Пустоши Альтерры, книга 3

Глава 2, Крикун

Грейвилл скрылся в зеркале, утонув в сером мареве песочной взвеси, расползавшейся к горизонту безжизненной дымкой. Только с исчезнувшим фортом расслабляться было рано…

Выкатившись из очередного поворота, дорогу, секунду назад пустую, теперь перекрыл караван — явно не случайно.

Глухо и резко щёлкнул выстрел. Вектор вскинулся на турели, Мрак резко сбавил скорость, удерживая машину от заноса. Стреляли мимо, только предупреждение получилось ясным, без вариантов и обсуждений.

В трёхстах метрах трассу плотно перегородила вереница грузовиков и фур, вокруг медленно бродили охранники в грязных, пыльных куртках. Ни жестов, сигналов или вызова по рации.

На крыше замыкающего грузовика дымилась турель, стрелок застыл за пулемётом, без эмоций, выстрел сделал на всякий случай. Илья быстро оценил обстановку по сторонам: редкие кусты, острые камни, глубокие тени в земле — слишком удобно для засады.

Мрак остановил машину, сжал челюсти, крутанул частоту на рации и холодно бросил:

— На связи броневик. Приближаемся к колонне. Кто главный?

Связь захрипела помехами, пауза вышла слишком долгой.

Вектор хмуро скользнул взглядом по периметру, напряжение росло с каждой секундой — всё было неправильно, слишком тихо и неподвижно для простого каравана.

Наконец динамик ожил. Равнодушный голос, глухой от усталости, без агрессии или дружелюбия, коротко ответил:

— Дорога закрыта. Разворачивайтесь.

Мрак замер неподвижно, всматриваясь в колонну. Взгляд, тяжёлый и цепкий, пытающийся вытащить из происходящего суть.

— Нам в Краегор, — негромко повторил он в рацию. — Обход не вариант.

Эфир шипел слишком долго, потом сухо донеслось в ответ:

— Ваши проблемы.

Никаких объяснений никто давать явно не собирался. Караванщик сжал рацию сильнее, заговорил снова, голос стал мягче, только давить продолжал:

— Что случилось у вас? Помощь нужна?

На этот раз ответ прилетел сразу, его заранее держали заготовленным:

— У вас рейд по контракту?

— Нет, частная перевозка.

— Тогда валите обратно, — тон собеседника не оставлял вариантов.

Вектор, не отрывая взора от дороги, ощутил холодок вдоль позвоночника. Что-то не складывалось. Внешне всё выглядело обычно, охрана неторопливо патрулировала периметр, колонна казалась живой. Нормальной. Только было в ней что-то неуловимое и неправильное.

Если просто поломка — зачем перекрывать всю дорогу? Могли оставить небольшой проход для проезда.

Если была засада или бой, то где следы? Отсутствие разбросанных вещей, обгоревших машин, крови на песке, суматохи, вечно преследующей стычки делало сцену театральной.

Мрак продолжал внимательно наблюдать, цепляясь за детали, которые говорили больше слов: охранники двигались чётко и молча, без привычных перекриков и суеты. Всё было слаженно и наигранно, как в плохом спектакле.

Илья сжал плечи, выдохнул внутрь броневика:

— Странно это выглядит.

— Да, — коротко ответил напарник. — Вектор, свали с пулемета, не нервируй их.

Говорил сдержанно, без интонаций, и только сейчас оба отчётливо поняли: происходит не то, что хотят показать эти люди..

Мрак молча потянулся под сиденье, достал бинокль. Двигался без спешки, не реагируя на напряжение. Щёлкнула крышка — знакомый, сухой звук. Прибор поднёс к глазам, медленно начал вести окуляры по застывшей на трассе колонне.

Издалека сложно разобрать детали, оптика дала ясность.

Это не Гильдия. Караванщика трудно обмануть: цвета, нашивки, знаки, даже повадки людей знал наизусть. Здесь блестели совсем другие символы — чёрные птицы. Грифы.

Группа независимых перевозчиков, с которыми у Гильдии шла вялая, скрытая, постоянная грызня за дороги, грузы, контракты. Гильдия работала медленно, с надёжностью и дорого. Грифы — быстро, дёшево и без гарантий. Они постоянно создавали проблемы караванам, перехватывая клиентов, устраивая мелкие стычки на трассах.

Становилось понятнее. Фура с открытым капотом была в порядке. Вокруг неё пусто — никаких разбросанных деталей, брошенных тележек, механиков под днищем с инструментами. Асфальт чист от грязных рук и перчаток.

Просто поднятый для вида капот и пара людей, которые даже не делали вид, будто что-то ремонтируют.

Постановка, имитация поломки, причина стоянки точно иная, не связана с техникой..

Мрак опустил бинокль, сжал губы и медленно осмотрелся вокруг, проверяя обстановку заново. Плоская, мёртвая равнина, потрескавшийся асфальт уходит за горизонт, кусты вдоль дороги торчат как обгоревшие кости, цепляясь за воздух. Справа виднелся высокий бархан, дававший хорошую тень.

Причина, по которой их не расстреляли сразу, лежала на поверхности.

Грифы не видели, сколько машин притаилось за оврагом. Не понимали, кто стоит за спиной единственного броневика. Мрак отчётливо чувствовал: Грифов сдерживала именно неизвестность. Страх или осторожность — чистая неуверенность в происходящем.

Они тянули время. Прощупывали обстановку, пытаясь выяснить, одна машина или несколько, кто внутри, стоит ли вообще обращать на неё внимание.

