Родная кровь

Глава 7 Найди то, не знаю что

Развалов всякого барахла в городе Макс знал три: у цирка на пятачке, где выставлялись художники, на аллее Ленина, у площади и на Уралмаше возле рынка. По странной прихоти начать парень решил с окраины. Гришка, друг детства, в свое время переехал жить именно туда, и в студенческие годы Максим частенько тусовался в этом спально-промышленном районе, где жизнь, казалось, остановилась где-то в восьмидесятых. Впрочем, это не мешало неосторожному путнику огрести звиздюлей, зайдя не в ту подворотню.

Стихийный рынок подержанного барахла располагался рядом с оптовым рынком, когда-то занимавшим огромную площадь и поражавшим взгляд бесконечным лабиринтом морских контейнеров, приспособленных под торговые точки, а ныне скукожившимся до одного здания и площадки по его периметру. Оптом уже никто не торговал, а на освободившемся пространстве вольготно расположился строительный гипермаркет с большой стоянкой автомобилей.

Сама барахолка тянулась на добрые два квартала вдоль забора школы, увеличиваясь к выходным и сжимаясь до десятка продавцов по будням. Порой она выплескивалась на другую сторону улицы, захватывая крошечный скверик на углу, но такое чаще всего случалось летом, когда количество желающих продать что-нибудь ненужное увеличивалось пропорционально росту температуры на улице.

Максим степенно прогуливался мимо импровизированных прилавков, вглядывался в россыпи значков, брал в руки различные безделушки, порой заводил ничего не значащие разговоры с умиротворенными дедками, продававшими технологический хлам, старые утюги, паяльники или крепежный металлолом в целом не потому, что им нечего было есть, а чтобы скоротать день, болтая с такими же, как они, пенсионерами, да выручить деньжат на чекушку, так как вся домашняя бухгалтерия сосредоточена в морщинистых, но крепких руках жены, проводящей большую часть времени на огороде неподалеку.

Духовным зрением Максим осматривал всякую рухлядь, а также усилием воли гонял искру энергии веры над прилавками, пытаясь найти хоть что-то, что способно приютить частичку чужой веры. Пока выходил полный пшик. Компания по интересам, которая сформировалась на рынке, не торговала какими-то ценными даже с точки зрения памяти вещами, а только хламом, но Максим изначально понимал, что просто не будет. Он сразу наметил вариант с сувенирными и антикварными магазинами и не отбрасывал в сторону мыслей по поводу ломбардов. Однако удача улыбнулась ему чуть раньше.

Женщина, торгующая книгами, была немолода. Еще не бабушка, но уже радикально тетушка. Одета в старую, но чистую одежду по моде девяностых-двухтысячных. И она тут находилась явно не потому, что ей была нужна компания старых пеньков с бытовым алкоголизмом разной степени тяжести. Она нуждалась в деньгах, это читалось по периодически возникающему выражению отчаяния на лице, нервным и суетливым движениям, когда ей казалось, что вот конкретно этот человек, проходящий мимо прилавка с книгами, — потенциальный покупатель. Женщина пыталась распродать впечатляющую коллекцию книг времен позднего СССР, монументальные шедевры мировой литературы, собранные под однотипными обложками. Больше русские писатели, конечно же, однако попадались и Конан Дойль, и Рафаэль Сабатини и, разумеется, Дюма. Еще Максиму бросились в глаза пяток старых, зачуханных томов, лежавших ближе к продавщице, и которые она заботливо прикрыла какой-то клеенкой. Парень остановился, разглядывая ассортимент, стараясь не обращать внимания на впившийся в него внимательный взгляд, аккуратно провел искрой над букинистическим изобилием. Есть! Искра немного дернулась, пролетая мимо закрытых клеенкой книжек.

— Вас что-то заинтересовало? — первой не выдержала женщина. — Тут у меня полные собрания, вот смотрите: Пушкин, Лермонтов, Толстой. Все в отличном состоянии, нечитанное почти.

