Помнят польские паны. Прорыв

Фрагмент 16

Полковник Станислав Копаньский, 29 мая 1941 года

Так как я родился в Санкт Петербурге, закончил Михайловское артиллерийское училище и даже успел повоевать за Российскую Империю в Великой войне, мне хорошо известно русское выражение «артиллерия — бог войны». И если говорить о тяжёлой и сверхмощной артиллерии, то это просто бесспорно, поскольку мощь этого вида вооружений действительно сравнима с божественной. Жаль, руководство Войска Польского долгое время этого не понимало. Вплоть до начала городских боёв за Берлин, для уничтожения баррикад и опорных пунктов в каменных домах пришлось стягивать тяжёлые орудия едва ли не со всей Речи Посполитой.

К счастью, выводы из этой ситуации и маршал Рыдз-Смиглы, и Генеральный Штаб сделали правильные. И уже в последние дни 1939 тяжёлая артиллерия начала формироваться как отдельный род войск. Делалось это, конечно, поспешно, однако до начала войны с большевиками удалось не только сформировать отдельные батареи, дивизионы и даже целые тяжёлые сверхтяжёлые полки, но и добиться от их личного состава неплохих результатов в боевой подготовке.

Возглавил род войск дивизионный генерал Эмиль Крукович-Пшеджимирский, начинавший военную службу офицером артиллерии ещё в австро-венгерской армии. К сожалению, я не успел дослужиться даже до бригадного генерала, иначе бы это была моя должность, учитывая моё образование и опыт: четыре года преподавания баллистики в должности заместителя начальника офицерской артиллерийской школы в Торуне, два года обучения Высшей военной школе в Париже, служба в 3-м отделе (оперативном) Генерального штаба, командование сначала батальоном 6-го полка тяжёлой артиллерии, расквартированного во Львове, а потом 1-м моторизованным артиллерийским полком в Стрые. А на нынешнюю должность я попал в январе 1940 года по личному приказу пана маршала с должности начальника 3-го отдела Генштаба.

Да, Речи Посполитой потребовались артиллерийские командиры моего уровня, чтобы подготовиться к войне с коммунистами. Ведь планом «Восток» предусматривается прорыв линии русских укреплённых районов, настоящей крепости из несчётного количества бетонных ДОТов, протянувшихся от Санкт-Петербурга до Чёрного моря. Её ещё называют «Линией Сталина», а большевики считают её неприступной. Может быть, и неприступной, если её штурмовать в лоб волнами пехоты. Но этого никто делать не собирается. Именно для прорыва сформированы три полка сверхтяжёлой осадной артиллерии, задача которой — разрушить эти ДОТы, чтобы позволить частям Войска Польского прорваться через «Линию Сталина», а потом захватить укрепления с тыла.

В отличие от империй недавнего прошлого, Польша ещё не успела в достаточной мере развить собственное производство орудий большой мощности, поэтому для формирования данных полков пришлось воспользоваться тем, что нам досталось в наследство от Австро-Венгрии и Германской империи. А дополнять трофеями и купленными орудиями. Но, на мой взгляд, получился мощный артиллерийский кулак, которому по силам любая укреплённая линия.

Речь идёт не о пушках и гаубицах калибров от 149 до 155 миллиметров, относящихся к орудиям поддержки армейских групп. Минимальный калибр осадных орудий, которым поставили задачу разрушения русских бетонных укреплений, 210 миллиметров. Каждый из полков получил по одной пушке такого калибра, произведённых фирмой «Шкода», позволяющими раз в минуту посылать снаряд, массой 135 килограммов, на дальность почти 30 километров. По пятиорудийной батарее 211-мм гаубиц чешского же производства, разработанных в годы Великой войны, получил каждый полк. Пусть у них и намного меньше дальность стрельбы (всего около 16,5 километров), но за счёт более крутой траектории полёта бетонобойных снарядов они более эффективны именно в разрушении бетонных укреплений. Аналогичные по калибру и мощности немецкие орудия свели в батареи береговой обороны. Их прекрасно дополняют по две купленные во Франции 220-мм мортиры компании «Шнайдер», также выпускавшиеся с 1916 года, и по четыре пушки такого же калибра и того же производителя, но образца 1917 года.