— Это не Гильдия, — спокойно сказал караванщик, всматриваясь в голонну. — Это Грифы.

— Точно?

Мрак медленно кивнул:

— Капот открыли для вида. Нет инструментов, даже мехов не видать. Под машиной грязи нет. Это маскировка.

Вектор метнулся взглядом к каравану, затем к обочинам, пустой, серой равнине и вернулся обратно:

— Значит, засада?

Мрак крепче сжал бинокль. Время уходило быстро, решать нужно прямо сейчас, обстановка накалялась с каждой секундой. Идти в обход означало пустить машину по Пустоши, где подвеска сдохнет через десяток километров. Оставаться — значит ввязываться в ситуацию без контроля или понимания расклада.

Караванщик точно знал одно: резкий манёвр назад и попытка уйти могли закончиться очередью в лоб. Турель на головной машине Грифов уже медленно разворачивалась, без суеты и спешки, но направление движения не оставляло сомнений.

— Слыш, броневик, ты чо там делаешь? Сколько вас вообще? — Рейд явно нервничал, присутствие машины их раздражало.

Единственная причина, почему не открывали огонь, заключалась в неопределённости. Они не знали, кто перед ними: одиночный броневик, пара фур, охрана за барханом или рейд?

Мрак холодно перебирал варианты. Либо Грифы нашли нечто настолько ценное, что решили встать на трассе, либо везли настолько запрещённое, что любое лишнее внимание могло раскрыть суть груза. Рабы или нечто куда хуже.

У обочины засуетились, тащили бидоны и бочки, движения стали быстрее. Кто-то уже кивал в сторону броневика, бросаясь короткими, рублеными фразами. Караван не встаёт посреди трассы просто так, значит, собирали то, чем не делятся, что стоит риска, внимания и потраченного времени.

Мужчина попытался ухватиться за мысль. Редкое, органическое, нестабильное, тянущееся из глубин Пустоши, смердящее, о нём ходили лишь слухи. Слышал раньше, только память отказывалась выдавать детали, нарочно стирая важное.

Додумать не успел, воздух прорезал чуждый, визгливый скрежет.

Высокочастотный свист вгрызался в сознание, словно ужас из глубин Пустоши царапал стальными когтями по арматуре, обмотанной проволокой. Звук бил плотнее физического удара, чужой, неестественный, заставляющий сознание проваливаться.

Мрак инстинктивно зажал уши, только вибрация проникала внутрь, впивалась в череп, выкручивая виски до боли.

Вектор завыл, согнулся пополам, судорожно вцепившись в шлем, бесполезно сползший набок. Скрежет шёл не извне — казалось, он прорвался внутрь тела, заполнял горло и глаза. Юноша резко дёрнулся, пальцы свело судорогой, тело затряслось, сломалось, выгнулось.

Мрак почти потерял контроль. Сжал челюсти до скрипа, прорвался сквозь пелену, нашёл рукой рычаг и резко дёрнул передачу назад. Броневик дёрнулся, откатываясь, уводя их от колонны.

И только сейчас, продираясь сквозь пелену боли и шум в ушах, караванщик заметил, что творилось впереди.

Грифы падали, валились на землю один за другим, выключенными куклами. Один осел под бронёй, второй рухнул набок, третий сполз по машине вниз, рот разинут, глаза пустые. Турель, медленно наводившаяся на броневик, безвольно замерла. Стрелок исчез — будто его и не было.

Как только броневик скрылся за барханом, вой ослаб. Визг, секунду назад вгрызающийся в слух раскалённой сталью, теперь превратился в тонкое, едва различимое гудение — слабое эхо отошедшего кошмара.

Мужчина крепко стиснул зубы, чувствуя, как боль медленно отступает от висков, дыхание возвращается в норму, а пальцы, сведённые судорогой, постепенно оживают. Плавно утопил педаль, машина дёрнулась и быстрее поползла назад.

С каждым метром звук слабел, уходя в одну точку, где продолжал тихо вибрировать — живой, притаившийся, уже неопасный.В сотне метров от источника он превратился в едва различимый писк, похожий на затухающий вой сломанного механизма, который давно должен был сдохнуть, но продолжал работать вопреки.

Илья пришёл в себя с трудом.

Отлипнув от кресла, он беспомощно качнулся, вспоминая, как пользоваться собственным телом. Дышал тяжело и сбито, лицо бледное, серое, взгляд расфокусирован, смотрел куда-то насквозь. Голос прорвался сипло и с трудом:

— Что это было?

Мрак не ответил сразу, вывел машину на ровную площадку, развернул боком к бархану и замер. Повисла глухая тишина, нарушаемая только шёпотом ветра, ползущим по песчаному склону.

Вытерев пот со лба, караванщик коротко глянул на стрелка.

— Аномалия, — тихо произнёс он, нехотя выдавая версию. — Или Крикун.

Вектор нахмурился. Название звучало странно и незнакомо.

— Крикун?

Голос ещё слабый, недоверчивый, без страха — скорее с лёгким замешательством.

Крикуны были редкими тварями. Ночные, уродливые, раздутые существа с телами, покрытыми волокнистыми наростами, словно собранными из сухих корней. Встречались обычно у окраин Альдены, в сырых оврагах внешнего треугольника, где цеплялась за жизнь редкая мохнатая флора.

Только откуда им взяться здесь, в сухой, голой Пустоши?

— Они не живут возле людей, — тихо пробормотал Илья, вспоминая обрывки чужих историй. Дышал тяжело, слова выходили через силу, будто горло было затянуто проволокой. — Свет пугает, шум выводит из себя. А здесь еды нет… песок и камни.

