Распутье Воронов

Глава четырнадцатая

С приходом ночи Торнхолл тонул в непроглядной тьме. Ради безопасности — всё вокруг было из дерева — тщательно гасили все огни, в том числе факелы и светильники, которыми днём освещали лестницы и запутанные коридоры. Единственный источник света — слабо горящие фонари — был у охраны на сторожевом посту и у частокола. Охрана эта, как убедился Геральт, к службе своей и обязанностям относилась чрезвычайно легкомысленно, веря в неприступность острова. Видно было, что острову и форту давно уже ничто серьёзно не угрожало, отчего стража разленилась и утратила бдительность. Геральт был уверен, что именно поэтому водяной мог без помех, ничего не опасаясь, шастать по тёмным покоям. Да что там, даже если бы через частокол перепрыгнуло стадо гиппокампов — лентяи-стражники этого не заметили бы.

Геральту тьма, ясное дело, совершенно не мешала, его глазам мутанта вполне хватало света звёзд. Кроме того внутри здания он полагался на слух. А также на нюх — водяные, как было ему известно, воняли рыбьей слизью, илом и гниющим тростником.

Сегодня у частокола не было ни одного охранника, все сидели на сторожевом посту и играли в карты, понося на чём свет стоит собачью службу на дерьмовом острове, где и жалованье тратить не на что, потому что кабак и бордель были далеко да вдобавок добираться до них надо было вплавь.

Геральт обошёл кругом частокола, выглядывая, нет ли где под сохнущими мережами какой щели, в которую мог бы проскользнуть внутрь водяной, крадущийся с озера. Не найдя ничего подозрительного, вошёл в здание. Коридор, ведущий в кухонные помещения, он уже проверил, теперь решил заняться коридором, ведущим к покоям маркграфа, к оружейной, кладовой и комнатам стражников. Едва он вошёл туда, его медальон сильно задрожал, завибрировал и запульсировал под рубахой.

Он сделал несколько шагов, медальон затих. Он вернулся. Через несколько шагов снова ожил. Отступил — вибрация прекратилась.

Что-то в коридоре излучало магию.

Ведьмак поднял руку, сложив пальцы в Знак. Вокруг в то же мгновение сделалось светло. Он приблизился, внимательно вгляделся. Ему пришлось прямо-таки уткнуться лицом в стену, но он, в конце концов, увидел.

На стене тонкой, чуть заметной линией, нанесённой углём, очерчен был контур. В виде двери. И не было сомнения — контур был именно чародейский.

Ни в одном из известных Геральту бестиариев водяным не приписывалось магических способностей. Однако все подчёркивали их великую хитрость и сообразительность и указывали на то, что всему, что водяные увидели, они способны были подражать, словно обезьяны.

Но мог ли водяной воспользоваться магическим амулетом или иным каким-либо артефактом, сорванным, ну, скажем, с утопленника? Геральт этого не знал. Но решил проверить.

Сияние Знака ослабело и вскоре совсем погасло. Геральт отступил на несколько шагов, скрылся за поворотом коридора. Он ждал — неподвижный, в полной тишине, затаив дыхание.

Долго ждать не пришлось.

Медальон завибрировал сильно. Контур на стене проявился и засветился, нарисованная углём дверь распахнулась, и что-то из неё вышло.

Геральт отреагировал молниеносно. Он прыгнул на пришельца и вцепился в него хватом богомола. Однако пойманный оказался невероятно силён. Он практически без усилий разорвал хват и мощным броском швырнул ведьмака об стену. И врезал ему кулаком. Геральта спасла ведьмацкая реакция, кулак вместо того, чтобы ударить в висок, лишь чуть скользнул по его голове. Геральт ответил ударом по корпусу и снова обхватил противника. Он уже понял, что это никакой не водяной. И габариты были не те, и запах не тот, вместо ила и тростника чувствовался лёгкий аромат рома и пряностей.

Оба упали на пол, покатились. Пришелец оказался снизу, но вскочил и локтём сильно ударил Геральта по голове. У ведьмака звёзды из глаз посыпались. Но он не ослабил хватку, ответил коротким ударом в челюсть, потом ещё одним. И решил, что достаточно. Он ошибался. Пришелец обмяк, но не долее, чем на секунду, после чего нанёс боковой удар — размашистый и точный. А потом обеими руками схватил Геральта за горло и принялся душить, не обращая внимания на удары, которыми ведьмак осыпал его вслепую и куда придётся.

