Сад искусителя

Глава 15. Сейчас и тогда. Степ-аэробика

Сапольски был чертовски прав, когда шутил в своей книге, что рождаться надо здоровым и в богатой семье. Ева в новом теле и с новыми возможностями прочувствовала всю суть этой фразы. Вот стало ей плохо — вжух! и вылечили. Или с курткой: приспичило прогуляться по морозу — вжух! пожалуйте зимнюю одежду. И обувь тоже пожалуйте. И даже перчатки и шарф, которые заботливая Стефани добавила в компанию к шапкам, взятым по принципу «пусть будут». В общем, у Евы теперь имелось все для долгой и счастливой жизни, кроме ответа на вопрос: какого хрена?

Какого хрена Адам наобещал ей с три короба от книжки на почитать до составить компанию для прогулки, а сам свалил в неизвестном направлении после встречи с Люцифером? Чего тогда, спрашивается, ныл? «Не уходи-и-и!» Ну вот, не ушла! Сидит на попе ровно в той самой рубашке с заколдованной пуговицей, Сапольски слушает, которого нашла с помощью Шемеш, потому что кое-кто обещания держать не умеет! Вот! И тут сразу еще одно «какого хрена?» — какого хрена она вообще переживает за него? Решил убиться о падшего ангела? Принца. Ну и флаг ему в руки! Ей-то чего? Не ее вина ж! Не ее ведь? Раз провидение молчит, значит, не ее…

Ладно, задаваться почти что риторическими вопросами можно сколько угодно, потому что сама Ева на них не ответит. И Шемеш вон тоже не отвечает, потому что хитрый Змей заморочился с «родительским контролем». ИИ так и говорит теперь, стоит попытаться спросить чего посерьезнее. Таким образом, оставался только сад с подсказкой от мамкина рок-н-рольщика. Папкиного. Значит, надо сходить и посмотреть.

Она долго решалась, боясь, что одна не справится — вылетит из тела, а возвращать обратно, кажется, умел только Адам. Но книга закончилась, и начать новую значило расписаться в собственной никчемности, а ей больше не хотелось оставаться никчемной. Нельзя, раз уж у нее теперь и новое тело, и возможности, и даже глаза, с которыми все равно можно увидеть. Потому Ева отказалась, когда Шемеш предложила начать следующую, прошла в гардеробную и принялась переодеваться. Теплые джинсы, свитер, поверх него натянула обратно рубашку с зачарованной пуговицей — в куртку вроде бы уместилась и ладно. Дальше показавшиеся невероятно удобными ботинки, жаль, что после них, скорее всего, невероятные мозоли останутся. Ну, ничего, понадеемся на наличие у Змея волшебного пластыря или хотя бы обычного.

«Подорожником обойдешься» — хмыкнул «голос разума», которому надоели все эти бессмысленные риторические вопросы вместо действия.

Но если с экипировкой проблем не возникло, то с нужным выходом очень даже. Путь с парковки вел в гараж и дальше в город Стефани, куда из-за Люцифера лучше не соваться, благо и не требовалось. Ева попыталась найти проход на противоположную сторону, но ничего похожего не обнаружила, только один-единственный лифт, на котором пришлось подняться на этаж выше, где она пока еще ни разу не была. И снова облом. Нет, вид на научно-фантастический город открывался, конечно, шикарный, а все равно не тот, что требовался. Да и чего ей там делать? Вдруг магия начнет сбоить, и так же легко, как с обитателями мира Стефани, поговорить не получится? В общем, вау, круто, но точно в другой раз. Проверить следующий этаж и снова обломиться? О каком выходе могла идти речь на третьем?

Немного поторговавшись с собой, она решилась отправиться в медблок и расспросить Змея напрямую. Даже диалог в голове промотала по нескольку раз, как он будет уверять, что сад самый обычный, а она доказывать, что пока собственными глазами не убедится — не успокоится. Но стоило подняться, как вся решимость схлынула, потому что в конце коридора у окна о чем-то спорили Адам со Змеем. Вернее, взъерошенный Адам, без пиджака и жилетки, в одной рубашке с закатанными рукавами что-то высказывал, активно жестикулируя, а Змей просто стоял и слушал со скучающей миной на лице. Взрыва не случилось, потому что мальчишка почувствовал ее присутствие раньше, чем провидение подсказало хоть слово из его гневной отповеди. Он обернулся. Ева отшатнулась и вжалась в стену, испугавшись ледяных молний в уставившейся на нее синей бездне. Отвернувшись, она не заметила, как он прошел мимо — бешеный стук сердца заглушил чужие шаги, и очнулась, когда загудел лифт, увозя Адама вниз. Навстречу к Люциферу. Бежать вслед за ним было бессмысленно, но она кинулась к кнопке вызова и выругалась, потому что та не сработала.