«Как знакомо», — подумал Максим, у него в родительском доме так же была организована библиотека в один книжный шкаф, где на полках стояли собрания сочинений Пушкина, Лермонтова, Тургенева, такие же идеально выглядящие и почти нечитанные. Положа руку на сердце, Макс не встречал в своей жизни людей, которые бы перечитывали Лермонтова. Или держали под рукой томик стихов Пушкина, чтобы отвлечь себя в свободный момент, насладившись поэзией. Парень считал, что такие люди вполне могут существовать, но, скорее всего, где-нибудь в Петербурге в глубинах темных кабинетов с высокими потолками, приторно-пафосные, выпавшие из потока времени и выглядящие в любой другой обстановке бессмысленными анахронизмами. Представить какого-нибудь менеджера среднего звена или продавщицу в магазине мебели, приходящих домой и между делом зачитывающих пару стихотворений Тургенева, чтобы отвлечь разум от рутины, Максим не мог, как ни старался. Хотя он отдавал себе отчет в том, что это только его видение, а в жизни все бывает куда как интереснее. Бригадира смены в цеху холодного проката, читающего в обеденный перерыв Ахматову, он, например, видел вживую. И был этим в свое время немало травмирован. Всегда тяжело расставаться с вросшими в сознание стереотипами.

— Да, — ответил парень, отвлекшись от своих мыслей, — видите ли, ищу подарок для дяди, он букинист, собирает разные раритеты былых времен. То, что тут у вас выставлено, конечно, интересно, но мне больше глянулись эти экземпляры.

Максим показал на прикрытые клеенкой книги.

— Мне кажется, это несколько более старые вещи, — он чуть нагнулся вперед. — Разрешите посмотреть?

— Ой, вы знаете, это еще дореволюционные книжки! — казалось, женщина немного испугалась. — Они очень дорогие. Не могу их дешево отдать. Вот эти все по двести рублей. А эти по тысяче, минимум.

— Давайте я сначала посмотрю, — мягко улыбнулся Максим, — а потом мы вернемся к вопросу цены. Мне кажется, вы не понимаете их настоящей стоимости.

Женщина покорно кивнула, откинула клеенку и с надеждой уставилась на Макса, пока тот изучал книги. А изучить было что: томики действительно были старые, датированные тысяча девятьсот первым и вторым годами. Содержание было не сильно интересным — два учебника грамматики, один том стихов все того же Пушкина, одна книга с описанием города Екатеринбурга и одна книга, посвященная металлургии на Урале, — может, каких историков это и могло бы привести в восторг, но не Максима, весьма далекого от этих тем. Книги были в хорошем состоянии и стоили бы явно дороже тысячи рублей, выложи их женщина куда-нибудь на интернет-площадку. Скорее, десять и более тысяч в зависимости от заинтересованности покупателя. Перед началом поисков Макс обновил запас искорок и теперь с удовлетворением наблюдал, как в общей сложности двенадцать искорок вольготно расположились во всех пяти книгах. Такое ощущение, что эти тома действительно передавались в семье женщины как драгоценности и составляли какую-то память. Парень собрал энергию веры обратно.

— Вот за эти даю по одиннадцать, эта — двадцать семь, вот эта — тридцать и последняя — пятнадцать тысяч, — произнес он, глянув женщине в глаза. — Торговаться я не буду.

Та, казалось, потеряла от удивления дар речи. Краем глаза Макс заметил, что два старичка с соседнего прилавка явно греют уши и так же впечатлены услышанным. Две руны Забвения, а после две руны Рассеянности отправили излишне любопытных дедков обсуждать собственное самочувствие, а Максим, внутренне чертыхнувшись, создал Купол Невнимания, чтобы не навлечь на книжницу ненароком беду. Озвученная сумма была существенно выше средней заработной платы и в разы больше пенсии, которую могли получать местные завсегдатаи. Хороший повод позавидовать и создать удачливому коллеге проблем.

