Родная кровь

Глава 13 Мини-отпуск

Отдыхать Максим любил. Причем — в подавляющем большинстве форм: будь то безудержный загул с друзьями-приятелями, с битьем посуды, питьем текилы «правильным» методом и прочими атрибутами — типа преферанса и поэтесс, или же с коктейлем на шезлонге у моря, лениво дремля под шелест волн и перемещаясь раз в час-полтора вслед за тенью от пляжного зонта. Мог мотаться днями напролет по той же загранице, залезая буквально во все дыры, обозначенные хоть какой-то историей, штурмовать музеи, восхищаться живописными чудесами природы, еще не изгаженными туристами до полного изумления. С удовольствием мог вписаться в недельный поход по лесам, полям и горам, чтобы материться на комаров, прихлебывая горячий чай у костра и слушать то насилие над музыкой, что у некоторых людей бардовской песней зовется. Мог он завалиться к отцу в деревню «на фазенду», где можно пить пиво в трениках и травить байки о житье-бытье, слушая аналогичные истории от постаревшего родителя, сто раз уже переслушанные, но тем не менее весьма уютные в этой обстановке. Поездка на автомобиле за пиццей в другой город? Пожалуйста! Сплав по реке в Черногории, выкупленный институтским приятелем за копейки в силу своей общей ненужности? Дайте два! Дискотека? Можно и на дискотеку, только в «женщина, я не танцую, я пью и улыбаюсь» формате. Лет до тридцати Максим мог подписаться на что попало и получить от этого удовольствие. Сейчас же просто хотелось тишины. Видимо, напряжение прошедшего года достигло своего пика.

Сдав обомлевшему Алексею Сергеевичу капрагина по частям, Макс, пресекая всякие ненужные разговоры с выпытыванием мелочей, посетовал на недостаток времени и общую усталость от добычи такой мощной дичи, прояснил сроки изготовления, попрощался и быстро свалил. Далее уведомил Харитона, про пропадет дня на три-четыре, поинтересовался у Юдина ходом поисков якорей его женушки и, получив обратную связь от обоих, отправился восвояси. Собрал в Башне все необходимое для мистического пикника, запас еды и питья и был таков.

Место для своего лагеря в Иномирье Максим выбрал давно. Еще в пору постоянных рейдов по Сопряжениям он наткнулся недалеко от одного из них на невысокий горный хребет, километр или чуть более в высоту, достаточно пологий, чтобы спокойно подняться, покрытый чуть менее густым лесом, чем в низине. Расстояния в Иномирье — вещь относительная, что не скажешь насчет направлений. Дойти до привычной точки, идя не туда, на одном простом желании не получалось. Желание регулировало лишь аспекты времени достижения цели. Чем сильнее надо, тем быстрее доберешься. Но привычных севера и юга тут так же не наблюдалось, так что Макс предпочитал ориентироваться по редким, проглядывающим через эфемерные переливы неба звездам. Рисунок их фактически никогда не менялся, позволяя весьма просто ориентироваться по системе «право-лево-вперед-назад». Шут его знает, кто из этих направлений север, а кто юг! Так что во внутреннем представлении парня горный хребет, обнаруженный им ранее, находился справа, куда он собственно и направился. Спустя час ходьбы из полумрака леса показались первые отроги гор, к которым охотник и рвался. Максим осмотрелся, слегка сменил направление ходьбы и принялся искать удобный подъем. Хайкинг там или не хайкинг, но лазать по скалам отчаянно не хотелось. Хотелось спокойно подняться повыше, выбрать чудесную открытую полянку, разжечь костер, поставить палатку, тотем, чтобы не проснуться потом не пойми где, и с кайфом посидеть, любуясь таинственным миром с высоты.