— Не переживай за него, милая. С ним все будет хорошо, — непонятно как оказавшийся рядом Змей покачал головой и положил руку ей на плечо, заставляя остановиться.

— Да какое хорошо? — вспылила Ева, больше на себя и собственную слабость, заставившую позорно отступить в самый неподходящий момент. — Он же в город поехал! А там!..

— А там Люцифер, — подтвердил Змей.

— Вот именно! Почему вы его не остановили?

— Потому что знаю, что Люцифер не причинит Адаму вреда.

— Откуда такая уверенность?

— Не выдаю свои источники, — он очаровательно улыбнулся и, подмигнув, приобнял за плечи, разворачивая от дверей лифта.

— Мы с вами не в детективе, — буркнула она, но запал догнать Адама успел схлынуть.

Ну, догнала бы и чего дальше? Получила бы совет не лезть не в свое дело в лучшем случае, а то и вовсе пожелание совершить пешее эротическое путешествие. Забавно, но дальше посылов фантазия не работала, хотя он ее вроде как убил…

— Откуда тебе знать, что не в нем?

— А я тоже своих информаторов не выдаю! Да и кто бы стал писать такой несуразный детектив? Разве что этот… как его там? А, трагедь-мейкер, во!

Змей на несколько секунд задумался, потом рассмеялся.

— Да, — кивнул он. — Этот точно мог.

Вот так нежданчик!

— Вы?.. Вы его читали?

— Читал. Когда пытаешься найти общий язык со своим ребенком, еще и не такое прочитаешь. Нам, можно сказать, повезло.

Нам?.. Хотя да, ей, похоже, тоже придется. Только чего делать, если ужасы попадутся? Пролистывать? Или назло Адаму отморозить уши? Мол, сам виноват, что уперся к блондину. Надо было сторожить! И в том же духе.

— А ты, смотрю, в сад собралась? — отвлек от мыслей про «домашку по литературе» Змей.

Ева кивнула, разом забыв все реплики, что придумала, пока поднималась сюда.

— Составить компанию?

— А? Да. Да-а! С экскурсией, если можно.

Ответом была почти неядовитая улыбка.

Выход располагался все там же на первом этаже, просто спускаться нужно было по лестнице, затем пройтись по коридору до конца, выбрать крайнюю правую дверь. В открывшейся прихожей с высоким крытым крыльцом Змей достал из резного шкафа на ножках длинное пальто с меховой оторочкой и высокие сапоги, отсылающие своим видом куда-нибудь в век восемнадцатый или чуть дальше.

«А че не валенки?» — удивился «голос разума».

Ева с ним не согласилась, потому что соболя с валенками не сочетались, но спорить не стала.

— Время неравномерно? — спросила она обувающегося Змея.

— Течение, — уточнил он. — Течение времени в мирах разнится, да. Еще и путь развития цивилизации сильно влияет на ее достижения.

— Хараппская выигрывает?

— Милая, это не соревнование. Случается, конечно, что одни смотрятся привлекательнее других, но везде можно найти свои плюсы. В твоей ветке, например, это искусство. Как сказал один местный писатель: «Искусство рождается в страдании1». А другой, что «страданиями душа совершенствуется2».

— Ох уж это бесполезное счастье! — Ева наигранно всплеснула руками.

— Ну, может, однажды оценишь, — не стал спорить Змей. — А пока застегнись-ка получше и надень весьма полезные перчатки.

Она послушалась, и через минуту они вышли на мороз. Из-за зимы было темно, и только фонари, расставленные вдоль вычищенных андроидами тропинок, мягко светились, разгоняя вокруг себя тьму. Да, этого света не хватало на весь сад, хотя Змей вполне мог позволить себе более роскошную иллюминацию, но Еве так нравилось куда больше — смотрелось загадочно и романтично. А еще неожиданно красиво. Она всегда думала, что зима — это если не холодно, так сыро, если не скользко, то мокро, и всегда убитая обувь. Добавьте сюда недосып, авитаминоз, неудобную одежду и разные простудные заболевания, и забудьте, что этим временем года можно наслаждаться.

