РОС: Забытый род

Глава 5

Наблюдать за другими было… странно. После моего кошмара в лесу, после ощущения, как кристаллические клыки Аспида дробят ребра, их испытание казалось пародией. Один за другим — Григорий, Марк, Степан, Клим, Артём — подходили к Тотемному Аспиду. Стояли минуту, напряженные, бледные, но… всего минуту. Зеленоватый туман окутывал их, они вздрагивали, иногда кашляли, Марк что-то записывал в блокнот прямо под струей "дыхания", но никто не заходился предсмертным хрипом, не падал, не пускал пену. Просто стояли. Потом отходили, потные, дрожащие, но живые.

Ко мне что, особое отношение? — горела мысль, пока я наблюдал, прислонившись к холодной стене. — Или Тотем решил, что одного "поглощения" мне хватит на сегодня? Или… он просто поиграл и отстал?

Фантомная боль в груди и бедре пульсировала, напоминая о "несварении", которым я пригрозил древней твари.

Испытание дыханием завершилось. Все шестеро выжили. Виолетта повернулась к нам, руки на бедрах, поза — победительницы, наблюдающей за живучими тараканами.

— Ну что ж! — ее голос громко прозвучал на опустевшей площади. — Видимо, вы и правда… достойные личности. Раз пережили дыхание Аспида второй раз. — Ее взгляд скользнул по нам, задержавшись на мне на долю секунды дольше. В глазах — не тепло, а скорее… удовлетворение фермера, чья скотина не сдохла в загоне. — Но это только начало дня. Сейчас вас отправят на завтрак. А после… — она сделала паузу, и в ее голосе появились ледяные нотки, — …начнется дообеденное испытание. Опасное. Готовьтесь.

Что может быть опаснее самого Аспида? — пронеслось у меня в голове, но я промолчал. Риторический вопрос в этом аду.

Стражницы (не Виолетта, она осталась у Тотемного Змея, что-то шепча с другими офицерами) повели нас обратно в трактир-гроб. В главном зале на столе уже дымились миски. "Завтрак". Похлебка. Серо-коричневая, мутная жижа с плавающими неопознаваемыми кусочками. Пахло… влажным зерном и старой тряпкой. Хлеб — черствые сухари.

Мы сели. Тишину нарушил только хлюпающий звук поедания Григорием. Марк ковырялся в похлебке карандашом, бормоча: "Питательная ценность сомнительна… вероятно, грибы Изнанки… нейтрализующие базовые токсины среды…". Степан крестился над миской, прежде чем робко хлебнуть. Артём ел, глотая слезы. Клим молча поглощал свою порцию, его темные глаза были пусты.

— Ну… — хрипло начал Григорий, вытирая рот тыльной стороной руки. — "Опасное" после завтрака. Веселенький денек. Думаете, в этот раз реально поляжем? Или опять дышать будем?

— Маловероятно повторение стимула! — оживился Марк. — Тотему нужны разнообразные данные! Вероятно, тест на физическую выносливость! Или ловкость! Возможно, с элементами ядовитых препятствий!

— Господи, помилуй… — прошептал Степан.

— Может, к змеям в яму бросят? — мрачно предположил Артём. — Чтоб посмотреть, кто дольше продержится без укуса…

— Или заставят друг друга убивать, — тихо, но отчетливо произнес Клим, не поднимая глаз от миски. Его слова повисли в воздухе, холодные и тяжелые.

Я молчал, ковыряя сухарь в похлебке. Мои мысли были далеко — у Тотемного Аспида, у его рубиновых глаз, у вопроса, был ли тот лес реальностью или галлюцинацией. И у Виолетты. У ее шепота: "Ты у папы попросил моей руки?" Абсурд.

— Лекс? — толкнул меня Григорий локтем. — Ты как, выжил после своего долгого стояния? Чего молчишь? Страшит "опасное"?

Я взглянул на него своими новыми, зелеными глазами.

— Всех нас что-то страшит, Григорий, — буркнул я. — Кого смерть, кого — что смерть не придет вовремя. Есть будем.

В этот момент дверь трактира открылась. Вошла одна из стражниц — не старшая, а та самая, кареглазая, что подмигивала в первый день и была среди тех, кто вел нас с площади. Ее взгляд сразу нашел меня.

