Пустоши Альтерры, книга 3

Глава 9, долг

Лекарь пришёл быстро. Обычно ходил неторопливо, слегка развязно, с ленивой уверенностью человека, которого не гоняют. Сейчас шаги мельчили, стали нервными и частыми. Девичий голос подгонял с нажимом и тревогой, а тяжёлый мешок с жетонами бренчал в ладони лекаря, гарантируя хорошую плату.

Мрак лежал на стальном столе, раскинув руки, словно сброшенная с машины туша. Пыль, гарь, кровь — всё смешалось в грязную корку, скрывавшую тело, а рваные лоскуты куртки едва держались на плечах, открывая ожоги и ссадины. На лице багровел кровоподтёк, рассечённая бровь вздулась пурпурным гребнем, а шею полоснул глубокий рваный порез. На взгляд человека, далёкого от медицины — безнадёжен.

Грудь поднималась тяжело, с трудом, воздух со свистом проталкивался через горло. Граната била не только по телу — взрыв мог ударил глубже, по внутренним органам.

И страшнее всего был взгляд. Когда веки слегка дрогнули, под ними открылись пустые, тусклые глаза, мутные и безжизненные. Смотрел сквозь Анессу, как сквозь туман, не узнавая, не понимая. Потом вдруг глаза расширились, и он резко, судорожно схватил её за руку, будто наткнулся на якорь, который никак нельзя упустить.

Девушка не отдёрнула руку. Пальцы Мрака вонзились в кожу, крепко, до боли — позже на запястье проступит синяк, тёмный и неровный. Не вырвалась. Только склонилась ниже, положив ладонь на уцелевшую щеку, будто могла удержать его здесь, не отпуская обратно в тьму.

Глаза наполнились слезами, горькими и бесполезными, но она не отводила взгляда, смотрела прямо в эти мутные, сломленные зрачки, и тихо, сбивчиво говорила. Просила — остаться, держаться, не уходить. Говорила глупости, обрывки фраз, вспоминала дорогу, рывки по пустоши, рассказывала про сделки и док, как снова заведут броневик, найдут новый маршрут.

Мрак не понимал, что именно она говорит, звуки до него почти не доходили, реакция шла с задержкой. Однако мужчина почувствовал смысл слов, теперь оставалось только выжить, как тогда, в Яме.

Лекарь молча осматривал пострадавшего, дольше обычного. Пальцы привычно искали пульс, щуп ушёл под куртку, холод металла коснулся груди, затем замерил давление. Лицо доктора омрачилось — он уже видел такое раньше. Контузия, баротравма, возможно, внутреннее кровоизлияние. Всё, что ломает человека изнутри и не показывает себя явно.

Но Мрак дышал. Глубоко, прерывисто, через силу, однако дышал. Сердце билось глухо, мышцы слегка дрожали, но не сдавались. Он не уступал, как всегда держался раньше — молча, через боль, с крепко сжатыми зубами.

Когда солнце перевалило за полдень, к ангару подкатила дизельная машина. Мотор грохотал натужно, выплёвывая сизые клубы дыма. Корпус пошёл трещинами, краска облезла кусками, но внутри — всё по делу: носилки, ремни, тусклые силуэты медицинских ящиков. Водитель не болтал, откинул задний борт и коротко махнул рукой.

Мрака погрузили быстро. Первичная помощь — как ветошь к дыре в броне: не лечит, лишь прикрывает. Тут требовалось иное: покой, тихие стены стационара. Там умели вытаскивать людей, застрявших на той стороне.

Лекарь сказал сухо:— Пара дней в стационаре. Если выживет — дальше пилюли. Дороже воды в пустыне.

Цена вышла безжалостная, все деньги что остались у Ильи и Анессы ушло мгновенно. Каждый жетон, монета, купюра — ничего не осталось. Столько же набрали в долг, под проценты и расписки. А ведь впереди был броневик, избитый пустошью не меньше, чем сам Мрак. Лобовое в крошку, ходовая ушла вправо, турель оторвало подчистую. Но это позже. Главное сейчас было вытащить Мрака обратно.

Стационаром место называлось условно, укреплённый бункер на окраине Вулканиса. Внутри теснота, полутьма, койки, запах лекарств, железа и грязных тел. Здесь не платили за комфорт, а за шанс и докторов, которые не спрашивали лишнего, выполняя свою работу.

Палата оказалась отсеком из бетона, с голой койкой, тусклой лампой и ведром в углу. Стены покрывали выцветшие надписи от тех, кто раньше лежал тут и надеялся выбраться. Деньги уходили не на простыни и комфорт, а на ампулы, капельницы и таблетки, на руки медиков, которые не болтали попусту, а действовали быстро и точно.

Пришлось раскошелиться на дорогущий снимок — старую, редкую технологию, сохранившуюся только благодаря усилиям учёных Вулканиса. Аппарат был капризным, с трещинами на корпусе и напрочь стертыми кнопками, но всё ещё работал. Прогонял тело через волны, что просвечивали плоть до самых костей, позволяя увидеть скрытое. Диагностическое вскрытие без ножа.

Им впервые за много дней повезло. Осмотр, замеры, пробные тесты и сам “снимок органов” не показали критического. Трещины, вывихи, скрытые кровотечения — всё обошло стороной. Только ожоги, шок, контузия. Всё то, с чем можно было бороться — если хватит времени, лекарств и упрямства.

Первые дни рядом безвылазно сидела Анесса. Руки двигались сами: умывала, убирала, стелила простыню, сгоняла мух с побитого лица. Гладкие пальцы поправляли подушку, подносили кружку с водой, стирали пот со лба. Иногда просто сидела рядом, касаясь ладонью его руки. Знала: будь Мрак в сознании, мог бы оттолкнуть помощь, грубо и резко. Сейчас глаза были закрыты, дыхание тяжёлое, и разрешения она не спрашивала.

На третий день Мрак начал садиться. Взгляд вернулся в реальность, голос обрёл привычную хрипотцу, и в движениях снова читалась знакомая жёсткость. Когда он наконец сам взял кружку, Анесса тихо отошла на второй план. Сначала на час, потом на день.

Её помощь была негромкой, почти незаметной, без слов и признаний. Но именно это молчаливое и постоянное присутствие помогло ему вернуться обратно, когда тело заново училось дышать.

Прошло ещё пару дней. В воздухе появилась тяжесть, невидимая и навязчивая, песком в сапогах. Долг, который было так легко взять, теперь давил сильнее ожогов и осколков. Кредиторы приходили к воротам, осматривали броневик, задумчиво цокали языками и оставляли “визитки” с предложением “выгодно продать”. Один даже бросил, вежливо и ехидно: ”Всё равно ведь на металлолом”.

Их подкармливал док, иногда банки консервов, редко безнадёжные запчасти на продажу. Помогали по старой памяти, и запас добрых намерений стремительно таял.

Когда Вектор впервые всмотрелся в итоговую сумму: лечение, ремонт, таблетки, проценты — не проронил ни слова. Просто отбросил гаечный ключ, обмотал шею платком и ушёл куда-то в глубину Шлюза.

