Книга VIII: Прелюдия бури

Глава 14

Несмотря на срочность, встреча с Насшафой состоялась только после заката. Кьерры, затаившись, ждали моего появления в условленном месте. И стоило мне шагнуть в густые тени пустынного переулка, как рядом материализовалась пара бесшумных, словно призраки, силуэтов.

Благодаря острому зрению, я различил, как в ночи сверкнули кроваво-алые глаза абиссалийцев. А затем они оба исполнили глубочайшие поклоны, изрядно меня удивив.

— Пус-сть тебя хранят тени, Покровитель, — синхронно прошипели альбиносы.

Ох, ну надо же! Ещё совсем недавно был слафом в улье, а теперь вон каким громким званием одарен. Интересно, это Насшафа своим родичам мозги регулярно вправляет, или всё-таки они и сами, наконец, увидели, как изменился их быт? Смена обстановки с безлюдных пустошей на густонаселённый город, полный добычи и самых разнообразных ресурсов, стала для кьерров ступенью к качественно новому уровню жизни.

Что уж говорить, я впервые увидел абиссалийцев, которые отъели себе щёки! Да ещё и никакая надвигающаяся эпидемия им не страшна. Ведь подземные жители имеют совершенно другой метаболизм и анатомию. Оттого чумная палочка в их организмах попросту не в состоянии размножаться. Альбиносы, скорее, с предвкушением ждут разгара болезни, потому что она принесёт им тонны мёртвой плоти.

— Идём с-с нами, Покровитель, Верховная мать дожидаетс-ся тебя, — поманили меня кьерры, когда я ответил на их приветствие.

Спустившись в путаный лабиринт подземных тоннелей, я зажёг на пальце крохотный огонёк «Лучины». Моим провожатым даже такой тусклый свет причинял дискомфорт, но всё же они не стали высказывать недовольства. Понимали, что для меня, как обитателя поверхности, тьма элдримских катакомб практически непроницаемая. Всё-таки даже в ульях на стенах росла мерцающая плесень и люминесцирующий лишайник. А тут — ничего.

Пока мы блуждали по переплетению ходов, я отмечал, что кьерры активно взялись за обустройство нового дома. Причём, делали они это вовсе не бездумно. Мне на глаза регулярно попадалась свежая кладка, отличавшаяся цветом от почерневших от старости и сырости стен. Часто взгляд натыкался на странные символы, которые, судя по всему, помогали ориентироваться подземным жителям в переплетении древних алавийских коллекторов. Иногда мы сворачивали в отнорки, которые явно были вырыты созданиями абиссалийцев. А один раз меня и вовсе провели через полноценный грибной сад, где альбиносы выращивали пищу для себя и своих отродий.

Внезапно откуда-то из мрака послышался протяжный стон, перешедший в надсадный вопль. Я напрягся и подобрался, готовясь к любому наихудшему развитию событий. Но белокожие провожатые меня успокоили:

— Уж-же близ-зко, Покровитель, — сообщили они мне. — Верховная мать трудитс-ся на благо наш-шей с-семьи.

Хм… вот, значит, как? Интересно, над кем же там работает Насшафа?

Ответ я узнал практически сразу, как вошёл в жилище абиссалийки. Новоявленная хозяйка улья прогрызла для себя в почве целую залу, которая во многом напоминала центральный вертеп Шаграсса. Здесь, как и у покойного отца Насшафы, стояло несколько широких продолговатых каменных блоков с выточенными канавками для стока крови. Такие ложа кьерры использовали вместо хирургических столов. Они сшивали на них из кусков трупов будущих гомункулов, которые впоследствии отправлялись дозревать под опекой чаранов в инкубаторий.

В дальнем конце помещения виднелись заполненные полупрозрачной слизью хранилища, выдолбленные прямо в полу. В них под толстым слоем густого неопознанного вещества, останавливающего гниение, покоился законсервированный «биоматериал» для изготовления тварей. В них, словно в кошмарном холодце, лежали рассортированные конечности, головы, туловища, а то и вовсе какие-то не поддающиеся опознанию куски.

Зал Насшафы располагался значительно ниже уровня канализационных сооружений, а от него отходило ещё несколько тоннелей. Одной Великой Тени ведомо, какой глубины достигли кьерры за тот невеликий срок, что обитали под Элдримом.