Вдруг отовсюду хлынул свет раскачивающихся фонарей, заплясали тени, по коридору побежали люди. Сильные руки схватили Геральта и оттащили его от противника. Тот тоже забарахтался в тисках крепких рук.

— Пустите ведьмака! — рявкнул Диего Марс. — А этого держите! И связать его! Связать, я сказал!

Ламп и факелов становилось всё больше. В коридоре сделалось многолюдно. И тесно. Противника Геральта поставили на ноги, связали и прижали к стене. Ведьмак был поражён, насколько молод оказался этот человек. Он выглядел не старше его самого.

Диего Марс подошёл, посветил связанному фонарём в лицо. Связанный зажмурился. Он был гладко выбрит, что объясняло оный запах рома с пряностями, молодые франты использовали его после бритья.

— Ну, ну, — сказал сенешаль, не скрывая удивления, — надо же, какой сюрприз. Господин граф Финнеган. Здесь, в Торнхолле. Какими судьбами и каким чудом? Жаль, жаль, ваша светлость, что без предупреждения. Ну что ж, добро пожаловать. Вы четверо, берите его. Пошли наверх. Остальным разойтись! Не тебе, ведьмак. Ты остаёшься и идёшь с нами.

Топот, грохот и беготню, видимо, услышали на втором этаже, и потому Враи Наттеравн ждала их в открытых дверях с фонарём в руках, в белом лекарском халате. Покои за её спиной были освещены несколькими свечами.

Марс дал знак, стражники втащили связанного внутрь. Чародейка, сенешаль и Геральт вошли следом.

В большом кресле, спинка которого почти достигала потолка, сидел Фредерик Ваикинен, граф, сын маркграфа Озёрной Мархии.

У графа были длинные светлое волосы, закрученные в кудряшки, как у барышни, острый нос и злобно прищуренные зелёные глаза. Из под наброшенной на плечи собольей шубы видна была худая голая грудь, перепоясанная крест-накрест повязками, по обоим плечам и подмышками. Ноги у молодого графа тоже были голые, левое колено перевязано.

Около кресла стоял маленький столик, на нём Геральт заметил бинты, флакончики и никелированный шприц. Конечно, медицинские принадлежности Враи Наттеравн. Видимо она, несмотря на поздний час, занималась пациентом.

— Ваша светлость, — молвил, склонять, Диего Марс. — Докладываю, что мы внезапно изловили…

— Вижу, кого вы изловили, — прервал его Фредерик Ваикинен. Голос у него был ещё неприятнее взгляда.

— Высокородный барич Редферн Финнеган, — продолжал Фредерик, вглядываясь в связанного, — изволил лично посетить нас. Ночью. Как вор. Как разбойник. Недалеко яблочко от яблони падает. Ведь воровство и разбой — это семейные традиции Финнеганов. Но ты же не ко мне пришёл, Редферн. Ты не со мной хотел увидеться, а с моей сестрой. А нельзя было как культурному человеку? Днём? Прийти с цветами и подарком? Попросить разрешения увидеться?

— А ты… — юноша, благоухающий ромом, рванулся в руках стражников. — Ты бы разрешил?

— Нет, — рявкнул граф Фредерик. — Я бы приказал натравить на тебя собак.

— Ясно. Потому что такова семейная традиция Ваикиненов. Живодёры!

— Ты на меня пасть не разевай, ублюдок! — заорал Фредерик, вставая с кресла.

— Сам ты ублюдок, Фред! И вообще, пошёл ты в ж….

— Я тебя… — захлебнулся сын маркграфа. — Я тебя… Я тебя сейчас прикажу высечь… Хлыстом, как суку. А потом прикажу повесить тебя на воротах… Марс! Ко мне!

Диего Марс подошёл к графу, наклонился, зашептал ему на ухо. Фредерик Ваикинен покраснел.

— А что ты ко мне с отцом суёшься? — завопил он. — Что, смирение тебе изображать приспичило? Добрые советы давать? Плевать мне на твои советы! Отца здесь нет, он в Ард Каррайге, а когда его нет, распоряжаюсь я! Понял? Я здесь главный! И я сделаю с этим ухажёром, что захочу!

Сенешаль молча поклонился.

— Вижу я, тебе кажется, что ты меня напугаешь, Фред. Не трать зря силы. Не выйдет.