— Ваше слово? — парень пристально посмотрел на мнущуюся книжницу.

— Это… это очень много! — наконец разродилась та. — Это не какие-то там антикварные ценности.

— Позвольте мне самому определять ценность того, что я хочу приобрести, — снова перешел на мягкий тон Максим, добавив для убедительности руну Доверия. — Эти книги могут стоить гораздо больше, но у меня сейчас нет ни времени, ни желания выяснять это или делать какую-то подробную экспертизу. Я предлагаю вполне вменяемую цену.

Женщина заторможено кивнула.

— Возьмите вот так, для ровного счета, — Макс достал из-за пазухи пачку банкнот, заранее снятых для таких целей, — не всегда получается оплатить хлам безналом, отсчитал двадцать пятерок и протянул их продавщице. Та все так же заторможено приняла наличку.

— Еще один момент: может, у вас есть еще какие-нибудь похожие экземпляры? — в надежде спросил парень. Вообще он не планировал таскаться с библиотекой в кармане ради двенадцати дополнительных искр, но справедливо подумывал создать дома полку с подобными раритетами, чтобы накапливать ценный ресурс в удобном месте.

— Есть! — женщина отмерла. — Конечно есть! Еще два издания учебников царских и мамин сборник рецептов.

— Сборник рецептов? А он-то тут при чем? — удивился Макс.

— Он очень старый, — доверительно наклонившись объяснила женщина, — мама говорила, что он передается от матери к дочери в семье уже больше семи поколений. Он даже не из бумаги сделан, а из кожи, этот, как его… папирус, вот!

— Пергамент, — поправил Максим.

— Да, пергамент. Точно! И не печатный, а от руки написанный. Там и блюда есть, и отвары от головной боли, простуды, успокаивающие. Мама всегда его на видном месте держала и листала часто, хотя знала наизусть.

— Скажите, уважаемая…?

— Алина.

— Уважаемая Алина, а не могли бы мы сейчас дойти до вас, чтобы я оценил предложенные книги. Деньги у меня с собой, я думаю, смогу оплатить то, что вы мне предлагаете, — парень решил не тянуть кота за яйца и закончить с реликвиями на сегодня. Даже если книги будут удерживать примерно тот же запас энергии веры, что и уже купленные, — это уже победа. Но если подозрения подтвердятся, то он выиграл счастливый билет: книжечка, передаваемая в семье семь поколений, а то и больше, не могла быть хуже, чем имперские учебники, вот никак не могла.

— Не знаю… — женщина растерянно оглядела прилавок и соседей. — А как же книги?

— Соседи присмотрят, — решительно ответил Максим, снимая Купол Невнимания. Параллельно он выстроил конструкт Малого Внушения, поморщившись от легкого покалывания в висках: ментальные практики, даже конструкты второго круга, вызывали у него подсознательное отторжение. Одно дело — легкая дезориентация, другое дело — фактически превратить человека в раба на короткий срок. Жертвой стали любопытные старички, которые сразу же заверили уважаемую Алину, что все будет хорошо и она может спокойно сходить пообедать. Макс усмехнулся своей оплошности. С учетом того, что было десять утра, до обеда еще далековато.

— Наше вам с кисточкой! — шутливо отсалютовал старичкам Максим и пошел вслед за Алиной, все еще находящейся в некой прострации.

— А скажите, Алина, — начал прощупывать почву парень, — мне показалось, вы чем-то сильно обеспокоены. И книги продаете не потому, что продать хотите, я прав?

— Деньги нужны, — ответила женщина не оборачиваясь, — внук болеет сильно, а сын мой и невестка вряд ли смогут ему чем-то помочь.

Максу показалось, что собеседницу как-то передернуло.

