Шеф с системой. Империя вкусов

Глава 21

Вечер. Дом Алексея.

Атмосфера была гнетущая, тяжёлая.

Дети сидели молча за длинным столом, ковыряли ложками остатки ужина в мисках. Никто не разговаривал. Обычно к вечеру на кухне стоял гомон — делились впечатлениями дня, спорили, шутили. Сегодня — тишина.

На столе стояли три корзины с непроданными пирожками. Полные.

Варя молча собирала со стола пустые миски, лицо каменное. Матвей сидел, уставившись в свои записи — смотрел на цифры, которые ещё вчера радовали, а сегодня казались насмешкой.

Я стоял у окна, смотрел на темнеющую улицу, обдумывал ситуацию. Перебирал варианты. Один за другим. В дверь постучали — три знакомых коротких стука. Я пошёл открывать.

На пороге стоял Угрюмый в сопровождении Волка. Оба в тёплых плащах, оба мрачные. Угрюмый окинул меня взглядом:

— Добрый вечер, Александр. Можем войти? Поговорить надо.

— Конечно, — я отступил, распахнув дверь шире. — Проходите.

Они вошли, стряхнули снег с плащей. Угрюмый огляделся — увидел притихших детей, полные корзины на столе, общую атмосферу. Всё понял без слов.

— Значит, всё так плохо как доложили мои люди, — констатировал он, снимая плащ.

— Хуже, — коротко ответил я. — Сегодня не продали почти ничего. Завтра даже идти смысла нет.

Варя молча поставила перед гостями кружки с горячим отваром и миски. Угрюмый кивнул благодарно, сел за стол. Волк устроился рядом, молчаливый и неподвижный как статуя.

Я сел напротив.

Дети постепенно разошлись наверх — чувствовали, что разговор будет серьёзный, взрослый. Остались только Варя и Матвей — они имели право знать.

Несколько минут мы сидели молча. Угрюмый пил отвар маленькими глотками, обдумывая что сказать.

Наконец он заговорил:

— Мои люди выяснили кое-что. По городу работает минимум пять-шесть агентов. Это только те, кого мы видели, но думаю их гораздо больше. Профессионалы. Ходят по рынкам, по площадям, по тавернам — шепчут, распускают слухи. Действуют скоординировано. Это спланированная операция.

Он посмотрел мне в глаза:

— Гильдия вложила в это деньги, Александр. Серьёзные деньги. Они решили тебя уничтожить и они не остановятся, пока не добьются своего.

Я молчал, слушал.

— Я могу предложить решение, — продолжил Угрюмый, и в его голосе появились стальные нотки. — Мои люди найдут этих агентов. Одного за другим и мы вырвем им языки. Буквально. После третьего или четвёртого остальные испугаются и свалят из города. Слухи прекратятся.

Варя вздрогнула. Матвей побледнел.

Я покачал головой:

— Нет. Это не поможет.

Угрюмый нахмурился:

— Почему?

— Потому что на место этих придут другие, — объяснил я спокойно. — Гильдия наймёт новых или сами члены Гильдии начнут шептать — ты ведь не будешь вырывать языки почтенным купцам? А главное — мы не можем воевать со всем городом. Мало того, ты и себя подвергнешь риску. Нельзя заставить людей молчать силой. Это только ухудшит ситуацию.

Угрюмый откинулся на спинку лавки, скрестил руки на груди:

— Тогда что ты предлагаешь?

Я достал записи, положил на стол между нами:

— Они говорят что у меня плохие продукты. Тухлое мясо, заражённая мука. Хорошо. Я докажу что это ложь. Публично.

— Как?

— Я приведу своих поставщиков, — я постучал пальцем по столу, подчёркивая каждое слово. — Дарью-мельничиху, мясника Игната, огородницу Матрёну. Тех самых людей, у которых я покупаю продукты. Мы устроим показательную закупку прямо на главной площади, при народе. Они расскажут откуда берут товар, как его готовят. Покажут свою муку, своё мясо. Дадут людям попробовать, понюхать, проверить, а потом публично подтвердят, что поставляют мне только качественные продукты. При свидетелях.

Я посмотрел Угрюмому в глаза:

— Люди увидят своими глазами откуда я беру продукты. Услышат из первых уст. Может это не развеет все слухи сразу, но хотя бы покажет что я работаю с проверенными людьми. Это создаст сомнение в головах у тех, кто верит слухам. Сомнение — это трещина, а трещину можно расширить.