— Да? — граф Фредерик вскочил с кресла, сбросил с плеч соболью шубу, направился, хромая к связанному. — Я тебе сейчас в морду дам, Редферн! Я тебя…

— Я запретила вам вставать, — жёстко указала Враи. — Вы губите результаты лечения. И мои труды.

— Что-то ты осмелела, чародейка! Слишком много себе позволяешь! И о титуле забываешь! Ко мне следует обращаться — «ваша светлость».

— Я вижу, — ледяным тоном отозвалась чародейка, — что во мне здесь больше не нуждаются. А потому прощаюсь. И утром покину остров.

— Счастливого пути. Марс, заплати ей.

— Нет нужды. Я рассчитаюсь с маркграфом Сириусом. Финансовые вопросы я привыкла решать с серьёзными людьми.

Её слова и уход всё-таки произвели какое-то впечатление на молодого графа, потому что он сел, посопел, но явно успокоился.

— Марс.

— Слушаюсь, ваша светлость.

— Финнегана под замок. В темницу. И убирайтесь все к чёрту отсюда.

Враи Наттеравн не покинула остров рано утром, как грозилась. Она отправилась в путь лишь около полудня. Геральт пришёл на пристань попрощаться с нею.

Чародейка поправила сумку на плече, откинула волосы со лба, посмотрела на небо и чаек. Долго молчала.

— У искусства исцеления, ведьмак, — сказала она, наконец, не глядя на него, — есть своя оборотная сторона. Такой, скажем… реверс. Я могу снять боль в суставах, но могу и вызвать в них мучительную боль. Могу обезболить ноющий зуб, но могу и вызвать зубную боль. Могу заставить болеть все зубы. Могу вылечить у кого-то почечуй, но могу и устроить ему же настоящий ад в заднице. Много чего могу в том же роде, сам догадайся. Знаешь, почему я говорю тебе это?

— Нет.

— Потому что я только что собиралась отблагодарить тебя одним из вышеупомянутых способов. Потому что была очень зла на тебя. Ты разрушил мои планы, подорвал мою репутацию и мои доходы. Догадайся, как.

— Влюблённый граф Финнеган, — он не спросил, он ответил утвердительно. — Дверь, нарисованная углём на стене — это твоих рук дело.

— Конечно, моих. Редферн Финнеган попал в Торнхолл через мой телепорт и планировал сбежать отсюда вместе с возлюбленной. Но ему не повезло — он нарвался на излишне бдительного ведьмака. И теперь у него неприятности.

— Это точно.

— От этих неприятностей, — Враи Наттеравн посмотрела ему прямо в глаза, — его избавит именно тот, кто виноват в них. То есть ведьмак Геральт. Не куксись. Мне прямо сказать? Ты должен вытащить Редферна из тюрьмы. И вывезти его с острова.

— Накося?

— Ты должен освободить Редферна, — терпеливо повторила чародейка. — И благополучно вывезти с острова.

— Это как это?

— Раскинь мозгами.

— Ну так… Это вот… Да нет, Враи, это уж слишком… Понимаешь, уже есть один маркграф, который того… не любит меня. Так я ещё и другого обозлю на себя? И настрою против себя его придурковатого сыночка?

Чародейка пожала плечами.

— Да ещё королевский префект Трильо рыщет по моему следу, ищет улики… Нет, Враи, это не по мне. И вообще, с чего это именно я? Ты сама разве не можешь его телепортировать?

— Не могу. Потому что сразу все поймут, что это я. А у меня положение в обществе и репутация, я не могу рисковать.

— А мною, значит, можно рисковать. Потому что у меня ни положения, ни репутации. Меня можно списать со счетов?

— Я этого не говорила.

— Враи…

— Геральт, — прервала она. — Хватит болтать, лодка ждёт меня. Ты знаешь, что ты должен делать. За это ты будешь вознаграждён моей благодарностью. И она тебе очень пригодится, гарантирую.

— Ага, очень пригодится, когда меня убьют.

— Постарайся, чтобы не убили. Ходят слухи, будто я умею воскрешать мёртвых, так вот — они сильно преувеличивают мои возможности. А теперь прощай.

Диего Марс, который передал приказ графа явиться к нему, сопровождал Геральта до самой двери графских покоев. Но не вошёл в них. Открыл дверь и довольно бесцеремонно втолкнул Геральта внутрь.