Через два часа уже сидел на турели чужой тачки — не гильдийцев, не официальной колонны, а беспредельщиков, промышляющих быстрыми рейдами по ближнему кругу Вулканиса. Собрать лом, перехватить рейдеров, прикрыть колонну, сорвать что-то ещё по мелочи. Зной, гарь и деньги на руки в конце дня.

Первые выезды прошли в тумане. Он не чувствовал кресла, не видел дороги обратно. Только клубы пыли, чужие хриплые голоса в гарнитуре и грубый, облезлый спусковой крючок на рукоятке, которую ладонь сжимала до боли.

Анесса тем временем крутилась на рынке, как зверь в клетке. Лицо холодное, слова короткие, глаза с ледяным прищуром. Скупщики, лавочники, перекупы и бегунки знали её в лицо. День начинала на рассвете, заканчивала после закрытия рынка. Товар ходил, клиенты были, но каждая монета, что удавалось выбить из города, съедалась процентами в тот же миг. Сам долг висел неподвижной глыбой.

Всё время, пока шло восстановление, Мрак лежал без дела. Для него это было хуже любой пытки. Беспомощность, даже временная, выводила из себя. Когда слух начал возвращаться, голова перестала кружиться, а в мир снова проникли звуки — далёкие голоса, лязг инструментов, тихий смех механиков — он поднялся.

В рейды его не пускали ни Анесса, ни Вектор. Категорически и резко — без долгих объяснений, с одинаковой непреклонностью в голосе. Караванщик злился, огрызался, однажды даже кинул в стену первое, что попалось под руку. Но терпел, понимал: они правы, сейчас в бою он обуза, а не соратник.

Дни Мрак проводил в ремзоне. Крутил гайки в “своём” и соседних доках, менял фильтры, подтягивал тросы, перебирал клапаны. Работал зло, жёстко, словно вкручивал в металл собственную ярость. Запах масла, шипение сварки — всё это медленно возвращало его в жизнь.

Платили мало, но стабильно, хватало на таблетки и еду. Слух восстановился, только по вечерам всё чаще приходила боль. Мигрень накатывала внезапно, тупо и тяжело. Тогда он сидел в темноте, прижимал ладонь к вискам и терпел.

Однажды Вектор не выдержал и рассказал Анессе, та не ответила ничего. Ночью, когда док стих, а город завалился спать под пылью и жарой, она осторожно приоткрыла дверь в подобие комнаты, где теперь ночевал Мрак.

В руках — мокрая, холодная тряпка, пальцы чуть дрожали от тревоги. Он лежал, как всегда, на боку, руки сложены на груди, лицо скрыто тенью. Брови сведены от боли, губы сжаты крепко.

Она приблизилась неслышно, словно боялась спугнуть дикого зверя. Положила тряпку на лоб. Он вздрогнул, но глаза не открыл. Анесса замерла на секунду, затем тихо опустилась на край кровати. Легла рядом, на самый краешек, едва касаясь плечом, так, чтобы не выгнал.

После этого ночи изменились. Илья молча освободил для неё место, перебрался в соседний отсек — тесный, пропахший пластиком и дымом. Теперь каждую ночь Анесса была рядом с Мраком. Пока ещё просто заботилась, больше лекарь, чем женщина. Но ей хватало этого: просто чувствовать дыхание рядом, тепло сквозь ткань, тяжесть его присутствия.

И пустошь отступала. Хоть чуть-чуть, хоть до утра.

Кредиторы зачастили в ангар, уже не скрываясь, без деликатности и разговоров вполголоса. Становились перед броневиком, как перед прилавком, неторопливо оглядывали трещины, рваные швы и заклёпки, равнодушно оценивали каждый сантиметр брони. Теперь открыто произносили слова, которые раньше звучали лишь намёками: “остаточная стоимость”, “амортизация”, “металлолом”. Им уже не хватало процентов — они метили на саму машину, прямо и бесцеремонно.

В тот вечер всё изменилось внезапно. Прохват Вектора должен был вернуться до заката из Триала, но его не было видно даже на горизонте, и деньги, что он вёз, остались где-то там, в пустошах.

Сегодня они должны были внести очередной транш по процентам долга, но денег не хватало, а в долг брать было уже не у кого. Анессу тревожила каждая минута ожидания, когда тени на улице густели, а кредиторы с наёмниками стали собираться вокруг ангара, словно шакалы у павшей добычи.

Они явились шумной толпой, не стесняясь бросать громкие фразы и злые усмешки, обходили броневик со всех сторон, касаясь его, словно уже владели техникой. Их самоуверенность дышала пренебрежением и алчностью, в ней читалось желание не просто получить своё, но унизить и растоптать должников.

— Эй, тёлка, хватит прятаться! — нагло крикнул громкий голос снаружи, и Анесса, сжав зубы, вышла из тени ангара.

Голос принадлежал здоровенному, рыжему громиле, лицо которого давно забыло, что такое улыбка без презрения.

— Деньги-то несёшь или что?

Она шагнула ближе, чувствуя, как холодеют пальцы, а горло сжимает сухой спазм.

— Завтра утром, — произнесла девушка спокойно, стараясь не показывать страха. — Вектор скоро вернётся, он на прохвате, у него оплата за рейд…

— Завтра утром? — громила презрительно расхохотался, оборачиваясь к наёмникам, которые поддержали его гулкими смешками. — Ты, видно, совсем тупая. Я тебе же объяснил, или ты язык плохо понимаешь? Сегодня платёж, а завтра — это уже твои личные проблемы.

— Мы же всегда платили вовремя, никогда раньше не задерживали… — начала Анесса, голос дрогнул, и наёмники снова засмеялись.

— Раньше, это было раньше, а сейчас у тебя просрочка, поняла? Просрочка, тёлка! — рыжий навис над ней, улыбаясь гнилой ухмылкой. — Так что теперь твой гроб на колёсах наш. Может, разберём, а может, целиком заберём — не твоё дело, ага?

— Нет! — Анесса выкрикнула это слово, шагнув вперёд. — Мы выплатим, я обещаю, дайте срок до утра!

Рыжий замолчал на мгновение, склонился ближе и прошипел:

— Что, если твой Вектор вообще не вернётся? Ты об этом подумала? Трасса нынче злая, мало ли что там случается…

От осознания этой мысли Анессу пробрала дрожь, дыхание сбилось, лицо стало смертельно бледным. Девушка отчаянно искала слова, чувствуя, как вокруг неё смыкается кольцо наёмников.

Внезапно её мягко, но уверенно отодвинул назад Мрак, встав между ней и наглым кредитором.

— А ну, угомонились, шакалы, — произнёс он хрипло и весомо, подняв взгляд прямо в глаза рыжему. — Вы чего тут устроили? Одной ночи не потерпите?

— Ты что, дедуля, совсем рамсы попутал? — усмехнулся рыжий, подходя вплотную к Мраку. — Условия тебе повторить или просто в бошку вбить?

