Шайтан Иван 8. В тени двуглавого орла.

Глава 12

Александр ночевал в своей карете. Она была достаточно комфортно оборудована. В ней раскладывалось спальное место. Моя полусотня к восьми утра была собрана и готова к маршу. Александр, проснувшись, присоединился к моему завтраку, велев своему повару пока отдыхать.

— Опять тащиться будем, — с досадой произнёс он. К нам с докладом подошёл полковник, который отвечал за караван.

— Ваше императорское высочество, караван к десяти часам будет готов выступить. — Бодро доложил он.

— Хорошо хоть не к обеду. — Произнёс цесаревич с не скрываемым раздражением, глядя на построенную колону пластунской полусотни. Бойцы сидели, тихо переговариваясь, ожидая сигнала к выступлению.

— Паша, скажи Лермонту, что ориентировочное время выступления после десяти. — Тихо сказал я ему.

Он кивнул и побежал к сотнику.

Видя мрачное настроение Александра, я решил попробовать его рассеять.— Александр Николаевич, а если нам изменить порядок движения? — предложил я.— Что ты имеешь в виду? — цесаревич с интересом поднял на меня взгляд. Мы остались одни, если не считать Илью, и могли позволить себе общаться без церемоний.

Я разложил перед ним карту.— Вот мой план. Сначала выдвигаемся мы, мои люди, и движемся по своему графику. Следом, на небольшой дистанции, идут казаки. Затем — ваш обоз, который будет двигаться в комфортном для него темпе. Мы доходим до места ночёвки, обеспечиваем периметр и ждём всех. И так — до самого Пятигорска. Вы в этом случае будете под нашей постоянной охраной.

Александр задумался, глядя на карту.— Какова ваша обычная скорость?— Без лишней спешки, около сорока вёрст в день. Налегке и с учётом местности. При необходимости форсируем до пятидесяти и выше, но только светлое время суток. Основная сложность — рельеф. За Ставрополем начнутся предгорья, и это неизбежно замедлит нас.

— А как же охрана основного каравана? — не унимался цесаревич.— Восемь повозок и три кареты, полуэскадрон жандармов… Этого достаточно для прикрытия. А в случае чего, казаки всегда будут рядом, чтобы прийти на помощь.

— Что же, я согласен, — улыбнулся цесаревич.

— Но у меня есть одно условие, — охладил я его пыл.

— Какое? — искренне удивился он.

— В моей колонне вместе с нами выступает не его императорское высочество цесаревич Александр, а Александр Николаевич Романов, инспектирующее лицо, которое временно подчиняется начальнику колонны. То есть мне. — Я вопросительно посмотрел на цесаревича. — В противном случае остаёмся в прежнем порядке.

— Хорошо, я согласен, господин полковник, — с лёгкой улыбкой кивнул Александр.

— И ещё кое-что, Александр Николаевич. Думаю, вам стоит сменить эту несомненно красивую и представительную форму атамана всех казачьих войск на нашу, более скромную, полевую.

— Вы действительно так считаете, Пётр Алексеевич? — Цесаревич с сомнением оглядел свой мундир.

— В этом я совершенно уверен, Александр Николаевич, — твёрдо заключил я. –Паша принеси полёвку.

— Соберите всех офицеров ответственных в сопровождении. — Отдал распоряжение Александр.

Через полчаса цесаревич, преображённый, вернулся к фургону. Полевая форма пришлась ему впору, и выглядел он в ней весьма браво. Воинственности добавляли подвешенный к поясу кинжал и шашка. Александр довершил образ, повесив через плечо патронташ и пистолет в кобуре.

— Вот теперь совсем другое дело, — удовлетворённо отметил я.Собравшиеся офицеры — полковник, штаб-ротмистр, хорунжий и ротмистр Малышев, с нескрываемым любопытством разглядывали Александра.

— Господа, я принял решение, — твёрдо начал цесаревич. — Пластунская полусотня с частью обоза под моим началом двигается в авангарде. Остальные повозки следуют за нами самостоятельно. Наша задача — найти и подготовить место для ночлега, дождаться основного каравана, и так до конца пути. Полковник, ваша полусотня идёт в голове колонны, жандармский полуэскадрон — в арьергарде.