Калибр 240 миллиметров представляют французские Canon de 240 L mle 84/17 St. Diamond и «шкодовские» и трофейные крупповские (всего по три в полку) пушки. Как и более мощные — 279 мм (по два французских орудия) и 283 мм (по три чешских орудия).

Но самая мощная, воистину ударная сила наших осадных полков, состоит из орудий, калибром 305, 356 и 420 миллиметров. Это не просто боги войны, а самые настоящие громовержцы. Если русскую гаубицу Б-4 калибром 203 миллиметра наши союзники финны во время прорыва «Линии Маннергейма» называли «сталинским скульптором» из-за того, в какие замысловатые руины превращали они долговременные укрепления на ней, то можете представить, что происходит при попадании снаряда, весом 290, 575 и 1020 килограммов. Правда, метать последние в состоянии всего два орудия, имеющихся в Войске Польском. Одно доставшееся от Чехословакии, а второе — каким-то чудом не уничтоженное немцами после подписания Версальского мирного договора. Сейчас приходится только сожалеть, что наши извечные враги не смогли спрятать от Победителей ещё хотя бы пару мортир, имеющих имя «Гамма».

Да, орудия монструозные. Например, для транспортировки стасорокатонной «Гаммы» требуется двадцать три железнодорожных вагонов, а устанавливать её требуется на специально созданную бетонную площадку. Но когда она начинает стрелять (один выстрел в восемь минут), то у врага это вызывает ужас. Мало того, что взрыв снаряда разрушает десятки метров траншей, так ещё и контузит и убивает гарнизоны ДОТов, даже если не удалось точно попасть в это оборонительное укрепление.

Один из осадных артполков придали генералу Соснковскому для прорыва Полоцкого Укрепрайона большевиков, а по одному — для уничтожения бетонных укреплений Новоград-Волынского и Летичевского Укрепрайонов, закрывающих нам путь на Киев. Как сообщают из Белоруссии, успехи у подчинённых Соснковского не очень велики. Причины — именно в характере местности: леса, болота, создающие огромные трудности в доставке огромных, очень тяжёлых орудий и боеприпасов к ним.

Здесь, на Украине с подобным сталкиваться практически не приходится. Здесь возникли другие проблемы. Русские немедленно начали охоту за нашей сверхтяжёлой артиллерией. Благо, самые тяжёлые (а значит, наиболее эффективные) орудия не успели смонтировать до того момента, когда их разведывательная авиация сумела выявить позиции одной из батарей. В результате их авианалёта мой полк потерял четыре 210-мм гаубицы.

Намного сильнее досталось моему бывшему подчинённому по 6-му Львовскому артполку подполковнику Эдварду Гётт-Гетыньскому. Получив, как и я, в подчинение столь грозную силу, Эдвард рьяно принялся за дело на соседнем Новоград-Волынском Укрепрайоне. Но большевики атаковали его батареи не только с воздуха. В их арсенале нашлись сверхдальнобойные 152-мм орудия с «цветочным» названием «Гиацинт», способные, по некоторым данным, выпускать снаряды на удалении 27–28 километров. Так что 2-й полк осадной артиллерии в результате контрбатарейной борьбы понёс куда более тяжёлые потери, чем мой 1-й.

Причина — в том, что я, сразу после первого авианалёта, потребовал от командиров дивизионов и батарей, заняться тщательной маскировкой. Вплоть до того, чтобы маскировочные сети, разворачиваемые над наиболее мощными (а значит, наименее скорострельными) орудия сворачивались перед каждым выстрелом и немедленно разворачивались после него. Стрельба из 305, 356 и 420 миллиметровых орудий маскировалась канонадой из пушек и гаубиц меньшего калибра, 150, 155 и 105 миллиметров.

Тем не менее, Гётт-Гетыньскому почти удалось создать пролом в обороне Новоград-Волынского укреплённого района. Но я его всё равно опередил. 27 мая артиллерийские наблюдатели доложили, что последняя из долговременных огневых точек Летичевского Укрепрайона разрушена, и 15-я пехотная дивизия Здзислава Пршиялковского, выделенная для штурма его укреплений, решительной атакой захватила руины нескольких ДОТов. А на следующее утро в прорыв пошли основные силы Армейской группы «Винница», включая Мазовецкую кавалерийскую бригаду Вели-бека Едигарова и танковые части.