«Похоже, очередная образцовая счастливая семья», — с тоской подумал он. Потом обновил на Алине руну Доверия и спросил:

— Может, я посмотрю, что с ним? Я сам врач, в каком-то роде…

«Ага-ага, я и сам в каком-то роде ученый!» — мелькнула мысль, сопровождаемая узнаваемым кадром с Уиллемом Дефо.

— И лейкемию, наверное, лечите? — устало усмехнулась женщина, явно не поверив, что случайный покупатель может чем-то помочь ее горю.

— Посмотрим, что там у вас. Мы много что лечим, — свернул обсуждение Максим, который уже для себя все решил: и по поводу внука, и по поводу его родителей, хотя во втором случае все зависело от степени запущенности. Реморализацией Макс заниматься не хотел.

Идти пришлось недолго, буквально пять минут. Максим зашел вслед за женщиной в подъезд девятиэтажки и поднялся на третий этаж. На лестничной клетке воняло мочой, мокрой штукатуркой и жизненной неустроенностью. Вид был соответствующий: стены, разрисованные маркером, а где-то и расписанные из баллончика, огарки спичек в потолочной штукатурке, грязь, мусор — типичная «парадная» рабочего района в сущности, если бы на улице были не две тысячи десятые, а девяностые. Алина открыла обшарпанную железную дверь, поковырялась в замке внутренней деревянной, тихо ругнулась, подергала ее туда-сюда и, все-таки справившись с замком, распахнула внутрь. Из квартиры дохнуло прелостью. Включенный в коридоре свет показал обычный коридор советских лет с неплохо сохранившимся ремонтом, кучами какого-то житейского хлама по углам, лампочкой без плафона и выцветшими обоями. Женщина уверенно, не разуваясь, повела парня дальше по коридору. Макс пожал плечами и последовал за ней.

Квартира оказалась трехкомнатная. Дверь в одну из комнат была приоткрыта, оттуда доносились невнятные звуки голосов и периодические раскаты смеха.

— С тех пор, как Димка заболел, бухают, — поджав губы, сообщила Алина, проходя мимо, — деньги в дом несут, но три четверти пробухивают, паскудники. И раньше звезд с неба не хватали, но хоть горькую не пили, а сейчас как с цепи сорвались.

Парень понимающе кивнул, что-то говорить было бы лишним.

Вторая дверь была прикрыта, а на третьей вообще обнаружился замок, который хозяйка споро открыла и отошла в сторону, пропуская Макса внутрь. Диван, письменный стол со стоящим на нем телевизором, пара стульев и два больших наполовину пустых книжных шкафа — вот и вся обстановка. Алина прошла вглубь комнаты к шкафу и вытащила с одной из полок две книжки и сверток. Повернулась и со вздохом вручила это все парню. Максим принял книги, быстро проверил: по три искры поместилось, а потом развернул сверток, чтобы приступить к десерту.

Книга рецептов была небольшая, на треть меньше стандартного а-пять формата: корешок, сделанный из потемневшего от времени дерева, обложка из толстенной кожи с медными заклепками, зелеными от патины, толстые пергаментные страницы светло-коричневые, испещренные рукописным текстом, лишь на несколько тонов темнее самой страницы. Но главное было не это! Макс начал направлять искры энергии веры в эту древнюю записную книжку и уже после десятой был вне себя от радости. Книга рецептов скушала девятнадцать искр — две трети его текущего резерва.

Максим вернул энергию обратно, бережно завернул в ткань обратно и полез за деньгами. Алина напряженно наблюдала за его действиями.

— Вот, еще столько же, — сказал парень, протягивая деньги. — Книга рецептов великолепна!

Женщина всхлипнула, принимая купюры, Максим же незаметно убрал книги в пространственную сумку и спросил у находящейся в раздрае Алины:

— Пойдемте, посмотрим внука. Хуже не будет, только лучше, обещаю, — произнес Макс.