Взбираться пришлось долго, Макс то и дело натыкался на крутые скалы, мешавшие планомерному подъему, иногда приходилось возвращаться по полчаса, чтобы обойти нежданное препятствие, однако в итоге он все-таки нашел, что хотел: практически у самой вершины охотнику посчастливилось наткнуться на уютную полянку, по краям негусто заросшую лесом, так что сквозь строй стволов проглядывал скальный массив. С другой стороны поляна оканчивалась обрывом, открывая великолепный вид на сумрачное море лесных гигантов — медленно, на самом пределе видимости, покачивающийся сонм темных крон на фоне великолепного светящегося неба. Максим впервые видел Иномирье с такого ракурса и был ошеломлен открывшейся картиной, особенно деталями, которые он никак не мог рассмотреть ранее. Лес тянулся, сколько хватало глаз, до самого переливающегося горизонта, однако на фоне этого великолепия четко выделялись столбы света, выходящие откуда-то из чащи и устремляющиеся в небо, постепенно истончаясь и пропадая на фоне бахромы северного сияния. Явление было какое-то вообще не органичное для устоявшейся в мозгу Макса картины: ну какие еще зенитные прожекторы в дикой иномирной местности⁈

Придя в себя, Макс выдохнул и занялся обустройством лагеря. Всей этой нежданной эклектикой можно полюбоваться и позднее, а пока — самопальные протоколы безопасности. Два тотема стабилизации встали по краям лагеря, между ними поместилась палатка, больше намекающая на то, что владелец — бородатый геолог прямиком из СССР, а не современный турист. Увы, но на капрон не получалось нанести необходимые рунные цепочки, а спать в обнимку с мелкими духами дураков нет — последствия могли быть самые разнообразные. Да и ткань иномирной палатки и не ткань вовсе: не брезент, а вполне себе нормальная кожа, которой те же рунные цепочки придают дополнительную прочность, снижают вес и вообще делают лучшей версией себя. Но загнать такую на современный каркас, к сожалению, не получилось. Костровище перед палаткой охотник обложил мелкими камнями, на нескольких камешках выцарапал руну Огня и закинул внутрь периметра, посыл Воли — и вот уже горит вполне себе живой костерок. Рубить сухостой тут излишне, хватит и имитации. Ну и пару ароматных веточек в пламя, чтобы пахло как надо. Поминая добрым словом изобретателя сумки с расширенным пространством, Макс извлек нехитрую снедь, заготовленную заранее: сыр, копченое мясо, очищенные вареные яйца, пару огурцов, бутылку вина из старых запасов Башни и монументальный рокс, сделанный из цельного куска горного хрусталя: Максим обожал использовать эту тару — ван Либенхофф зачаровал рокс так, что жидкость в нем была всегда необходимой для каждого конкретного напитка температуры. Рунные цепочки же он вписал прямо в толщу хрусталя, изменив структуру материала. Так что Макса не трогало несоответствие посуды и напитка, ибо все остальные параметры пития были максимально хороши!

День тянулся неспешно, Макс задумчиво пялился в небо, попивал вино, периодически заедая его чем-нибудь из припасенного. Мысли, гудевшие в голове растревоженным ульем, постепенно успокаивались, выцветали и плавно растворялись в окружающих парня сумерках. Этот процесс походил на классический пляжный отдых офисного работника, только ускоренный раз в пять: вот наш герой заселяется в четыре-звезды-все-включено-абсолютно-все, вот жрет от пуза на завтраке, набирая в тарелки в два раза больше, чем в него влазит. Вот идет на пляж, плещется в морюшке и закидывается безлимитным джин-тоником. И с каждой минутой пребывания в этом беззаботном состоянии, особенно если телефон отключен, насущные проблемы утекают прочь, оставляя лишь покой, тишину и пьяную, но счастливую улыбку на бледном, с темными кругами под глазами лице, стремительно покрывающемся первым робким загаром. Спать Максим ложился уже с почти пустой головой: спокойный и даже немного счастливый.

На исходе третьего дня Максим почувствовал, что все, хватит! Все-таки отсутствие моря и пляжного бара — достаточно большой минус для тюленьего отдыха, а последовательным фанатом походов он никогда не являлся. Три дня кайфа сделали свое дело: тело было наполнено энергией, лежать уже не хотелось, а хотелось прогуляться на старую-добрую охоту, можно одному — на крупных хаоситов, можно с коллегами по Гильдии — на какую-нибудь масштабную многолюдную акцию.

