РОС: Забытый род

Глава 16

Холодный металл впивался в запястья. Голый зад прилип к ледяному стулу. Сквозь туман паники я разглядел Аманду. Рыжая бестия сияла, как ёлка на Новый год. В руках у нее болтался шприц. Не просто шприц — монстр. Колба размером с мою бутылку любимого пива, игла — с добрый шило. На лице — медицинская маска и глаза… Боже, эти глаза! Как у кошки, увидевшей открытую банку тунца. С безумным блеском.

— Хи-хи! — прозвучало из-под маски, сладко и жутко. — Надо сделать укольчик, Лексик! Прямо в твой… э-э-э… агрегат! Для науки! И для твоей же пользы! Сделаем тебя настоящим Аспидом, с ног до… ну, ты понял!

Я дернулся, но ремни впились глубже. Во рту — противный резиновый кляп, пахнущий химией и чьей-то злобой. Зашипел, замычал, пытаясь объяснить, что мой "агрегат" и так работает на пределе нервной системы, безо всяких стимуляторов размером с огнетушитель!

Слева мелькнуло платье. Виолетта. Моя "ядовитая фея". Лицо — в истеричных пятнах, глаза — огромные, мокрые блюдца. Она судорожно теребила подол, глядя то на шприц, то на мою незащищенную натуру.

— Лексюша! Милый! Не бойся! — ее голос визжал, как несмазанная дверь. — Все будет хорошо! Аманда знает, что делает! Это же… это же для адаптации! Чтобы мы потом… чтобы ты не… ааа! — Она закрыла лицо руками, но сквозь пальцы продолжала следить за шприцем. — Просто подумай о чем-то приятном! О… о нашей прогулке по городу! Помнишь, как все падали ниц?!

Прогулка?! Падали ниц?! Да они тут все с ума посходили! — бесился я мысленно, вырываясь. — Приятного?! Да я сейчас обделаюсь от страха, и это будет самое приятное в этой ситуации!

Из угла комнаты, из мрака, донесся голос. Ледяной. Четкий. Как удар скальпелем по нервам.

— Не истеричь, Виолетта. — Амалия. Сидела в кресле, как статуя. Пальцы сложены домиком. Каре-зеленые глаза — без единой искорки. — Процедура необходима. Ради рода. Ради его будущей силы. Терпи, Наследник. Это твой долг.

Долг?! Терпи?! Да она мне в это шланг от пожарной машины собралась пихать! — Я рванулся с новой силой. Стул заскрипел. Кляп пронзительно запищал.

Аманда хихикнула еще громче, подошла вплотную. Шприц замер в сантиметре от самого ценного, что у меня пока еще было. Холодное стекло коснулось кожи. Я заорал внутрь кляпа, забился, как рыба на сковородке. Ноги дергались в бессильной пляске.

И тут… БА-БАХ!

Дверь не открылась. Она взорвалась. Осколки дерева и металла просвистели мимо ушей. В проеме, затянутом пыльной завесой, встала ОНА. Эрида. "Теща". Слепая. С тем самым проклятым гробом за спиной, как рюкзак туриста Ада. Ее пальцы, длинные и костлявые, как корни мертвого дерева, тянулись ко мне. Сквозь пыль пробился голос. Хриплый. Гортанный. И на чистейшем, топорном немецком:

— "Ich bin zuerst dran!" — прогремело по комнате. — "Weil er mit mir gesprochen hat! Ohne Erlaubnis! JETZT!" ("Я буду первая! Потому что он со мной заговорил! Без разрешения! СЕЙЧАС!")

Ее пустые глазницы, казалось, смотрели прямо на мой "агрегат". А потом она сделала шаг. Тяжелый. Зловещий. Гроб на спине скрипнул, как кости великана.

"НЕЕЕЕЕЕТ!" — закричало все мое естество.

Я вздрогнул так сильно, что чуть не слетел с кровати. Сердце колотилось, как пулемет в руках паникующего новичка. Горло пересохло, во рту — мерзкий привкус резины и страха. Грудь вздымалась, выжимая из легких остатки кошмарного воздуха. Холодный пот стекал по спине.