Мрак выдержал паузу, прежде чем заговорить. Руки спокойно легли на руль, взгляд застыл в направлении бархана, пытаясь разглядеть то, что осталось по ту сторону.

— Значит, он оказался здесь случайно, — наконец заговорил караванщик, слова звучали медленно, осторожно, с холодным расчетом. — Может, подранен. Те бочки, которые Грифы вытаскивали — под фермент из его кишок. Что-то вроде редкого антибиотика. Очень редкая и дорогая дрянь.

Склон наполнил тихий, монотонный шорох: песок тонкими струйками тёрся о металл кузова, словно чьи-то осторожные пальцы ощупывали машину, проверяя — жива ли ещё. За барханом, на мертвой трассе, лежала остановленная колонна — караван, замеревший в зыбкой тени Пустоши.

Кто-то точно остался в сознании. Большинство удержалось на ногах, не рухнуло в беспамятстве, сжимая зубы и борясь с болью, пытаясь осознать, что за чертовщина происходит.

Только речь была о другом. В Альтерре существовало кое-что хуже тварей и аномалий, нечто такое, от чего не спасала броня или автомат.

Законы дорог.

Бросить караван, даже Грифов, означало совершить худшее из преступлений. Это было страшнее трусости. Нарушался принцип, на котором держалась вся логистика, перевозки, само доверие между городами. Разрушить эту систему значило подрубить последнюю опору, которая ещё скрепляла остатки мира и подобное здесь не прощали.

Мрак понимал: если хоть кто-то узнает, что они бросили караван без проверки и даже не попытались помочь, то закон придёт за ними. Одно дело — потрёпанные одиночки, брошенные на обочине, на таких закон плевал. Совсем другое — официальные караваны с контрактами, за них спрос был жёсткий, и возмездие приходило быстро.

Он резко обернулся к стрелку:

— Илья.

Тот дышал ещё тяжело, лицо блестело от испарины, пальцы едва заметно подрагивали, взгляд уже прочищался.

— Что?

Голос напарника прозвучал глухо и тяжело, без колебаний:

— Если мы уйдём, оставив караван, — нам конец.

— Это же Грифы… — начал Вектор, но осёкся под резким взором Мрака.

— Без разницы. Грифы, Гильдия, на трассе они равны. Если узнают, что мы отвернулись и ушли, в любом городе встретим решётку, суд и почти наверняка — приговор. Оправдательные приговоры скорее исключение.

Он сделал короткую паузу, позволяя словам осесть тяжестью, парень сжал губы, сглотнул воздух, вязкий и густой:

— Тогда что?

Мрак медленно повернулся к бархану, начал барабанить пальцами по рулю, глухо, неистово, пытаясь утопить тревогу. Илья сдвинул брови: он редко видел, чтобы напарника так выбивало из равновесия.

— Сначала посмотрим. Живых пробуем вытащить, если всё плохо, вертаемся в Грейвилл.

Вектор нахмурился, сдавленно захрипел:— А если это всё-таки Крикун?Мрак смотрел прямо, прищурившись:— Это он и есть. Близко тварь не сунется, надо лишь выдержать этот чёртов звук.

Караванщик потянул рычаг, закрывая верхний люк, захлопнулось глухо и тяжело, превратив броневик в стальную капсулу. Парень промолчал — лицо лишь болезненно исказилось в предвкушении пытки.

Они заранее подготовились, чтобы заглушить вой. Достали из карманов обрывки ткани, отщипнули кусок воска от огарка свечи, разогрели в пальцах и пропитали лоскутки. Получившуюся массу плотно утрамбовали в уши.Вектор молча повторял, нервничая сильнее, его молодой, острый слух ещё не оправился от первого удара.

Когда машина тронулась и осторожно вышла из тени бархана, волна снова ударила.

Резкий, режущий, словно раскалённый гвоздь, вгоняемый в голову. Вновь неожиданно и болезненно, что-то снаружи пыталось пробиться через черепную кость.

Теперь они были готовы.

Мрак лишь поморщился, склонив голову чуть ниже, вперив взор в караван. Илья зашипел сквозь зубы и судорожно вцепился в стойку панели, пережидая приступ. Боль оставалась резкой, жгучей, но уже не такой всепоглощающей, как в первый раз.

Колонна из семи машин вытянулась вдоль дороги, сломанным позвоночником. Как и ожидал караванщик, большинство людей были живы.

Они морщились от боли, кто-то корчился на земле, прикрывая голову руками, кто-то полз в сторону, инстинктивно цепляясь за оружие. Виделись приглушённые крики, сдавленные стоны, бессвязное бормотание — разум балансировал на грани, но не переступал черту, люди сопротивлялись.

Асфальт был усеян мокрыми пятнами — моча, рвота. У нескольких кровь из носа засохла тёмными корками прямо на лице. Тел, лежащих без движения, не было.

Мрак медленно скользнул взглядом в сторону.

Слева — голая равнина, ровная и открытая, стол, выжженный добела. Справа — нагромождение песчаных барханов, пересечённых оврагами и тёмными трещинами пещер. Именно там, в глубине этих теней и разломов, скрывалась тварь.

Крикун защищался, закрылся звуком, поставил невидимую стену, отсекая людей от себя. Вероятно, Грифы подошли слишком близко, нарушили покой, решили, что чудовище мертво и поплатились за это.

