Распутье Воронов

Глава пятнадцатая

Глубокоуважаемая

Маркграфиня Ада Гислам-Ваикинен

Ард Каррайг

Poste restante

Писано в граде Ард Каррайг, дня 18, месяца мая, 1230 года post Resurectionem.

Дорогая Ада,

Спешу уведомить, что нашим детям уже ничто не угрожает. Они благополучно добрались до цели, так, как мы договорились. Как только наши мужья перестанут злиться, справим свадьбу. Что же касается внуков, то я верю, что, когда они появятся, эта идиотская вражда между нашими родами станет всего лишь историей, и мы сможем радоваться нашим детям и их потомству без всяких заговоров и конспирации.

Наша общая знакомая В. Н. исполнила всё наилучшим образом, как обещала. Теперь мы должны отблагодарить её материально, как договаривались. Говорят, что счастью наших детей способствовал также один молодой ведьмак, возбудив своими действиями гнев твоего супруга. Постарайся успокоить маркграфа и убедить его, чтобы он оставил ведьмака в покое. Было бы нехорошо, если бы он попал в руки маркграфа. Слишком много знает.

С наилучшими пожеланиями,

Персефона Финнеган

Редферн Финнеган обернулся в седле и помахал им на прощание. Людмилла Ваикинен тоже обернулась и послала ведьмаку воздушный поцелуй.

Ведьмак тоже помахал. Графиня и Редферн пришпорили лошадей и вскоре скрылись из виду в лесу.

— Вот как любовь побеждает, преодолевая преграды и невзгоды, — вздохнула Враи Наттеравн. — Итак, юные влюблённые наконец-то вместе, не обращая внимания ни на что и ни на кого, они отправляются в дальний путь. К своему счастью.

— Пора и мне, пожалуй, отправляться, — Геральт потрепал Плотву по шее. — Тоже в путь и тоже в дальний. Прежде чем, к моему несчастью, за мною не кинется погоня обоих графов.

— Мне не кажется, чтобы тебе стоило этого опасаться.

— Тебе не кажется?

— Геральт, — целительница посмотрела на него. — Я не действовала по собственной воле, я всего лишь оказала помощь. В этой игре на самом деле участвовали другие, весьма важные персоны. Персоны эти, гарантирую тебе, защитят от всяческих последствий как тебя, так и меня. Если бы кто-то захотел таковые последствия устроить, в чём сомневаюсь.

— Хотелось бы в это верить. Но я всё равно предпочту finis удалиться.

Геральт и беглецы покинули остров Сеевалк быстро и без хлопот. Подкупленный Примианом Грохотом рулевой бесшумно вывел катер за ворота форта, открытые подкупленными стражниками. Проблемы начались позже, когда сын пивовара осознал обстоятельства и сообразил, что его надули. Опознав графиню Людмиллу, взбунтовался рулевой. Выхода не было, пришлось прибегнуть к насилию. Главным образом словесному. Грохота Геральт пригрозил выкинуть за борт, рулевому Редферн Финнеган пообещал дать по морде. Куда большим затруднением стал густой туман, который перед рассветом окутал озеро, словно кокон. Вдруг сделалось непонятно, где западный берег, где городок Туллах, где пристань и где хоть что-нибудь. Внезапное спасение пришло от ожидавшей на причале Враи Наттеравн — её магический свет, яркий, как морской маяк, пробился сквозь мглу.

— Враи?

— Я здесь.

— Ты ждала на пристани, ты указала нам путь магическим светом. Ты держала наготове трёх лошадей, в том числе одну под дамским седлом. И мою Плотву. Откуда ты знала? Как?

— Скажем так, — улыбнулась Враи Наттеравн, — я безгранично верила в тебя и в твои способности.

— А на самом деле? Магия или что?

— Отчасти магия, отчасти что. Прежде чем мы расстанемся, Геральт, вот тебе моя обещанная признательность. Кое-что от благодарной целительницы.

Подарок чародейки — это был металлический кружок величиной с крону. Геральт повертел его. Реверс был совершенно гладкий, без каких-либо знаков. На аверсе знаков было много, некоторые выпуклые, некоторые выгравированные, углублённые. Все они были ему незнакомы. Посреди диска была выпуклость, служившая оправой золотисто-жёлтому камню.

Враи вынула из-под рубашки брелок на цепочке.