Тьма. Тишина. Знакомый запах дорогих, но чуждых духов и старого камня. Моя комната. В замке Аспидовых.

— Блин… — выдохнул я хрипло, запуская дрожащие пальцы в волосы. — Блин, блин, блин… Ёлки-иголки, что это было?!

Сон. Просто сон. Кошмар наяву, вываренный в котле моих страхов: Аманда с ее "экспериментами", истеричная Виолетта, холодная как айсберг Амалия с ее "ради рода"… И Эрида. Чертова Эрида с ее немецким и смертоносными руками! Самая жуткая часть.

Я тяжело откинулся на шелковые подушки, вслушиваясь в тиканье каких-то древних часов где-то в стене. За окном лиловый свет Изнанки едва пробивался сквозь тяжелые шторы. Рука автоматически потянулась вниз, к паху. На всякий случай. Цел. Слава всем темным богам и светлым лохам, цел.

— Только бы не вещий… — пробормотал я в темноту, глядя на расплывчатые очертания роскошного, но чужого потолка. — Только бы Аманда реально не нашла этот дурацкий шприц… И чтобы Эрида свой немецкий подзабыла…

Дверь в гардеробную скрипнула. В проеме, окутанная полумраком, возникла Виолетта. В тонкой шелковой сорочке, с растрепанными каштановыми волосами. Ее изумрудные глаза сияли в темноте, как у совы, но не хищной — встревоженной.

— Лексюша? — ее голос был сонным, но полным беспокойства. — Ты кричал? Опять кошмар?

Я сглотнул комок в горле. Рассказывать про сон? Про шприц в "агрегат"? Про Эриду с ее "я первая"? Ну уж нет.

— Да… — хрипло ответил я. — Приснилось… что Аманда хотела мне сделать прививку. От… от ревности. Огромной иглой.

Виолетта фыркнула, но в ее смешке слышалась нотка облегчения. Она подошла к кровати, села на край. Ее рука легла мне на лоб — прохладная, успокаивающая.

— Дурачок ты мой, — прошептала она, поглаживая волосы. — Аманда дура, но не до такой же степени. Хотя… — ее пальцы вдруг замерли. Голос стал чуть жестче. — …если она сунет к тебе свой нос без моего разрешения… я ей покажу, где раки зимуют! И где ее шприцы!

Она говорила это с такой искренней яростью, что мне стало немного… теплее. И одновременно страшнее. Потому что "раки зимуют", скорее всего, означало что-то очень болезненное и необратимое для Аманды.

— Спи, Лексюша, — Виолетта наклонилась, ее губы коснулись моего лба. Легко. Мимолетно. — Я рядом. Никто тебя тут шприцами тыкать не будет. Я не позволю.

Она улеглась рядом, прижимаясь теплой спиной. Я закрыл глаза, стараясь выкинуть образ Эриды с ее костяными руками. Но в ушах все еще звенело то самое, нарочито четкое: "Ich bin zuerst dran!"

— Только бы не вещий, — повторил я мысленно, уткнувшись лицом в шелк подушки и пытаясь не думать о завтрашнем "уроке" у Амалии. И о том, что реальность в этом змеином гнезде порой страшнее самого кошмарного сна. Особенно когда в ней есть Аманда с ее "научным интересом" и Старшая Сестра с ее ледяными "процедурами". А Эрида… Эрида просто ждала своего часа. Где-то в тени. С гробом и своим безупречным немецким.

Я встал раньше проклятого ливня в Изнанке. Рядом, уткнувшись носом в подушку, посапывала Виолетта. Шелковая сорочка задралась во сне, открывая соблазнительный изгиб бедра и ту самую попку, что так аппетитно подсвечивалась лиловым светом из окна. Я сглотнул. Громко. Зверски. Рука сама потянулась… а потом мозг услужливо подсунул картинку: ночной кошмар со шприцем, холодные глаза Амалии и, главное — знание. Знание, что даже во сне Виолетта, кажется, видит сквозь веки. И чувствует. Все. И мучительная смерть. От их…

— Эх… — вздохнул я с театральной скорбью. — Извини, солнышко. Тяжело устоять перед таким… произведением искусства. Но я сильный. Я справился. — Я аккуратно натянул сорочку обратно (попка обиженно скрылась в шелках), накрыл Ви одеялом и чмокнул в теплую щечку. — Спи, моя ядовитая фея.