Женщина кивнула и повела парня в соседнюю комнату, где дверь была закрыта. За дверью обнаружилось помещение, больше похожее на больничную палату: шкаф, тумбочка, четырехсекционная медицинская кровать, (и откуда такое богатство в явно бедствующей семье?). На кровати лежал паренек лет восьми, бледный, худой, словно тень нормального ребенка. Пахло безнадежностью и болезнью. Максима уже начинала подбешивать эта смысловая синестезия: невеликое удовольствие — чувствовать запахи боли или слышать шум надвигающихся проблем — к этому его жизнь не готовила. Грешить можно было только на Глаза: кто их знает, эти божественные запчасти, как они влияют на разум, как меняют его? Сердце Жизни явно наделило парня неприятием болезней, своих и чужих, когда он видел пациента, то ощущал явственный зуд: вылечить, восстановить, поставить на ноги. Макс боялся даже думать, какие формы это могло принимать у Харитона, у которого дар Жизни был выражен куда как более ярко. Ну или этот старый мудрый хрен нашел способ взять под полный контроль свои порывы, что наиболее вероятно.

Мальчик открыл глаза и повернул голову навстречу посетителям. Не давая случиться какому-либо диалогу, Макс тихо прошептал: «Спи!», и парнишка выключился, не успев ничего сказать. Алина охнула, дернулась вперед, но была остановлена повелительным жестом Максима:

— Все в порядке. Сейчас будет все в порядке.

Познание уже дало ему всю картину происходящего. Тут и лейкемия, и хроническое недоедание, и нервное истощение (откуда оно только у ребенка взялось!). Духовное зрение открывало кошмарную картину распространения больных клеток в организме, как будто футуристический осьминог запустил свои щупальца во все органы бедного ребенка. Макс на мгновение четко вспомнил, как давеча Иезекииль пошутил про отыгрыш мессии с исцелением страждущих, и, не заморачиваясь «правильным и экономным подходом», который пропагандировал Харитон, сколдовал на мальчика Великое Исцеление, позаимствовав часть духовной силы из накопителя и добавив на последних тактах создания искру fidei essentia.

Обычно этот конструкт сопровождался всего лишь небольшим светло-зеленым сиянием, окутывающим цель, однако тут знатно полыхнуло! Парню даже пришлось зажмуриться от неожиданных спецэффектов. Рядом вскрикнула Алина. Спустя пару мгновений зайчики в глазах успокоились, и внимательному взгляду лекаря предстал здоровый румяный пацан, который, наверное, задремал в палате больницы, куда спрятался от мамы, сделав очередную проказу. Просто у этого ребенка, судя по виду, не было более решительно никаких причин находиться в больнице. Женщина, проморгавшись, увидела пышущего здоровьем внука и с громким возгласом кинулась его тормошить.

На шум в комнату заглянули два тела, те самые «паскудники», выглядела парочка колоритно: толстый неопрятный мужичок, почему-то в куртке от формы охранника, неопределенного возраста, начавший уже лысеть, и высокая женщина с опухшим красным лицом, в махровом халате, из-под которого торчали пижамные штаны. От обоих ощутимо несло перегаром и куревом — мерзотное сочетание, к сожалению, знакомое Максиму с детства.

— Это че за…? — начал было говорить мужик, но застыл на месте, как и его супруга.

— Так, теперь с вами надо что-то делать, а то толку от моих потуг не будет, — задумчиво пробормотал Макс, оглядывая колоритную парочку, поймавшую Стазис.

Сзади завозилась Алина, которая не смогла разбудить внука и только-только обратила внимание на изменившуюся в комнате ситуацию.

— Что с ними? — громко и нервно спросила она. — Что вы с ними сделали⁈

— Алина, убавьте тон, — подпустил Макс металла в голос, — с ними пока ничего, но вот стою и думаю, что бы такого сделать, чтобы мои старания по исцелению вашего внука не пошли прахом.

