Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 10

Я отказался от приглашения на вечерний бал. Вечерние посиделки с Куликовым и Малышевым оказались для меня куда приятнее и, несомненно, полезнее.

— Мне трудно судить, о чём именно думает цесаревич, — уклончиво начал Куликов. — Но нельзя не признать: он с чрезвычайной серьёзностью подходит к осмотру и изучению системы управления в губерниях. Его адъютант уже исписал добрых пять тетрадей, фиксируя заметки и поручения. Думаю, это не просто ознакомительная поездка с любованием на южные красоты.

— А как он намерен возвращаться? — поинтересовался я.— После Тифлиса — морем, — сообщил Куликов.

Затем он передал мне пачку писем: от графа Васильева и Катерины. В один из конвертов было вложено краткое послание от Ады. Письма получил и Миша — от Лейлы, после чего он буквально выпал из жизни на весь день. Парень он эмоциональный и тяжело, всем сердцем, переносил разлуку с молодой женой. А ведь они прожили вместе всего-то каких-то два месяца.

К нам подошёл Малышев и Константин, граф Муравин.

— Ну, рассказывай, Олег Дмитриевич, как живёте можете.

— Да вот, командир, какой обоз нажили. Его высочество раздражён скоростью нашего движения. С нами четыре десятка донцов и полуэскадрон конной жандармерии, пять десятков. Плетёмся конечно медленно. Фураж, багаж, продукты. Еду готовим в котлах, не то что ваша кухня, милое дело. — Вздохнул Малышев и так во всём.

–Олег, вы же не воинское подразделение, а мирный караван, для которого главное доехать. — рассмеялся я. — Не грусти придумаем что-нибудь. Паша ты донцов прощупал?

— Да, командир, нашу кавказскую службу не секут. Степняки, в остальном не ведаю. Вооружены знатно и гонору с избытком. — Выдал Паша с усмешкой. — Но ты не переживай, командир, мы им показали их место и что почём.

— Надеюсь без телесных повреждений и обид.

— Нет, конечно. Старшина их продукты приволок и слёзно просил на довольствие к нам поставить. Чо сказать им?

— Как шеф-повар отреагировал?

— Захарыч согласился, только наряд из двух казаков велел наряжать ежедневно.

— Вот и славно. Аслан когда фирменный шашлык подавать будешь?

— Савсем скоро, камандыр. Уголь сдэлаю и жарить буду. Пальцы кусать будешь. Скажешь: «Аслан лючий шашлык делает». Баран савсем молодой, вкусный.

Все весело рассмеялись.

— Признаться, Пётр Алексеевич, давно так хорошо не чувствовал себя. Дышится легко, на душе покойно. — проговорил задумчиво Малышев.

— Это оттого, Олег Дмитриевич, что ты свою ответственность на меня пытаешься спихнуть. — Усмехнулся я.

— И это тоже, до кучи. –Рассмеялся Малышев.

К моему навесу подошел поручик в синем мундире конной жандармерии.

— На каком основании, господин полковник, моим людям отказано в довольствии? — выпалил он с недовольным и даже вызывающим видом.

— Во-первых, представьтесь, — спокойно ответил я. — Во-вторых, с какой стати я должен кормить ваших людей?

— Поручик Вельский, конная жандармерия, Петербургского жандармского эскадрона! — молодой офицер гордо выпрямился. — Мы состоим в эскорте его императорского высочества!

— Тогда и требуйте довольствия у того, кто отвечает за снабжение эскорта, поручик.

Из-за фургона, словно из-под земли, вынырнул Захар, его лицо пылало возмущением. — Командир, да растолкуй ты им! Я что, нанялся кормить всю эту ораву? Продукты по норме взяты только на наших! Приперлись сюда, и будто им обязаны! Даусы столичные… — не сдержался повар, грозно размахивая половником.

— Но позвольте!.. — растерянно пробормотал поручик.

— Захар, успокойся и половником не размахивай, — остановил я его. — Ненароком кого-нибудь огреешь. Поручик, повторяю в последний раз: решайте свой вопрос с офицером, ответственным за снабжение. Мы здесь сторонние, и всё у нас — своё. Вы командуете полуэскадроном?

— Н-нет, — совсем сник поручик. — Командует штабс-ротмистр фон Дункер. Он сейчас с его высочеством в городе… А казаков, я видел, у вас покормили. Я и подумал, что всех из сопровождения обеспечили…

— Позвольте, вам что, даже провизию не выдали? — вступил в разговор Малышев, и в его голосе прозвучало искреннее возмущение.