Виолетта что-то буркнула вроде "Мррр… не трогай вареники…" и зарылась глубже. Я оделся на скорую руку — камзол криво, сапоги не зашнурованы, волосы торчат во все стороны, как у совы после урагана. Образ истинного "Альфы", да.

Голова гудела. Сон про Эриду и ее немецкие притязания не выветривался. Нужен был воздух. И желательно подальше от потенциальных лабораторий Аманды. Решил прогуляться по поместью, пока она еще спит. Или так мне казалось.

Заблуждение первое. Поместье не спало. Оно просыпалось. И начинало… хихикать.

Стоило мне выскользнуть из наших покоев в прохладный каменный коридор, как навстречу попалась первая служанка. Миловидная, в аккуратном сером платьице, с башней полотенец в руках. Увидев меня, она резко замерла, глаза округлились, и… глубокий, почтительный поклон.

— Доброго утра, Ваша Светлость, — прошептала она, не поднимая глаз.

— Ага… доброе, — буркнул я, пытаясь пройти.

Прошел. И услышал, как она, отойдя на пару шагов, сдавленно фыркнула и шепнула подружке, вынырнувшей из ниши:

— Видала? Весь помятый! Наверное, наша графиня его всю ночь… обкатывала!

— Ох, Ленка, да тише ты! — зашипела подружка. — А вдруг услышит?

— Да фиг с ним! — первая служанка уже не скрывала хихиканья. — Я б его в кладовке за пять минут… ну ты поняла! Да так, чтобы он "Ваша Светлость" не говорил, а мычал как теленок!

Я ускорил шаг, чувствуя, как уши наливаются жаром. Кладовка? Теленок? Охренительная картинка. Особенно учитывая, что реальность пока ограничивалась поцелуями с риском летального исхода.

За углом — еще двое стражниц в легких доспехах. Увидели меня — как по команде щелкнули каблуками, лица — каменные маски дисциплины. Я кивнул, прошел. И… да, опять! Едва я скрылся из виду, как донесся сдавленный визг и шепот:

— …а я говорю, смотрите, как у него там… в обтяжке-то видно!

— Ой, да ладно? Я не разглядела!

— Да я вчера, когда он с графиней из бани выходил… м-м-м! Добротный! Хватит на всех сестер и еще пару служанок останется!

Я потер переносицу. Добротный. "Хватит на всех". Спасибо, польщен, черт возьми. Настроение улучшалось. Теперь я чувствовал себя не "Альфой", а этаким… общественным достоянием. Прям как скамейка в парке — все знают, для чего, и каждый мечтает присесть. Или лечь. В кладовке.

Решил свернуть в менее людный коридор, ведущий к старой библиотеке. Тишина. Прохлада. Каменные стены не хихикали. Я уже начал расслабляться, гоня прочь образы шприцев и похотливых служанок…

…и тут я, задумавшись, не глядя свернул за очередной угловатый выступ.

БАМ!

Несильно, но достаточно. Я врезался во что-то мягкое и… книжное. С громким шурх-шурх-шурх и звонким "Ой!" на пол посыпались десятки пергаментных свитков. А передо мной, потирая лоб и явно пытаясь поймать равновесие, плюхнулась на каменный пол девушка.

— Ох! Простите! Моя вина! — выпалил я автоматически, бросаясь на колени и хватая ближайшие свитки. — Я не глядел! Вы не ушиблись?

Девушка что-то тихо пробормотала, тоже пытаясь собрать рассыпавшиеся сокровища. Я протягивал ей свиток за свитком, машинально извиняясь, и… наконец поднял взгляд.

И замер.