Сейчас все было иначе, и даже холод почти не чувствовался. Они шли, не разговаривая, и снег хрустел у них под ногами. В темноте за пределами фонарей покрытые инеем стояли невысокие деревья. Вверху над головами — самые настоящие звезды, которые Ева так давно видела в последний раз, что успела забыть, как те нравились ей в детстве. Она долго простояла, задрав голову, пытаясь отыскать знакомые созвездия, но ничего похожего так и не нашла, даже большой и малый ковш — видимо, совсем чуждый мир, раз такое дело. Или полушарие? Обернулась к Змею, соображая, как правильно задать вопрос.

— Иная ветка миров, — без слов понял он. — Ты на звезды, получается, посмотреть хотела?

— На деревья.

— Деревьями лучше всего по весне любоваться, когда цветут, — и обвел рукой двор, призывая темные силуэты за фонарями в свидетели своей правоты.

— А я в прошлый раз из окна смотрела, снега совсем много нападало. Прям сплошные сугробы, а не сад.

Змей пожал плечами:

— Метели. Здесь они часто случаются.

— Значит, мне она не приснилась!

— Почему? Одно другому не мешает.

Ну да, в чем прав — в том прав. Ева еще немного покрутилась, поглазела по сторонам, но ничего интересного не обнаружила. Были, конечно, роскошные качели справа от нее, даже с очищенной до них тропинкой, но идти и морозить на них жопу не хотелось, как и просто оставаться на улице. Потому что такие/не такие глаза не видели ничего необычного, ничего объясняющего поведение Адама. Так-то оно и понятно: раз Сапольски не объяснил, то ей-то куда соваться?

— Идем обратно? — заметив разочарование у нее на лице, предложил Змей.

Ева кивнула и взяла его за подставленный локоть.

— Не спросишь?

— А вы разве ответите честно?

— Отвечу.

Она задумалась. С чего ей вдруг не верить? Если Змей попробует соврать, проведение его уличит, как тогда Адама, когда мальчишка рассказывал о своей предыдущей жизни.

— Что с ним не так?

— Совесть мучает, — Змей снова пожал плечами, точно так же как это обычно делал Адам.

— От угрызений совести люди в лихорадке не бьются!

— Нормальные — да.

«А Адам — ненормальный!» — обрадовался «голос разума», и Ева пожалела, что его нельзя пнуть.

— И чего он такого натворил? Стоп! Давайте сразу сговоримся, что вы не будете заводить шарманку про мое убийство в прошлой тушке. Оно вон всего лишь пересадкой души оказалось, так что не считается. Это все из-за погибшей жены, да?

Нет.

Ответная улыбка была грустной и совсем неядовитой.

— Ту смерть он целиком и полностью проработал. А вот от своей недавней ты совершенно зря отмахиваешься. Но не будем, так не будем.

— И?

— И еще он гордый. Патологически. Сам таким был, знаю, о чем говорю. И гордость эта мешает ему просто попросить прощения, а ведь порой только это и требуется.

— И?

— И, — Змей грустно усмехнулся и, прикрыв глаза, качнул головой.

Она почти возмутилась, но провидение оказалось быстрее.

Искупление.

Искупление? Этот дурак сам себя терзает в надежде на искупление? Вместо банальных извинений, которые вполне были бы приемлемы?

— Идиот!

— Именно, милая. Именно что идиот. Так ему и скажи, как вернется. Может, хоть тебя послушает.

Разочаровательная прогулка требовала повалиться на кровать прямо в верхней одежде и обуви. Как бы здорово это было! Как по-детски… Из-за последнего Ева разулась у двери и, оставив ботинки там, потопала в гардеробную. Переодеваясь, все пыталась себя уговорить, что, может, дело просто в Змее — на него ее способности всегда плохо реагировали, взять хотя бы ложную идею с подселенцами. Гулять стоило с Адамом! Или папкин рок-н-рольщик дурит почем зря, а она, идиотка, повелась. Ева нахмурилась отражению в зеркале: больше красной клетчатой рубашке с зачарованной пуговицей, обнаруженной поверх футболки, чем сделанным выводам. Нахрен! Хватит с нее волнений за других и внезапных привязанностей! Столько лет без них прожила — и сейчас обойдется!