— Талисман активен, он служит для односторонней телепортации, — объяснила она. — Камень на нём — это гелиодор, его ещё называют золотой берилл. Такой же, как и на моём кулоне. Надеюсь, что тебе никогда не потребуется моя медицинская помощь. Но ведь ты ведьмак, а это рискованное занятие. Если возникнет необходимость, нажми камень на талисмане, трижды, раз за разом. Я получу сигнал и явлюсь на твой призыв. Я прибуду быстро, обещаю тебе.

Она махнула рукой, словно разрезая воздух ребром ладони. Вслед за её жестом в воздухе возник светящийся овал, внутри которого было ничто.

— Прощай, ведьмак, — сказала она.

И исчезла.

Ночью шёл дождь, утром всё окутал густой, липкий и мокрый туман. Расстеленные на травах белые сети паутины блестели от росы, словно бриллиантовые ожерелья. Но распогодилось, солнце заглянуло в лес, пронзая лучами густую листву, отозвались птицы, где-то в лесной глуши стучал дятел.

Геральт доехал до распутья, остановил лошадь. И так же, как почти год назад, задумался. Распутье. Дороги на юг, на запад и север.

Только воронов не хватает.

На мокром песке тракта, ведущего на юг, он увидел следы копыт двух коней — они указывали направление, выбранное Редферном Финнеганом и Людмиллой Ваикинен. Геральт погрузился в воспоминания.

Не езжай по королевскому тракту, предупредил его перед отъездом из Рокаморы Престон Хольт. За имением следят, на тракте патрули, на станциях и в трактирах засели соглядатаи. Донесут префекту, а ведь ты хочешь избежать этого. Отправляйся по безлюдной дороге на восток, потом трактом на юг, через Озёрную Мархию. Когда доберёшься до реки Понтар, переправься на левый берег. Следуя по течению Понтара, доедешь до Новигарда и твоего любимого океана…

Чтобы добраться до Понтара, реки, служившей границей между Каэдвеном и королевством Аэдирн, следовало двигаться на юг. Но именно на юг отправились Редферн и его возлюбленная. Кто знает, может, они ищут убежища в Аэдирне, в чужом краю, где до них не доберётся ни одна из враждующих семей?

Что бы ни было, подумал он, похоже, не лучшая идея — продвигаться на юг по той же дороге, что и беглецы. Разумнее будет выбрать собственный путь.

Он тронул пяткой бок Плотвы. И свернул с распутья на запад. Туда, где лес казался самым густым и самым диким.

Местность была совершенно безлюдна. Геральт ехал по лесным просекам три дня и не заметил ни единого человеческого следа. Раз ему показалось, что с юга, очень издалека, он услышал стук топоров. В другой раз с севера донёсся слабый запах дыма.

Ночами на стоянках он часто слышал вой. Он полагал, что это волки. Но не был в этом уверен.

А на четвёртый день, утром, на следующем распутье, он встретил ворона.

Сначала он услышал его, потом увидел. И удивился — ворон, вместо того чтобы, как полагается ворону, летать высоко в небе, скакал по земле. И только когда Геральт приблизился, ворон каркнул и взлетел. Он уселся на верхушке сосны и оттуда продолжал каркать, несомненно, на своём вороньем языке понося ведьмака за то, что тот прервал его трапезу.

Ибо ворон как раз трапезничал. На оставленных кем-то останках какого-то животного, кажется, серны. От серны мало что осталось, череп, шкура, расколотые и дочиста обглоданные кости. А рядом — огромная вонючая куча.

Геральт склонился с седла, внимательно огляделся. Его подозрение подтвердилось. На песке он увидел след ноги. Огромный. Широкий. И полтора фута длиной.

Только одно создание обладало такими ножищами. И только одно создание гадило там, где ело.

Лесной шрат.

Он ехал медленно, поглядывал вокруг, прислушивался. В лесу, как оказалось, таилась опасность.

Лесные шраты, гуманоидные чудовища из семейства гоблинообразных, бывали опасны. Во-первых, обычно они водились стадами. Во-вторых, они не полагались только на свои клыки и когти, хотя и те, и другие у них были мощные. Они постоянно вооружались, используя всё, что находили или мастерили. И умели пользоваться этим оружием. В-третьих, они всегда были голодны и нападали на всё, что считали съедобным. В том числе и на людей.