Рыжие волосы. Яркие, как пламя, но растрепанные и выбивающиеся из небрежного пучка. Пятна чернил на щеке. И… глаза. Огромные, ярко-зеленые, как молодая трава после дождя. Они смотрели на меня из-за круглых, немного сползших на нос очков в тонкой металлической оправе. В них читался испуг, неловкость и… стеснение. Густое, почти физическое.

Сердце ёкнуло. Аманда?! — мелькнула паническая мысль. Но нет. Это была не та бестия. Эта казалась… другой. Меньше напора. Меньше безумного блеска. Больше… библиотечной пыли и растерянности. На ней было странное, не по-аспидовски скромное платье — темно-синее, без декольте, почти мешковатое, перехваченное кожаным поясом с кучей кармашков для карандашей и прочей канцелярской мелочи. Типичный образ "затворницы-книжного червя".

— П-п-простите, Ваша Светлость, — пролепетала она, наконец поднявшись, но не смея поднять на меня глаза выше моих сапог. Ее голос был тихим, немного дрожащим. — Я… я не глядела… Это моя вина… Я спешила… — Она судорожно прижимала к груди спасенные свитки, как щит от мира.

Я продолжал сидеть на корточках, зажав последний свиток, и тупо смотрел на нее. В голове крутилась одна мысль, светлая и нелепая на фоне всего этого змеиного безумия: "Боже правый. Она же… нормальная? Робкая? Стеснительная? Не хочет меня отыметь в кладовке или уколоть в "агрегат"? Вот она — вторая? Или четвертая? Та самая "хрупкая" или "в капюшоне"? Но капюшона нет… Значит, вторая?"

Надежда, теплая и глупая, начала пробиваться сквозь толщу страхов и пошлых хихиканий. Может, не все тут маньячки с сиськами? Может, есть хоть одна, с кем можно просто… поговорить? О книгах? О погоде? О чем угодно, кроме смертельных ядов и принудительных "экспериментов"?

Я встал, протягивая ей последний свиток, и попытался улыбнуться как можно менее устрашающе (что, учитывая мой помятый вид и торчащие волосы, было сложной задачей).

— Не извиняйтесь, пожалуйста, — сказал я, стараясь звучать мягко. — Это я влетел как слон в посудную лавку. Лекс, к Вашим услугам. Вы… библиотекарь?

Девушка робко подняла на меня глаза — всего на секунду. В ее зеленых глубинах мелькнуло что-то вроде удивления и… страха? Не того страха, что перед господином, а чего-то другого. Как будто я был не "Альфой", а… чем-то опасным и непредсказуемым. Она быстро опустила взгляд, судорожно кивая.

— Д-да… то есть… нет! Я… я Элира. Просто… люблю здесь бывать. Книги… они… тихие. — Она произнесла это так, словно книги были ее единственными друзьями в этом гремящем сталью и страстями замке.

Элира. Значит, не номер, а имя. Интересно. Я смотрел на ее опущенную голову, на дрожащие пальцы, сжимающие свитки, и чувствовал… облегчение? Смущение? И дикое любопытство. Кто она? Та самая "вторая" сестра? И если да, то как она умудрилась сохранить эту хрупкую, книжную… нормальность в этом безумном змеином гнезде?

— Книги — отличные собеседники, — сказал я осторожно, делая шаг назад, чтобы не давить. — Особенно когда другие… слишком громкие. Или слишком… уколы предлагают.

Она вздрогнула при слове "уколы" и судорожно сглотнула. Ее взгляд метнулся по сторонам, как у загнанного зверька. Это было… красноречиво. Очень.

"Ага…" — подумал я. — "Значит, про "эксперименты" Амалии она в курсе. И явно не в восторге. Очень, очень интересно…"

— Пошли. Я провожу тебя до библиотеки. — с улыбкой сказал я. — Помогу донести свитки. А там мы поговорим наедине. Хочется отдохнуть от всей этой суеты. Расслабиться. Помогу тебе…с твоими делами…

Ледяная надежда растаяла, как снег в аду. Я только и успел подумать: "Ну вот, хоть одна адекватная! Книжная! Тихая! Может, чаю попьем, о Первом Городе поговорим без угрозы кастрации?" — как ее огромные зеленые глаза стали вдруг размером с блюдца. И не от страха. От ярости. Весь ее румянец стеснения слился в одну багровую волну гнева, залившую щеки, шею, уши.