Макс уже встал с туристического коврика, на котором он провалялся огромное количество времени, наслаждаясь местной природой и негой ничегонеделания, собираясь сворачивать лагерь, как внезапно обнаружил рядом с костром сидхе, сидевшего на выпирающем из земли корне и глядящего на огонь. Парень мог поклясться, что ни сидхе, ни корня еще пять минут назад тут никак не было! Это было настолько странно, что парень, автоматически вспоминая наставления из одного ненавистного талмуда, пробормотал:

— Приветствую Старшего Идущего Путем…

Сидхе был стар. Этакий колоритный грузинский дед, инаковость которого выдавали только длинные эльфийские уши и яркие, пронзительно-серебристые глаза. Сюрреализма добавляла густая седая борода, усы и пышные брови. Ну и это еще не говоря о странной, собранной из сотен лоскутов одежде и самом месте встречи. Все-таки не ждешь в Иномирье ни грузинского деда, ни обычного, здесь ведь не деревня или аул! Тут в целом никого не ожидаешь встретить, кроме духов и хаоситов. А вот симметричности лица, которая ярко была заметна у более молодых представителей этой магической расы, не было и в помине. Макс имел некоторую насмотренность в силу того, что любил по первости побродить по Иномирью и Изнанке и нередко видел шествия Дивных.

Сидхе никак не отреагировал на приветствие, продолжая глядеть на огонь. Пауза затягивалась. В целом, по изученному охотником этикету, дальнейшая беседа не продолжится, пока Старший не отреагирует на приветствие. Ну, или не убьет наглеца, дерзнувшего заговорить с представителем древнего волшебного народа. Несмотря на кажущуюся логичность, некоторые аспекты жизни сидхе вообще были крайне парадоксальны. Например, изложенная в книге о старшей расе теория Пути, которая, как тогда предположил Макс, являлась прародительницей Путей развития духовной силы. Сам Путь в понимании сидхе — выбранная линия поведения в жизни, неизменная и неоспоримая. При этом тот же Путь мог быть трансформирован и видоизменен вследствие полученного на этом же самом Пути опыта. То есть в теории Путь таки может меняться вследствие самого Пути, но никак не под действием внешних факторов. А еще Идущий по Пути не может прервать Путь другого Идущего. Ну это кроме тех случаев, когда суть Пути не состоит в том, чтобы прервать чужой Путь. Классика двойной морали, описанная с таким пафосом, что проникаться ей в свое время у Максима не возникло никакого желания. Сплошная софистика! Четкие рамки, которые можно при желании откорректировать, приняв необходимость корректировки в этих же самых четких рамках и обосновав ее ими же.

Охотник, прочитав в прошлый раз всю эту рукопись, медитировал для приведения в порядок мозгов почти два дня — настолько сложной была для усвоения описанная концепция. Однако самое неприятное заключалось в том, что любое существо, не ставшее на Путь, было для сидхе где-то на уровне белки. А кто принимает во внимание интересы белок? Обычно — никто. Разве что редкие родители, подкармливающие пушистых зверьков на потеху себе и детишкам. Ну или упоротые зоозащитники, но аналогий среди Дивных Максим не знал, в силу отсутствия такой информации в доступности. Так что ничего хорошего от сидящего у его костерка деда Макс априори не ждал.

— Здравствуй, росток. Вот и свиделись снова, — вдруг проговорил сидхе, отводя взгляд от пламени и направляя его на парня. — Прости-пойми, что сложно перестроить-изменить-совместить наш способ общения на ваш.

— Чем обязан, Старший? — спросил Макс, холодея. Он вспомнил этот голос, который запретил убивать его другим сидхе. Вместе с этим воспоминанием всплыли ощущения пробитого ветками и сучками тела.

— Тебе ничего не угрожает-безопасно… — покачал головой Дивный. — Я уже почти привык-настроился-синхронизировался, еще немного, и мы сможем общаться нормально-привычно-однозначно.

— Хорошо, — кивнул Максим, и (все еще с опаской) опустился на камень по другую сторону от пламени. Глупо, но ему казалось, что хоть какая-то разделяющая их преграда давала чувство защищенности.

Дед прикрыл глаза, глубоко вдохнул и выпрямился. Охотник ощутил волну духовной силы, омывшую поляну. В воздухе на мгновение повисли полупрозрачные разряды, как от работы катушки Теслы, эпицентром которых был старый сидхе. Еще миг — и все пропало, оставив слабо ощутимую завесу по периметру полянки.