Фредерик сидел в своём огромном кресле, спинка которого была украшена гербом мархии, двумя серебряными рыбами, обращёнными спинами друг к другу. Из-под наброшенной на плечи собольей шубы всё ещё видны были перекрещивающиеся на голой груди повязки. Левое колено тоже всё ещё было перевязано.

Он поднял руку, недвусмысленно давая понять, чтобы ведьмак не подходил ближе. Это было ни к чему. Геральт и не собирался подходить. Он остановился у двери и спокойно ждал. Граф не торопился, уставившись на Геральта своими злобными глазами.

— Молод ты для ведьмака, — молвил он, наконец. — Возраст твой отгадать трудно, ты же мутант да и эти белые волосы… Но кажется мне, что ты вроде как мой ровесник. А? Так что, клянусь, много у нас общего. Тебе, верно, не раз приходилось выслушивать, что тебе полагается ещё долго учиться, что когда ты станешь совсем взрослым и бла-бла-бла… Как будто с годами умнеют. Как будто никто не видывал старых дураков.

Геральт не отреагировал. Фредерик явно и не ждал от него никакой реакции.

— Ты заслужил мою благодарность за Финнегана, — объявил он. — За то, что ты изловил его, я тебя награжу. Стража осрамилась, негодяй умудрился пробраться и чуть не… А ты знаешь, что она уже была готова, одета в дорожное платье? То есть была извещена, что он придёт. Как они сговорились, о том не ведаю. Но дознаюсь. Ну, что ж, план был хитрый, но провалился. Благодаря тебе.

Фредерик помолчал, почесал грудь под повязкой.

— Я тебя награжу, я ведь обещал. Мало того, я предоставлю тебе возможность заработать ещё больше. И заслужить мою благосклонность. Что ж ты не спрашиваешь — в чём дело? Что собираюсь поручить тебе? А может, ты уже догадался?

Геральт догадался, но молчал.

— Когда отец вернётся, он непременно освободит Редферна. А тот от своих замыслов не откажется, не забудет о Людмилле. Придумает новые хитрости… Значит, надо с этим покончить, раз и навсегда. Я сам не могу отдать такого приказа, отец бы меня… Да и, чёрт побери… не знаю, послушаются ли меня люди… Но ты…

Граф выпрямился.

— Сегодня ночью темница Финнегана будет открыта, а стража оттуда отозвана. Ты выведешь его, тихонько проведёшь на вал и свернёшь ему шею. Или зарежешь, это уж как тебе будет угодно. А труп в озеро. Никто не знает, как он сюда пришёл, никто не будет знать, как ушёл. Просто исчезнет.

Геральт молчал.

— Само собой, — Фредерик открыл секретер, достал из ящичка туго набитый кошелёк, со звоном кинул его на столешницу. — Само собой разумеется, за оказанную услугу тебе будет заплачено, и хорошо заплачено. То есть, конечно, после того, как ты выполнишь задание. Двести новиградских крон в золоте. Видал ты когда-нибудь такие деньжищи наяву?

Геральт молчал.

— Молчишь, — констатировал граф, мерзко ухмыляясь. — А глазки-то так и загорелись, узревши золото! Значит, согласен. Верю, что этот памфлет, оное Monstrum, истинную правду про вас, ведьмаков, сказывает. Ради денег вы на всякую подлость готовы.

Парусный катер «Nihil Novi» вернулся с охоты на гиппокампов чрезвычайно рано, не позднее часа пополудни. Может быть, поэтому дружки и собутыльники графа Фредерика сошли с борта исключительно трезвыми. Вскоре оказалось, что они решили это исправить. Из окна-бойницы их штаб-квартиры в башне вскоре раздались звуки развесёлой пирушки. На этот раз общество собралось смешанное, дамское и мужское, ибо слышны были также хихиканье и звонкие женские взвизги. Видно, дружки графа затащили к себе персонал кухни. Или прачечной.

Прогуливаясь вдоль частокола, ведьмак заметил недалеко от сторожевого поста одного из компании, который не присоединился к пьянке. Это был тот самый сын пивовара, которого указала ему чародейка — Примиан Грохот. Он стоял, прислонившись к частоколу, и смотрел на озеро.

Геральт подошёл к нему.

— Похоже, — начал он, — сегодня опять ничего не вышло? Охота не удалась?

Примиан Грохот неторопливо откашлялся и сплюнул в воду.

— А тебе, — повернул он голову, — какое дело?