— Убери от меня рожу, пока целая, — холодно сказал Мрак. — Завтра получите всё до жетона. А сейчас — расходимся.

— Слова твои, старик, это ветер, — прорычал рыжий, и тут же толкнул Мрака в грудь, отбрасывая назад. — А вот эта рухлядь теперь наша, всё честно. Просрочил — прощайся с железом!

Мрак быстро вернул равновесие, не отступив ни шагу.

— Не охренели? Совсем уже страх потеряли, что ли? — голос его звучал жёстко и угрожающе, срывался на рычание.

Наёмники плотнее сомкнули кольцо, несколько рук с тяжёлыми прутьями и арматурой приблизились ещё ближе. Мрак почувствовал, как Анесса в ужасе сжалась за его спиной, и это придало ему сил.

— Или сейчас уйдёте, или здесь будет много сломанных рук, — произнёс он с неприкрытой угрозой.

Ответом стали злые взгляды и новые толчки в грудь. Один из нападающих попытался нанести удар, Мрак перехватил кулак, отбросил его обратно. Толпа зарычала, двое шагнули вперёд, на лицах блестела решимость.

Анессу словно парализовало. Она не могла отвести глаз, смотрела на разворачивающуюся драку в ужасе, губы задрожали, а сердце билось так громко, что заглушало собственные мысли.

В этот момент, когда казалось, что кровь вот-вот прольётся, со стороны дока быстро приближалась группа людей во главе с Рыком, с тяжёлыми инструментами в руках и злыми, хмурыми лицами. Появление суровых, крепких мужчин дока охладило пыл кредиторов. Их злость утихла, сменившись опасной сдержанностью. В глубине души каждый понимал: если вспыхнет драка, победителей не будет — лишь кровь, штрафы и скандалы на все следующие дни.

Однако проблема никуда не делась. Рыжий, слегка успокоившись и смерив Рыка неприязненным взглядом, заговорил резко и деловито:

— Ну ладно, раз уж вы вписались — разговор другой. Но долг остаётся, и срок сегодня. Или деньги, или завтра администрация будет знать, как ваши люди разбираются с законными требованиями. И поверьте, штраф там такой, что ваши слёзы никого не тронут.

Рык, всё ещё крепко сжимая арматуру в ладони, кивнул тяжело и коротко. Он тоже понимал правила Вулканиса, знал, насколько скользкая эта дорога. Долги в этом городе были страшнее ржавчины и песчаной бури. Он глянул на Анессу, которая стояла рядом, потерянная и бледная, и сжал зубы.

Тогда девушка, решившись, шагнула вперёд и громко, с тяжёлым отчаянием спросила:

— Возьмёте транш деталями с броневика? У нас есть битый бронепакет, часть брони с кузова, рация и «девятка».

Толпа зашевелилась, кредиторы переглянулись. Рыжий ухмыльнулся криво, явно удовлетворённый тем, что победил:

— Детали возьмём, почему нет. Только, конечно, по цене металлолома. До заката всё снимайте, ребята помогут унести.

Тут вмешался Рык. Тон его был спокойный и хриплый, слова звучали как удары молотка по наковальне:

— Не торопитесь. Цена вами сильно занижена. Я сам выкуплю эти детали прямо сейчас, по нормальной рыночной стоимости. Мои ребята помогут с демонтажом, раз уж пришли.

— Тебе оно зачем, докер? — ощерился рыжий, прищурившись.

— А тебе какая разница? Ты получишь свои деньги, как хотел. Или тебе важно, чтоб им больнее было?

Кредиторы снова переглянулись, с досадой осознавая, что спорить бесполезно и легких денег не будет.

— Ладно, разбирайте, — махнул рукой рыжий, брезгливо глядя на побитый броневик. — Только живее, ночь уже на носу.

Работа закипела. Мужчины с дока привычно и быстро сняли крепления турели, бронепакет, рацию, открутили болты, осторожно уложили детали на тележки. Ильи не было, Вектор всё ещё не возвращался, и герои разбирали своё будущее на глазах у людей, которые смотрели на это как на развлечение.

Управились за час. Деньги кредиторам выдали прямо на месте, и те ушли довольные и шумные, словно выиграли бой. Броневик стоял, лишённый части брони, вооружения и связи, почти беспомощный, словно израненный боец, которому только что ампутировали конечности.

Анессу трясло от гнева и бессилия. Мрак молча сидел на ящике, глядя куда-то в землю, кулаки его были сжаты до боли, а лицо застыло каменной маской.

Шанс вернуть машину в строй ещё оставался. Но каждый понимал: теперь он стал ещё дальше, почти на самой грани — между надеждой и окончательной потерей всего, что было дорого.

Когда наутро Вектор вернулся, он застал лишь призрак того, что раньше было их броневиком. Машина стояла беззащитной, униженной, лишённой привычного вооружения и связи. Парень замер у ворот ангара, потрясённо глядя на искалеченное тело машины. Сердце забилось в груди с такой силой, будто собиралось пробить рёбра и рухнуть в песок.

— Что случилось?.. — голос Вектора прозвучал глухо, будто кто-то другой произнёс слова за него.

Анесса шагнула навстречу, глаза были красными от бессонницы, взгляд измученным.

— Ты задержался, а мы пропустили платёж, — тихо ответила она, опуская глаза. — Пришлось разобрать часть машины, чтобы оплатить долг.

— Чёрт... — он едва выдавил слово, чувствуя, как оно обжигает горло. — Я не мог приехать раньше. Мы встряли под Триалом, рейдеры устроили засаду. Такая рубка была... Два часа отстреливались. Потом пробивались обратно, треть там осталась...

Он замолчал, опустив голову. Слова застыли в горле, горечь от осознания того, что всё произошло именно из-за него, тяжело давила на плечи.

Анесса подошла ближе, по дружески обняв юношу. Парень вздрогнул, но не отдёрнулся.

— Не упрекай себя за это, — тихо сказала она, чтобы он поверил в её слова. — Ты не виноват, никто не виноват. Просто не повезло, так случилось.

— А толку теперь? — горько произнёс он, глядя на останки машины, которые казались теперь такими беспомощными и жалкими. — Всё равно потеряли часть броневика. И что теперь делать?

Анесса промолчала, ответа у неё не было. Вектор не ждал от неё слов. Он лишь молча сел на ящик рядом с разобранным броневиком, бессильно глядя на груду металла, ставшую символом их общей потери.

Они оба знали — впереди ждала долгая и тяжёлая дорога, и даже сама возможность вернуться к прежней жизни с каждым днём казалась всё более далёкой и призрачной.

Паника с пироцелием началась совершенно неожиданно. Внезапные скачки цен на топливо говорили больше, чем официальные сводки. То тут, то там литр пироцелия вдруг начинал стоить втрое дороже обычного. Возмущение перевозчиков переходило в драки и споры, затем приходили силовики, жёстко наводили порядок, цены опускались — на неделю, на день, иногда лишь на час. Город делал вид, что контролирует ситуацию, хотя на самом деле просто пытался удержать песок в ладонях.