Надеюсь, из-за их деятельности город не уйдёт под землю…

— А-а-а-а! Тьма здесь! Она пожирает меня! Хр-р-кха! Я не хочу… не хочу… не хочу… нет! Оно завладевает мной… не надо! Уходи из моих мыслей!

— Так вот кто здесь тишину нарушает, — хмыкнул я, не испытывая ни капли жалости, а скорее какое-то ледяное удовлетворение. — Отлично выглядишь, Аскар. Тебе нравится новое обиталище?

Северянин, заслышав мой голос, ненадолго подзавис. Сейчас убийца Велайда сидел, зашитым в кокон из толстой свиной шкуры. Наружу торчала только одна голова. Поэтому, что сотворила Насшафа с остальным телом, я даже не представлял. Но, судя по всему, процесс перерождения шёл полным ходом. Удивительно, что сам Аскар оставался при этом в сознании. Похоже, абиссалийка проявила поистине дьявольскую изобретательность, выбирая наказание для убийцы.

— Ты… я узнаю тебя… — забормотал узник, вперив в меня глаза, которые уже затягивались мутной грязно-зелёной плёнкой. — П-прошу, убей меня! Скорее убей! Спаси от этой Тьмы! Не дай ей захватить мой разум!

Пленник прикипел взглядом к слабому огоньку «Лучины», который я держал на кончике указательного пальца. К единственному проблеску света в той жестокой тьме, что окружала его долгие месяцы и пожирала изнутри. Неопрятный комок, в который был зашит Аскар, задёргался и с неприятным влажным шлепком завалился набок. Лицо, торчащее из мясного кокона, приложилось об пол. А сам ублюдок принялся извиваться, пытаясь ползти, будто уродливый бугристый слизняк.

— Умоляю… прерви мои мучения… даруй мне смерть… — причитал северянин, пуская слюну из раззявленного рта. — Я понял… понял, что натворил… я виноват… простите меня…

Вдруг из темноты вынырнула Насшафа, держа в ладонях непривычную для алавийских и человеческих магов реликвию. Крупный полудрагоценный минерал коротко мигнул, порождая последовательность истинных слогов, и пленник вновь закричал. В его животном вопле не было ничего человеческого. Да он и сам, скорее всего, уже не мог называть себя так. Превращение зашло слишком далеко.

— Как думаешь, Насшафа, сколько он ещё продержится? — спросил я, рассматривая пульсирующий кокон из толстой шкуры.

— Ес-сли всё пойдёт так, как я з-задумала, то оч-чень и оч-чень долго, — осклабилась абиссалийка. — Ежели милос-сть Великой Тени позволит этому ничтожес-ству пережить перерождение, поддерживать жизнь в получившемся куске мяс-са я смогу вечно.

— Невероятно. Ты просто превзошла себя, — сдержано похвалил я альбиноску. — Что он сейчас испытывает?

— Его сущес-ствование — это кошмар наяву, Риз-з. Его нервы сплетены в новую, живую сеть, — голос Насшафы неуловимо изменился, будто она делилась сокровенным секретом. — Кокон дышит, наполняясь холодом Великой Тени. Тварёныш-ш чувствует, как в его плоть прорастает нечто чужое. Каж-ждая мышца и жилка медленно, но неумолимо замещается чем-то иным. Более прочным. Более… пос-с-слушным.

Она сделала паузу, наблюдая, как кокон судорожно дёргается и стонет.

— Пос-следний островок в этом море перемен — его разум. Он в сознании. Он всё ощущает. Малейшее движ-жение новой плоти, каждое её сокращение. Это доставляет ему неопис-суемую муку. Ведь это не та боль, что несёт забытье. А та, которая обостряет восприятие. Аскар не может потерять соз-знание. Не может спать. Единственное, что ему доступно, это помнить и чувс-с-ствовать.

Пленник издал новый звук — не то крик, не то протяжный стон, наполненный первобытной тоской. А Насшафа поставила ногу на мясной кокон, отчего тот затрепыхался подобно гигантскому опарышу.

Я склонился к самому искажённому лицу подонка и заглянул в его затуманенные немыслимой мукой глаза.

— Терпи, Аскар, бог с тобой ещё не закончил… — прошептал я, после чего, сопровождаемый его протяжным, безысходным стоном развернулся к Насшафе: — Так что ты собиралась мне сообщить?

Абиссалийка будто бы не услышала меня. Она стояла, придавив Аскара высоким сапогом, и сверлила его немигающим взглядом. Я уж подумал, что белокожая сейчас сорвётся и жестоко изобьёт узника. Но нет. Альбиноска вздохнула, прикрыла веки и зашагала к одному из дальних проходов зала.