— Ты! — она указала пальцем. — Собирайся. Старшая требует тебя в казарме. Касаемо… следующего испытания. Инструкции даст. Личные. — Она ухмыльнулась, и в ухмылке было что-то хищное и обещающее.

Я отставил миску с недоеденной бурдой. Пять пар глаз уставились на меня — с любопытством, завистью, страхом. Особое отношение. Опять.

— Удачи, — хрипло бросил Григорий. Остальные промолчали.

Я вышел за стражницей. Она шла впереди, ее бедра ритмично покачивались в облегающей коже. Воздух Изнанки был густым, но здесь, в переулках, пахло еще и металлом, пылью и… чем-то женским, но не нежным. Резким.

— А ты… красивый, — вдруг сказала она, не оборачиваясь. Голос был низким, хрипловатым. — Сильный, видать, раз Аспид с тобой играется. Надеюсь, выживешь. Останешься с нами. — Она оглянулась через плечо, ухмыльнулась. — Скоро мужиков не останется совсем. Надо новых… разводить. — Она явно намекала.

Я неразборчиво буркнул: "Ну, ладно". Что еще сказать этой ядовитой фанатке разведения?

Мы свернули за угол старого арсенала. Стражница вдруг остановилась, развернулась ко мне. Ее карие глаза блеснули в лиловом свете. Она приложила палец в перчатке к своим губам, потом провела им по моей груди.

— Не хочешь… меня отыметь? — спросила она прямо, без тени смущения. — Прямо здесь? За углом? Быстренько? Пока никто не видит?

Я остолбенел. Не от предложения — от его абсолютной, звериной прямолинейности. От отсутствия даже намека на романтику или игру. Просто биология. Спрос и предложение в городе, где товар — смерть, а мужчины — дефицит.

Она улыбнулась, видя мой шок, и пожала плечами:

— Ну а что в этом такого? Ты — мужчина. Я — женщина. Сильные гены нужны роду. И… мне просто хочется. Скучно в караулах. — Она посмотрела на меня оценивающе. — Ты ничего так. Не то что тот бык вчерашний…

Но прежде чем я успел прийти в себя, найти хоть какие-то слова (отказ? согласие? вопрос о гигиене в переулке?), она махнула рукой.

— Ладно. Не твой день. — Она повернулась и пошла дальше. — Будет желание… найдешь меня. Я — Лора. На восточной стене с полудня. — И она зашагала прочь, напевая что-то под нос. Что-то бодрое… и странно знакомое. На немецком? "Muss i denn, muss i denn…"? Откуда в Изнанке немецкие песни? Мир окончательно съезжал с катушек.

Я стоял, оглушенный этим сюрреалистичным предложением, пока она не скрылась за углом. Потом вздохнул и пошел к низкому, мрачному зданию из черного камня — Казарме Стражниц.

Дверь была тяжелой, но не запертой. Я толкнул ее и вошел. Запах ударил в нос первым. Крепкий, густой, неистребимый. Пот. Женский пот, смешанный с запахом кожи, металла, машинного масла (от ухода за оружием?) и слабой, но едкой ноткой… яда? Не смертельного, а скорее — привычного фона их жизни.

Большое помещение. Пустое сейчас. Готические арки поддерживали низкий потолок. Вдоль стен — ряд коек. Жестких, узких, с тонкими тюфяками. И на них… не убранное белье. Не парадные мундиры. А то, что под ними. Кожаные бра. Изысканной работы, но явно функциональные. Трусики из той же прочной, но тонкой кожи. Чулки. Все черное. Все практичное. Все — разбросано с небрежностью тех, кто живет между караулом, тренировкой и возможной смертью. Никаких кружев, никакой стыдливой романтики. Только функциональность и намек на силу.

Мои глаза скользили по этим интимным деталям гардероба смертоносных женщин. Смена белья… — мысль была абсурдной на фоне всего. — А ведь они просто люди. Почти. Устают. Потеют. Меняют белье. И хотят… как Лора. Прямо за углом. Потому что завтра могут умереть. Или я могу умереть.

В глубине казармы была еще одна дверь. Массивная, дубовая. На ней — стилизованная змея с маленькой короной. Кабинет Старшей? Кабинет Виолетты.