Выдерживать такую атаку долго невозможно. Паника нарастала медленно, но верно, через час кто-то начнёт стрелять в воздух, забьётся в истерике или просто выбежит в пустошь. Монстр не рвал зубами — он сводил с ума.

Мрак вновь осторожно откатил броневик за бархан. Машина скрылась в тени, и визг почти сразу отступил, ослаб, оставив лишь приглушённый фон.

Мужчины переглянулись, старший молча кивнул, мол вытаскиваем. С воском в ушах слова бесполезны, приходилось объясняться жестами.

Они замерли, прикидывая, как подобраться к каравану и вытащить людей, оставаясь внутри. Решение нашёл Вектор: он нагнулся, выудил из-под сиденья старый моток верёвки и, привлекая внимание, покачал им перед собой, получив в ответ утвердительный кивок.

На улице стояла жара, песок скрипел под подошвами, лип к одежде. Они быстро завязали петли на верёвке и закрепили её на фаркопе броневика. Вышло грубо, примитивно, однако иначе не получалось.

Перед выездом они дополнительо соорудили вокруг голов огромные нелепые подушки: замотали грязную ткань, плотно набили её ветошью и залили воском. Получившиеся громоздкие конструкции крепко примотали к ушам и затылкам верёвкой. Головы казались теперь уродливыми и тяжёлыми, отчего оба выглядели нелепо, словно растерянные пугала, но сейчас важнее было хоть немного приглушить визг.

Колонна встретила их хаосом. Люди лежали на асфальте, кто-то цеплялся за оружие, бился в судорогах, не в силах подняться. Живы были почти все.

Броневик медленно прокатился дальше, тянув за собой верёвки, которые змеями ползли по асфальту и извивались в густой пыли между лежащими телами. Петли слегка подпрыгивали, вслепую искали живых, кто ещё мог зацепиться и выбраться из плена кошмарного звука.

Вытащить было просто. Куда труднее оказалось объяснить, что именно делать, не покидая укрытие. Оглушённые, с сознанием на грани, люди почти не реагировали на жесты или присутствие машины. Лишь когда одна петля скользнула по руке бойца, пальцы дёрнулись и судорожно ухватились за грубую верёвку.

Мрак утащил первого, машина дёрнулась, волоча за собой тело, показывая пример. Не мешок с костями, а ещё живого, цепляющегося изо всех сил за единственный шанс выбраться.

Метод сработал.

Те, кто ещё мог мыслить, зашевелились. Медленно, с трудом, морщась от разрывающей череп боли, с красными, налитыми кровью глазами и сжатыми до побелевших костяшек пальцами, потянулись к волочащимся по земле петлям. Они ползли, карабкались, цеплялись за асфальт, продирались сквозь вязкий звук.

Цепочка заработала: одного за другим броневик тянул обратно, стараясь не рвать резко, избегая дополнительных травм. Петли скользили по земле, застревали в пыли, обматывались вокруг рук и ног, терялись и снова находились в дрожащих пальцах тех, у кого ещё хватало сил держаться. Всё происходило почти на ощупь, вокруг стояла мутная мгла, не позволяющая рассмотреть ни начало, ни конец спасения.

С каждой новой ходкой становилось очевиднее: время уходит быстрее, чем хотелось бы. Пульс бил в виски, кровь разгонялась рывками, нарастал страх — скорее не перед монстром и даже самим звуком, а главным образом перед пониманием: вытащить всех они не успевали.

Лежавшие ближе к грузовикам, пытались поднять руки, поймать петли, угадать момент, когда можно было зацепиться и вырваться из звуковой ловушки. Мрак видел это — и продолжал ходки.

Те, кто оказался в герметичных капсулах бронемашин, были полностью отрезаны от реальности. Оглушённые и дезориентированные, мотор для них замолчал, вибрации исчезли, а попытки спасения казались призрачными.

Адский звук бился внутри, заполнял череп, лишая шансов осознать происходящее. Люди лежали там, скрюченные и беспомощные, даже не зная, что им пытаются помочь.

Включили фары, дважды коротко моргнули светом, посигналили — бесполезно, никакой реакции.

Вектор дёрнулся к двери, не выдержав напряжения. Парень был готов выскочить наружу, добежать до ближайшей машины и вытащить кого-нибудь из оставшихся внутри. Караванщик мгновенно схватил его за плечо — сильно, болезненно, заставляя остановиться.

Он покачал головой и показал жестом: Выйдешь — срубит. Просто факт: стоило открыть дверь — звук мгновенно хлынет внутрь, накроет с головой, и тогда уже спасать будет некому.

Они откатились обратно за бархан и заняли прежнее место. Двигатель заглох, металл потрескивал, остывая. Мрак и Илья сидели молча, опустошённые и обессиленные. Защита помогала, притупляла визг, но не избавляла от него полностью: звук медленно, исподволь вытягивал из них остатки сил. Когда стало ясно, что доставать людей, не покидая броневика, больше невозможно, оба просто остановились. И только теперь постепенно начала возвращаться способность ясно мыслить.

Выжившие лежали прямо на дороге: одни хватали ртом воздух, другие захлёбывались кашлем, выплёвывая кровь, третьи беззвучно плакали, уткнувшись лицом в землю.Первым поднялся командир Грифов, с жирным шрамом через всю щёку, который недавно пытался выяснить количество машин в цепочке. Его лицо стало землисто-серым, губы потрескались от сухости, глаза затуманились, но постепенно возвращались к жизниОн тяжело вздохнул, прижимая ладонь к груди, угадывая, почему еще жив.Ударил кулаком в створку, вынуждая водителя выйти.Пока напарники разматывали головы и прочищали уши, — командир нетерпеливо ждал в попытках отдышаться.Смотрел прямо, молча, потом произнёс с хрипотой, как если бы учился говорить заново:

— Надо вызывать боевой рейд.