— Но, Ваше Императорское Высочество, я обязан нести непосредственную охрану! — всплеснул руками штаб-ротмистр. — Самостоятельное движение основного обоза немыслимо! Я категорически против такого порядка!

— Мою личную безопасность обеспечивают моя охрана и ротмистр Малышев. Они будут со мной. Пластунов также вполне достаточно. Довольно пререканий, извольте выполнять приказ.

Штаб-ротмистр, весь багровый от возмущения, едва сдержался, чтобы не сказать лишнего.

— Всё. Мы выступаем. Командуйте, полковник.

Нам с Александром подвели оседланных коней. Колонна тронулась в путь, и вскоре мы оставили за спиной Ставрополь, отъехав верст на десять.

— Пётр Алексеевич, а куда это твои поскакали? — Александр указал на всадников, отделявшихся от колонны и уносившихся вперёд.— Это разведка, — пояснил я. — Головное и боковое охранение. Всё у нас по-взрослому.

Пластуны шагали бодро и легко. И немудрено: их ранцы и лишняя амуниция были сложены в фургоны, при себе — лишь личное оружие да туго набитые патронташи. Открывавшийся перед нами пейзаж был величествен и прекрасен. На горизонте, в сизой дымке, высились горные хребты, а вокруг пожухлая трава и кустарники отливали золотом и блеклой охрой.

— Как ты думаешь, Пётр Алексеевич, смогу ли я пройти пешком весь переход? — вдруг спросил цесаревич, его взгляд задержался на мерно шагающих пластунах. — Пробовать не советую, Александр Николаевич, — покачал я головой. — Это проверено не раз: для нетренированного человека такой марш — непосильная ноша. Дойдёте, конечно, может быть, но последствия будут печальными. Хотя… если очень хочется, почему бы и нет? — подначил я его, не в силах удержаться от улыбки. — Отлично! Значит, попробую, — не раздумывая, объявил Александр и, ловко спрыгнув с седла, пристроился к мерно шагающей колонне.

Пластуны, не нарушая шага, почтительно расступились, дав ему место. Я видел, как у них зашевелились усы, скрывая улыбки. Илья недовольно покачал головой, оставаясь в седле. Михаил и Константин шли пешком со своими пластунами, делая вид, что не заметили пристроившегося цесаревича.

В обед я объявил часовой привал. В общей сложности мы прошли около двадцати верст.

Разведка Кости вместе с кухней ушла вперёд. Костя должен был найти место для ночёвки, а Захар готовил обед и ужин к нашему приходу.

— Достаточно, Александр Николаевич. Отшагали десять верст, хороший результат для первого раза. Поверьте не каждый может свершить такое.

Александр лежал на бурке, вымотанный до последней степени, закинув ноги на тяжёлый пластунский ранец. Глаза его были закрыты. Я, стараясь не делать резких движений, спрыгнул с Черныша и присел рядом, пока Аслан стелил для меня другую бурку.

— Не желаете? — протянул я цесаревичу флягу с холодным фруктовым компотом.Александр с трудом приподнялся и, не церемонясь, стал жадно пить, залпом осушив чуть ли не половину.— Замечательный напиток… — выдохнул он, отдышавшись. — Признаюсь, не так-то просто идти в общем строю. И это — налегке! Скажи, а что ещё пластун несёт на себе?

— А вот этот самый ранец, что у вас под ногами, — пояснил я. — Свёрнутую бурку, пару гранат, ну и по мелочи: припасы, патроны…

— Приготовиться к движению! Оправиться! — послышались неторопливые, но повелительные голоса десятников.Отдых мгновенно сменился деловой суетой: пластуны поднимались, проверяя оружие и поправляя амуницию, где-то слышался сдержанный смех, перешёптывания.— Становись! Живей, кулёма, шевели булками!

Колонна, по команде Михаила, быстро построилась и тронулась в путь. Мы с Александром и Ильёй направились к карете цесаревича.