— Прош-шу за мной, Риз, — бросила Насшафа через плечо. — Ты обязан послуш-шать с-сам.

Мысленно цокая и ворча про себя, я отправился за нелюдью. Она долго вела меня по какому-то свежевырытому проходу, который то спускался вниз, то, наоборот, поднимался. По нему мы прошли мимо гнездилища — места в улье, где кьерры строят «колыбели» из трупного экстракта, в которых затем выводят потомство. Кажется, родичи Насшафы времени зря не теряют, и уже ждут пополнения…

— Это здесь, Риз-з, — замерла моя спутница у ничем не примечательной глухой стены.

— Что именно? — не понял я.

Вместо ответа абиссалийка коснулась камня, на котором не успели сточиться насечки, оставшиеся от костяных кос подземных тварей.

— Они полз-зут оттуда, — прошептала собеседница.

— Да о чём ты⁈ — едва не вышел я из себя.

— Алавийцы, Риз-з! Они вгрызаются в поч-чву подобно кротам! Ты не слышишь, как с-стучат их кирки? Мы сейчас практически воз-зле северо-восточной стены. Твои враги хотят зас-стать тебя врасплох-х.

Я затаил дыхание, пытаясь уловить хотя бы отзвук или малейшие вибрации. Но мне этого не удалось. Куда уж тут тягаться с прирождёнными обитателями подземелий?

— Нет, ничего, — бессильно развёл я руками. — Как далеко они, по-твоему, находятся?

— Близ-зко. Не больш-ше полусотни шагов.

Ха, полсотни шагов! Неудивительно, что я ничего не расслышал сквозь такую толщу. Она для моих органов восприятия совершенно непроницаема. Но зато абиссалийка, кажется, отлично понимает, где находится противник…

— Насшафа, а ты не могла бы мне предельно точно указать место, где металл стучит о камень?

Альбиноска отрывисто кивнула и принялась ощупывать стену. Её ладонь сначала прошлась по щербатой поверхности на уровне груди. Затем опустилась ниже. Левее. Ещё левее. Снова ниже. В конце концов, нелюдь присела на корточки и остановила руку почти на уровне колена.

— Они где-то впереди. Пятьдес-сять шагов.

— Понял. Благодарю. Позволь мне…

Отодвинув Насшафу, я опустился на пол, возложил ладони на стену и прикрыл глаза. Пальцы слабо зашевелились, воспроизводя последовательность истинных слогов. Сплетая узоры чар, я ощущал, как энергия протекает сквозь моё тело, вызывая усталость и заставляя сердце биться сильнее. Но вот я достиг уже середины конструкта, а диссонатия была ещё далеко. Организм реагировал на возросшую нагрузку, однако выносить её пока что удавалось без особых проблем.

Три четверти заклинания готовы. Лоб взмок от пота. Рубашка противно липла к телу. Но я всё еще уверенно стою на ногах. Финальная часть. Остались считанные такты до завершения…

Громоздкое плетение, размером способное потягаться с небольшой дыней, впиталось в глухой камень, словно вода в губку. Под конец у меня немного сбилось дыхание, и в ушах зазвучал опасный гул. Однако за вычетом этого, я полностью сохранил боеготовность.

Надо же, забавно вспоминать, что когда-то давно более слабая вариация такого заклинания досуха опустошила и меня, и четверых моих безликих братьев. Сейчас же я начертал его в одиночку. Возможно даже смог бы повторить.

— Так завораживает, когда ты твориш-шь, Риз, — с придыханием сообщила абиссалийка. — Это влекло меня и раньш-ше. Но с тех пор, как я взяла реликвию отца и попробовала соз-здать что-нибудь самостоятельно, мне стало ясно, сколь труден сей путь. Ты невероятно искусен и точен. Лучш-ший из всех, кого я встречала…

— Это ты алавийских кардиналов не видела за работой, — буркнул я, прижимая ухо к слабо дрожащей стене.

— Ты уже побеждал их, Риз-з, — пренебрежительно фыркнула нелюдь.

— Только благодаря скорости, но не умению, — возразил я, после чего отлип от камня. — Не подбросишь до поверхности? Хочу взглянуть, что там творится.

— Как пожелаеш-шь, — продемонстрировала острые зубки Насшафа, после чего издала гортанный звук.