На очередном распутье лесную просеку пересекла дорога побольше. Там стоял столб, на прибитой к нему жестянке был изображён каэдвенский единорог и оплетённый нарядным шнуром почтовый рожок. Никакого сомнения — дорога была почтовым трактом, а столб указывал гонцу, что от следующего столба его отделяет одна миля.

На дороге видны были следы копыт идущей галопом лошади. Следы были свежие, почтальон проехал совсем недавно. И не мог быть далеко.

Действительно, не мог. Геральт услышал звук жестяного рожка. Отчаянный звук. Призывающий на помощь.

Он пришпорил Плотву и поскакал.

Вдруг в чаще показался просвет. Это оттуда доносились всё более отчаянные звуки трубы, к которым внезапно присоединился дикий визг лошади.

Геральт выхватил меч, склонился к гриве Плотвы и галопом вылетел на поляну.

Четыре косматых шрата набросились на лежащую лошадь. Они разорвали ей живот и пожирали живьём. Лошадь визжала и билась головой о землю.

На толстой ветви растущего посреди поляны одинокого дуба полулежал-полувисел молодой парень, трубя из всех сил в жестяную трубу. Два шрата пытались добраться до него, один запрыгнул на плечи другого и старался зацепить парнишку когтями.

Геральт галопом наскочил на тех, что пожирали лошадь, одному на скаку отсёк наотмашь лысую башку. Потом налетел на тех, что были под дубом, одного разрубил, другого повалил. Спрыгнул с коня и вступил в бой с другими, бегущими к нему с диким воем и оскаленными клыками. У одного была дубина, у другого ржавый меч, у третьего самодельная алебарда, прилаженная к жерди выгнутой жестянкой, сорванной с верстового столба.

Ведьмак увернулся от первого, стремительным ударом рассёк ему горло. Сам дивясь своему спокойствию и хладнокровию, парировал атаку другого и нанёс ему удар в висок. Уклонился от свистящего удара пародии на алебарду, крутанулся вокруг шрата полуоборотом и рубанул мечом по загривку. Шрат пал на колени. Геральт ударил ещё раз. Башка чудовища покатилась в заросли папоротника.

Повернулся к тому, под дубом, но он уже успел скрыться. Геральт увидел только красную задницу, когда удирающий шкрат перепрыгивал через бурелом.

Он с удовлетворением отметил, что даже не запыхался.

— Перестань трубить.

Юнец на дубе отнял трубу от губ.

— Можешь слезть. Всё кончено.

Юнец спрыгнул, а точнее свалился с дуба. Он приземлился на четвереньки, его затрясло в рвотных судорогах. Рожок он не выпустил из рук ни на миг.

— Спасибо за спасение, — пролепетал он. — Я… Мой… Тысяча благодарностей…

— Нам следует убраться отсюда, — прервал его ведьмак. — Прежде чем шраты вернуться целой толпой.

— Моя лошадь…

— Твоя лошадь тебе больше не пригодится.

Юнец увидел, что шраты сделали с его лошадью и снова согнулся в приступе тошноты.

— Поедем вдвоём на моей кобыле, — Геральт вытер лезвие меча пучком травы. — Ну же, медлить нельзя.

— Почта! — воскликнул юноша. — Во вьюках я вёз почту! Я — королевский почтальон! Почта не может пропасть! Почта должна дойти… Должна дойти…

В самом деле, на груди королевского почтальона болтался горжет с изображением рожка, оплетённого шнуром. Точно таким же, как на верстовом столбе.

— Ха. Ну, тогда очисти почту от крови и забирай её. И давай уедем как можно скорее.

— Это невозможно, — ахнул почтмейстер. — Это невозможно, молодой господин, чтобы без платы. Как же так? Неблагодарность мы бы проявили, бесчестную неблагодарность. Примите же, уж будьте так добры. Мы все собрали, я, почтальоны, конюхи… Все сбросились по паре марок…

— Я ведьмак, — терпеливо повторил Геральт. — Плату принимаю, когда меня нанимают. Когда есть уговор. Если же мне просто попадается кто-то в беде, если я помогаю кому-то, оказавшемуся в смертельной опасности, то денег за это не беру.