Анесса не верила в случайности. Три варианта, каждый хуже другого.

Первый — топливо кончается. Это значит крах, смерть для всего живого на трассах.

Второй — кто-то начал торговую войну. Краегор, Альдена, перевозчики — без разницы. Это всегда возможность заработать, если угадать, на чью сторону встать. Анесса знала правила игры и понимала, что шанс выжить в этом сценарии у неё был неплохой.

Третий вариант был самым тревожным — Вулканис начал накапливать ресурсы. Склады заполнялись пироцелием и запчастями, ремонтировалась давно списанная техника, старые буровые, пылившиеся годами, вновь заводили двигатели. Машины, которые давно стояли без движения, вдруг получали маркировку и уходили в ангары. Город не говорил ничего, официально всё было спокойно, но готовность к чему-то серьёзному читалась отчётливо.

Анесса чувствовала это каждым нервом.

После отмены комендантского она практически жила на рынке. Работала по восемнадцать часов подряд, в пыли, под крики, ругань, звон монет и запах дешёвого пойла. Покупала и продавала, меняла и перепродавала. Научилась читать страх и хаос в глазах людей и знала, как это использовать.

Когда удавалось передохнуть, садилась у окна. Узкая щель давала обзор на северный сектор, к складам, где ночами бесконечно сновали фуры. Эти наблюдения ненадолго успокаивали её.

Анесса всё чаще засыпала одна, на кресле в одежде, сжимая в кулаке грязную тряпку или несколько монет, словно боялась упустить даже мелочь, крошку заработанного. Отходила ко сну, прикусывая губу до крови и чувствуя отчаянную злость.

Слишком многое шло не так. Каждый день сейчас был на вес золота, каждую минуту кто-то обогащался, пока они боролись за выживание, броневик гнил, а команда балансировала на самом краю.

И если сейчас сорваться — больше уже не встать.

После того, как машину пустили под нож, удалось сразу же сбросить треть долга. Но большая часть давила тяжёлым грузом, и Анесса не могла придумать, как её раскидать. Всю ночь она считала в голове, как раненый считает минуты до помощи — тягостно, зло и без особой надежды.

Помощь пришла на пятый день новой недели, с первым лучом солнца — как в старой сказке, где спасение является тогда, когда уже не осталось сил верить. В утренней тишине, прерываемой лишь ленивым скрежетом ворот Шлюза, появился грузовик Топота. Машина ползла медленно, натужно рыча двигателем, каждое движение давалось ей через боль. Грязный кузов покрыли пыль и засохшая грязь, а сбоку протянулся свежий шрам грубой сварки.

Анесса стояла возле ремонтного блока, замерев в тени, с напряжёнными плечами и плотно сжатыми губами. Она смотрела на медленно подкативший грузовик, и внутри крепла ледяная тревога — достаточно одного слова, еще одной плохой новости, чтобы всё, за что они боролись, посыпалось окончательно.

Топот выбрался из кабины, тяжело ступив на плато и вытирая рукавом лицо. Куртка висела на нём, словно за дорогу он похудел килограммов на десять. Глаза, раньше всегда живые, теперь смотрели устало и тускло, в них оставалась только дорога и пережитая усталость.

— Добрался, — выдавил он, избегая встречаться с ней взглядом.

Анесса подошла ближе, резко и коротко спросила:

— Форт Зеро?

Топот коротко кивнул:

— Всё продал, как и договаривались. Запчасти, инструменты, мелочёвку подчистую забрали. Деньги хорошие получились, можно было спокойно возвращаться. Но на обратном пути возникла заминка…

Он помолчал, сдвинул брови и посмотрел в сторону, признаваясь:

— Караван гильдийцев, идущий к Альдене, сломался на полпути — мотор у одного встал наглухо. Подошли ко мне, предложили за плату встать вместо выбывшего, коротко, до Альдены. Подумал, лишняя смена не помешает. Согласился.

— Жадность, — прошипела Анесса, голос дрогнул от горькой злости.

— Да, не спорю, — тихо согласился он. — Всё шло нормально, пока не дошли до перевала. Там нарвались на мелких — обычные падальщики, ничего серьёзного, но пролезли сверху, по крыше, на капот. Пробили радиатор, двигатель вскипел сразу, заглох, машину потащило к обочине, перевернуло на бок, еще в камни влетел. Кое-как дотащили меня до Альдены на сцепке, пришлось на месте чиниться за бешеные деньги. Без этого вообще не вернулся бы.

Топот замолчал, опустил голову, тяжело вздохнув.

Анесса знала, что это значит, весь доход ушёл на ремонт. Она уже чувствовала, как возвращается тошнотворная тяжесть, от которой, как показалось на мгновение, удалось избавиться. Пальцы дрожали, она медленно, глухо спросила:

— Что-то осталось?

Топот молча повернулся и осторожно вынул из кабины мешок, перехваченный грубой верёвкой. Аккуратно, даже бережно поставил его перед собой, опустив в пыль возле ног.

— Меньше половины от того, что обещал привезти, — негромко сказал он. — Но я живой, и машина едет. Смогу отработать, если дашь шанс.

Анесса молчала. Подобрала мешок, медленно повернулась и, не произнеся ни слова, направилась обратно к ангару. Шаги отдавались в тяжело, словно кто-то забивал гвозди в крышку гроба. Она поняла, старые сказки — ложь. Иногда мудрецы не спасают. Они просто приносят ещё немного времени.Надо пересчитать, но денег должно хватить, чтобы отбиться от кредиторов, выплатить остаток долга, прогнать шакалов, мечтавших разодрать броневик окончательно.

После этого карманы снова окажутся пустыми. Машина — всё ещё мёртвым грузом. А люди — на самой грани, без права на очередную ошибку.

Вектор выгорал не сразу, а медленно, незаметно даже для самого себя — как прогорает оружейный ствол после тысячи выстрелов подряд. Каждый день на позиции стрелка отнимал что-то важное, оставляя внутри только пустоту. Раньше в его взгляде была искра — упрямство и вера в то, что мир может быть другим. Теперь глаза стали холодными, пустыми и механическими.

Он больше не задумывался о тех, кого убивал. Безразлично, рейдер это, беглец или задолжавший одиночка. Вектор видел только движение в пыли, метку в прицеле и цифры в голове — расстояние, угол, поправку на ветер.

Прошёл месяц, как Илья впервые взялся за турель — сначала временно, на один-два выхода, просто чтобы погасить долги. Но именно в это время Вулканис изменил правила: внешняя зона вокруг города была объявлена зоной свободного огня. Никаких предупреждений и переговоров — только стрельба на поражение, зачистка, контроль. Любая цель в пятидесяти километрах от стен теперь считалась враждебной по умолчанию, если не шла по дороге или не поднимала красный флаг, безропотно останавливаясь.

Сначала Илью посадили за средний пулёмет, старую «девятку», калибр 9 мм. Машину неказистую и шумную, но быстро стало ясно, что он умеет больше остальных. Уже через пару выездов его пересадили на «двенашку» — турель под калибр 12,7 мм, надёжную, тяжёлую, с грубой, системой охлаждения и узкой бронещелью. Настоящий инструмент войны, которым нужно уметь пользоваться.