Новая книга в голову лезть не хотела — там и так не протолкнуться от мыслей, сбивающихся к одному и тому же вопросу: что такого понадобилось мальчишке от Люцифера, раз он поперся на встречу к павшему, несмотря на то что тот однажды пытался Адама убить? Добавить сюда откровения Змея про чрезмерную гордость, то получается, самоубийственная вылазка совершалась не ради себя любимого. Черт! Неужели ради нее?..

— Блин! Да я сама его убью! Даже если придется сначала воскресить!

— Не поняла команды, — откликнулась Шемеш, останавливая воспроизведение аудио.

— Можно подумать, я поняла, — отозвалась Ева. — А вообще, выключай шарманку — бумажную почитаю.

Подарок Адама немного пугал, потому до сих пор оставался нераспакованным — она боялась, что содержимое ей не понравится, и это будет нехорошо по отношению к мальчишке, бывшему таким оживленным, когда уходил его получать тогда в торговом центре. И даже недавняя стычка в медблоке ничуть не оправдывала предчувствие разочарования.

«Да ладно тебе! — подбодрил „голос разума“. — С кофе тогда ж угадал. Вдруг и здесь тоже?»

Пакет лежал в кресле у окна, в том самом, где сидел мальчишка в день, когда они ходили в библиотеку. Не потому, что она догадалась о наличии там бумажных книг, не потому, что ждала замечания Адама, когда тот зайдет выполнить обещание по книгам электронным. Просто там было самое заметное место, должное всякий раз попадаться на глаза, дабы усовестить и заставить хотя бы распаковать. Ладно, можно считать, будто так оно и случилось.

Ева прошла к нему, взяла в руки, раздумывая, не занять ли ей кресло, но в итоге вернулась на кровать. Минуту спустя содранная клоками оберточная бумага полетела на пол, открывая знакомую обложку с двумя девушками — блондинкой и рыженькой, стоящими друг к другу лицом и соприкасающиеся ладонями. «Творцы» гласило название, выделяясь золотистыми тиснением под пальцами. Та самая книга, которую она читала в день своей смерти… И почему ей не кажется, что имеет место быть попытка попросить прощения? Ведь Адам вполне мог решить, будто это одна из книг ее электронной библиотеки… Из-за недавнего разговора со Змеем? Нет, не то чтобы… Адам, скорее всего, пытался всучить что-то из своей любимой подборки.

Кто там, кстати, автор? Над названием пусто. Вверху посередине, где еще могли указать имя, тоже. Ага, вот в правом верхнем углу — Талани Кросс. Хм… Не только зомби, но и маньяки? Ну, значит, в тексте и впрямь есть чего бояться — отличные шансы на вылет! Надо брать! Ева открыла книгу сразу на прологе, полюбовалась на иллюстрацию с высящимися на горизонте майянскими пирамидами, к которым шел светловолосый парень в сопровождении синекожего здоровяка. Читать не хотелось, по крайней мере, с самого начала, потому она пролистала еще несколько страниц до первой главы и дальше до новой картинки, где на все того же парня прижали к полу синей сияющей руной, а сверху насыпали ворох книг из ближайшего шкафа. Быстро-быстро пробежалась по содержанию, убедившись, что иллюстраций будет еще много, и все цветные. Дорогущее издание получается. Не, не для Адама — для автора. Эта Талани так популярна, что издатель не поскупился на художника, или она сама рисует? В поисках ответов Ева вернулась к выходным данным и выругалась, увидев, что авторов двое, и один из них — трагедь-мейкер собственной персоной.

— Без тебя в нашей истории ну совсем никак, да? Всюду проникнувшего героя захватить не забыл?

Никто ей, конечно же, не ответил, даже «голос разума», хотя мог бы съязвить, мол, чего еще она ожидала от Адама? Вот, действительно, чего? Подробного рассказа, как мальчишка до жизни такой докатился? Прозрачного намека на происходящее? Пояснения за накопившиеся меж ними недомолвки? Инструкции, как жить эту жизнь?