— Чтобы любопытные Видящие не смотрели, — удовлетворенно пробурчал Дивный, устраиваясь на своей сидушке поудобнее. Он как-то неуловимо изменился: исчезли подвисания во время речи, отрешенный тон, взгляд, который ранее был направлен как будто сквозь Максима, прояснился и достаточно живо ощупывал сейчас охотника. — Давай знакомиться, Максим. Я — Эрледэ, Старейший клана Духа.

— Приятно познакомиться… — промямлил парень, обалдевший от таких резких перемен. А еще от осознания, что с ним сейчас говорит целый руководитель диаспоры, если объяснять людскими терминами. У сидхе народы делились по основной стихии духовной силы — прародительнице ветви этих непостижимых существ.

— Не обращай внимания, — как-то по-человечески махнул рукой дед, — сидхе общаются между собой иначе, чем люди. Мне надо было перестроить восприятие, иначе это был бы не разговор, а мука. Многие твои сородичи пострадали от контактов с моими собратьями именно поэтому.

— А в чем разница? — Макс уже пришел в себя, и ему стало интересно. Дело, по которому появился старик, а оно определенно имелось, никуда не убежит, а узнать что-нибудь этакое — всегда занимательно!

— О, могу просветить! — хмыкнул Эрледэ. — Вот ты же умеешь смотреть вперед?

— Странный вопрос, вот сейчас смотрю, — ответил охотник, не задумываясь. Поскольку его никто явно не стремился убить, Максим перешел на свой обычный стиль общения.

— Нет, на некоторое время вперед, — уточнил дед. — Как вы любите говорить: предсказывать события.

— Да, — осторожно ответил Макс, — на секунду-другую.

— Вот! — обрадовался сидхе. — Значит будет проще объяснить.

— Почему-то мне кажется, что вы обо мне как-то очень в курсе, — проворчал Максим.

— А тебе не кажется, — жизнерадостно подтвердил дед и продолжил, опять сменив выражение лица на спокойное. — Все сидхе глядят вперед. Кто-то дальше, кто-то ближе — в зависимости от личной силы и выбранного Пути. Поэтому для любого из нас общаться с людьми — мука. Ты говоришь со мной, слышишь мою речь, видишь мое лицо. Я говорю с тобой — слышу десятки речей, вижу десятки лиц. Варианты ближайшего будущего. А еще мы все так или иначе имеем дар Разума, как это у вас зовется. И общаемся не столько словами, сколько комплексными образами, дополненными речью. А человек, помимо всего прочего, говорит одно, а думает другое, в итоге я вижу не только десятки лиц и слышу десятки речей, но еще и их кратно увеличенное количество из-за каждой прорвавшейся мысли. Сотни вариантов.

— Безрадостная картина, — Макса передернуло, когда он представил такое вот общение. — Я б тоже такого собеседника прибил, наверное… Ну или хотя бы оглушил, чтобы не мучиться.

— Вот! — опять обрадовался Эрледэ. — И я так считал раньше, когда был очень молод. А потом понял, что это не соответствует моему Пути.

— Но а как другие сидхе? — поинтересовался Максим. — При этом, как вы выразились, комплексном образе, дополненном речью, все проще?

— Тот, кто встал на Путь — един сам с собой, — наставительно произнес сидхе. — Говорящий с тем, кто встал на Путь, видит один, максимум два варианта развития событий. Нет внутренних метаний, нет отвлеченных мыслей, сидхе сконцентрирован здесь и сейчас.

Пока охотник переваривал откровение, дед продолжил:

— Перед тем, как скажу, с чем пришел, сразу проясним: на тебе моя метка еще с тех самых пор, когда Лиринрэ пришпилил тебя ветками к дереву. Не суди его строго: он — воин, а ты на его глазах нанес оскорбление действием старейшине клана, сбив того с ног во время церемониального шествия. Так вот, метка. Через нее я могу видеть некоторые эпизоды твоей жизни. Нечасто и немного. А поставил я ее потому, что давно не видел химеризованных воинов вживую, лет триста ваших, а может, и больше. Да еще и так химеризованных: с помощью малого божества. Будь я из стихиального клана, ты бы в тот день и умер… Но дети чистого Духа понимают, что забрать часть врага по праву силы — это то же течение жизни, та же часть Пути… Что-то я отвлекся. В общем, знаю я про тебя, Максим, многое, потому и пришел сейчас заключить сделку.