Мрак промолчал, ожидая продолжения.

Командир вытер лицо, пытаясь стереть с себя следы пережитого.— Из Грейвилла. Срочно, пока еще светло. Иначе эта тварь уйдёт, и придёт Ужас Ночи.

Ужасом Ночи называли целый ворох разнообразных тварей, выползающих в Пустошь с заходом солнца. Какие-то из них знакомы давно, каких-то суждено увидеть лишь раз. Караваны они почти никогда не атакуют, а вот неподвижная цель и ослабленные люди — добыча верная, без вариантов.

Он говорил твёрдо, выдавливая слова.— Мы не можем бросить машины. Там груз. Важный, из Вулканиса в Краегор.

Мрак сразу понял о чём речь. Груз был не просто обычной партией между фортами, это был зарегистрированный контракт с подписью, маршрутом и ответственностью. Если сейчас караван останется здесь, брошенным, расследование неизбежно дойдёт до всех. Никто не захочет оказаться последним звеном, на котором прервётся цепочка поставки.

Оставался только один выход, нужно было действовать, и действовать быстро, прежде чем ночь опустится на пустошь и сотрёт остатки надежды..

Крикун был где-то здесь. Звук немного ослаб, отступил в тень барханов, превратившись в ловушку, едва различимую, смертельно опасную. Внутри колонны Грифов оставались те, кого не успели вытащить. Время работало против всех — против дороги, самого мира, где жизнь держалась лишь на одном: нельзя останавливаться.

Командир сплюнул кровавую слюну в сторону, затем без лишних жестов открыл дверцу броневика хлопнул Вектора по ноге, вынуждая пересесть к пулемёту.Его взгляд застыл — тусклый, тяжёлый, без ненужных объяснений.

Позывной его был «Коса» — из-за косого шрама, прорезавшего лицо по диагонали, грубого, стянутого, он заставлял кожу напрягаться даже в молчании.

— Гони в Грейвилл, — приказал он, глядя вперёд. — Прямо сейчас.

Мрак молча принял команду.

Илья резко наклонился, сощурив глаза: — Ты хотя бы спросить думал?

Коса остался неподвижен: — Бросить караван здесь, то же самое, что сунуть голову в петлю. Если хотя бы один из нас исчезнет, а машины останутся стоять, завтра мы либо в земле, либо за решёткой.

Просто констатировал факт.

— Моей техники нет. Твоя есть. Значит, ты и повезёшь.

Мрак не стал возражать, здесь и сейчас всё было ясно, любые споры — пустая трата времени.

Броневик рванул вперёд, колеса закусили камень и щебень, пыль клубами поднялась в воздух, заволакивая пустошь мутной пеленой. Машина ушла на трассу, набирая скорость.

До Грейвилла добрались на удивление ровно. Броневик бежал по шоссе на пределе изношенной подвески, выжимая последние силы.

Коса связался с городом ещё на подлёте. Его голос больше не был хриплым или рваным, как у бархана. Сейчас говорил человек, знающий своё место и задачу. Дикция чёткая, тон строгий и официальный, фразы короткие, без лишних объяснений:

— Это Коса, командир каравана Грифов, вышел от вас три часа назад. На трассе Крикун, активен. Караван под ударом, семь машин. Частично эвакуированы. Требуется боевой рейд. Минимум шесть машин, обязательны «уши». Подтвердите приём.

Грейвилл не страдал излишними расспросами, проверками займутся потом, когда караван будет в безопасности. Сейчас требовалось только действовать.

Им даже не пришлось заходить на форпост: ворота распахнулись прямо перед ними, и навстречу вылетели шесть машин:

Три караванные — битые, проверенные дорогой, с людьми, для которых трасса была привычным полем боя.

Один самодельный транспорт, местный, собранный на коленке из старого БТРа, с кривой, утолщённой бронёй и живой турелью, наводчик которой держал пальцы на гашетке.

Одна техническая — нагруженная медикаментами, и фельдшером, худым и хмурым, прижавшим к себе чёрную сумку с чьим-то последним шансом на жизнь.

Во главе колонны летела крупная багги, которая тут же обогнала броневик Мрака и устремилась вперед.

Все понимали, на что идут.

Брошенные машины в Пустоши — лёгкая добыча. Без охраны их быстро найдут, рейдеры или бритвенники, которые искали запаха крови, металла и страха. Им было не важен источник запаха, тащили все, и если доберутся первыми, шансов мало.

Когда колонна добралась до места, солнце уже клонилось к закату, заливая Пустошь тусклым, усталым светом, похожим на выцветший бинт, обмотанный вокруг старой раны.

Бойцы, надев «уши» — вакуумные наушники, полностью блокирующие внешний звук, — двинулись вдоль замерших машин. Один за другим из бронированных отсеков вытаскивали тех, кто ещё мог дышать. Примерно половина оказалась живой — контуженные, дезориентированные, кто-то в полубессознательном состоянии, но всё-таки живые. Остальные замерли навсегда: кто-то не выдержал внутреннего давления, слабое сердце, инсульты.Другие самостоятельно оборвали мучения пулей в висок.

Мрак с Вектором сделали своё дело, вытащили тех, кого смогли и вовремя привели помощь, их этап был закончен.