— Простите, — потупилась женщина, — просто сын… Он хороший человек, несмотря ни на что. Да и не вытяну я внука одна.

— В том-то и вопрос, — продолжил размышлять вслух Максим, — я могу сделать так, что бухать им будет не в радость, но будут ли они что-то делать, чтобы исправить то болото, в котором живут? Вот в чем проблема.

— Из-за сына бухали, слабое племя, весь в отца, — с неожиданной злостью сказала женщина. — И жена под стать. Все может, все умеет, но только он слабину дает, то сразу вслед за ним тянется. То ли любовь такая, то ли за компанию опускаться не страшно, шут их поймет.

— Ладно, ваши семейные проблемы меня тревожить не должны, — кивнул Максим, — решим вопрос радикально.

И сколдовал конструкт Избирательного Отвращения — одно из личных изобретений Харитона, блокирующий удовольствие от определенных действий, перечень которых определял создающий его одаренный. Помимо этого, конструкт вызывал стойкую негативную физиологическую реакцию на раздражители и действовал до шести месяцев. Такие вот жемчужины середины третьего круга учитель стал давать ему совсем недавно, поражая воображение парня идеями в работе с реакциями организма вообще и широким пониманием, как решать определенные проблемы в частности.

— Будут сейчас субчики от вида алкоголя морщиться, от приема алкоголя — блевать, — сообщил он Алине, — с наркотой то же самое. Не навсегда, но надолго. Надеюсь, поможет.

Пока женщина приходила в себя, он аккуратно отодвинул из проема стоящих статуями алкашей и вышел в коридор, напоследок бросив:

— Отомрут через пять минут, спасибо за книги и счастливо оставаться!

На периферии зрения Макс заметил легкую пелену, которая на мгновение окутала всех присутствующих в комнате, за исключением его самого: Оковы Невнимания, всесильная магия, скрывающая мир необычного, заработала, как всегда четко и неумолимо.

Тратить время на прогулки Максим не стал, ушел на Изнанку прямо в подъезде и телепортировался домой. Эпизод с семьей Алины отзывался в душе какой-то гадливостью. Парень понимал, откуда растут ноги — слишком много такого дерьма он видел в детском и подростковом возрасте. Опустившиеся люди, подломленные кто чем: горем, реальными проблемами, ленью, отсутствием мозгов, окружением. Уже не стремящиеся ничего поменять, просто зацикленные в круговороте серой действительности, дом-работа-бутылка. Очень знакомая и до омерзения родная картина. Однако все эти переживания стоили того, ведь он нашел и основу для артефакта, и несколько предметов для того, чтобы создать оперативный резерв искр дома. Ценность fidei essentia сложно переоценить, иметь такой ресурс под рукой — огромное подспорье.

Старинная тетрадка перекочевала во внутренний карман, пачка книг отправилась на полку ждать своего часа. Хранить искры просто в стопке древней макулатуры Макс подсознательно считал кощунством и собирался заказать достойную полочку для образовавшейся коллекции букинистических раритетов. Следующий пункт назначения — офис в бизнес-центре, заполнить тетрадь искрами, а потом уже можно и к Алексею Сергеевичу, заказать соответствующий футляр для новообретенного артефакта.

Алексей Сергеевич недоверчиво рассматривал кусок рога и бесформенный, более похожий на шлак кусок металла, отливающий радугой в свете лампы, как будто его перед демонстрацией макнули в нефтепродукты.

— Это рог капрагина? — поинтересовался он, поправив очки и строго взглянув на Максима, который со скучающим видом ждал, пока у артефактора пройдут все стадии принятия невозможного.

— Ага, — флегматично ответил Макс.

— Настоящий?

— Ага.

— Сам завалил?

— Неа.

— Максим, хватит издеваться! — не выдержал артефактор. — Если не сам добил, то как⁈

— Вообще не добивал, просто рог отрезал и свалил по-быстрому, — закончил шутить над мужиком Максим. — Силен зараза, без подготовки не потяну… Тем более столкнулся внезапно.

