять рублей, за пять съемочных дней. Хотя мне придется сниматься кроме сегодняшнего дня только в пятницу, как раз за день до окончания контракта. Остальное время, я должен находиться на площадке и оказывать помощь, скорее в должности разнорабочего.

Единственное, что я сделал, так это отпросился сбегать до дома, переодеться, все же таскать все эти ящики в военной форме не комильфо. Впрочем, узнав, что на это потребуется не больше двадцати минут, мой текущий начальник дал разрешение, и вскоре, я вновь появился на площадке уже в гражданской одежде.