Техничка встала за барханом, фельдшер быстро и молча начал осмотр выживших, проверяя пульс, зрачки, реакцию на свет. Некоторые пострадавшие не могли ответить ему внятно, шептали бессмысленные фразы или дёргались от каждого порыва ветра, слышали отголосок страшного звука, теперь превратившегося в едва различимый писк на краю восприятия.

Бир, командир огневой машины — жёсткий человек, решил сразу прощупать барханы в надежде отогнать тварь и сняться засветло.Он дал две фугасные гранаты, которые глухо рванули между песчаных гребней, разогнав эхо и заставив броню завибрировать в унисон взрыву.

Ответ пришёл мгновенно.

Крикун поднял новую волну звука, такую мощную и плотную, что сгустился воздух. Машины вздрогнули, стальные переборки отозвались металлическим гулом, а с земли поднялся тяжёлый столб пыли. Это была ярость, раздражение существа, потревоженного вновь. Больше экспериментов не проводили.

Крикун был существом особым — атаковал лишь в ответ, никогда первым. Скорее был подобием тени, сгустком чуждой ярости, защищающей своё пространство. Если его оставить в покое, не нарушать созданную тишину — он уйдёт сам. Но только после захода солнца.

Всё было бы нормально — людей хватало, техники тоже, если бы боевым крылом из Грейвилла не командовал Кляп. Тот самый.

С бритым затылком, сальной ухмылкой и потёртыми перчатками без пальцев. Голос с хрипотцой и любимая фраза: «Цени время». Человек, привыкший всё брать силой. Именно от него сбежала Анесса, его руки, цепкие и тяжёлые, захотели превратить её в личную игрушку. После того как напарники забрали девушку, весь расклад посыпался.

Кляп был бывшим боевиком одного из крыльев Вулканиса. Ушёл в Грейвилл, но схема осталась прежней, хватка тоже никуда не делась. И память у него была отличной.

Он хорошо знал, кто увёл у него «девку».

Кляп стоял у «ёжика» — бронированного командного блока своей огневой группы. Нагло, медленно осматривал лагерь, выбирал, с кем заговорить первым, чтобы развеять скуку. Глаза спокойно и дерзко скользили по лицам людей, но, добравшись до Мрака, зацепились чуть дольше положенного. Взгляд стал плотным, внимательным, в караванщике, по описанию, он угадал причину своей “утраты”.

Официально командовал Коса, говорил резко, без сомнений, коротко ставил задачи. Грифы принимали слова без возражений, после пережитого на трассе командиру доверяли без вопросов.Но Кляп не отходил в сторону и держался на виду.

Оставался рядом, слишком близко. Говорил негромко, улыбался мягко, смотрел внимательно и слишком долго. Мрак не знал его в лицо, однако ощущал внутри знакомое, глухое напряжение.

Когда Крикун уйдёт, а лагерь останется один на один с Пустошью, тогда и начнутся настоящие проблемы.

Когда сумрак опустился на лагерь, звук начал стихать. Постепенно, что-то медленно отползало, нехотя отцепляясь от сознания. Последним отступил лёгкий, едва заметный писк, как роса, осевшая где-то глубоко внутри черепа. А затем наступила тишина — вязкая, плотная и тяжёлая.

Коса и Кляп стояли у технички. Разговор шёл напряжённо, с очевидной злостью. Боевик уговаривал командира перехватить Крикуна на отходе, накрыть огнём из гранатомётов, добить крупнокалиберным и разобрать на трофеи. Он считал, что монстр ослаблен и второго шанса не будет.

Коса слушал молча. Во взгляде смешались усталость, злость и едва прикрытый страх. Рейд давно обернулся кошмаром, и теперь он тысячу раз пожалел, что ввязался. Никаких вариантов: в Краегоре ждут поставку, а оправдания будут бесполезны. Если колонна не прибудет или допустит ещё хоть одну ошибку — бароны быстро украсят его головой стены, и семья, вечно живущая под прицелом, станет лишь очередной расплатой за провал.

Он хотел лишь одного: чтобы тварь ушла, исчезла в песках, растворилась в ночи. И, несмотря на весомые доводы, решение оставалось за ним.

Кляп подчинился. Сопротивлялся молча, долго, с кривой ухмылкой и тяжёлым взором, всё же кивнул, признавая право командира.

Полчаса спустя, когда ночь окончательно окутала Пустошь, разведка медленно вышла из лагеря. Двигались осторожно, почти ползком, стараясь не потревожить тварь, вероятно скрывающуюся за барханами. Днём это место вибрировало от ударов звука, а теперь здесь царила сухая, шуршащая тишина, сама земля затаилась, ожидая чего-то ещё.

Крикун ушёл, твари пока-что держались подальше.

От него остались лишь крупная нора со скользкими краями, вязкие пятна засохшей слизи и следы. Остатки лап и когтей, борозды от волокон и странные вмятины. Здесь, среди песка и камней, шёл бой.

Крикуну было плевать на караваны и машины. Он пришёл сюда, чтобы спрятаться и, кажется, дрался за свою жизнь всю прошлую ночь с другими тварями. А люди оказались помехой, как всегда, им просто не повезло.

Тем временем Грифы готовились выдвигаться. Технику погружали, бронемашины выстраивали в колонну, фельдшер равнодушно проверял очередного выжившего, избегая взглядов. Косу гнал вперёд даже не приказ, а страх. Дорога должна была закончиться в Краегоре любой ценой, иначе отчёты выведут его прямо к виселице. К тому же Кляп уже сообщил: Гильдия заняла форпост в Грейвилле, а значит, укрыться там нельзя.