Я пошел между койками, стараясь не смотреть на разбросанное белье, но запах, этот густой, живой, потный запах женской казармы, заполнял ноздри. Напоминание, что за маской стражниц, за ядом и сталью, скрываются тела. Усталые. Жаждущие. Опасные.

Я остановился перед дверью. Поднял руку, чтобы постучать. Внутри все сжалось. От предстоящего разговора с Виолеттой. От воспоминаний о ночном лесе и ее отце-чудовище. От предложения Лоры. От этого казарменного запаха, который теперь навсегда будет ассоциироваться с городом Аспидовых.

Испытание еще не началось. Но атмосфера уже душила.

Я постучал. Голос из-за двери — грубый, отчеканенный: «Войдите!»

Толкнул тяжелую дубовую дверь. Кабинет Старшей Стражницы. Контраст с убогим трактиром и потной казармой — разительный. Готика, но с претензией на роскошь: темное полированное дерево, ковер с вытканными змеиными узорами, массивный стол, заваленный картами и отчетами. На стенах — шпаги в дорогих ножнах, щиты с гербом Аспидовых. Запах — не пот и яд, а дорогая кожа, старинная бумага и легкий, горьковатый аромат элитных духов. Окно с витражами, изображающими крылатых змей, пропускало приглушенный лиловый свет Изнанки.

За столом сидела Виолетта. Но не та, что на площади. Грозная Старшая. Волосы — безупречный тугой узел. Лицо — высеченное из льда. Взгляд — острый, как шпага. Она что-то яростно черкала пером, даже не подняв головы.

— Доложил о прибытии, кандидат! — бросила она, не глядя. Голос — ледяная струя.

— Явился по приказу, старшая стражница, — отбарабанил я, стараясь звучать подобающе.

Она наконец подняла голову. Изумрудные глаза сверкнули. Но не гневом. Узнаванием. И… мгновенной трансформацией.

Перо шлепнулось на карту. Она вскочила из-за стола, стул грохнул об пол. И через секунду я был схвачен в объятия. Не просто обнят. Задушен. Ее руки обвили мою шею, все тело прижалось, теплая, гибкая, сильная. Пахло теми же духами — полынь, сталь, но теперь — ею. А потом… губы. Нашли мои. Не нежно. Страстно. В засос. Как будто она задыхалась, и только я был ее воздухом. Язык — сладкий, ядовитый, требовательный. Я едва успевал отвечать, оглушенный этим шквалом после казарменного пошлого предложения и леденящего приема.

Она отпрянула так же резко, как и набросилась. Ее глаза сияли, как изумруды под лучом солнца, щеки горели румянцем. Никакой старшей стражницы. Только девчонка, встретившая тайного возлюбленного.

— Ты как?! — выпалила она, хватая меня за руки. — Тяжело было, да? Я видела, как ты стоял у Папы дольше всех! Он с тобой опять… говорил? Ругался? Садись скорее! Я тут раздобыла офицерский паек! Он… он вкуснее!

Она почти затолкала меня в кресло перед столом. Убрала карты, швырнула их на пол. Поставила передо мной тарелку. И чашку.

Завтрак. Не похлебка. Настоящая еда. Густой, наваристый бульон с кусками незнакомого, но аппетитно пахнущего мяса (не похожего на крысу!). Свежий, еще теплый хлеб с хрустящей корочкой. Сыр — острый, с голубой плесенью. И чашка с дымящимся напитком, пахнущим пряными травами и медом. Рай после трактирной бурды. Слюнки потекли.

Виолетта поцеловала меня в макушку (жест странно нежный и властный одновременно), затем села напротив, на краешек стола, поджав ноги. Она наблюдала. Как я ем. С таким обожающим вниманием, будто я исполнял сложнейший танец, а не жрал, как голодный зверь. Ее взгляд скользил по моим рукам, губам, останавливался на моих новых зеленых глазах — и она улыбалась еще шире.

Я сметал все. Быстро. Голодно. Бульон — горячий и насыщенный. Мясо — нежное, с диковинным привкусом. Сыр — пикантный взрыв. Напиток — бодрящий и сладкий. Настоящая пища. После вчерашней бурды и сегодняшней похлебки — это был пир богов. Изнаночных.