На него практически мгновенно прибежало существо, сильно напоминающее привычного мне асшатари. Вот только этот экземпляр был покрупнее, да и лишнюю пару конечностей имел. Похоже, какая-то экспериментальная особь покойного Шаграсса.

— Этот малыш-ш довез-зёт тебя, — ласково погладила абиссалийка уродливую тварь по спутанным колтунам, торчащим из подобия головы.

— Спасибо. А тебе самой не интересно посмотреть, что у меня получилось?

— Прос-сти, Риз, но в новом доме у меня слиш-шком много дел. Я должна присматривать за родичами.

— Понимаю. Ладно, тогда до встречи! И спасибо тебе, что сообщила. Могу ли я просить, чтобы ты осмотрела и остальные катакомбы? Вдруг алавийцы параллельно роют несколько ходов?

— Моя семья з-займётся этим, — устало прикрыла веки собеседница.

— И вновь не знаю, чем тебя отблагодарить… — я подался вперёд и заключил Насшафу в объятия.

Её белые руки дёрнулись, будто абиссалийка тоже хотела обхватить меня. Но по какой-то причине остановилась.

— Ты уже с-сделал для меня и моего улья гораздо больше, чем способен обычный ч-человек, — тихо изрекла нелюдь. — Это я должна возвращ-щать долги.

— Насшафа, ты мне ничего не должна, — твёрдо произнёс я.

— Как скажешь, — хмыкнула альбиноска, всем своим видом показывая, что мои слова её не переубедили.

— Спасибо тебе ещё раз. Увидимся!

Попрощавшись, я запрыгнул на спину асшатари, и тот без какой-либо команды рванул по подземным коридорам. До неприметного лаза, ведущего на поверхность, тварь домчала меня в мгновение ока. И когда я поднялся по липким от нечистот, но очень даже крепким скобам, то выбрался в паре десятков саженей от крепостных стен. А что ещё лучше, совсем рядом находилась и Пятая Полуденная башня, с вершины которой я точно всё рассмотрю.

Распугивая солдатню, я вихрем промчался по лестницам и боевым ярусам. Наверху мне встретились несколько переполошённых дозорных, которые тщетно всматривались в ночь и пытались понять, что там за переполох во вражеском лагере.

Для меня же лунного света оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть длинный уродливый шрам, возникший на теле земли. Это была не просто трещина, а извилистая рваная рана. Противник успел выгрызть себе целый тоннель, в который без труда бы въехала телега, не зацепив осями стенок. Ну а я попросту обрушил глухие своды темноликим на головы. При свете солнца, уверен, на дне этой расселины можно будет разглядеть и перетёртые части тел тех, кто копошился под землёй. Надеюсь, среди них найдутся и алавийские милитарии. Ведь сомнительно, что Капитулат выдолбил столько тонн каменистой породы на такой глубине силами одних лишь молдегаров…

Как бы там ни было, я за несколько минут помножил на ноль многодневные старания противника. Вот так бы всегда! Сделал гадость проклятым альвэ — и на душе сразу тепло становится. Даже чума, скребущаяся в наши двери костлявой рукой, не так угнетала.

Успокоив солдат на площадке, я приказал им дальше нести дозор. А сам, пребывая в воодушевлённом и приподнятом настроении, отправился в резиденцию братства.

Уже шагая по ночным улицам Элдрима, я от скуки принялся жонглировать огоньком «Лучины», перебрасывая его из одной руки в другую. Неплохая тренировка на координацию и концентрацию. А коли так, то зачем без толку тратить время, если можно поупражняться?

Но вот что-то в очередной раз привлекло моё внимание. Когда плетение отрывалось от пальца, оно вспыхивало чуточку ярче. И в эти мгновения что-то неприятно тревожило моё подсознание. Раз на третий или четвёртый я от этого устал и сформировал полноценный осветительный конструкт, дабы понять причину беспокойства.

Создатель Многоокий, какого чёрта⁈

Я ошарашено смотрел на десятки и десятки маленьких чёрных точек, которые ползали по моим рукавам и одежде. Некоторые из них куда-то спрыгивали, другие деловито шныряли по складкам. Да это же… блохи! Сраные чумные блохи! Ещё и столько много! Где я успел их нацеплять⁈

Догадка ввалилась в мой разум резко и беспардонно, будто пьяный матрос в кабак. Вот, значит, где зараза сплела себе гнездо? Проблема-то оказалась вовсе не в крысах.