— Сделку? — Макс помотал головой, чтобы согнать отупение, навалившееся после озвученных новостей. Надо же, за ним несколько месяцев периодически наблюдает престарелый вуайерист нечеловеческого происхождения. Жизнь определенно к такому парня не готовила.

— Сделку, — кивнул Эрледэ. — Думай потише всякие гадости, я не могу до конца заглушить свою чувствительность к мыслям окружающих.

— Прошу прощения, — Максим слегка смутился. — Что за сделка?

— Ты собираешься попытаться убить или изгнать Эмиссара Хаоса из материального плана, — начал объяснять старый сидхе. — Это — хорошее начинание, ведь именно для защиты мира от Хаоса мы в свое время ушли и разделили Сферы. Хаос был и будет всегда, но дать ему закрепиться в материальном плане — это верная смерть впоследствии. Эмиссар — угроза, ее надо устранить. Но есть еще каверны Сопряжений, где сидят твари посильнее той, из которой ты заказал себе доспех.

Парень изумленно приподнял бровь.

— Демоны. Вы их так зовете. Как убитый тобой козлоголовый, только разумные. Сильнее, чем козлоголовый, слабее, чем Эмиссар. Что произойдет, если такие твари доберутся до Изнанки, я рассказывать не буду, у тебя воображение хорошее, сам представишь. Это будет вторая задача — уничтожение нескольких крупных каверн. И будет третья, о которой я расскажу позднее.

— Пока это слабо похоже на сделку, — прокомментировал услышанное Макс, — не хватает той части, где что-то получаю я.

— Ты получишь помощь и совет, — ответил дед, хитро улыбнувшись. — Не спеши возмущаться. Это такая помощь и такой совет, которые ты не получишь ни от кого, кроме меня. Ну или можешь к детям Мертвого бога обратиться, они многое притащили с собой из своего мира, но цену ты знаешь.

— Годы за труды, — эхом откликнулся Максим.

— Да, — кивнул Эрледэ. — Чтобы была какая-то конкретика: после решения вопроса с Эмиссаром я помогу тебе улучшить твой ментальный щит, то, что у тебя там сейчас набито, — он слегка поморщился, выразительно глядя на макушку Максима, где скрывалась защитная татуировка, — лишь основа, пусть и творчески доработанная. Малыш Кристоф всегда был гениальным парнем, самоучкой, однако выбрал опасный и короткий Путь…

— Вы его знали? — удивился Максим.

— Не сам, за ним наблюдал мой младший брат по матери, — ответил сидхе. — Но он всегда со мной делился своими наблюдениями.

Эрледэ задумчиво посмотрел на небо.

— Помимо этого, я дам тебе намек сейчас — дар, которым ты хочешь уравновесить Глаза, должен быть от духа твоей младшей стихии.

— Что? Почему? Я хотел взять Воздух, — удивился парень.

— Ты пытаешься идти сразу по трем дорогам. В итоге ты умрешь, не достигнув величия ни на одной, — тихо ответил дед, глядя на языки пламени. — Мало кто готов концентрироваться на одной дороге, все стараются идти по двум, однако вспомни: чья личная сила впечатлила тебя больше всего? Какой враг был самым опасным?

— Джекил… — проговорил парень задумчиво. Да, с нынешними силами он бы, скорее всего, этого Мастера Огня раскатал бы в блин за несколько секунд, но даже два атаковавших его недавно мастера по голой мощи не шли ни в какое сравнение с этим матерым сигилевцем, а выезжали за счет количества и отнятого артефактом преимущества.

— Да! Верно! Основная стихия — Огонь, второй дар — Магма. Подчиненные вторичные стихии дополняют основную, убирая минусы, и позволяют усилить основной дар, углубив его понимание. У тебя уже есть два сильных основных дара, однако Жизнь у тебя не своя, а чужая, прижитая на стороне. Значит, тебе нужна вторичная Пространству стихия, которая уберет твой основной недостаток. Какой, кстати?