— Берешь и живешь, — захлопывая книжку, разочарованно вздохнула Ева.

Не сдалась. Или, наоборот, сдалась, осознав, что Адам просто подарил ей одну из своих любимых книг. Только… что-то же ему там понравилось настолько, что он сделал ставку, подарив именно ее, именно в таком издании? Или просто выбрал самое красивое?

Она снова раскрыла томик и принялась листать, задерживаясь на иллюстрациях, надеясь так приманить совсем исчезнувшее желание читать. Не, ну какие же они все-таки шикарные! Особенно с ритуальным залом, по которому порхали золотые бабочки. И с вечеринкой тоже хорошая, где главные героини в вечерних платьях. А вот арктическая с тварью, напавшей на блондина, жутенькая. И с сайтом Водолея в даркнете такая же. Тоже красивые, конечно, но все равно жуткие, пусть не пугающие до видений, как закарпатская ведьма недавно. Это операция так удачно прошла? Или Ева просто не верит авторам, что такие вещи могут произойти? Например, вот этот черный человек не появится среди комнаты и не нападет на нее. Она внимательнее всмотрелась в изображение темной фигуры и поняла, что этот даже жутким не кажется, потому что его сила напоминает собственный антрацит. На ногтях как по заказу сразу же показался знакомый маникюр. Она перевела взгляд с них обратно на иллюстрацию, и в голове вдруг щелкнуло более глубокое узнавание, переключая мир на события давно минувших дней.

Женщину с роскошной копной каштановых кудрей звали Ашера3. Она пришла в их дом, притворяясь другом, а ушла, похитив Адама. Еве пришлось уйти с ней, потому что Эль запретил Ашеру останавливать. Думал, не получится? Но Ашера, в отличие от вредного Адама и самого Эля, словом не владела, значит, ничего сложного. Ударить по ногам когтями, а когда упадет — выцарапать копье, которым уже по роботу, и хорошо, что тот навернулся бы вместе с Адамом — вредине полезно… Но Эль запретил, и теперь Ева сидела в белой комнате у окна, выходившего в яблоневый сад, пока Ашера сюсюкалась с Адамом, который никак не мог понять, где он и что произошло.

«Блаженный дурачок» — констатировал голос предков. Дух священного древа предпочел промолчать.

— Я хочу вернуться домой! К папе! — усердствовал мальчишка.

— Не волнуйся, — сладко улыбнулась женщина, — ты к нему обязательно вернешься.

Последняя фраза Еве не понравилась, но она не поняла, чем именно.

— Ева, солнышко, идем со мной, — Ашера, устав успокаивать вредину, повернулась к девочке и, улыбнувшись, протянула руку.

— Конечно! — Ева вернула улыбку, потому что знала, что в любой момент может сбежать. Вредный мальчишка со своим словом показал ей, как это делать.

Они прошли белым коридором до новой белой комнаты, полной незнакомых взрослых. При виде вошедших они всполошились, но подойти не спешили, уставившись на руку женщины, держащей детскую ладошку. Боялись появления когтей? Боялись. Потому что не знали о запрете Эля. Знала ли о нем Ашера, ведь последние его слова приняла на свой счёт? В любом случае стоит быть настороже.

— Это она?

Женщина кивнула и подтолкнула Еву в центр комнаты. Остальным не хватило силы воли, чтобы не податься назад. Боялись, хоть и видели в первый раз. Интересно, почему?

— Мы не справимся без Элохима4, — златовласая красавица из первого ряда качнула головой.

— Это пророчество, Шапаш, или трусость?

Молчание показалось им ответом в пользу второго, на то, что Шапаш предпочла уйти, никто не обратил внимание.

— Мы справимся, — приободрила их Ашера. — Решеф5, ты же сможешь призвать огонь?

«Пора делать ноги» — посоветовал голос предков.

Ева зажмурилась и нырнула в ледяное междумирье. Обитающие здесь элементали тут же окружили ее, собираясь сожрать — ничему чуждому не было среди них места, но вскоре с отвращением разлетелись по своим делам, почувствовав измененную, но родственную им суть. В прошлый раз она так испугалась, что с головы до ног покрылась антрацитом, в этот ограничилась коготками — броня сжирала магию не хуже междумирья и его обитателей. Поэтому стоило убираться отсюда как можно скорее, благо рядом с Элем не оставили соглядатаев — решили, будто он сдался.