Прежде чем добраться до почтовой станции, он и спасённый почтальон проехали вдвоём на Плотве четыре мили с гаком, миновав череду верстовых столбов, указывавших путь. На станции почтальон красочно описал события, превознося до небес мужество и отвагу Геральта. Служащие станции наградили ведьмака аплодисментами, восторженными приветствиями и похлопываниями по спине, не обошлось и без большой кружки пива.

А почтмейстер, мужчина степенный, дородный, румяный и кривоногий, распорядился быстро собрать деньги со служащих и упорно пытался вручить Геральту кошель с собранной суммой. Он был безутешен, когда Геральт отказался принять деньги.

— Быть того не может, — повторял он, переступая с одной кривой ноги на другую. — Быть того не может, чтобы без награды. Вы спасли жизнь почтальона, молодой господин ведьмак. Но что ещё важнее, вы спасли почту. А почта должна дойти, должна! Мы, королевские почтари, не можем оставить ваш подвиг без награды. Не хотите деньжонок, что ж… Может быть, угостим вас обедом? О лошади позаботимся?

Тут уж Геральт не отказался. И вскоре сидел на кухне, основательно занятый похлёбкой с колбасой и принюхиваясь жареной щуке, которую готовили специально для него. Это была первая горячая пища с тех пор, как он покинул Сеевалк.

Между тем почтовые конюхи с рвением принялись обихаживать Плотву — щётками, скребницами и копытными крючками. Они старательно вычесали хвост кобылы, ибо согласно древнему поверью невычищенный лошадиный хвост предвещает неудачу наезднику.

Едва Геральт закончил есть, почтмейстер снова явился.

— В награду за отвагу вашу, — возгласил он торжественно, вручая Геральту горжет и трубу, — мы решили назначить вас, господин ведьмак, почётным королевским почтальоном. Как только покажете этот знак, каждая станция и каждый почтальон окажут вам помощь.

— Премного благодарен, — Геральт подтянул подпругу и поправил вьюки. — Прощайте…

— Стой, стой! — окликнул его, подходя, высокий почтальон, весь в пыли, только что прибывший на станцию. — Не вы ли тот самый ведьмак? Коего Геральтом кличут? Если так, то у меня для вас известие!

Долина меж холмов тонула в бело-розовых цветах. Цвели деревья — яблони, десятки, если не сотни яблонь, посаженных ровными рядами и шеренгами, в порядке, словно войско в строю. Дорога через сад, прямая, гладкая, вела к строениям, нескольким большим деревянным зданиям.

Над дорогой возвышалось нечто вроде ворот, два столба с перекладиной. На перекладине выжжена надпись:

HORTUS DELICIARUM.

У Геральта было множество причин, чтобы на станции пренебречь известием, которое сообщил ему запылённый почтальон. Мало того, следовало это известие принять как предостережение. Как сигнал тревоги. Хотя бы из-за одного только факта, что кто-то знает о нём, знает, куда он направляется и где находится. Кроме того следовало подозревать, что в результате последних его свершений этот кто-то может питать к нему отнюдь не дружеские чувства.

Но победило самое простодушное любопытство. Вместо того, чтобы, следуя голосу разума, удирать как можно дальше, Геральт поехал в указанном направлении. И через два дня добрался до цели. До утопающей в бело-розовом цветении долины. До ворот со странной надписью. И до гербового щита под нею

Щита, на котором виднелись три безногих птички. Геральдические мартлеты.

Это тоже было предостережением. И снова следовало бежать. Но опять победило любопытство.

Около зданий крутились люди, никто не обратил на него внимания. На дворе полно было бочек, огромных чанов, поставленных один на другой, были также странные машины, похожие на прессы.

Геральт привязал Плотву к ограде, огляделся и пошёл вперёд.

Вот показалась ранее невидимая, ярко освещённая сторона одного из зданий, рядом с шеренгой яблонь, рядом с очередной кучей бочек и рядом с дровяным сараем стоял стол. За ним сидел мужчина, поглощённый изучением документов.

Когда Геральт приблизился, мужчина поверну голову в его сторону. Отложил документ, взял со стола короткую палочку.

— Ты вооружён, — констатировал он, наставив палочку на Геральта. — У тебя меч за спиной, скрытый под епанчой. Но не пытайся выхватить его, прошу тебя. Мне не хотелось бы прибегать к чему-то радикальному.