— Ты… ты хочешь меня изнасиловать?! — прошипела она так тихо и так страшно, что мурашки побежали по спине. Голос дрожал, но не от робости. От бешенства. — М-м-му…мужлан! Грязный! Озабоченный!

"Что?!" — мелькнуло в голове. — "Нет! Я же… я просто предложил помочь донести! Намекнул на спокойный разговор! НАЕДИНЕ, ЧТОБЫ СУЕТА НЕ МЕШАЛА, А НЕ ЧТОБЫ…"

Но объяснять было поздно. Мир взорвался.

ШВЫРЬ! Свитки, как разорвавшиеся гранаты, полетели во все стороны. Очки с круглыми линзами просвистели мимо моего уха и разбились о камень с жалким звоном. А потом… потом случилось нечто, от чего мой мозг на секунду завис, пытаясь перезагрузиться.

То самое мешковатое, скромное платье библиотекарши… взметнулось вверх и слетело с нее, как чешуя с разъяренной змеи! Под ним… Боже правый, что это было?! Обтягивающий латекс? Кожа? Черный, блестящий, как мокрая гадюка. И на груди — не просто декольте, а стилизованная голова Аспида, вышитая серебряными нитями, с рубиновыми глазами, которые, казалось, пылали ненавистью. По бедрам — не кожаный пояс для карандашей, а две массивные кобуры. Из которых она, с рефлекторной скоростью опытного головореза, выхватила… револьверы.

Не просто револьверы. Шедевры оружейного безумия. Рукояти в виде змеиных голов, стволы украшены чеканными змеями, ползущими к дулу. И все это было направлено на меня.

— "Ich bringe dich um, du dreckiger, geiler Mistkerl!" — заорала она чистым, безупречным с берлинским диалектом. Голос больше не дрожал. Он ревел. — "Blut wird fließen! Für den Ruhm des Matriarchats!" ("Я тебя убью, грязный, похотливый ублюдок! Кровь прольется! Во славу матриархата!")

БАМ!

Первая пуля просвистела в сантиметре от моего плеча, оставив в каменной стене аккуратную дыру и облачко пыли. Косоглазие! Спасибо тебе, врожденный дефект зрения, Старшая Сестра Элира! Ты — моя невольная спасительница!

Адреналин ударил в виски. БЕЖАТЬ!

Я рванул прочь по коридору, петляя как заяц под выстрелами. Сзади гремели апокалиптические залпы и безумная немецкая тирада:

— "Steh doch, du Feigling! Nimm deine gerechte Strafe an!" ("Стой же, трус! Прими заслуженную кару!") БАМ-БАМ! Пули цокали по стенам, сбивая факелы в искрах. — "Für die entehrte Unschuld! Für die heilige Ordnung der Schwestern!" ("За опозоренную невинность! За священный порядок сестер!") БАМ!

— ДА СКОЛЬКО У ТЕБЯ ПАТРОНОВ, БЕЗУМНАЯ КНИЖНАЯ ЧЕРВИЦА?! — орал я в ответ, ныряя за мраморную статую какого-то воинственного предка. Статуя благородно приняла пулю в задницу. — Я НИЧЕГО ТАКОГО НЕ ХОТЕЛ! Я КНИЖКИ ЛЮБЛЮ ТОЖЕ!

— "LÜGNER! VERDERBER! MÄNNLICHES GESINDEL!" ("ЛГУН! РАЗВРАТНИК! МУЖСКАЯ ШВАЛЬ!") — был ответ, сопровождаемый очередным залпом. Пуля срикошетила от шлема статуи и жужжащей пчелой пролетела над моей головой.

Я несся по замку, как ошпаренный. Служанки в ужасе шарахались в ниши, стражницы непонимающе озирались — стрельба в коридорах явно не входила в их утренний распорядок. А за мной, как торнадо в латексе и с дымящимися стволами, мчалась Старшая Дочь Элира, разнося вдребезги вазы и подсвечники, осыпая мир свинцом и немецкими проклятиями во славу матриархата.