— Эль? — Ева бросилась к нему, ухватилась ледяными ладошками за безвольно обвисшую вдоль тела правую руку, принялась трясти. — Эль! Элу-у-у!!! — и взвизгнула от неожиданности, когда левая опустилась ей на голову.

— Тише, милая, не кричи.

— Ты не умер! — обрадовалась девочка.

— Ты тоже, — вздохнул он. — Я знал, что ты сбежишь. Не знал, что так скоро.

— Там их много, — пожаловалась она и обернулась, словно ожидала увидеть толпу незнакомых взрослых и здесь тоже.

— Да не то чтобы… скорее мнят, чем и впрямь… Что с Адамом?

— Ноет, — Ева фыркнула, заслужив его слабую улыбку. — Мог бы тоже сбежать, через междумирье. Его бы даже не сожрали — он невкусно пахнет для элементалей.

Эль вымучил новую улыбку, вяло потрепал ее по волосам, но привычных нравоучений, что им с Адамом надо жить дружно, не последовало.

— Давай я тебя освобожу? — предложила она: антрацит рвал магию покруче теней, слово только не брал — незримое оно, хоть и весомое.

— Не нужно, — мужчина мотнул головой. — Лучше уведи Адама через междумирье куда-нибудь еще. Не ко мне. В другой мир, подальше отсюда.

— Не хочу, — надулась Ева, ей до смерти не нравилась идея помогать вредине, и вскрикнула, уже от боли, когда пальцы Элу сжали ее плечо.

— Лилит… Спаси… Адама… Спаси его…

Прозвучавшее слово пронзило неминуемостью, и девочка заплакала, от боли и страха предстоящего, от которого уже не отвертишься.

— Прости, — мужчина разжал пальцы и снова попытался погладить ее по голове, но она увернулась. — Прости… Я не мог… иначе…

Ева мотнула головой, развернулась и кинулась прочь, на ходу ныряя в междумирье, где разревелась вволю, пугая плачем местных обитателей.

Плакала, кажется, долго, потому что, когда, успокоившись, решила вернуться, вредины Адама в первой белой комнате не нашлось. Пришлось искать, ныряя туда-сюда из пространства в пространство, тратя драгоценные силы. Но бросить не могла, не только из-за сказанного слова, хотя в первую очередь из-за него.

Мальчишка обнаружился в жуткой комнате, полной странных устройств и приспособлений. Он полулежал в высоком кресле с откинутой спинкой, его ноги и руки были привязаны к подлокотникам и нижней части на плотные теневые ремни.

«Снова расход энергии» — вздохнул голос предков, будто она и без него это не понимала.

Но подошла ближе и полоснула когтями по ближайшему ремню. Вредина не отреагировал — был без сознания. Вот еще морока теперь будить! Не на себе ж его таскать — не утащит! От злости второй взмах получился неровным, задев руку мальчишки. Адам поморщился и открыл глаза, сонно осмотрелся и, заметив Еву, нахмурился. Она быстро зажала ему рот ладошкой и приложила указательный палец к губам, призывая к тишине. Мальчишка, к ее удивлению, кивнул и, стоило убрать руку, кричать не стал. Тогда она быстро расправилась с ремнями, удерживающими ноги, и помогла ему спуститься. Стоял он с трудом, опираясь одной рукой на кресло, а стоило отцепиться, шатался и падал. В последнюю такую попытку Ева кинулась его подхватить, успела, но сбила стальной поднос с инструментами на пол.

Тут бы им и сбежать, пока дребезжание металла об пол не прекратилось, но они замерли нашкодившими котятами, глядя, как на шум отворяется дверь. Появившаяся в проеме Ашера довольно усмехнулась, заметив Еву, и крикнула кому-то в коридор:

— Решеф, готовь огонь!

Адам, хоть и был под каким-то заклятием, мешающим ему двигаться, опомнился первым, когда все те же взрослые вслед за Ашерой стали заполнять комнату. Он оттолкнул от себя Еву и заорал:

— Лили! Беги! Беги от… — на последнем слове заклинание Ашеры листом лодоицеи6 закрыло ему рот.