— Да по правде никакого. Но я вижу, что вы, вместо того чтобы веселиться со всей компанией, стоите и тоскливо поглядываете на озеро… словно бы, простите, не о чарке думаете, о том, что там, в воде рыщет…

— Надо же, — поморщился сын пивовара, — да ты приметлив. А что, если так оно и есть? Не за тем я сюда явился, на эти проклятые болота, чтобы в чарку заглядывать, а ради охоты, именно на гиппокампа. А тут вместо охоты одни пьянки да гулянки, да безобразия, чай, сам слышишь. Нет, конечно, если кому неважно…

Он замолчал и махнул рукой. Геральт не поддержал тему, он догадался, что не было в том нужды. И верно догадался.

— Этим господам графам и баронам, — буркнул Примиан Грохот, мотнув головой в сторону окна в башне, — всё едино, изловим мы гиппокампа или нет. Больше, чем у них есть, король им не даст. Другое дело…

Он не договорил. Проницательно глянул на ведьмака.

— Ты не затеял бы этой болтовни, — буркнул он, — если бы тебе не было что-то нужно. Ага?

— Я хотел бы помочь. Потому как догадываюсь, что помощь надобна.

— То есть?

— По-моему, — Геральт встал рядом, тоже прислонился к частоколу, — для охоты стоило бы нанять того, кто разбирается в чудищах. Знает, где они водятся, где кормятся, где прячутся… Такого, который смог бы загнать в ловушку…

Примиан Грохот долго глядел на него.

— А это можно, — просил он тихо, — нанять такого человека?

— Где есть желание и средства, — Геральт тоже понизил голос, — там и способ найдётся. Но…

— Ну?

— Гиппокампы — звери пугливые. Плавучий кабак с таким экипажем, — Геральт движением головы указал на окно, — ни за что на свете даже не приблизится к ним. Кроме того…

— Ну?

— Зачем делиться? Пусть король будет благодарен за гиппокампа… одной персоне.

— Понимаю, — пивоваров сын откашлялся, огляделся. — А во сколько… во сколько обошлась бы мне такая помощь?

— О моём вознаграждении, — улыбнулся Геральт, — мы поговорим, когда гиппокамп уже будет на борту катера. А сейчас — да, конечно, придётся тряхнуть мошной… Я скажу, как. Если вы готовы…

— Готов, готов, — подтвердил Грохот. — На всё готов и желаю. А где есть желание, там и способ найдётся, верно?

Ночь была тёмная, месяц только народился, небо затянуто облаками. Геральту это было весьма на руку.

Он осторожно вышел из своей каморки, следя, чтобы двери не скрипнули. Бесшумно прошёл по коридору и вышел на двор, на помосты. И чуть не споткнулся о водяного.

Тот съёжился, переступая с лапы на лапу. Выпучил на Геральта зенки и разинул лягушачью пасть.

Оба стояли неподвижно. Тишину нарушил Геральт.

— Небось, на кухню?

— Брекек.

— Повезло тебе, скотина, — процедил ведьмак. — Нет у меня на тебя времени. Вали отсюда.

Он не дошёл до здания. Перед ним вдруг вырос сенешаль Диего Марс. А за его спиной — две закутанные в епанчи фигуры.

Сенешаль ступил ещё два шага, выхватил кривую саблю, обернул плащ вокруг левой руки.

— Прочь с моей дороги, ведьмак, — прошипел он. — Сегодня ты никого не убьёшь. Разве что через мой труп.

— Finis не имею ни малейшего намерения никого убивать, — Геральт поднял руки. — И даже скажу, что прямо-таки наоборот.

— Объясни.

— Во-первых primo, я не наёмный убийца и не пёс на посылках. Во-вторых primo, двести крон за убийство — это дерьмо, не деньги.

— Тогда, — сенешаль склонил голову набок, — зачем же ты преграждаешь нам путь?

— Не преграждаю. А вовсе наоборот.

— Благодарю, — мелодично молвила Людмилла. Из-за епанчи, которая скрывала её лицо.

— Благодарю, — буркнул из-за епанчи Редферн Финнеган.

— Ха, — сказал Диего Марс. — Может быть, ведьмак, нас с тобою обоих за это повесят, причём на одной виселице. Однако, не будем горевать заранее. И, чёрт побери, что мы тут стоим. Молодых надо переправить… У меня для них приготовлена лодка…

— Лодка? — улыбнулся Геральт. — Господин сенешаль. У меня для них приготовлен парусный катер.