Угрюмый смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом. Потом хмыкнул:

— Слова, повар. Слова — это ветер. Сегодня они скажут одно, завтра Гильдия может заставить их сказать другое.

— Знаю, — кивнул я спокойно. — Риск есть, но если они публично подтвердят что я покупаю у них качественный товар — это хоть что-то. Аргумент против слухов.

Я наклонился вперёд:

— Угрюмый, я не говорю что это панацея. Я говорю, что это единственный разумный ход прямо сейчас. Мы не можем вырезать языки всему городу. Мы не можем заткнуть рот Гильдии силой, но можем показать правду тем, кто ещё готов её слушать.

Волк, который всё это время молчал, хмыкнул:

— А если они испугаются и откажутся, Александр? Что тогда?

Я посмотрел на него, и в моём взгляде не было иллюзий:

— Тогда я буду придумывать что-нибудь еще, но это узнаем завтра. Сейчас это лучший план из того что у меня есть.

Угрюмый сидел, обдумывая. Пальцы барабанили по столу.

Наконец кивнул:

— Хорошо. Мне нравится что ты не строишь из себя всезнайку. Видишь риски, но всё равно действуешь. Это правильно.

Он встал:

— Попробуем твой способ. Если сработает — отлично. Если нет… — он пожал плечами, — тогда будем делать по-моему. С языками. Договорились?

— Договорились, — кивнул я.

— Когда планируешь это сделать?

— Завтра утром схожу к поставщикам, договорюсь. Послезавтра проведём показательную закупку на Торговой площади.

Угрюмый встал, надел плащ. Волк поднялся следом.

— Выделю тебе двоих людей на завтра, — сказал Угрюмый. — Пусть идут с тобой. На всякий случай.

— Спасибо.

Он положил тяжёлую руку мне на плечо:

— Ты хороший парень, Александр. Умный, но иногда слишком честный для этого мира. Надеюсь твой план сработает. Правда надеюсь.

Они направились к двери.

— Если что — зови сразу, — добавил Угрюмый на пороге. — В любое время.

Дверь закрылась.

Я остался сидеть за столом. Варя подошла, встала рядом:

— Ты правда думаешь это сработает?

Я посмотрел на неё:

— Должно. Это даст нам отсрочку, но если не сработает будем искать другой выход.

Она долго смотрела на меня, потом кивнула:

— Тогда завтра я иду с тобой.

— Зачем?

— Дарья меня знает. Игнат тоже. Я помогу убедить их.

Я подумал, кивнул:

— Хорошо, пошли вдвоем.

Следующее утро.

Я проснулся рано, ещё до рассвета. Не потому что выспался — спал плохо, ворочался, просыпался каждый час, а потому что нервы не давали лежать.

Сегодня решится многое.

Тихо спустился вниз, разжёг печь, поставил воду греться. Варя спустилась следом — тоже не спала, видимо. Лицо бледное, под глазами тёмные круги.

— Готова? — спросил я.

— Готова, — кивнула она.

Мы быстро позавтракали остатками вчерашнего хлеба с кашей, запили горячим отваром. Молча, сосредоточенно.

В дверь постучали — пришли двое бойцов Угрюмого. Шрам и ещё один, коренастый мужик с кривым носом.

— Шеф велел сопровождать, — сказал Шрам. — Куда идём?

— На рынок Слободки, — ответил я, надевая плащ. — К моим поставщикам.

Мы вышли на улицу. Морозное утро, солнце только-только поднималось, окрашивая небо в бледно-розовый цвет. Улицы почти пустые — город ещё просыпался.

Шли молча, быстрым шагом. Я перебирал в голове слова, которые скажу. Аргументы. Как уговорю их согласиться. Варя шла рядом, молчала, губы поджаты. Бойцы Угрюмого позади, на расстоянии нескольких шагов.

Рынок Слободки встретил нас запахом дыма из печных труб и звуками просыпающейся торговли — где-то скрипели телеги, лошади фыркали, торговцы расставляли свои лотки, раскладывали товар.

Я направился прямиком к лавке Дарьи — она торговала мукой в дальнем ряду, обычно открывалась раньше всех.

Лавка была уже открыта. Дарья увидела меня издалека — и застыла, словно вкопанная.