Ева успела до конца закрыться антрацитовой броней, когда в нее прилетел огненный шар. И все могло бы закончиться хорошо, если бы вредина Адам не использовал слово, прозвучавшее не до конца, но прозвучавшее…

Оставшуюся часть видения Ева наблюдала сторонним зрителем, потому что там ее душа разлетелась мелким крошевом, дробью навылет проходя сквозь головы и сердца злых взрослых, опадая кроваво-черной крошкой на пол. Только Ашера успела закрыться от смертельного удара, но ее все равно задело, на несколько минут опрокинув на пол и лишив сознания. Картинка вслед за ней мигнула, вернувшись ровно на том моменте, когда женщина поморщилась от боли и приоткрыла глаза. Комната больше не была белой, стены и пол покрывало черное крошево, местами собираясь в кучи, напоминающие человеческие тела. На коже раненой руки самой Ашеры расцветал антрацитовый узор, чей вид заставил ее замереть в ужасе, а потом приняться истерично призывать одно исцеляющее заклинание за другим, но ничего не помогало — ничего не могло помочь, и женщина это прекрасно знала, хоть и не хотела осознавать. Должно быть, она так долго просидела, погружаясь все глубже в пучины отчаяния, если бы не вспыхивающие то тут, то там синие вспышки, и следом хныкающий голос маленького мальчика не повторял:

— Вернись, Лили! Я прошу тебя, вернись!

Ашера поднялась и пошла на голос, не сразу заметив сидящего на полу Адама. Правой рукой он обнимал бесцветное тело Лилит, левой притягивал очередной осколок ее души, очищал от чужой крови и смерти и склеивал с уже собранными. Женщина обошла его со спины, тронула за плечо, привлекая внимание.

— Адам, милый…

В ответ по ней скользнули взглядом его безумные глаза, ставшие вдруг бездонно синими и невыносимо холодными. То, как он выглядел, да еще случившееся словно подтверждали правильность ее намерения девчонку сжечь, а душу мальчика извлечь, очистить и влить обратно в Илу. Как будто тот мог вновь стать прежним! Да даже если и смог бы, кто теперь извлечет? Кто очистит? А ведь она поначалу думала, что главная сложность заключалась в том, чтобы убедить Илу принять ее дар… Что ж, раз она выжила, то хотя бы избавит мир от монстров, которым муж в своем помешательстве помог появиться на свет.

— Адам, прекрати! — не терпящим возражения голосом потребовала Ашера и, когда ее не послушались, протянула руку, чтобы остановить попытки мальчишки собрать душу Лилит.

Но Адам щелкнул пальцами, и застрявший в плече Ашеры осколок кинулся ему в ладонь. Пока женщина кричала от боли и останавливала кровь, до нее вдруг дошло, что осколок не просто нанес смертельную рану — он выпил часть ее силы! И если здесь обошлось лишь частью, то у остальных!.. И все это Адам собирал в девчонку! Ашера снова дернулась остановить мальчишку, но столкнулась с его словом:

— Ты не обидишь Лилит. Никто не посмеет причинить ей вред. — И пока она замерла, переваривая услышанное, он добавил: — И меня. Меня ты тоже не обидишь, — и вернулся к своему занятию.

А когда Ашера решилась пойти против слова, поняла, что не может, правда, не может, будто то сказал не мальчишка, а сам Элохим. Адам тем временем притянул последний осколок и, повторив свое нехитрое заклинание, вернул его в девчонку. Лилит судорожно вздохнула, открыла выцветшие до серо-голубого глаза и стала озираться по сторонам, но столкнувшись взглядом с Ашерой, снова лишилась чувств, в этот раз просто упав в обморок.

«Не все осколки» — поняла женщина и заставила себя перехватить запястье Адама, прежде чем тот продолжил.

— Не надо, — сказала она. — Лилит в порядке. Сейчас я позову андроидов, и они вас подлечат. Не бойся, милый, все будет хорошо. Я о вас позабочусь.

Адам с минуту смотрел на нее, потом с готовностью закивал. Все-таки он был всего лишь маленьким мальчиком, привыкшим полагаться на взрослых, и не знал, что слово можно обойти, особенно такое бесхитростное.

Ева пришла в себя на полу собственной комнаты. Одна — в этот раз видение вышло без вылета, что не могло не радовать. А вот почти пустое ведерко с фисташковым мороженым в руках заставило выругаться. Да что ж такое-то! Мало ей страшных видений о прошлом — еще и ожирение приветы передает! Нет, конечно, ей до него в этом теле еще жрать и жрать, но если так и дальше дело пойдет!..