— Продукты-то выдали, и фураж, и зерно, — вздохнул Вельский. — Но готовка у нас такая, что есть невозможно, честное слово! А от вашей кухни такие ароматы, что слюнки текут… Ваш повар — просто волшебник.

— Господин полковник, — обернулся он ко мне, и в его глазах читалась настоящая просьба. — Позвольте встать к вам на довольствие! Я прикажу продукты передать и лично заплачу вашему повару за труды и беспокойство.

Я покосился на Захара. — Ну что, Захар, как думаешь? Продукты предоставят, наряд по кухне — сколько скажешь, денежная компенсация…

Тот почесал затылок, оценивая масштаб бедствия. — На пол эскадрона за раз — хлопотно, долго… Ладно, так уж и быть. Пусть тащат свои котлы и дают по два человека в наряд. И продукты — все, как есть.

— Вахмистр! — немедленно крикнул обрадованный поручик. — Я, ваше благородие! — Из темноты материализовалась мощная фигура жандармского вахмистра. — Ты теперь — правая рука главного повара. Выполняешь всё, что он прикажет. Без разговоров!

Захар и вахмистр удалились, их оживлённые голоса, обсуждающие предстоящие хлопоты, вскоре затихли в ночи.

— Поручик, не разделите с нами ужин? — спросил я повеселевшего поручика.

— Буду благодарен господин полковник. — Обрадовался поручик.

Куликов, всё время сидевший в тени навеса, вдруг проявился.

— И здесь, казалось бы простое дело и то бардак и неразбериха, а вы Пётр Алексеевич говорите в масштабах государства. — вздохнул Куликов. — Надеюсь ужином нас не обделят. Признаться я проголодался изрядно.

Принесли кулеш. Ну как кулеш, полужидкая каша с мясом, дроблёнкой, картофелем, морковью и травами со специями. Роскошь по нынешним временам. Все ели с аппетитом, особенно поручик. Потом на столе появился шашлык Аслана. Вкус и качество прожарки на высшем уровне. Довольный похвалой Аслан улыбался во весь рот.

После ужина кто-то достал трубку и закурил душистым табаком.

— Мне очень нравится запах хорошего табака, — сказал Куликов, — хотя сам я не нахожу удовольствия глотать дым. — Он со смаком прихлёбывал фруктовый чай с травами.

— Прямо идиллия, господа. Звёздное небо костёр и хорошая компания. — умиротворённо произнёс Малышев.

На следующее утро я в приподнятом настроении проводил гимнастику и упражнения с холодным оружием вместе со своими «ухорезами». Движения мои были осторожными и плавными, без резких выпадов. Со стороны за нашей разминкой с любопытством наблюдали донцы.

— Это что за действо? Вроде как плясовать собрались? — усмехались они, переговариваясь между собой.Я не обращал на них внимания, медленно завершая комплекс.

— Что, бойцы, есть желание заработать? — обратился я к своим.— Можно, командир. Только ставку сразу по верху определяй, — спокойно, за всех, ответил Савва.

— Ну что, донцы, есть желающие рискнуть? — Я достал золотой червонец и ловко подбросил его. — Ставлю червонец на своих. Будь то на кулачках, будь то на шашках. Найдётся, кто ответит? Можно и восемь рублей серебром, — подначивал я казаков.

— Годится! — вызвался приземистый, кряжистый урядник. — Один бой на кулаках, второй — на шашках. Покажи второй червонец!

Я демонстративно бросил две золотые монеты в свою пластунку. Туда же урядник звонко ссыпал пригоршню серебра. Вокруг начала собираться заинтересованная публика. Наиболее азартные тут же начали делать свои, более мелкие ставки.

— На кулаках выхожу я, — заявил урядник, скидывая форменный кафтан и засучивая рукава рубахи.Донцы и подошедшие жандармы громко подбадривали своего бойца. Пластуны же стояли молча, без суеты, — казалось, никто из них не сомневался в победе Паши, который неспешно сбрасывал с себя ремни и амуницию. Ставки наши делали так же молча.

Соперники сошлись в центре круга, медленно двигаясь напротив друг друга, внимательно следя за каждым движением. Урядник нанёс несколько первых аккуратных и расчётливых ударов. Паша легко уклонился, имитировал подсечку и в открывшуюся брешь вложил короткий прямой левой, тут же добавив жёсткий правый хук в челюсть. Урядник, после секундного оцепенения, тяжело рухнул лицом в землю. Раздались разочарованные вздохи и ахи. Казака привели в чувство и усадили за границами круга.