"Что с ними не так?!" — билось в такт моему бешеному сердцу. — "Что с ними ВСЕМИ не так?! Тихая библиотекарша? Да она терминатор в юбке! Книжный червь? Да она маньячка с револьверами! И почему ОПЯТЬ НЕМЕЦКИЙ?! Это что, родной язык психоза в этом замке?!"

Я влетел в какой-то зал, увидел знакомую дверь в свои покои и, не раздумывая, рванул к ней. Сзади — еще один выстрел и истошный крик:

— "Du entkommst mir nicht! Dein Blut wird den Boden färben!" ("Ты не уйдешь! Твоя кровь окрасит пол!")

Я ворвался в комнату, захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, задыхаясь. Секунда тишины. Потом — яростный удар в дверь и стволом, и чем-то тяжелым (кобурой? головой?).

— "Öffne sofort! Oder ich schieße das Schloss weg!" ("Открой немедленно! Или я выстрелю в замок!")

— Виолетта! — завопил я, глядя на кровать, где моя "ядовитая фея" только что села, потирая глаза. — ВИ! ПРОСЫПАЙСЯ! ТВОЯ СЕСТРА… ЭЛИРА… ОНА С ПУШКАМИ! И ОНА ХОЧЕТ МЕНЯ УБИТЬ ЗА ТО, ЧТО Я ПРЕДЛОЖИЛ ЕЙ ПОМОЧЬ ДОНЕСТИ СВИТКИ! ОНА ПЕРЕОДЕТАЯ! В ЛАТЕКСЕ! И ГОВОРИТ ПО-НЕМЕЦКИ! ОНА СОВСЕМ ОФИГЕЛА!

Виолетта уставилась на меня. Потом на дверь, от которой тряслась ручка под ударами. Потом снова на меня. Ее изумрудные глаза медленно, очень медленно, начали округляться. На лице читалось не столько ужас, сколько… глубочайшее, запредельное непонимание.

— Элира? — переспросила она хрипло. — Вторая сестра? Тихая? Которая… боится громких звуков? С револьверами? В латексе? Ты… ты точно не перепутал ее с Амандой после вчерашнего вина?

БАМ! Дверь содрогнулась от выстрела. Дубовая щепа брызнула внутрь.

— "LET ME IN, YOU LUSTFUL SCUM! I'LL CLEANSE YOU WITH LEAD!" — донеслось уже на ломаном, но не менее яростном английском. Видимо, немецкий гневный запас на сегодня исчерпан.

Виолетта резко встала с кровати. Ее лицо стало каменным. Командор Стражницы проснулся.

— Ох… — сказала она тихо, но так, что стало страшнее, чем от выстрелов. Ее пальцы сжались в кулаки. Зеленые глаза загорелись холодным огнем. — Значит… так. Моя тихоня-сестричка… осмелилась… на моего Наследника?! С револьверами?! В латексе?! И стреляет в мои двери?! ОХ… ЭТО ЖЕ НАЧАЛО ВОЙНЫ!

Она рванулась к стене, где висел ее изящный, но смертоносный шпажный комплект. Я просто сполз по двери на пол, закрыл лицо руками и тихо застонал.

Утро только началось. А мне уже хотелось обратно в тот кошмар со шприцем. Он казался таким… безмятежным по сравнению с реальностью, где тихие библиотекарши превращаются в косых фурий в латексе, вооруженных змеиными револьверами и знающих три языка исключительно для того, чтобы орать на них смертельные угрозы. И где единственное спасение — это разъяренная Виолетта, готовая устроить сестринскую разборку из-за "ее Наследника".

Главный вопрос витал в воздухе, перемешанный с пороховой гарью: "А что, черт возьми, будет на завтраке?!" И невольно вспомнились пророческие слова Аспида: "Доверять нельзя никому". Особенно — тихим девушкам в очках и мешковатых платьях. Особенно в этом проклятом змеином гнезде.