Мужчина был одет в модный дублет — пурпурный, с богатой вышивкой, спереди шитый металлической нитью, застёгнутый на серебряные пряжки, с высоким жёстким воротником, из-под которого виднелось плиссированное жабо рубахи. Волосы у него были длинные, тёмные, чуть тронутые сединой, брови густые, сросшиеся на переносице.

Радужки его глаз были как полированный металл, блестящие и словно зеркальные.

— Ты получил моё известие, — констатировал он ещё один факт. — Я рад, что ты принял приглашение.

— Кажется, первый тёплый день этой весны, — продолжил он, не дождавшись ответа. — А я люблю бывать здесь, в Ксенделле, весной, в моём имении, в моём Саду Наслаждений. Знаешь ли ты, молодой ведьмак, откуда такое название?

— Деревья, которые ты видишь, — голос у него был мягкий, прямо-таки бархатный, — это яблони. Сейчас они цветут, а осенью согнутся под тяжестью яблок. Из этих яблок благодаря искусству мастеров виноделов и винокуров будет создано то, что здешнему люду доставляет величайшее, хотя и простенькое наслаждение. Сидр. А также дистиллированный из него более крепкий алкоголь. В бочках и бочонках попадёт он на рынок, дабы, как я уже сказал, дать народу наслаждение. Но пора представиться. Я — Артамон из Асгута. Чародей. Декан Академии Магии в Бан Арде.

— Геральт. Ведьмак.

— Да, я знаю. Почти год я хочу встретиться с тобой. А причин, по которым я разослал по всем окрестностям приглашение на встречу, две. Первая — моя благодарность. Ибо я тебе благодарен, молодой ведьмак.

Геральт поднял брови.

— Маркграфиня Деянира, супруга маркграфа Луитпольда Линденброга — моя родственница. Следовательно, дочь Деяниры, Герцлоиде, тоже мне родня. Из-за тебя они могли бы пострадать. Благодаря тебе этого не случилось.

— Я не знаю, о чём вы говорите.

— Надо же. Ко всему ещё и скромен. И умеет хранить тайны. А что с Людмиллой Ваикинен и молодым графом Финнеганом? Станешь отрицать, что помог им?

Скоро вести разносятся, подумал Геральт. Ясно. Магия, сплетни и почтовые голуби.

— Я не знаю, о чём вы говорите, — повторил он.

— К счастью, — улыбнулся Артамон, — я это знаю. И пора перейти к другой причине моего приглашения. Переход этот потребует вступления, довольно длинного. Вооружись терпением.

Геральт вооружился.

— Ты ведьмак, — начал чародей после некоторого молчания. — Мутант. Ты возник в результате процесса, который кому-то покажется улучшением, исправлением Природы. Но природу нельзя исправить. Нельзя модифицировать её. Любая манипуляция тем, что Природа создала, означает патологию. Порчу и уничтожение. Извращение. Кому как не тебе должен я напомнить Замок Беанн Грудд и те гнусности, что там творились? Пресловутые Коты? Убийцы-психопаты? Природу трудно обмануть, молодой ведьмак. Как организм, который борется с болезнью, Природа любую метаморфозу и мутацию воспринимает — и справедливо — именно как патоген, как болезнетворный фактор. Натура, прости за каламбур, не терпит ненатурального.

Ясно, подумал Геральт. А ты, чародей-аристократ с гербовыми птичками, природе помогал, чем мог. Каэр Морхен, где гнездятся ведьмаки, должен быть стёрт с лица земли, а всё, что от него останется, посыпано будет солью и селитрой. Цитата из твоего произведения, не так ли?

— Итак, — продолжил Артамон, сложив ладони, — на одном полюсе Коты, результат извращения Природы. На другом — ты, результат чего-то противоположного. Ты, Геральт, лучший пример того, о чём я говорил. У тебя Природа в борьбе с патогеном начинает побеждать. У тебя оживают справедливость и сострадание, которые ведьминская мутация должна была полностью искоренить в тебе. Поэтому я разослал приглашение. Ибо я хочу сделать тебе предложение. Обратить к тебе просьбу, которую ни к какому обычному ведьмаку обратить не мог бы. Но я, не колеблясь, сделаю предложение человеку порядочному, такому, который не причинил вреда двум женщинам, хотя мог бы — а как ведьмак обязан был это сделать. Человеку сострадательному, который помог влюблённой паре, хотя мог бы просто пожать плечами и отвратить свой взор.