— Может, достаточно? — громко предложил я. — Как бы не так! Я вам покажу, кто такой настоящий донской казак! — В круг уверенно вышел молодой казачий офицер с погонами хорунжего. — Хорунжий Чайка. — Давай, Чайка, покажи этим пешцам, хто хозяин здеся! — с новым азартом закричали донцы, воспрянувшие духом после первого поражения. — Савва, сыграй с хорунжим, — тихо сказал я своему бойцу. — Не вали сразу. Пусть народ зрелищем насладится. Хорунжий оказался бойцом отменным. Он тут же ринулся в атаку, осыпав Савву градом ударов на всех уровнях. Савва фехтовал шпагой, сделанной тем же мастером, что выковал и мой клинок. Он и Андрей были моими лучшими учениками. Савва не подвёл. Он и впрямь вёл красивую, почти артистичную игру с Чайкой, ловко уходя от его хитрых выпадов и финтов. Дождавшись момента, когда хорунжий, увлёкшись атакой, открылся, Савва резко вошёл сбоку и нанёс точный удар ногой в наружную часть бедра левой ноги противника. Чайка с гримасой боли рухнул на колено, а Савва тут же легонько приставил острие своего клинка к его груди.

— Стой! Бой окончен! — крикнул я.Савва мгновенно отступил на шаг, приняв стойку «вольно». Хорунжий, сидя на земле, с недоумением потирал онемевшую ногу. — Ловкий приём, чёрт возьми, — скорее с уважением, чем со злостью, проговорил он, глядя на Савву. — Я такого не знаю. Покажешь? — Обязательно покажу и всё разъясню, — улыбнулся Савва, протягивая руку и помогая хорунжему подняться. — Болит, зараза, — поморщился Чайка, с трудом опираясь на повреждённую ногу. — Потерпи чутка, скоро пройдёт, — успокоил его Савва, поддерживая под локоть.

— Тут, командир, народ просит, чтобы ты плова сварил, — подошёл ко мне Эркен. — Деньгу сорвали, можем себя побаловать. Мы в городе узнали — есть тут один армянин, достанет и сарацинского зерна, и всех нужных приправ. Скажешь слово — мы мигом всё достанем.

— Э-э-э, нет, — покачал я головой. — Уж лучше я сам посмотрю, что у него за товар. А то подсунет вам бог знает что, а специи нынче дороги.

— Верно говоришь, — задумчиво почесал затылок Эркен.

— Ладно, показывай своего торговца.

Мы направились в город. На рынке Эркен привёл меня к лавке, где торговали тканями, а в соседнем отделении стояли аккуратные ящички со специями. Нас встретил солидный армянин с роскошными усами и выразительным носом.

— Чем могу служить, господа? — с достоинством осведомился он.

— Мне нужен рис и специи для хорошего плова. Меня к вам направил Ашот, — я многозначительно посмотрел на него. — Сказал, вы лучший поставщик.

— Ашот? Какой Ашот? — насторожился торговец.

— Из Пятигорска.

— А-а-а, Ашот из Пятигорска! — встрепенулся армянин, и его лицо расплылось в улыбке. — Друзья Ашота — мои друзья! Всё найдём, всё будет лучшего качества!

Я принялся отбирать специи: зиру, барбарис, шафран. Сложив в отдельный мешочек запас чёрного и красного перца и отмерив пуд отборного риса, я вопросительно взглянул на торговца.

— За всё про всё — двенадцать рублей серебром, или сорок ассигнациями, — объявил он.

— Да ты ошалел! — присвистнул Эркен. Паша от изумления лишь округлил глаза.

— Уважаемый, девять рублей серебром, — твёрдо предложил я, — и мы расстанемся друзьями.

— Эх, ладно уж, забирайте, — с деланным вздохом уступил торговец. — Ради друзей Ашота идём на уступки.

— Уверяю вас, Ашот непременно узнает о вашем благородном поступке, — улыбнулся я, расплачиваясь.

Когда покупатели удалились, сын торговца, помогавший отцу, тихо спросил:— Отец, а кто этот Ашот?

— Не знаю, сынок, — откровенно признался старый армянин, пересчитывая монеты. — Но если бы я его знал, пришлось бы уступить ещё на рубль. А так, три рубля чистой прибыли. Вот и всё волшебство имени.