Старший майор госбезопасности Кобелев, 31 мая 1941 года

Честно говоря, я совершенно не ожидал, насколько всё здесь, в Крыму, запущено. И если до «ультиматума четырёх держав» среди крымских татар наблюдался лишь глухой ропот, разряжающийся, как я уже упоминал, нападениями на еврейские колхозы и совхозы, на сотрудников этих сельскохозяйственных предприятий, то после него ситуация начала балансировать на грани открытого мятежа. Вплоть до появления сведений о том, что татарская молодёжь уходит в горы для организации там вооружённых банд, охотящихся на представителей Советской Власти, партийных и комсомольских работников.

«Профилактические меры» в виде арестов «авторитетов», включая религиозных, особых результатов не дали. Как сообщали сотрудники с мест, им постоянно угрожали расправами. «Вот только дождёмся, когда турки придут, и тогда всех вас вырежем». Ещё до объявления войны в Симферополе, Севастополе, Бахчисарае, Ялте, Керчи были зафиксированы диверсии и нападения на красноармейцев и краснофлотцев. А уже 19 мая случились нападения на два горных села, в ходе которых действительно были зверски убиты милиционеры, работники сельсоветов, коммунисты и комсомольцы.

Попытка прочесать горные леса в окрестностях этих населённых пунктов почти не принесла результатов: бандитов успел предупредить кто-то из местных жителей. А поток молодёжи, вместо явки в военкоматы для объявленной мобилизации бегущей в горы, лишь усилился. Даже несмотря на объявленное решение об аресте семей беглецов.

— Они считают, что освободят родственников, как только сумеют накопить силы, — пожаловался мне один из сотрудников Симферопольского УНКВД.

Ответ на телеграмму, отправленную в Москву, пришёл через два дня: «наверху» приняли решение о принудительной высылке в Среднюю Азию семей уклоняющихся от мобилизации или ушедших в горы. Но проблему данное указание не решило: на «пришлых» продолжают смотреть, как на врагов, чего-то выжидая. А иногда и стреляя в спины. Даже некоторые мобилизованные, как докладывает агентура, идут служить только для того, чтобы обучиться военной специальности в формируемых на полуострове воинских подразделениях и получить в руки оружие.

Не берусь судить о том, насколько это близко к происходившему накануне прорыва Манштейна на полуостров в нашей истории. Ведь тогда тоже очень многие крымские татары рвались присоединиться к «победоносной германской армии». И присоединились, когда пришли немцы, отлавливая и уничтожая советских воинов и представителей Советской Власти. Дабы не вредить дружбе народов, широко это не афишировалось, но данные найти можно было. И в татарские батальоны вступали, и в полиции охотно служили, и концлагеря охраняли. По сути, сама по себе депортация крымских татар после освобождения полуострова в какой-то мере спасла многих представителей этого народа от ярости фронтовиков, возвращающихся домой после окончания войны: они ведь вполне могли припомнить те, из-за кого потеряли родственников. Как побочное явление, а не главная причина данного события. Но это — лично моё мнение, вовсе не оправдывающее произошедшее.

Прорыв Манштейна на полуостров… Тоже трагедия, до которой, я надеюсь, ситуация не дойдёт. Правда, если кто-то, не дай бог, и дойдёт до Перекопа, то, конечно, это будет вовсе не Манштейн, а какой-нибудь польский генерал. Если сможет дойти. По крайней мере, шансов на это у поляков, как мне кажется намного меньше, чем было у гитлеровцев. Если судить по ситуации на фронтах.