— Перейдём же ad rem. — Чародей выпрямился в плетёном кресле. — Я желал бы, чтобы ты посетил меня в Академии, в Бан Арде. В моей лаборатории, где я совершил бы определённые исследования. Взял бы образцы для анализов. От тебя ничего не потребовалось бы кроме нескольких капель крови. И, может быть, небольшого количества других… выделений. Меня как учёного очень интересует, что происходит с твоей кровью — и всем организмом — после приёма эликсиров.

Геральт молчал.

— Я компенсирую тебе потерянное время, — продолжал Артамон, — конкретной суммой. Она будет не меньше той, которую предлагал тебе Линденброг за стрыгу. Кроме того я обеспечил бы тебе неприкосновенность. Королевский префект оставил бы тебя в покое и перестал бы отравлять тебе жизнь.

— Подумай также, — чародей не обращал внимания на молчание Геральта, — о благах нематериальных. Результатом моих исследований стало бы создание медикаментов, лекарств от неизлечимых болезней, от которых сейчас страдает человечество. Мою благодарность ты уже заслужил — за Деяниру и её дочь. Подумай о благодарности всего человечества. Твори добро, и оно вернётся к тебе, молодой ведьмак. Вернётся к тебе.

— Ты не обязан решать немедленно. Поразмысли. А когда решишься, навести меня в Бан Арде.

Он был уже в седле, но не успел ещё уехать, когда на дворе явились три всадника. Все трое вооружены до зубов, на боевых жеребцах. Двое мужчин в кожаных куртках с бронзовыми пуговицами. И женщина в чёрном мужском дублете. У неё была льняная коса. Густая россыпь веснушек вокруг вздёрнутого носа. Узкие губы. И зелёные глаза с исключительно неприятным выражением.

В расщелинах стен Каэр Морхена гнездились хищные ящерки. Женщина очень напоминала их лицом.

— А это ещё кто такой? — рявкнула она, уставившись на Геральта.

Другой всадник, здоровенный верзила, тоже пригляделся. Нос у него был деформированный, кривой, похоже, был сломан и плохо сросся.

— Оставь его, Мериткселл, — он наклонился в седле и сплюнул. — Это почтарь. Не видишь что ли бляху с трубкой?

Геральт не доехал до ворот с шикарной надписью. Он остановил Плотву посреди цветущих яблонь.

Никогда до сей поры, даже в сражении с зоррилом, даже в танце со стрыгой, не ощущал он такой угрозы, такой опасности. В ушах его звучал бархатный голос Артамона. Он вспомнил ящеричьи глаза веснушчатой женщины.

И спешился.

— … доказательства, — говорил Артамон.

Геральт, укрытый за дровяным сараем, был поражён, как сильно изменился его голос. Не было уже в нём ни следа бархата. Булыжники и битое стекло.

— Эстеван Трильо да Кунья разочаровал меня, провалил всё дело. Но я обойдусь без доказательств, они мне не нужны. Я знаю, кто убил вахмистра Маргулиса и других. И не стану ждать, пока закон, наконец, проснётся. Я возьму дело в свои руки.

— С Престоном Хольтом вы поступите следующим образом. У Хольта проблемы со здоровьем. В Рокамору, его имение, часто призывают лекаря из Бан Филлима. Иногда лекарь не ездит туда сам, а посылает снадобья с кем-нибудь из своих учеников или слуг. Кто-нибудь из вас, скажем, Борегард Фрик, сыграет эту роль. Но вместо лекарства доставит Хольту нечто, изготовленное мною. Вследствие чего ведьмак умрёт в долгой и мучительной агонии… Вы, кажется, чем-то недовольны, господин Фрик? По какой причине?

— Повелитель, этот ведьмак мне ни сват, ни брат, мне до него дела нет. Но он человек меча, и погибнуть бы ему от меча… А травить его, словно крысу какую…

— Primo, Хольт и есть крыса. И заслуживает крысиной смерти. Secundo, я не уверен, что мечом вы с ним справились бы, даже все втроём. Да, да, господин Фрик, я знаю, какой ты искусный боец, но Хольту ты и в подмётки не годишься, он старый, опытный ведьмак, а вы — обычные люди. Tertio и самое важное: смерть Хольта ни в коем случае не должна быть связана ни с моей персоной, ни с персоной госпожи маркизы, которой вы служите. А вы трое как раз связаны. Поэтому сделайте так, как я приказал. Понятно?