И Вектор быстро научился.

Там, где остальные работали в «зажим», давая длинные очереди и отчаянно наводясь по струе трассеров в надежде хоть раз зацепить цель, Илья стрелял иначе. Короткие, злые очереди по три-четыре выстрела. Секунды на выбор цели, секунду — на наведение. Никогда не бил вслепую — каждая очередь была точной, смертельно результативной. Парень не был «стрелком», он работал, как оператор с боевым образованием.

Другие турельщики могли перегреть ствол за один короб — Вектор нет. Он всегда делал паузу вовремя, давал остыть оружию, инстинктивно чувствуя, когда нужна задержка, или пора сменить угол и направление огня.

Старшие из наёмников быстро заметили разницу: там, где раньше бои длились по полчаса и уходили несколько коробов, теперь хватало десяти минут и одного парня. Эффективность, с которой работал Вектор, была холодной и пугающей.

Бойцы, сидевшие на броне, дали парню новый позывной — не имя или прозвище, а именно кличку, намеренно грубую, лишённую сочувствия и уважения:

— «Вдоводел» на позиции, выдавливайте козлов.

Илья ненавидел это слово, но не пытался спорить. Ему было всё равно, лишь бы работа была сделана быстро.

Мрак уже подумывал попросить Вектора взять его с собой. Раны больше не горели адской болью, голова почти не кружилась, пальцы крепко гаечный ключ — он уже чувствовал, как мышцы тоскуют по прежней работе. Хотел снова почувствовать вибрацию мотора, слышать визг резины по серому песку, видеть, как мелькают за окном пустошь и дым, искажённые вражеским огнём. Даже осторожно поговорил об этом с Анессой, хоть и понимал заранее — девушке такая идея не понравится.

Анесса слушала молча, глаза потемнели, губы сжались в тонкую линию, выдавая её страх и раздражение, но вслух возражать не стала. Лишь сухо произнесла:

— Делай как знаешь, но подумай хотя бы один раз не о себе, а о нём. Вектор сейчас и так вывозит на нас всех, если ты в себе не уверен — не суйся.

Разговор оборвался сам собой, оставив после себя лишь напряжённую тишину.

В тот день Мрак ждал Илью у ворот Шлюза, собираясь всё-таки поговорить прямо и открыто. Вдруг он заметил, как ворота распахнулись резко, с тревожным грохотом, и внутрь ворвалась потрёпанная, насквозь пропылённая багги, явно гнавшая через пустошь на пределе сил. Машина пронеслась сквозь людей и резко затормозила у южного блока, там, где обитали наёмники.

По Шлюзу прокатилась волна тревожного гула, словно прорыв воды после долгой засухи. Сначала шёпот, затем выкрики и взволнованные переговоры. До Мрака дошли обрывки фраз:

— Отряд зажали… рейдеры… засаду сделали…

Кто-то быстро пробежал мимо, сбив Мрака с ног и громко крикнул:

— Шмитд и ребята застряли под барханами, всех накроют, если сейчас не помочь!

Сердце ударило с такой силой, будто пыталось пробить грудную клетку, Шмитл это старший группы, с ке ушел Илья. В голове закружились обрывки воспоминаний боя у Грейвилла. И сейчас Вектор там, снова один, на позиции, окружённый свистом пуль и грохотом выстрелов, умирает или выживает — неизвестно.

Мрак коротко встретился взглядом с Анессой. В её глазах застыл ужас и вопрос. Караванщик больше не думал, бросился вперёд, отчаянно размахивая руками, перекрывая дорогу наёмникам, спешащим к машинам.

— Эй! Возьмите меня, чёрт вас дери! Я должен быть там!

Один из бойцов резко оттолкнул его плечом, хмуро бросив на ходу:

— Отойди, старик, только мешаться будешь!

— Возьмите меня, суки! Я умею, я помогу, возьмите! — голос сорвался в крик, отчаянный и бесполезный. Никто не слушал. Человек без оружия, после ранения, был лишним грузом, которого они не могли себе позволить.

Наёмники прыгнули в машины, взревели моторы, воздух заполнил запах пироцелия и горячего металла, и группа сорвалась в пустошь, оставив позади облако серой пыли.

Мрак беспомощно проводил их взглядом, затем развернулся и едва не врезался в Анессу. Девушка стояла, белая от страха, и молчала, едва удерживая дрожь.

— Сколько можно?! — сорвался Мрак, тяжело дыша, глаза его горели злостью и бессилием. — Опять парень из-за меня оказался в жопе!

— Не кричи, — отрезала Анесса. — Он сам пошёл в этот рейд, сам выбрал! Надо ждать!

— Ждать? Стоять и ждать, живой он или нет?! — лицо Мрака исказилось от отчаяния и ярости, жилы вздулись на висках. Это было совсем нетипично для хмурого караванщика. — Знал же, что надо вместе идти, утром же хотел подойти!

— Хватит! — крикнула Анесса, вздрогнув всем телом. В её глазах стояли слёзы, голос дрожал. — Я знаю, знаю! Но мы не поможем, если будем орать друг на друга! Мы ничего сейчас не изменим! Вектор сильный, справится, надо немного подождать.

Наступила мучительная тишина. Мрак уставился в землю, тяжело дыша, чувствуя, как внутри нарастает беспомощная ярость и горечь.

Три часа мучительного ожидания растянулись так, будто пустошь замедлила само время, заставляя каждую секунду проползать с тяжёлым грохотом, подобным отдалённой канонаде. Мрак сначала метался по ангару, затем занял себя работой с машинами. Анесса ходила взад-вперёд, изредка бросая короткие взгляды на ворота, напряжённо ожидая хоть какого-то сигнала.

Наконец тяжёлые створки снова скрипнули, словно с натугой впуская внутрь Шлюза побитую группу машин. Сердце у Мрака и Анессы глухо забилось, дыхание перехватило, но спустя мгновение они с облегчением увидели знакомый джип и самого Вектора на позиции стрелка, чуть сгорбившегося, прикрывающего глаза от навязчивого песка и лениво попыхивающего трубкой.

Он не выглядел так, будто ничего не случилось: в движениях проступала нервозность, руки слегка подрагивали, глаза были тяжёлыми, с тёмными кругами усталости. Но он был жив, и это сейчас значило всё.

Вектор заметил их, небрежно помахал рукой и, не дожидаясь полной остановки джипа, легко спрыгнул на землю, подошёл ближе. Улыбка была натянутой, взгляд избегал прямого контакта.

— Всё нормально, ребята, — произнёс он глухо, стараясь казаться безразличным, но голос выдавал напряжение. — Вы не переживайте. Мне надо… пойти. Меня там звали.

Он не стал дожидаться ответов, отвернулся и зашагал к палаткам наёмников. До утра Вектор не появился — вместо этого бурно и яростно пил, отмечая рейд, из которого многие уже не ждали возвращения.