Да, полякам удалось прорваться к Риге, за которую сейчас идут тяжёлые городские бои. Да, некий генерал Стахевич сумел пробиться через линию обороны Красной Армии южнее Слуцка и создать угрозу войскам, обороняющим Мозырский Укрепрайон. Но уже прошло две недели войны, а у нас, напомню, немцы захватили Минск уже через шесть дней после 22 июня. Да, 27 мая из сводки Совинформбюро стало известно о прорыве правого фланга Летичевского УРа и начале продвижения польских и венгерских частей в направлении Белой Церкви. Но уже на следующий день начался контрудар от Новограда-Волынского в направлении Ровно. На сегодня, по сообщениям Московского радио, продвижение войск 5-й армии генерала Потапова составило до 40 километров на запад. При этом создана угроза удара во фланг польским войскам, прорывавшим Новоград-Волынский и Коростеньский Укрепрайоны.

Моё внимание, конечно, больше приковано к Черноморскому региону. Но здесь пока особого беспокойства ничего не вызывает. Прорыв 14-го стрелкового корпуса в Молдавию показал, что румыны — не вояки. И пусть продвижение его войск замедлилось после переброски частей 4-й Румынской от армии из района Григориополя и Рыбницы на юг, но штурм Кишинёва продолжается. И это — пока крупнейший успех Красной Армии, в основном, держащей оборону.

Ходят слухи, что Сталин накануне войны в разговоре с командующим Черноморским флотом адмиралом Октябрьским был очень жёсток в требованиях к действиям флота. И даже пригрозил тому, что, если флот, как и в «нашей» истории не будет предпринимать никаких активных действий, то не просто разжалует командующего до лейтенанта, а принудительно сменит ему фамилию. Ведь, как всем известно, Филипп Сергеевич поменял «девичью» фамилию Иванов на «революционную» Октябрьский. И в новых документах тот будет даже не Ивановым, а Белогвардейским. Не знаю, что подействовало, эта угроза или «накачка», но флот действует очень и очень активно. Включая флагман флота, линкор «Парижская коммуна», для которого загодя приготовлено всё, необходимое для ремонта: орудия главного калибра «Парижанки» изношены, и очень скоро потребуют срочной замены. Вот севастопольские судоремонтники и готовятся к трудовым подвигам, чтобы поменять их в кратчайшие сроки.

Так вот, ЧФ уже принял участие в морском сражении с румынскими и британскими кораблями, закончившемся «вничью». В смысле — с примерно равными потерями обеих сторон. Но подводные лодки и минные заградители постоянно находятся в море неподалёку от румынских и турецких берегов. Близ Босфора уже подорвались на выставленных минах несколько лёгких турецких и английских кораблей, с победными докладами уже возвращались в Севастополь «малютки», для которых это, в общем-то, небольшое море является едва ли не идеальным театром военных действий.

Правда, каким-то образом проскочили на восток оба турецких лёгких крейсера, которые только и сумели засечь в районе Зонгулдака наши самолёты-разведчики. В штабе флота посчитали, что, скорее всего, они направляются в район Батуми, на подступах к которому идут тяжёлые оборонительные бои с непрерывно атакующей турецкой пехотой и направили в тот район отряд, состоящий из крейсера «Красный Кавказ», получившего в бою у Констанцы минимальные повреждения, трёх миноносцев и небольшого отряда подводных лодок.

Как оказалось, ошиблись. Жестоко ошиблись. Рано утром 31 мая меня разбудил посыльный, отправленный из Управления.

— Товарищ старший майор, приказано срочно прибыть на службу.

— Что-то случилось?

Боец войск НКВД только пожал плечами. Оно и понятно: кто же ему будет докладывать о каких-либо происшествиях. О них (вернее, о нём, поскольку всё остальное — уже производные от него) доложили уже в Управлении.

— Товарищи, сегодня на рассвете в Феодосийском заливе в районе населённого пункта Коран-Эли высадился крупный турецкий морской десант. При поддержке лёгких крейсеров турецкого флота и британских эскадренных миноносцев. Действия турецких войск поддержаны местным татарским населением. По сообщениям с мест, уже отмечены нападения крымско-татарских банд на советские учреждения в Феодосийском районе. Несколько десятков бандитов с гор ворвались в город Старый Крым, где к ним присоединились местные жители и устроили резню среди коммунистов и комсомольцев. Конный отряд направлен к Коран-Эли, чтобы установить связь с турецким десантом.