— Ну что, Александр Николаевич, сладок хлебушек пластунский? — спросил я, когда карета плавно покатила вперёд.— М-да, приправлен он потом и кровью, — задумчиво ответил цесаревич, глядя в запылённое окно. — Я, разумеется, никогда не думал, что солдатская доля легка и состоит из одних парадов. Хотя и под ружьём мне доводилось стоять — его величество повелел пройти полное воинское обучение. В детстве, помню, нам с Павлом это было только в радость: красивые мундиры, отлаженные строевые приёмы, барабанная дробь, музыка оркестров… А вот увидеть войну в её настоящем виде мне так и не довелось. — Он тяжело вздохнул. — Павел, после возвращения с Кавказа, где он участвовал в обороне Армянской области, рассказывал мне, что его там поразило больше всего. Не героика, а кровь, смерть, вонь пороха… И самое страшное — зверски убитые мирные жители. Он рассказывал, а у меня всё внутри холодело. Боюсь даже представить, каково увидеть это воочию.

— Война дело грязное и ничего хорошего в ней нет. Но если довелось в ней участвовать, то делать надо это умело и со знанием дела. Вы внимательней присмотритесь к походным мелочам. Мои действия и сравните их с действиями того же полуэскадрона. Состояние и подготовку войск стоящих на линии. Ладно казаки это отдельная история, иррегулярные войска. А остальные. Последний набег Абдулах-амина показал все наши слабые места и не доработки в управлении и состоянии на местах. Назначен новый командующий Кавказским корпусом, князь Воронцов. Боевой генерал. Многого сказать не могу, мало знаком.

— Насколько крупный набег? — заинтересовался Александр.

Стал подробно и обстоятельно рассказывать о всей летней компании. Предстояло рассмотреть очень обширный круг вопросов, который постепенно расширялся и охватывал общие вопросы касающиеся армии. Пищи для бесед было предостаточно. Я не переживал за то что нам будет скучно в дороге. К пяти часам после полудня мы подошли к месту стоянки. Быстро разбили лагерь и готовились к принятию ужина, или позднего обеда. Александр внимательно наблюдал за действиями полусотни. Все занимались своими делами. Суета была упорядочная и в скоре в лагере наступило спокойная жизнь.

Только к девяти вечера, уже в темноте, подошёл основной обоз. Уставшие люди разбивали лагерь в темноте. Единственная радость, что горячая пища была готова.

Полковник ответственный за караван доложился и извинившись отправился контролировать разбивку лагеря. Костя с разведчиками развёл весь караван на отведённые места. Ночной караул вели разведчики и казаки донцы. Как не крепился Александр, но не мог побороть сонливость после ужина и отправился спать.

— Ну что, командир, добавилось хлопот с высоким гостем? — К костру подсел Михаил и, помолчав, развел руками. — Странное дело… Казалось бы, цесаревич — он совсем из другого мира. Смотрю на него, выходит, такой же, как и все.— Ты хочешь сказать, Миша, что и цесаревич ходит под кусты, ест из котелка и спит на бурке, как простой смертный? — ухмыльнулся я.— Именно так, командир! — рассмеялся Михаил.

К нашему костру подошёл Савва, потирая руки.— Обозники успокоились, дрыхнут уже. Разведка на постах, казаки при деле.— Эркен где? — осмотрелся я.— Подарков жене накупил, сидит, перебирает. Решает, что жене, а что — её сестре.— Ну, тогда и Женьке пусть дарит, — влез в разговор Паша, до этого молча слушавший у огня.— А ей за что? Муж у неё есть, Саня. Вот пусть он и дарит, — удивился Савва.— А за то, что пока Эркену дом ставят, его Анфиса у Сани в доме живёт, — невозмутимо пояснил Паша. — Он жене и сестре подарит, а Женька виду не подаст, но в душе затаит обиду. — Паша многозначительно поднял палец. — И не надейтесь, что она это забудет. Бабы они такие — ничего не прощают. Особенно если её одну с подарком обошли.Савва слушал, разинув рот.— Паша, а ты когда это так в бабах разбираться стал?— Не твоя забота, — отрезал Паша. — Советую по доброте душевной. Хошь — послушай, не хошь — твоя воля. Только Эркену потом дороже выйдет.— Дельный совет, — усмехнулся я. — Савва, ступай, передай Эркену мудрые слова Паши.