И пропасть, что в последние дни разрасталась между ними, теперь словно стала шире ещё на километр.

Лишь ночью, сквозь перетолки и слухи, Мрак узнал, как всё случилось на самом деле.

Рейдеры действительно подготовили засаду грамотно и жёстко: зажали отряд в узком ущелье между высокими барханами по диагонали, перекрывая пути отхода.Основная ударная сила рейдеров, которая пряталась на северо-восточным барханом уже была готова вынырнуть из серой взвеси и разбавить замешкавшуюся группу.Помощь, на которую наёмник рассчитывали, не успела бы прибыть вовремя.

И тогда Вектор, которого уже все звали Вдоводелом, принял единственное возможное решение — с яростью человека, которому нечего терять, он заставил водителя не отступать, а бросить джип прямо на один из барханов, напролом, разбросав на ходу хлипкие укрытия и укрепления рейдеров.

Поднявшись на возвышенность, парень оказался один против десяти машин, выныривающих от бархана напротив. Он работал в пулемётном гнезде, словно одержимый, отбивая один накат за другим, превращая в металлолом машины и укладывая пулями врагов в серый песок. Внизу, под огнём, остатки группы перегруппировались, наконец-то заняли оборону, поддержав его стволами и дав возможность откатиться с позиции.

Пятнадцать бесконечно долгих минут Вектор и водитель сражались в неравном бою, выжимая из «двенашки» и ручного автомата последние патроны и нервы. Лут с рейдеров вышел шикарный — оружие, детали, даже пироцелий. Правда, и цена была немалой: наёмники потеряли многих, машины возвращались с тяжёлыми повреждениями и ранеными.

Однако самым тревожным оказалось то, что об этой истории быстро узнали в боевом крыле Вулканиса. Мрак прекрасно понимал, к чему это приведёт: такие стрелки, как Вектор, долго не остаются свободными. Их быстро и надёжно прибирают к рукам, превращая из людей в цифры точности и надёжности.

Мрак молчал, держался в стороне, да и что тут скажешь? Остановить словами вроде «не ходи, подумай ещё»? Глупость. Вектору давно пора было уйти в боевое крыло, стать частью чего-то большего, чем старая разбитая команда. Иначе он так и продолжал бы прожигать жизнь и здоровье в безнадёжной попытке вытащить из долгов и ран того, кто по меркам пустоши давно считался стариком.

Мрак не был идиотом. Он хорошо помнил, как дважды бросал парня на краю. Можно считать, что уже трижды. И сейчас прекрасно понимал: никаких моральных причин держаться за их полумёртвый отряд у Ильи давно не осталось.

Приступы мигрени отступали медленно, почти незаметно — с той же осторожностью, с какой Анесса приближалась к Мраку. С каждым вечером она лежала всё ближе, теперь уже не призрачной тенью на краю койки, а живым человеком — дыханием, теплом и спокойствием, редким в мире ржавчины и гаек. Девушка уже знала его слишком хорошо, чтобы торопиться, с наскока такого не возьмёшь.

В одну из ночей, когда Шлюз окончательно уснул, а фонари над ангарами монотонно щёлкали, как перебираемые в пальцах пустые гильзы, Анесса тихо произнесла:

— Надо решать. Ещё немного и Вектор уйдёт совсем.

Слова прозвучали ровно, без драматизма, но Мрак ощутил их, как нож, входящий медленно и туго. Они давно висели в воздухе, произнести вслух означало признать реальность.

Последнюю неделю он с двойным рвением жил в доках, крутя гайки и перебирая детали, а по вечерам ползал под броневиком, упорно пытаясь вернуть его к жизни. Снимал лишнее, заменял сгоревшие трубки и фильтры, стягивал соединения, до боли в пальцах закручивал крепления. Работа шла трудно, мучительно медленно, только за счёт той ярости, что ещё оставалась в руках.

Машина уже была готова. Почти.

Оставалось пробитое колесо — тяжёлое, бронированное, на которое не было ни денег, ни подходящего крепежа. Ещё пара бронепластин, проданных в тот день, когда долг прижал к стене. Рация, которая стоит как чугунный мост. Бронепакет кабины — без него любая случайность в прохвате могла стать последней.

Но главным был пулемёт. Старый давно выломан и продан, а после того, как Вектор показал себя в деле, выбор стал очевиден: им была нужна тяжёлая «двенашка». Посадочное место под неё Мрак сделал заранее — осталось только само оружие, которое стоило дороже, чем всё остальное вместе взятое.

Где взять на это деньги, караванщик даже не представлял.

Ночь была липкой и душной, словно разогретая смола медленно сочилась внутрь ангара, загоняя мысли в тупик и превращая дыхание в тяжёлый груз. Докеры давно ушли, Мрак как всегда задержался. Сидел на грубом металлическом ящике, глядя на кусок ветоши в своих ладонях, пытаясь найти в нём ответы. Анесса подошла бесшумно, прислонившись плечом к стене рядом с ним, и заговорила тихо, боясь спугнуть человека, замершего у края обрыва.

— Ты готов его отпустить? — почти прошептала она, не глядя на Мрака.

Тот долго молчал. Казалось, он не ответит вовсе, но затем произнёс негромко, чуть надтреснутым голосом:

— Сейчас это уже неважно. Мы в такой яме, что за год не выкарабкаться. А Илья… он другой теперь. Вырос, стал крупнее нашей маленькой истории. Ему нужна другая дорога. Наш броневик — это слишком мелко для него.

Голос звучал так, будто из Мрака вынимали последние остатки веры и надежды, вытягивали тонкими нитями, оставляя лишь глухую боль.

— Я всегда верил в него, знаешь, — продолжил он, не глядя на девушку, — думал, вместе сумеем больше. Но сейчас я… словно старый, списанный механизм. Починили кое-как, чтобы просто не выкинуть, но уже не ждут ничего особенного. Да и без Вектора я уже не знаю, зачем выезжать в пустошь.

Анесса посмотрела на мужчину, глаза наполнились отчаянием и растерянностью. Наконец она спросила, осторожно, словно пробуя лёд на реке:

— Может… стоит с ним поговорить? Он послушает, я уверена.

Мрак покачал головой, улыбнувшись горько и устало:

— Уговаривать его остаться у меня права нет. Он и так слишком много сделал. Если я начну просить — это будет самое подлое, что можно сотворить с парнем.

В ангаре снова стало тихо. Глухо скрипнул металл, где-то вдали послышался невнятный шорох, словно ночные призраки пустоши подбирались ближе, чувствуя слабость и обречённость.

Спустя полчаса, которые прошли так же медленно, как тянутся к закату тени, Анесса вновь тихо заговорила, пытаясь внести хоть какое-то подобие ясности:

— Может быть, всё не так уж и плохо… Продадим остатки броневика. Будет капитал. Я смогу крутить его на рынке, а ты будешь подрабатывать в доке, как сейчас.