— Атакующая сила, — уверенно ответил Максим. — Не грубая сила, как когда я использую искры веры, а именно разрушительная суть.

— Вот видишь. Аванс за Эмиссара получен, полагаю, ты теперь будешь веселее готовиться к предстоящей схватке?

Эрледэ довольно улыбался, поглядывая на охотника из-под седых густых бровей.

— Но какая вторичная стихия у Пространства⁈ — воскликнул Макс, которому в голову вообще ничего не шло из заданной темы. — У Жизни — это Природа или Метаморфизм, еще Усиление подходит. А у Пространства что? Время? Материя? Энергия?

— Вот и разомнешь мозги, поищешь в ваших библиотеках, — кивнул дед довольно, — не найдешь — подскажу, но уже после того, как с Эмиссаром покончишь.

— Пойди туда, не знаю куда, — проворчал Макс уже порядка ради.

— Все ты знаешь, не прибедняйся, — ответил Эрледэ, все так же довольно. — Было бы странно, если бы я осыпал тебя наградами, не получив при этом результата, авансом, так сказать. Мы еще не поработали вместе, чтобы настолько друг другу доверять.

— Скажите, — поинтересовался охотник, — разве другие сидхе не могут выполнить ваше задание? Ну, чтобы не впутывать непонятных типов, вроде меня?

— В материальный план нам хода нет, не можем мы там действовать в полную силу, — как-то грустно ответил сидхе. — Видишь это?

Он указал рукой на так впечатлившие несколько дней назад Максима столбы света, тянущиеся из бескрайнего моря леса прямо к небу и пропадающие в выси.

— Да, я так и не понял, что это, — задумчиво произнес парень, глядя на указанную таинственную иллюминацию. — Не похоже на природное явление, хотя кто это Иномирье знает, может, и естественная вещь.

— Не естественная… — сидхе слез с корня, на котором сидел. Корень медленно ушел под землю. — Это — последствие разделения сфер. Ты ведь в курсе общей теории строения нашего мира?

— Да, доводилось читать и слышать, — кивнул Макс.

— Так вот, когда несколько тысяч лет назад мы уходили с материального плана, было проведено два ритуала: Разделение Сфер и Оковы Невнимания. Это вершина магической мысли, апогей развития искусства Ахримагистров! — воодушевленно вещал Эрледэ, прогуливаясь мимо Максима. — Ритуалы связаны между собой одной общей целью, несмотря на разные виды воздействия. Разделение Сфер как будто бы отодвинуло сферу с материальным планом от сферы с духовным планом — Иномирья, по-вашему. Оно же снизило уровень доступной духовной силы на материальном плане, забрав ее часть на собственное поддержание. С действием второго ты знаком: Оковы Невнимания делают так, что проявления духовной силы ускользают из фокуса внимания неодаренных. Он тоже потребляет часть духовной силы из материального плана. Но самое важное, что делают оба этих ритуала, — они не дают Сопряжениям возможности открываться на материальном плане! Именно отдаление сфер и снижение уровня духовной энергии делает место жизни человечества условно безопасным. Сопряжения ведь открываются только на Изнанке, и их крайне мало по сравнению с Иномирьем, так?

— Так, — согласился охотник, не понаслышке знающий, где быстрее найти Сопряжение.

— И твари, которые лезут на Изнанку, обычно наиболее слабые из всего ассортимента, так сказать?

— И это правда, только урсидаи, очень редко вожаки, — подтвердил Макс.

— А если бы мы не провели эти ритуалы, в результате которых нам же и пришлось уйти, то человечество ждало бы несколько увлекательных тысячелетий борьбы за жизнь, и не факт, что получилось бы реально выжить.

Сидхе остановился и посмотрел на Максима.