Макс вдохновенно врал, описывая свою гипотетическую схватку с почти настоящим демоном. Алексей Сергеевич внимал, смакуя некоторые подробности, что стимулировало парня описывать не случившиеся события еще более красочно. На самом деле этот кусок рога охотник нашел в загашниках Башни, успев двадцать раз пожалеть, что не порылся в них хорошенько, когда искал материал для ножа Охотника. Капрагин — существо посерьезнее серпентара. Но сделанного не воротишь, поэтому куску рога суждено было стать вместилищем тетрадки, частью составного артефакта для хранения fidei essentia, своего рода сосудом веры.

— Что хочешь за него? — поинтересовался артефактор, дослушав Максов художественный свист. — Или сделать что-то нужно?

— Сделать, — кивнул парень, протягивая листок с наспех набросанным чертежом. — Вот такую коробочку на манер обложки книги. Основной материал — рог капрагина, оправа — сумеречное болотное железо, фигурная сетка на обе стороны и корешок, застежка. На лицевой стороне руна Взаимодействия, на тыльной — клипса, чтобы на пояс весить. Артефактная компрессия для повышенной прочности на костяные элементы, стандартное зачарование на защиту от всего, что получится впихнуть, внутри цепочки сохранности. Возможность привязки через кровь.

— Серьёзно, однако… — задумчиво постучал пальцами по прилавку Алексей Сергеевич. — Храниться внутри, я так понимаю, будет какая-то книга?

— Да, что-то вроде, — подтвердил Макс.

— А назначение можно узнать? — прищурился артефактор. — Финальная комбинация что будет делать?

— Считай, что дополнительный накопитель, — хмыкнул в ответ на такую немудреную хитрость Максим.

— Зачем такие сложности? — почти натурально удивился Алексей Сергеевич. — Как книга может быть нормальным накопителем?

— За надом, уважаемый, — прервал его Макс. — Всю информацию, что нужна, я дал, не нужно копать глубже.

— Поучи меня еще, как работу делать, — нахмурился мастер на грубый ответ.

— Алексей Сергеевич, и вы, и я знаем, что это уже было простое любопытство, — примирительно улыбнулся Максим, — и дополнительная информация для создания моего заказа вам не нужна, просто профессиональный интерес. Мы уже на эту тему разговаривали, и что такое чужие секреты, вы должны понимать отлично, правда?

— Ладно, храни свои секреты, зануда. — ворчливо ответил артефактор, забирая рог и кусок металла. — Три дня ориентировочно. Позвони заранее. В оплату заберу остатки материала.

— По рукам, — довольно кивнул Максим.

— И когда ты сможешь завалить уже целого капрагина? — внезапно поинтересовался мужичок, убирая принесенные материалы под прилавок. — У меня такого сырья лет десять не было в работе, а из него можно интереснейшие вещи делать. Ту же броню твою несчастную сотворить не только самовосстанавливающейся, а еще отклонение снарядов навесить, противодействие духовной силе. Прочность повысить, такой исходник много цепочек зачарования примет.

— Не скоро, — покачал головой Максим, — у меня сейчас рейд в Сопряжение гильдейский, после него соберусь только, недели две-три. Капрагин — это отлично, но помимо возможности его завалить, нужно его найти, а это на пару дней углубление в Сопряжение. В целом технически выполнимо, но по факту требует солидной подготовки. Одно только изготовление сигнальных и рассеивающих внимание тотемов неделю минимум займет. А еще обновить скрывающий тотем для ночевок, зарядить все накопители…

— Всё-всё, я понял, — замахал руками Алексей Сергеевич. — Хотя… по поводу подготовки, зайди ко мне, как соберешься, обсудим мероприятие.

— Договорились, — подтвердил Максим.