— Ммм, нравится? — спросила она, когда я допил последнюю каплю. — Я знала! Офицерский паек — лучший!

Я кивнул, вытирая рот. Сытость разлилась теплом, немного приглушив фантомные боли и тревогу.

Виолетта вздохнула, ее лицо стало серьезнее, но без ледяной маски. Деловая графиня.

— Так, а теперь к делам, — она спрыгнула со стола. — Вас ждет испытание. После завтрака. — Она подошла к карте на стене, изображающей сложный лабиринт леса и руин. — Вас отправят в Лес Голосов. Он… очень опасен. Ядовиты там не только растения. Все. Насекомые, звери, даже птицы. Иных у нас и не водится. Задача: найти Первый Город. Туда, где жили Аспидовы раньше. Мы покинули его… по особым причинам. — В ее голосе прозвучала тень. — Найдите руины главного здания. Там, в подземелье, должен быть серебряный ключ. Формы вот такой. — Она показала рисунок — старинный, витиеватый ключ. — Только его нам и не хватает. Прошлые… участники… уже принесли другие артефакты из того города. Этот ключ — последний.

Я встал, подошел к карте.

— Лес Голосов? Почему так назван?

— Шепот, — ответила Виолетта, ее глаза стали серьезными. — Он сводит с ума. Шепчет обещания, угрозы, воспоминания… что угодно. Игнорируй.

— Чудовища? — уточнил я.

Она кивнула.

— Да. Те, что подчиняются Аспидовым. Из-за древнего соглашения. Они не тронут нас. Но вас… — она посмотрела на меня прямо, — …вас они ненавидят. Кандидатов. Пришельцев. Соглашение не запрещает им… играть. Или убивать, если вы зайдете туда, куда не следует. Город… он под запретом для них. Но не для вас. На то есть причины. Там… ловушки. Старые защиты. Будь осторожен. Ключ — в центре. В Храме Первого Аспида.

Она замолчала. Я смотрел на карту, мысленно прокладывая маршрут. Опасность была осязаемой. Но после "несварения" у Аспида — почти привычной.

Внезапно Виолетта схватила меня за руку. Ее пальцы сжались крепко. Она взобралась обратно на стол, усаживаясь попкой на его край прямо передо мной. Ее ноги болтались в воздухе. Вся деловая серьезность испарилась. В глазах — чистая, детская тревога.

— Я… я переживала за тебя у Папы, — призналась она, голос дрогнул. — Что он сказал? Он… ругался, да? На меня? За то, что мы… целовались? — Она пристально вглядывалась в мои глаза, ища подтверждения. — Я так и знала! По глазам вижу! Что ругался! Он такой… ревнивый! Заботливый! А мы ведь… целовались! Я же не… — ее голос сорвался на шепот, глаза округлились от ужаса, — …забеременею?! Я чувствую, что мне с утра было плохо! Тошнило! Наверное, все… скоро будет животик! — Она положила руку на совершенно плоский живот под кожей формы. — А что скажут девочки? Что я, графиня Аспидова, — гулящая! Нам нужна срочно свадьба! Срочно! Возвращайся скорее из леса! С ключом! И мы…

Она затараторила, не давая вставить слово. Выбирала имена: «Аспидон? Для мальчика? Или Виолетто? Для девочки — Змеяна? Или Ядвига?» Она уже рисовала в воображении детскую, обсуждала, кто будет крестной…

«Неее, ну хорош!» — мысленно ахнул я. — «Куда девку понесло-то?! От поцелуя?!»

— Виолетта, постой! — я перебил ее поток, взяв за плечи. — Ты не беременна. От поцелуя не беременеют. Это… не так работает.

Она побледнела. Не от разочарования. От ярости. Ее изумрудные глаза сверкнули холодным, опасным огнем. Весь ее маленький, сильный корпус напрягся, как пружина.

— Что?! — прошипела она, и в шипении был яд. Настоящий. — Ты отказываешься от своих детей?! От нашего ребенка?! Ты… ты подлец! Ты…!

Внутри моей головы прозвучал единственный ясный, отчаянный вопль, обращенный к каменному чудовищу на площади:

«АСПИД! НУ КАКОГО ЛЕШЕГО ТЫ МЕНЯ ТОГДА НЕ УБИЛ?! ЛУЧШЕ БЫ СЪЕЛ!»