— Так точно.

— Я жду именно этого. А теперь насчёт храма в Эльсборге, места, где ведьмаков обучали, лечили и всячески поддерживали. Мои старания, наконец-то, привели к желаемым результатам, и местные власти приняли решение о выселении и депортации жриц. Но этого мало. Надо покончить с ними абсолютно, раз и навсегда. Поскольку, напомню, ничто не должно указывать ни на меня, ни на маркизу, вы воспользуетесь той же уловкой, как в своё время под Новиградом. Вы помните, госпожа Мериткселл?

— Помню, — голос ящерки, — Помню, повелитель.

— Самые главные — Ассумпта и Нэннеке. Вам поможет то, что часть местного населения ненавидит обеих жриц за медицинскую помощь, которую они оказывают женщинам. А потому госпожа Мериткселл изобразит женщину, которая хочет избавиться от нежелательной беременности, и придёт в храм на процедуру. В обществе любовника, роль которого сыграет господин Цибор Понти. При первой же возможности госпожа Мериткселл и господин Понти заколют жриц. Прежде чем исчезнуть, они громко покричат о божественном законе, защите священной жизни и тому подобное, чем нелепее, тем лучше. В мотиве никто сомневаться не станет, потому что жрицам за их деятельность не раз и не два грозили смертью. Госпожа Мериткселл, господин Понти, какие-нибудь сомнения?

— Никаких, повелитель, — гнусавый голос, кажется, того, кривоносого. — Всё сделаем, как приказано.

Геральта трясло в его укрытии. Он не знал, действие ли это эликсира, или просто ярость.

— Что касается жриц и послушниц из Эльсборга, лучше всего, чтобы они перестали существовать все сразу, оптом. Как мне известно, они собираются перебраться в Темерию, в новое жилище. Им придётся переправляться через Понтар на пароме. Надо будет организовать небольшую катастрофу. Паром со всеми жрицами должен затонуть как-нибудь так посреди реки, на самой глубине. Детали оставляю на ваше усмотрение.

— Ясно, повелитель. А что…

— Да, госпожа Мериткселль?

— Что с этим молодым ведьмаком, прислужником Хольта? Госпожа маркиза Граффиакане упоминала…

— Никаких имён, госпожа Мерриткселл! Следите за собой и не называйте этого имени никогда и нигде. А молодой ведьмак? Смешной, наивный парнишка. Пусть он вас не заботит. Его уже всё равно что нет. Я пригласил его в Бан Ард. Я сказал ему, что для проведения исследований. Я не уточнил…

Артамон фыркнул, засмеялся скрипуче и злобно.

— Я не уточнил, что речь идёт о вивисекции.

Наказывать за преступления — это дело старосты и судов, повторял про себя скрытый за дровяным сараем Геральт. Дело старосты и судов. Но я…

Хольт. Мать Ассумпта. Нэннеке. Жрицы.

Он стиснул в кулаке подаренный Хольтом ключ.

Нет, я не стану ждать, пока закон проснётся.

Твори добро, и оно вернётся к тебе.

Зло тоже.

Среди яблонь жужжали пчёлы.

Мериткселл и её дружки уехали. Люди во дворе перестали грохотать бочками, видимо, у них был перерыв на обед. Артамон из Асгута, чародей, декан Академии Магии в Бан Арде, задремал над документами. Шорох разбудил его, он открыл глаза и увидел ведьмака. Потянулся за палочкой. Он был быстр, но не так быстр, как ведьмак, принявший эликсир. Геральт ударил его молниеносным прямым левым, кулаком в горло. Удар был почти беззвучным, результат — немедленным. Артамон обеими руками схватился за шею, но не мог произнести ни звука, гортань была размозжена, а трахея заблокирована. Он был совершенно беспомощен и уже постепенно задыхался, но Геральт не собирался останавливаться на этом. Или ждать. Зажатым в правом кулаке ключом он изо всех сил ударил чародея в шею сбоку, прямо под левым ухом.

Артамон упал, как колода, навзничь. Обеими руками он всё ещё держался за шею. Захрипел. Дёрнул ногами. И затих.

Он был мёртв.