Я подошёл ближе, попытался улыбнуться:

— Доброе утро, Дарья. Можно поговорить?

Она не ответила. Смотрела на меня, потом перевела взгляд на Варю. Лицо побледнело, руки задрожали.

Вокруг начали собираться люди — соседи-торговцы, ранние покупатели. Любопытные. Почуяли что-то интересное.

— Слушай, — начал я тише, стараясь говорить спокойно, дружелюбно, — мне нужна твоя помощь. Небольшая. Ты же знаешь что по городу про меня слухи ходят. Про плохую муку, про испорченные продукты.

Она молчала. Руки сжимали край прилавка так сильно, что побелели костяшки.

— Я хочу опровергнуть эти слухи, — продолжил я. — На Торговой площади завтра. Мне нужно чтобы ты пришла туда и при людях подтвердила, что я покупаю у тебя качественную муку. Просто скажи правду. Это всё. Я заплачу тебе за время…

— Нет, — перебила она резко, громко, чтобы все вокруг слышали.

Я замолчал.

Она посмотрела на меня, и в её глазах был страх.

— Я тебя не знаю, — сказала она ещё громче, уже не мне, а толпе вокруг. — Понял? Не знаю! Никогда раньше не видела!

Толпа вокруг притихла, насторожилась.

— Как это не знаешь? — Варя шагнула вперёд возмущённо. — Ты же сама продавала…

— Я ему ничего не продавала! — почти закричала Дарья, глядя не на нас, а на людей вокруг, которые собрались плотным кольцом. — Никогда! Слышите все? Я с этим человеком никаких дел не имею!

— Не подходи ко мне больше, — добавила она тише, уже только мне, и голос дрожал от страха. — Я слышала что ты с Торговой гильдией сцепился. У меня муж, дети. Мне проблемы не нужны. Совсем не нужны. Я… я не хочу неприятностей из-за тебя. Уходи!

Она быстро отвернулась, зачем-то муку убирать начала.

Я стоял, смотрел на неё — на эту женщину, которой ещё неделю назад доверял, с которой договаривался, которой платил вовремя, не обманывая.

Вокруг собралась толпа — человек двадцать, может больше. Смотрели на меня с любопытством, кто-то с опаской. Переговаривались тихо между собой, показывали пальцами.

«…это тот самый торговец, про которого говорят…»

«…видал? даже она его боится…»

«…наверное правда что-то не так с ним…»

Варя сжала кулаки:

— Дарья, ты… ты же знаешь что мы честные! Сама продавала нам муку!

Дарья не ответила и скрылась за прилавком, отвернулась к стене. Разговор окончен.

Я постоял ещё секунду, потом развернулся:

— Идём. К Игнату.

Мы пошли дальше по рынку, к мясным рядам, где торговал старый Игнат.

Его лавка была в центре мясного ряда — большая, с подвешенными тушами и разделочным столом. Я увидел его издалека — он стоял у своего прилавка, точил ножи. Увидел меня, остановился, выпрямился.

Я подошёл, и он сам сделал несколько шагов мне навстречу. Преградил путь, чтобы я не подходил к его прилавку.

— Не надо, парень, — сказал он глухо, не глядя мне в глаза. — Не подходи ближе.

— Игнат, мне нужно с тобой поговорить…

— Не надо, — повторил он твёрже, и в голосе была усталость и решимость одновременно. — Я уже всё знаю. Слышал я что про тебя говорят. Что ты с Торговой гильдией сцепился и к твоим поставщикам они тоже придут.

Он наконец посмотрел на меня — и в его старых, усталых глазах я увидел не злость. Жалость и страх.

— Я старый человек, Александр, — сказал он тихо, но твёрдо. — Мне до конца жить осталось лет десять, если повезёт. Всю жизнь строил это дело — двадцать лет на этом рынке торгую. У меня внуки растут, трое. Я за них отвечаю, понимаешь?

Он тяжело вздохнул, провёл рукой по лицу:

— Не могу я тебе помочь. Не хочу чтобы ко мне Гильдия пришла, лавку закрыла, товар конфисковала. Не хочу на старости лет всё потерять. Прости меня, но…

Он сглотнул:

— Я тебя не знаю. Мясо я тебе никогда не продавал. Понял? Уходи. Не порти мне последние годы жизни.