Возвращение в трактир было похоже на вход в склеп после карнавала. Запах бурды, пота и страха ударил в нос, контрастируя с ароматами офицерского пайка и дорогих духов Виолетты. Пять пар глаз уставились на меня, как на призрака, вернувшегося с той стороны.

— Боже правый! — выдохнул Григорий, его бывалое спокойствие дало трещину. Он указал на мою щеку — там, где костяшки Виолетты оставили кровавый след. — Тебя пытали?!

Остальные ахнули почти хором, их лица исказились ужасом и вопросом:

— Что они с тобой сделали?!

— Старшая?!

— За что?!

Я промолчал, проходя к столу. В ушах еще звенел ее истеричный шепот: "Сдохни в лесу, подлец! Одна воспитаю Аспидона! Он будет знать, что отец — трус и предатель!" А перед глазами стояло ее лицо — перекошенное от ярости и… детской обиды, когда я попытался объяснить биологию размножения. Несколько точных, злых ударов она всадила мне в корпус, прежде чем вытолкать за дверь. Синяки под ребрами ныли тупо.

— Я — мужчина, — наконец буркнул я, садясь на табурет и наливая себе воды из кувшина. Голос звучал хрипло, но твердо. — Залечится. Синяки — не смерть. Слушайте задание.

Они затихли, напряженные. Я кратко изложил суть:

— Нас отправят в Лес Голосов. Ядовито все: растения, звери, птицы, букашки. Цель — Первый Город. Руины. Найти серебряный ключ в Храме Первого Аспида. Форма — витая. — Я описал рисунок. — Его не хватает. Прошлые кандидаты принесли другие артефакты. Ключ — последний.

Тишина повисла густая. Потом Клим, всегда молчаливый, хмыкнул:

— Руины… лучше, чем яма со змеями.

— Или бой насмерть, — добавил Григорий, с облегчением вытирая лоб. В его единственном глазу читалось, что он уже рисовал в воображении кровавую мясорубку между кандидатами.

Артём слабо улыбнулся:

— Значит… не друг против друга?

— Пока что, — мрачно парировал Марк, уже листая блокнот. — Лес Голосов… вероятно, акустико-психотропное оружие древних. Фасцинирующе! Насекомые-убийцы… возможно, гибриды ос и скорпионов Изнанки… Надо собрать образцы!

Степан просто перекрестился, шепча благодарственную молитву. Идея не убивать ближнего явно успокоила его душу.

Я сидел, потирая больной бок. Мысли путались: ярость Виолетты, ее абсурдные обвинения, фантомная боль от клыков Аспида, предстоящий лес… И этот дурацкий ключ. Зачем он им? Что откроет? И почему прошлые кандидаты приносили другие артефакты, но не этот? Неужели все погибли, не дойдя?

Дверь трактира с грохотом распахнулась. В проеме, залитая лиловым светом, стояла стражница. Та самая, Лора. Ее карие глаза скользнули по нам с презрительным любопытством, задержавшись на моих свежих ссадинах. Уголок губ дрогнул в ухмылке.

— Эй, черви! — ее голос прозвучал громко, как удар кнута. — Рыбка ждет вашего мясца! На выход! Пошевеливайтесь! Лес не будет вечно ждать…

Она развернулась, ее плащ взметнулся. Приказ был ясен. Испытание началось. Сейчас.

Мы поднялись — медленно, тяжело, как приговоренные. Последний глоток воды. Последний взгляд на мрачные стены трактира-гроба. Григорий потянул суставы. Марк судорожно засунул блокнот за пазуху. Степан перекрестился в последний раз. Артём глубоко вдохнул. Клим замер у двери, его темные глаза уже сканировали пространство за порогом, ища первую угрозу.

Я прошел мимо Лоры. Она ловила мой взгляд, ее губы шевельнулись беззвучно: "Найдешь меня?" Я проигнорировал. В голове гудело только одно: Выжить. Найти ключ. Вернуться. И разобраться наконец с этой безумной графиней и ее каменным папашей.

Мы вышли на улицу. Лиловый свет Изнанки ослепил. Лес Голосов ждал. А вместе с ним — яды, шепоты, чудовища и призраки Первого Города. Путь в ад продолжился.