Мрак взглянул на неё, лицо его осталось равнодушным, вытесанным из камня, но в глазах мелькнуло что-то такое, от чего Анесса замерла, почувствовав, как сердце пропустило удар. Этот взгляд она уже видела — у бывших клановцев в доке, тех, кто потерял дорогу и теперь лишь изредка смотрел на пустошь, как на забытую, навсегда ушедшую любовь. Там была смесь безнадёги, неутолимой тоски и упрямой надежды, не желающей угасать, несмотря ни на что.

От этой мысли её окатило ознобом, дыхание сбилось, а сердце сжалось болезненно и сильно. Она вдруг поняла, насколько близок сейчас Мрак к той границе, за которой не оставалось ничего — лишь бесконечная серая пыль, пустота и отчуждение от жизни.

Отбросив все свои страхи и сомнения, она шагнула вперёд, уже не прячась за осторожностью и прижалась к Мраку всем телом, обняла крепко, почти отчаянно. Мужчина вздрогнул, застыл на мгновение, словно ударенный разрядом тока, затем медленно, осторожно обхватил её в ответ. Его руки сомкнулись вокруг её плеч, нерешительно, почти виновато.

И в следующий миг их губы встретились, сначала неуклюже, словно они забыли, как это бывает. Затем теплее, увереннее, крепче, отчаяннее. Поцелуй, искра в ночи, знак, что они оба ещё здесь, ещё живы, ещё вместе и смогут преодолеть этот путь.

Прошла ещё неделя, и точка перелома наступила сама собой, словно вечерний холод пустоши, медленно прокравшийся в спины тех, кто задержался на трассе. Вектор зашёл в док, молча встретился глазами с Мраком, и караванщик в одно мгновение понял всё без слов. В том взгляде смешались тяжесть принятого решения, вина и какая-то светлая, упрямая печаль, которую Илья старательно пытался спрятать.

Этим вечером они отбросили все денежные проблемы и собрались в небольшом баре на краю административного квартала. Не в пафосной таверне, как перед Краегором, а в заведении тише и проще, где можно было спокойно поговорить. За столом царило напряжение, настолько густое, что его можно было резать ножом.

Мрак уже давно всё понимал, Анесса до последнего надеялась на чудо, а у Вектора горели уши и щеки — парень никак не привыкал предавать друзей, даже если все вокруг уверяли, что это не предательство, а взросление.

Сначала они просто пили и ели, молчали, избегая смотреть друг на друга. Но внезапно, после очередного глотка браги, голос подал Мрак, не выдержавший тишины:

— Знаете, какая ирония? В похожем месте мы сидели и мечтали о будущем. Сейчас же собираемся поставить точку.

Илья поперхнулся напитком, хотел что-то сказать, возразить, объяснить, но слова застряли в горле, рассыпались прахом. Парень замолчал, бессильно опустив взгляд.

Тишина вновь накрыла их тяжёлой волной, пока неожиданно Вектор не произнёс чуть насмешливо, но тепло и совершенно искренне:

— Знаете…, а я рад за вас. Вы друг другу подходите.

Эти слова прорвались сквозь тишину с такой силой, что Мрак и Анесса одновременно вздрогнули и переглянулись. Они не афишировали, что стали близки, но Вектор считал всё безошибочно. Он давно догадывался о чувствах Анессы, а то, что девушка понравилась Мраку, понял ещё в Грейвилле, когда караванщик, наперекор здравому смыслу, увёз её оттуда.

Эта простая, искренняя фраза чуть разрядила обстановку. Мрак с неловкой ухмылкой покачал головой и наконец спросил прямо:

— Значит, боевое крыло?

— Да, — тихо ответил Вектор. — Младшее. Турель шестнадцатого калибра. Год контракта, без конкурса.

Анесса подняла на него тревожный взгляд и осторожно спросила:

— Ты хоть рад, Илья?

Вектор молчал недолго, потом пожал плечами и произнёс пространно и задумчиво:

— Я своё дело нашёл, наверное… Призвание, если хочешь. Но вот привыкнуть к смертям никак не могу. Слишком часто теперь приходят.

Они снова помолчали, каждый погружённый в собственные мысли, пока Илья вдруг не спросил тихо, с едва заметной тревогой:

— А вы… вы что будете делать теперь?

— Пока не знаем, — хрипло и негромко ответил Мрак, коротко глянув на Анессу. Теперь ради девушки он был готов осесть в Вулканисе, найти место потише, но внутренне никак не мог принять такую жизнь. Взгляд его метался, отказываясь успокоиться.

Вектор помолчал ещё немного, потом выдохнул и наклонился вперёд, глядя прямо в глаза старого караванщика:

— Слушай, Мрак… Спасибо тебе за… за всё. Я вижу, как ты себя грызёшь, как ругаешь, винишь за каждую нашу беду. Но правда в том, что без тебя я бы вообще пропал ещё тогда, когда нас выкинули из клана. Ты показал мне дорогу, дал веру, что пустошь — это не только грязь, кровь и смерть. Ты научил меня тому, чего никто другой не смог бы научить. Я ещё живой, и это только благодаря тебе. Так что перестань корить себя, старик.

Последние слова Илья произнёс тихо, почти шёпотом, голос его дрогнул и оборвался. Анесса вдруг порывисто прижалась к плечу Мрака, взяв его за руку, переплетая пальцы с его грубой ладонью.

И тогда случилось невозможное. У старого караванщика по щеке медленно, словно последняя капля воды в засохшем источнике, покатилась одна скупая слезинка. Настоящее чудо, в которое никто из них не поверил бы раньше.

Мрак… заплакал? Вектор смотрел на него с удивлением и горечью, а Анесса крепко, почти до боли, сжимала его руку, понимая, что сейчас происходит нечто такое, о чём никто из них не сможет забыть.

Эта слеза, единственная и бесценная, означала одно — под жёсткой бронёй караванщика было живое сердце, способное любить, страдать и прощать. Испугавшись слабости, Мрак быстро, как бы невзначай вытер её со щеки, скрыв жест за попытку почесать щеку.

Вектор помедлил, затем достал какую-то ламинированную бумагу и протянул Анессе, зная, что Мрак не умеет читать. Девушка быстро пробежалась по строчкам, и глаза её изумлённо расширились.

— Это ведь… — начала она с дрожью в голосе, не веря прочитанному.

— Да, — твёрдо ответил Вектор. — Аванс жалования за три месяца. Я предполагал, что вы собираетесь продать броневик, а он для меня уже родной, знаете… Не хочу, чтобы какие-нибудь чужие жопы протирали обивку.

Сказал это нарочито грубо, стараясь скрыть, насколько глубоко его задела эта мысль. Помолчал секунду, затем добавил резко и чуть раздражённо, чтобы никто даже не подумал возразить:

— И даже не спорьте. Мне деньги не особо нужны, семье и так ежемесячно отчисления пойдут. Половина наёмников мне задолжали, от выпивки и женщин уже тошнит. Так что просто возьмите и точка. Теперь броневик полностью ваш. Восстанавливайте или продавайте — решать только вам.

Он сделал драматическую паузу, встретился взглядом с Мраком и произнёс гораздо тише и мягче:

— Считай, теперь мой долг полностью закрыт. Ещё раз тебе спасибо. За всё.