Развернулся и пошёл обратно к своему прилавку, взял топор, начал рубить мясо — резкие, злые удары. Кости трещали. Он больше не смотрел в мою сторону.

Я стоял посреди мясного ряда. Варя рядом, дрожала от ярости.

Вокруг снова собралась толпа — побольше чем у Дарьи. Человек тридцать, сорок. Все смотрели, слушали, перешёптывались.

«…второй уже отказался…»

«…даже старик Игнат от него отрёкся…»

«…значит правда что-то серьёзное с ним не так…»

— Идём к Матрёне, — прорычал я.

Матрёна торговала овощами в самом начале рынка, у входа. Её лоток был небольшой — капуста, морковь, лук, свёкла, аккуратно разложенные.

Она увидела нас издалека — и сразу начала суетиться, отворачиваться, что-то искать под прилавком.

Я подошёл:

— Матрёна, мне нужно поговорить…

Она выпрямилась, посмотрела на меня — и в её глазах была мольба. Почти слёзы.

— Не проси, Александр, — сказала она тихо, умоляюще. — Пожалуйста, не проси меня. Ты уже подходил к Дарье и Игнату мне рассказали.

— Мне просто нужно чтобы ты…

— Знаю чего ты хочешь, — перебила она, голос дрожал. — И не могу. Не могу, Александр.

Она сглотнула, вытерла руки о передник:

— У меня дочь. Единственная. Весной замуж выходит. В хорошую семью, купеческую. Жених из почтенного рода, его отец в Гильдии состоит, член правления даже.

Она посмотрела на меня с отчаянием:

— Если я сейчас встряну в твой конфликт с Гильдией — жених откажется. Семья его не потерпит связей с тем, кто против Гильдии идёт. Дочь моя останется без жениха, без будущего. Понимаешь?

Голос сорвался:

— Не проси меня выбирать между тобой и счастьем моей дочери. Не проси. Я не герой. Я простая женщина, которая хочет чтобы её ребёнок был счастлив.

Она отвернулась, вытерла слёзы:

— Прости меня. Я тебя не знаю. Овощи тебе не продавала. Уходи, пожалуйста.

Я стоял посреди рынка Слободки, окружённый толпой любопытных, шепчущихся, показывающих пальцами людей. Все трое предали. Дарья, Игнат, Матрёна. Люди, с которыми я работал, которым платил вовремя и справедливо. Испугались и отреклись.

Варя стояла рядом, кулаки сжаты, лицо белое от бессильной ярости:

— Они… предатели. Трусливые предатели.

Я смотрел на этот рынок, на эти лица вокруг — испуганные, любопытные, равнодушные — и медленно выдыхал, успокаивая ярость, которая кипела внутри. Гильдия даже пальцем не пошевелила, не угрожала напрямую, не требовала ничего от этих людей. Достаточно было слухов и страха, который они посеяли как семена в плодородную почву.

Но я не сломлен. Просто этот путь не сработал. Значит, нужен другой.

— Идём, — сказал я спокойно, глядя Варе в глаза. — Домой. Мне нужно подумать.

Мы развернулись и пошли прочь с рынка твёрдым, ровным шагом, не торопясь, не убегая. Я не дам им удовольствия видеть меня бегущим, а я шёл и думал. Анализировал. Перебирал варианты.

Честная игра не работает против них — это стало очевидно. Правда бессильна против системы, построенной на страхе и контроле. Публичное подтверждение от поставщиков провалилось, потому что страх оказался сильнее любых аргументов и денег.

Значит, нужно играть по другим правилам.

Гильдия думает что загнала меня в угол, отрезала все пути, лишила союзников и возможностей. Они думают что я уже мёртв, просто ещё не упал.

Пусть думают. Я найду выход. Обязательно найду и когда найду — они пожалеют.

Поздний вечер.

Дети разошлись спать наверх — устали, вымотались эмоционально. Варя проводила их, уложила, укрыла новыми одеялами. Я поднялся на второй этаж, в свою маленькую комнату. Сел у окна на подоконнике, смотрел на пустые, заснеженные улицы.

Луна освещала город бледным, холодным светом. Где-то вдалеке лаяла собака. Я перебрал в голове десятки вариантов.

Найти новых поставщиков? Гильдия их уже запугала или купила. Торговать в других районах и не пирожками, а чем-то иным? Тем, что невозможно обвинить в том. что оно испорчено? Можно, но это не мой путь. Я не собираюсь бежать и прятаться. Договориться с Гильдией? Скорее сдохну.