— Хаос — это не чистое Зло, это просто крайне неприятное явление, которое необходимо сдерживать, — перешел дед на лекторский тон. — Мы не знали в свое время, как можно было предотвратить появление этого рака, однако факты есть факты: Хаос подстегивает развитие одаренных, давая общего врага, но он же без должного контроля потихоньку проникает везде и поглощает мир. Кроме того, большая доля хаотической энергии дает право адептам Порядка прийти в мир и вмешаться. И, поверь мне, это ничуть не лучше, чем вторжение хаотических тварей. Эмиссары порядка хоть и более… порядочные, что ли? — Макс не удержался от смешка, отчего Эрледэ прервался и укоризненно на него посмотрел. — Но мир, пораженный хаосом, воспринимается не более чем очередное поле боя с понятными последствиями для всех причастных.

Он замолчал на пару мгновений, а потом продолжил дальше:

— Ты борешься с Хаосом, пусть и не очень последовательно, зато регулярно. Ты проповедуешь вполне внятные ценности, ты любишь исцелять. Для любого сидхе ты — росток, тот, кто ищет свой Путь. Этим ты и отличаешься от общей массы людей. Ну, помимо интересных добавлений в тонкие тела.

— Я бы сказал, что больше пытаюсь выжить и устроиться, чем что-то там ищу, — осторожно вставил ремарку Максим, как только сидхе замолчал. — У меня ситуация не та, чтобы как-то определяться и последовательно куда-то идти.

— Ты еще просто не видишь, что почти все, что ты делаешь, формирует поток, который может превратиться в настоящий Путь для тебя… — покачал головой Эрледэ. — А может и не превратиться. В любом случае твои цели созвучны моему Пути, но у меня есть определенные ограничения, которых нет у тебя, поэтому я предлагаю тебе эту сделку: три задания, направленные на борьбу с хаоситами, в обмен на советы и помощь в развитии от меня, включая поиск духа младшей стихии Пространства. По рукам?

Максим немного помялся для вида, хотя уже все решил практически в начале их диалога, и протянул руку сидхе. Тот недоуменно посмотрел на ладонь, потом хлопнул себя по лбу и пожал ее.

— Если ты думаешь, что я глубокий знаток человеческих ритуалов, то ты заблуждаешься, — с улыбкой сказал дед, отпуская руку Максима. — Я много общался с людьми, но это было давно, сейчас мой Путь лежит в Иномирье, многое позабылось, еще больше всего изменилось… Люди живут мгновения, сидхе живут всегда. Мы редко погибаем, чаще уходим путешествовать в другие миры, следуя Пути, когда не остается ничего, что держит здесь.

— Слушайте, Эрледэ, а почему вы хмуритесь каждый раз, когда говорите числа? — спросил Максим, чтобы хоть что-то спросить. Он и вправду подметил эту странную особенность, однако не так сильно заинтересовался, просто хотел сбить пафос услышанной речи.

— А у сидхе нет понятия чисел, — ответил Эрледэ удивленно. — У нас есть понятие единицы и множества, сопровождающееся состоянием во времени. Поэтому соприкосновение с концепцией чисел мне сильно непривычно.

— Это как? — не понял Максим.

— Это так, что для сидхе нет «пяти камней», есть «множество камней, появившихся определенным образом, множество из которых должно исчезнуть скоро, а еще одно множество исчезнет чуть позже, оставив один камень, который тоже когда-то исчезнет».

— Зря спросил, — резюмировал парень, даже не пытаясь вникать в услышанное. — Такое мне точно не пригодится, по крайней мере сейчас.

— Ну, зато ты смог меня удивить, — подбодрил его сидхе. — Никогда бы не подумал, что человек сможет увидеть такой момент, да еще и заинтересоваться, а дальше попробовать осознать то, что обычно передается парой слов и большим не абстрактным мыслеобразом.

— Тяжело, наверное, с нами — людями, — хмыкнул Макс. — Снижать планку, так сказать… Я ведь, примерно, понимаю, какой великолепной точности изложения можно достичь, общаясь так, как общаетесь вы.

— Непросто, — подтвердил Эрледэ. — Как будто сделал сам себе лоботомию на часик, чтобы выйти на один уровень с оппонентом.

Максим не выдержал и рассмеялся. Эрледэ вежливо и добродушно улыбнулся.

— Значит, мы договорились? — спросил он, уже серьезно.

— Договорились! — энергично подтвердил Макс.