— Ладно! Завтра позанимаюсь чем-нибудь физически активным!

Сегодня требовалось переварить увиденное, и не побежать при этом сломя голову к Змею выяснять, что за фигня творится. Творилась…

«Ага, — поддел „голос разума“, — в прошлый раз все примерно так и начиналось».

И ведь он был прав.

«Давай на лестницу! — велел „голос“. — Как раз, пока ходишь вверх-вниз, и обдумаешь. Совместишь бесполезное с полезным, хоть раз в жизни в ноль выйдешь».

В этом было больше здравого смысла, чем в мимолетном желании взломать родительский контроль у Шемеш, или любой другой подобной идее. Так что она переоделась в спортивный костюм и кроссовки и пошла заниматься степ-аэробикой.

Поначалу выходило плохо. Мысли путались, Ева оступалась, благо успевала цепляться за перила и возвращала равновесие. Потом приноровилась, и монотонный шаг вверх-вниз помог рассортировать все, что узнала, на ценные и сомнительные сведения. К первым относилась история с тем, что ее душа была разбита на множество осколков. И судя по тому, что Адам снова ту недавно склеивал, разбита минимум дважды. А вот мысли Ашеры, что в первый раз собрали не полностью, штука сомнительная, как и сама дамочка. Почему она не умерла? Повезло, что осколок не задел жизненно важных органов? А что насчет черного узора, перепугавшего ту до истерики? Что он значил? И если у Евы ядовитая душа, почему Адам не отравился, пока собирал? Так-то Змей говорил про иммунитет… Получается, если бы мальчишку задело, он все равно не погиб? Тоже странно, что не задело, когда остальных в комнате изрешетило. Или?..

— Ева, милая, что это ты делаешь? — на лестничной клетке первого этажа стоял Змей и с любопытством наблюдал, как она спускается.

Первым очнулся стыд, проступив румянцем на щеках. Придется теперь признаваться, что обожралась как свинья — куда только влезло! А ведь ее предупреждали, что надо бы менять пищевые привычки, пока есть возможность. Вот и доотнекивалась, что это теперь не про нее! Было ведерко с мороженым, и нет его. Только пять килограмм жира на жопе за ночь вырастет, и нифига.

— Ева? — в голосе Змея звучало искреннее беспокойство.

Он там, случайно, не подумал, что она вслед за Адамом в город сбежать удумала?

— Да я так, — поспешила заверить Ева, — решила степ-аэробикой заняться. Лишние калории согнать.

— Тебе бы по-хорошему вес набрать надо, но при правильной диете и тренировках. Если хочешь, попрошу кого-нибудь из андроидов составить программу и позаниматься с тобой.

Она почти отказалась, по привычке решив, что сама справится, но вовремя вспомнила, что сама-то как раз не справлялась, никогда не справлялась.

— А давайте! Только можно мне еще чего-нибудь по самообороне?

— Если пообещаешь не избивать Адама до полусмерти.

— Уговорили. Буду только до четвертинки.

Змей усмехнулся и покачал головой.

— Иди спать, — велел он. — Будут тебе завтра тренировки.

1. «Искусство рождается в страдании» — Чак Паланик, «Дневник»

2. «Страданиями душа совершенствуется» — кинофильм «Формула любви» по сценарию Григория Горина, режиссер Марк Захаров.

3. Ашера — ханаанская и финикийская богиня плодородия. В религии Угарита верховная богиня, жена Эля, праматерь и владычица богов и людей. В Ветхом Завете имеет сильную взаимосвязь с деревьями — столбами Ашеры, которые устанавливались в местах почитания богов.

4. Элохим — в древнееврейском языке слово «эль» обозначает «бог», а по одной из версий, окончание «-им» в семитских языках является возвеличенной формой множественного числа.

5. Решеф — западносемитский бог аморейского происхождения; бог огня и молний; губитель, насылающий мор; бог войны; покровитель оружия. В Библии слово Решеф переводится как «пламя, вспышка», а также «сжигание, чума, мор».

6. Лодоицея — сейшельская пальма, чьи плоды претендуют на звание «запретного плода».