Повисла сложная тишина. Анесса не решалась что-то сказать, напряжённо наблюдая за мужчинами. Наконец Мрак не выдержал и заговорил — внезапно горячо, даже с болью:

— Да какой долг, чёрт! Это я… я тебе задолжал! Стоки, Краегор, теперь вот это… Знаешь, я был уверен, что ты ещё пару лет на моей шее просидишь! — он невольно улыбнулся, нервно и горько. — И не в обиду говорю, парень. Просто думал, время ещё есть…, а оно, оказывается, кончилось…

Голос его сорвался, Мрак замолчал, опустив взгляд и крепко сжав кулаки.

Анесса осторожно положила ладонь ему на руку и заговорила мягко, тихо, с мудростью и усталостью человека, видевшего слишком много судеб:

— Мрак, Илья говорит искренне. Пожалуйста, не отталкивай его слова и не обесценивай их. Если он так считает, значит для него это именно так. Он правду тебе говорит, поверь.

Вектор улыбнулся чуть грустно, толкнул караванщика в плечо и попытался разрядить обстановку:

— Да ладно вам, грустите, будто я завтра на Альдену уезжаю. Мы же все в Вулканисе остаёмся, будем видеться. И дорога ещё сведёт — мир вокруг нас теснее, чем кажется. От меня так просто не отделаешься.

Мрак криво улыбнулся, тихо пробурчал:

— Кто б спорил… Ты упрямый, как пустошь. Чёрт тебя разберёт.

Затем, уже спокойнее, серьёзнее, поднял взгляд и прямо посмотрел в глаза Вектора:

— Ладно, Илюха. Хочешь ты или нет, но я всегда считал тебя своим младшим братом. Я думал, научу тебя выживать, быть сильным… Но похоже, ты сам меня кое-чему научил. Теперь я вот понял, каково это — отпускать близкого человека, потому что он вырос. И ты вырос, парень, вырос очень сильно. Гордись этим, ясно?

Вектор молча кивнул, с трудом удерживая спокойное выражение лица.

Анесса глубоко вдохнула, мягко улыбнулась, и в её глазах мелькнуло что-то живое и очень тёплое:

— А броневик… мы вернём его на трассу. Починим, соберём заново. Пусть это будет не долг, а… подарок, что ли, от тебя. Чтобы ты знал — даже если уйдёшь далеко, часть тебя всегда будет с нами. Будет ждать тебя в доке, готовая в любой момент вернуться на дорогу, если надоест в боевом крыле.

Вектор посмотрел на неё благодарно и тепло, затем поднялся, обошёл стол и с неожиданной неловкостью обнял обоих — крепко, коротко, по-мужски.

— Спасибо, ребята. За всё. Правда спасибо.

Отступил, натянул кепку, но вместо того, чтобы сразу уйти, вдруг замер на секунду, задумавшись. Затем снова сел, молча поднял кружку, словно что-то решив, и негромко сказал:

— Давайте досидим сегодня вместе. Вряд ли в ближайшее время выпадет ещё такой случай.

Они молча кивнули, и оставшееся время до ночи просидели втроём, будто возвращаясь в то далёкое прошлое, когда вся дорога была впереди. Вспоминали рейды, смеялись над старыми глупостями и делали вид, что завтрашнего дня не будет — есть только вот это тёплое, странно домашнее место на окраине шумного и злого города.

Поздней ночью, когда бар почти опустел, дверь открылась, впуская внутрь рыжего и раскрасневшегося от выпивки механика из дока. Он широко улыбнулся, увидев Вектора:

— Ну, Вдоводел! Мы тебя по всему Шлюзу ищем, пошли к нашим! Там вся команда ждёт, хотят тебя проводить по-человечески!

Вектор бросил на Мрака и Анессу быстрый взгляд, затем устало усмехнулся:

— Я только с ними.

— Ой да пойдём конечно, Анесска нам как сестра, а Мрак угрюмый дед, — загоготал докер.

Гудели до утра, сначала пили тихо, потом — громко. Анесса сидела рядом с Мраком, наблюдала, как с каждым часом у Вектора в глазах гаснет что-то тяжёлое, будто развязывался узел.

Под утро, когда жара ещё не началась, а алкоголь начал медленно вытекать из вен, Рык — хозяин дока, бывший лидер клана — встал, подошёл к Илье и, не говоря ни слова, положил в его ладонь тяжёлый предмет.

— Клиентов ты нам на год вперед обеспечил. Держи, — буркнул он.

Это оказалась зажигалка. Тяжёлая, чёрная, с выжженной гравировкой на боку: «Вектор». Конечно, она не была выполнена на заказ, Рык просто нашел её в своих старых вещах и по быстро выбил на ней позывной парня, но Илья растрогался.

— Чтобы трубку свою грел, когда в пустоши холодно, — добавил Рык и хлопнул Илью по плечу.

Ночь закончилась медленно. Как заканчиваются хорошие песни — не резко, а долгим эхом. К первому свету докеры расползлись по нарам, немного поспать и приготовиться к новому тяжелому дню. Мрак и Анесса помогли Вектору собрать пожитки, тех оказалось немного.

Пошли пешком, без лишних слов, огибая сонные улицы Вулканиса, залитые тусклым рассветом. В это время суток, даже после отмены комендантского часа — наступало затишье.

Ворота боевой зоны были неприметны, без знамен и приветствий. Суровая арка, грубые створки, охрана с потухшими глазами, за ними начиналась другая жизнь.

У стены Вектор замер. Оглянулся. Долго смотрел — не на прощание. Скорее, как человек, который хотел врезать в память тёплое воспоминание.

— Ну что ж… — тихо бросил он, голос дрогнул. — Не поминайте лихом.

Он подошёл к Мраку, протянул руку. Караванщик сжал её крепко, по-мужски, с той силой, в которой пряталась гордость и боль.

— Береги себя, — глухо сказал Мрак.

— Ты тоже, — отозвался Вектор.

Затем шагнул к Анессе. Она обняла его быстро, крепко, будто прощалась с младшим братом, который вдруг стал взрослым. Пальцы дрогнули на его спине, и в этот момент стало ясно — между ними всё сказано, и не надо слов.

— Иди. И не смей умирать, — тихо произнесла она.

Он кивнул. Сделал шаг назад, вздохнул, развернулся и, не оборачиваясь больше, вошёл в проём ворот. Железо сомкнулось за спиной. Створки захлопнулись с глухим металлическим стуком, отсекая Илью от команды и рождая нового бойца боевого крыла.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ

От автора:Впереди ещё 2 или 3 книги. Альтерра не успокаивается, дорога всё ещё зовёт, и многое только начинается. Так что всё самое важное — ещё впереди.

Если вам понравилась рукопись, пожалуйста, поддержите её лайком и комментарием, мне будет очень приятно =)

Четвёртая книга планируется к концу лета, также планируются аудиокниги.

Подпишитесь, чтобы не пропустить релиз:

https://author.today/u/akazancev