Мрак всем нутром ощущал, секунды неумолимо истекают, неизбежно приближая что-то плохое. Колонна была готова сорваться, увлекая за собой. Казалось, ещё немного — и Коса наконец даст сигнал, но тот всё медлил, завершая приготовления.

Это был идеальный момент. Толкотня, шум, суета — каждый занят своим делом, никто не смотрит по сторонам. Позывной Кляпа в толпе прозвучал негромко, караванщик понял всё сразу.

Убийца подошёл быстро, естественно, будто случайно сбившись с шага выхватил нож — складной, идеально подходящий для такой работы. Лезвие блеснуло тусклым бликом в свете фонаря.

Удар снизу вверх, под рёбра — точно, жёстко, прямо в печень. Без вариантов промазать.

Мрак среагировал телом, раньше, чем успел подумать. Чуть повернул корпус, отвёл плечо назад. Клинок скользнул по боку, по касательной прорезая ткань и кожу.

Он резко перехватил запястье Кляпа, взгляды столкнулись вплотную, напряжение между ними заискрило, готовое вспыхнуть в любой момент.

Нападавший больше не улыбался, его соперник молчал.

Убийца разжал пальцы спокойно, словно ничего не произошло. Нож с тихим звоном упал на дорогу, ударился о камень, подпрыгнул и замер в пыли. Несколько бойцов обернулись, дёрнулись в сторону звука.

В этот момент боевик отступил на шаг и громко, уверенно объявил: — Он на меня напал! Держите его!

Реакция была мгновенной: двое из группы Кляпа бросились к Мраку, ещё двое скрутили Илью, уложив лицом в песок и заломив руки за спину. Оружие направилось в грудь. В тишине стало слышно, как напряжённо задышали люди, замкнув круг вокруг столкнувшихся.

Мрак замер на месте, спокойно принимая происходящее, без сопротивления и оправданий. Он видел лица тех, кто держал стволы, и понимал: никто здесь не хотел новой мясорубки. Усталые глаза, напряжённые пальцы на спусках — от ситуации, которая грозила очередным блудняком.

Ещё заметил недоверие. Скрываемое, но явное — они ждали этого от своего старшего, просто не знали, когда именно тот сорвётся. Караванщик еще раз оглядел людей подмечая, что вероятно это наспех собранная ударная группа, а не личная гвардия Кляпа.

— Чем напал-то? — прозвучал ровный голос за спинами бойцов.

Коса появился в круге света неторопливо, без лишних движений. Оглядел людей, остановил взор на Мраке, потом перевёл на Вектора.

Боевик поднял нож, сказал чуть мягче:

— Вот этим.

Командир молча протянул руку:

— Дай сюда.

Кляп секунду колебался, потом вложил нож в раскрытую ладонь. Тот повертел его, внимательно осматривая, затем шагнул ближе к караванщику:

— Свой нож покажи.

Мрак медленно откинул полу куртки, показывая оружие на поясе — большой, тяжёлый клинок с заметной насечкой на гарде. Совершенно другой нож.

Коса только коротко хмыкнул — ни удивления, ни обвинения, просто подтверждение мысли. Развернулся обратно, продолжая вертеть в пальцах находку.

— Слушай, ну чего ты? — Кляп шагнул ближе, попытался улыбнуться. — Сам разберусь, зачем нам этот цирк. Просто дай его, а?— Что, боишься, недобитый вернётся? — резко бросил кто-то из круга.

Лидер не повернул головы, продолжал взвешивать нож в руке, пока напряжение вокруг медленно сгущалось. Люди уже смотрели на обоих, ожидая, кто из них решит сказать последнюю фразу, после которой обратного пути нет.

Коса мельком окинул обоих взглядом, на секунду задержался на надрезе на куртке Мрака, под которым темнела свежая кровь. Картина сразу стала ясна: этот караванщик отбивался и никого убивать не хотел.

— Всё с тобой понятно, — произнёс он спокойно, ровным тоном. — Караванщик защищался, и только ты не понимаешь, здесь всем всё ясно.

Кляп в ответ лишь коротко гоготнул, с вызовом глядя прямо на командира рейда, его забавляла эта ситуация.

Коса оглядел обоих: напряжённого боевика, чьи пальцы то сжимались, то разжимались, и спокойного мужчину, который стоял так, словно всё давно для себя решил и просто ждал сигнала. Между ними повисла пауза, давящая, неуютная. Даже дыхание людей вокруг стало негромким, каждый пытался расслышать продолжение.

— Вы же не успокоитесь, — произнёс Коса ровно, с той усталостью, которая приходит после долгого пути.

Кляп скривился, губы дрогнули, он раздражённо выдохнул и зло усмехнулся:

— Я его всё равно завалю. Сейчас, потом — какая разница? Или этот тебе вдруг дороже нас стал, Коса?

Командир отвёл взгляд, а по тому, как напряглись плечи, стало ясно — удар задел. Эти двое явно знали друг друга давно, и перед Косой стоял выбор между человеком из стражи Грейвилла и случайным одиночкой, который спас им шкуры.Потерять доверие форпоста для командира каравана означало нажить большие проблемы: дороги быстро пожирали тех, кто пренебрегал поддержкой базы.Но и выдать человека, что вытащил их с того света, было слишком грязно, даже по меркам Пустоши. Коса медлил, молча обдумывая решение, чувствуя, всё внимание колонны сосредоточилось на нём.