Нет. Все эти варианты — для тех, кто играет по их правилам, а я больше не собираюсь играть по их правилам.

Мне нужно что-то другое. Что-то, чего они не ожидают.

Дверь тихо скрипнула. Я обернулся.

В комнату вошла Варя. Босиком, в ночной рубашке, накинув сверху шаль. В руках держала дымящуюся кружку. Она молча подошла, поставила кружку на подоконник рядом со мной. Травяной отвар. Жест заботы, который стал для нас привычным.

— Спасибо, — сказал я тихо.

Она не ушла. Встала рядом, прислонилась плечом к оконной раме, смотрела в ту же темноту что и я. Молчали минуту, может, две. Потом Варя вздохнула — тяжело, горько:

— Эх, жалко-то как… Всё так хорошо шло. Дети были счастливы. Сытые, в тепле, с новыми одеялами. Мы впервые за долгое время жили нормально, понимаешь? Не выживали — жили.

Голос дрогнул.

— И надо же было им начать прямо перед Зимней Ярмаркой… Я-то уже представляла, как мы там пирожками торговать будем. Как народу куча покупать будет, как деньги идут. Как утрём нос всем этим гильдейским с их скучными булками и пирогами…

Она замолчала, одернула себя, а я замер. Слово «Ярмарка» ударило меня, как разряд молнии. Прямо в мозг. Вся усталость и напряжение слетели мигом.

Зимняя Ярмарка — самое большое торговое событие года в городе. Куда съезжаются купцы со всех концов. Где собираются тысячи людей и крутятся огромные деньги. Там Гильдия контролирует каждое торговое место. Торговое место… Но… Но что если…

Мысли понеслись вихрем, складываясь в безумную, дерзкую, невероятную картину. Что если не играть по их правилам? Все берут у них разрешение на конкретное место, точку, на которой оборудован лоток или место для продажи. Что если создать своё собственное место, которое они не контролируют? Что если…

Я резко повернул голову к Варе. Мои глаза загорелись лихорадочным, почти безумным блеском. Варя вздрогнула от моего взгляда, отшатнулась:

— Что? Что такое?

Я схватил её за плечи — крепко, но не больно, смотрел прямо в глаза:

— Ярмарка, — повторил я тихо, словно пробуя слово на вкус. — Варя. Ты гений. Ты просто гений.

Она моргнула, совершенно растерянная:

— Что? Я… что я сказала?

На моём лице был уже хищный, опасный азарт.

— Скажи мне, — говорил я быстро, лихорадочно. — Зимняя Ярмарка где проходит? На какой площади?

— На… на Торговой, как всегда. А что? — ответила Варя, сбитая с толку.

— Когда начинается?

— Через… через десять дней вроде. Александр, ты меня пугаешь, что происходит?

— Там может торговать кто угодно, так? — Варя медленно кивнула. — А гильдия негласно контролирует только торговые точки? — снова кивок.

Я отпустил её плечи, резко встал, начал ходить по комнате. Мысли уже выстраивались в чёткий план. Безумный план, дерзкий и опасный, но вполне выполнимый.

— Они контролируют рынок, — бормотал я, больше себе чем ей. — Контролируют поставщиков. Всю систему. Но… — Я остановился, повернулся к Варе: — А что если мы создадим своё место? Которое они не контролируют? Прямо у них под носом?

Варя смотрела на меня как на сумасшедшего:

— О чём ты говоришь? Какое место? На Ярмарке все стандартные места принадлежат Гильдии!

— Не все, — я усмехнулся. — Не все, Варя.

Я подошёл к окну, распахнул его настежь. Холодный ночной воздух ворвался в комнату. Посмотрел на заснеженный город, на крыши домов, на пустые улицы, а потом — на Торговую площадь вдалеке. Огромную, широкую и рядом с ней… я прищурился. Да. Это может сработать. Это безумие, но это может сработать.

Я повернулся к Варе. На моём лице была широкая улыбка:

— Варя. Завтра утром нам нужно многое обсудить.

— Но… что ты задумал? — она смотрела на меня с тревогой и любопытством.

Я подошёл к ней, положил руку на плечо:

— Мы пойдём на Ярмарку, — сказал я тихо, отчётливо. — И мы разнесём её к чертям.