— Решим прямо сейчас, — спокойно сказал он, медленно поворачивая нож в руке. — Один на один. Без оружия, пока кто-то не ляжет. Победишь — разговор закрыт, больше никаких предъяв. Проиграешь, значит проглотишь и вернешься, без обид.

Мрак без сомнений принял условия, снял куртку, аккуратно сложил на капоте броневика и шагнул вперёд, остановившись в центре круга, освещённого неровным светом фонарей.

Кляп медлил двинуться навстречу. Он примерял это решение, быстро соображая, стоит ли ввязываться. Молчание затянулось, и кто-то из людей, не выдержав, выкрикнул:

— Ну чего? Ссышь?

Раздались смешки. Теперь уже боевик не мог отступить. Сплюнул на землю, скинул куртку и решительно вошёл в круг, двигаясь с прежней наглостью.

Мрак ждал подвоха — и всё равно пропустил. Кляп действовал грязно: успел незаметно перехватить тяжёлый болт, зажав металл в кулаке. Удар вышел чрезмерно сильным для левой руки. Мрак выставил блок, но кулак прошёл сквозь защиту, с хрустом впечатался прямо в грудь и вышиб воздух из лёгких.

Караванщик отшатнулся назад, почти теряя сознание от нехватки кислорода. В глазах замелькали тёмные пятна, руки на мгновение обмякли. Ещё чуть-чуть, и всё закончилось бы прямо здесь, в пыли, под насмешки и свист. Тело сработало само, рефлекторно, вытащив из памяти старый приём, которым пользовались на задворках Краегора, — короткий, острый удар локтем наотмашь, туда, где сейчас должен был находиться противник.

Кляп не успел среагировать — уже шёл вперёд, намереваясь завершить начатое. И именно на этой спешке и попался. Локоть с размаху врезался в его челюсть противника, голова дёрнулась. Он рухнул в пыль, как подбитый мешок, перекатившись и затихнув на мгновение.

Караванщик пошатнулся, пытаясь вдохнуть, но воздух застрял. Он согнулся, прижимая руку к груди, стараясь не упасть прямо здесь. Движения стали вязкими, время замедлилось до боли, и всё, на что хватало сил — просто не свалиться на землю.

Кляп медленно, с тяжёлым стоном поднялся, тряхнул головой, сплюнул кровь и встал на ноги. В глазах горела ненависть — коварная, хищная и откровенная. Мрак ещё не мог вздохнуть полной грудью, а соперник уже снова двинулся вперёд.

Нужно было всего несколько секунд. Мрак отмахивался на автомате, уходя от ударов больше инстинктом, чем зрением, пока, наконец, не вдохнул. Кислород заполнил грудь с сиплым, механическим звуком, будто ржавый клапан сдвинулся с места. Второй вдох пошёл легче, глубже, и тёмные пятна перед глазами отступили. Пальцы снова слушались.

Кляпа тоже пошатывало, удары стали медленнее, движения потеряли резкость и стали тягучими. Взгляд уже плыл, и боевик явно торопился завершить бой.

Мрак не стал ждать второго шанса. Сделав вид, что снова пошатнулся, потерял равновесие, резко сократил дистанцию и ударил коленом прямо в пах. Глаза Кляпа расширились от неожиданности и боли, он согнулся, судорожно хватая воздух. И тут же,завершая бой, караванщик коротко и резко добил кулаком в челюсть.

Боевик рухнул на землю, обмякнув, как марионетка, которую внезапно отпустили. Вокруг повисла тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием победителя. Командира боевого крыла быстро утащили свои.

Формально конфликт был на сегодня исчерпан. Все ясно понимали: теперь им в Грейвилле появляться не стоит.

Остаток рейда прошёл тихо, дорога нарочно хранила молчание, не подкидывая сюрпризов от Пустоши. Они шли плотной колонной, строго по маршруту.

Мрака с Вектором взяли авангардом, следовать впереди на своём броневике. Они стали глазами каравана, первыми разведывали дорогу, докладывали обо всём, что могло вызвать подозрения.

На самом деле пройти вместе с Косой до конца было огромной удачей. Подвеска у броневика давно стучала на последнем издыхании, её пришлось бы чинить на форпосте, либо рисковать и застрять прямо в пустоши. А теперь, если вдруг что, их просто дотащат.

В Ранвее, последнем форпосте перед Краегором Коса подошёл к броневику, постучал в дверь, а когда та открылась, без лишних слов сунул в кабину увесистый мешок. Мрак приподнял его, ощутил тяжесть металла, глянул вопросительно.

— За роль глаз и ушей, и что нас вытащили, — коротко сказал Коса. — Чтоб не в долг.

Караванщик промолчал, принимая должную плату, они были в расчёте.

Колонна провела ночь в укреплённом форпосте на границе пустынной зоны, где караваны обычно останавливались на ночлег. Коса снова сделал больше, чем должен был: оплатил место и харчи не только своим людям, но и экипажу броневика, и даже заказал горячую жратву и питьё — нормальный гуляш с мясом и овощами, крепкий чай и пару бутылок местного слабенького пойла.

На подъезде к Краегору колонна замедлилась, дорога стала лучше, твёрже, покрылась щебнем и гравием, а потом и вовсе превратилась в нормальное дорожное полотно, ведущее прямо к стенам города.Когда вдали уже проступили очертания Краегора, Коса вышел на связь:— Авангард, колонну довели. Дальше сами, вы можете сходить с маршрута.Мрак помедлил секунду, прежде чем ответить:— Понял. Дойдём с вами, удачи вам.Коса хмыкнул в рацию:— Вам тоже пригодится.