Совершенно несекретно

Глава 8

Глава 8

Первая мысль: уж не Вика ли там сидит, сестра Виктора и моя бывшая… э-э-э… боевая подруга? Моё мужское эго даже встрепенулось. Но уже через секунду судя по девичьим голосам, я понял, что ошибаюсь. Грубые и хрипловатые они, мягко говоря, слух не ласкали. Я напрягся — и не зря. Заглянув в кухню, вижу двух девушек, которые были, кроме того, что горласты, ещё и неказисты лицом. Да и фигурой тоже. Нет, фигура у них была хорошая, даже суперская, скажем, для борца-вольника, вот только у девушек я обычно предпочитаю другие параметры — менее квадратные.

Ну и вкус у моего друга! Хотя была же у него… Наташа вроде. На концерт «Машины времени» ещё её провел как-то. Вот та была зачетная девчонка! А эти… Ну, по крайней мере, весёлые. Да и кто я такой, чтобы хозяина хаты критиковать? Кого хотел того и позвал.

— Ура! Вино! — крикнула басом одна из дам, отдав свою радость не знакомству со мной, а новой интересной бутылке алкогольного пойла.

— Это пиво такое. Может, вам и не понравится, горьковатое оно… — попытался спасти узбекский эксклюзив я.

Пиво девочкам зашло на ура! Оксана и Оксана… Две Оксаны. Они сестры, хоть и двоюродные, это видно и по внешнему виду, и по манере поведения. Учатся с Витькой в одной группе. Да шут с ними! Находиться в их компании я долго не собираюсь — не представляю, о чем с ними можно беседовать. У девиц разговоры про шмотки, в основном. Причём неприкрыто завидуют нам с Витькой по причине того, что мы из загранпоездок якобы не вылазим. Я попытался оправдаться — мол, всего четыре раза был за бугром… Но на меня с такой классовой ненавистью глянули, что я тут же заткнулся.

Поинтересовались гостьи и про съезд, но, скорее всего, из вежливости. Хотя о какой вежливости может идти речь? У этих дамочек её в принципе не наблюдается. Отделываюсь общими фразами — зачем детали раскрывать?

— Толян, ты чего, как неродной⁈ Наливай и себе. Правда, твое пиво закончилось уже, но у Витечки есть конина! Да, Витечка? Угостишь девочек?

Витёк с готовностью идёт за наверняка отцовским спиртным, за которое завтра с него спросят. Похоже, парень надеется на тактильный контакт с одной из Оксан — мол, дадут ему! Однозначно дадут. Вопрос только, кто кого тут соблазнять должен? Эх, тюха ты, Витюха!

С трудом ухожу спать в другую комнату от слюнявых ласк «моей» Оксаны. Оказывается, девочки нас с Витьком уже поделили, даже не спрашивая. Но целовать пьяную, прокуренную даму — такое себе удовольствие. Всё-таки с возрастом становишься разборчивее…

Растягиваюсь в Витькиной комнате, перебирая в голове на сон грядущий события сегодняшнего дня. Вроде все нормально — не спалился я со своими советами, хотя реакция Власова в какой-то момент напрягла. Сон пришёл незаметно, а пробуждение было внезапным. Сквозь обрывки сна слышу шум драки в квартире! По-солдатски пружинкой вскакиваю в коридор. Витькина комната дальняя, и я иду туда, по пути заглядывая в проходной зал. Там никого нет, в кухне тоже. Понял: крики из ванной, которая у Артемьевых довольно большая — они совместили и так не маленькую ванную комнату с туалетом. Заглядываю туда.

В первый момент мне показалось, что это Витёк мутузит девку, причём «мою», с чем я, кстати, был бы даже согласен — приставучая алкашка за вечер успела выбесить меня так, что я теперь куда лучше понимаю женщин, к которым пьяные мужики лезут с ласками! Но потом разобрался, что сестрички сцепились между собой, а Витёк спасает даму своего сердца, отталкивая в сторону даму моего.

— Блин, что тут за цирк с конями⁈ Стоп, харе! Слышите, в дверь стучат? Соседи уже милицию вызвали, — гаркнул я, беря дерущихся на понт.

Услышав меня, раздраконенная парочка самок на секунду свою драку, вернее, борьбу, прекратила! О ептыть! Моя ещё голая почти и мокрая. Как это развидеть теперь? Выколите мне глаза! Фу!

— Да не слышно было стуков от соседей. Ксан, ты как? Слышишь? — спросила «моя» Оксана у Витькиной, впрочем, не выпуская её длинных волос из своих рук.

— Курва, ты! Потаскуха! Твой не дал, так на моего полезла? Спинку ей потереть! — брызжа слюной, прошипела Витькина. — Не слышно ничего. Отпусти! Там ещё конины осталось на раз, — прислушавшись на секунду, выдала свою версию конфликта сестрёнка.

— Да он сам ко мне лез! Я отбивалась, как могла! — явно врала «моя», это я понял по возмущённой морде друга.

— Стучали! Бл. буду! — поклялся самой страшной клятвой я.

Бам! Бам Бам! Раздался громкий стук в дверь, и залился несмелой трелью звонок — он у Артемьевых негромкий, даже жалобный. Накаркал!

— И правда, стучат! Не открывай! — схватила за рукав Витьки одна из Оксан, но тот вырвался и пошёл к двери, благо, это два метра от входа в ванную.

Витёк, по старой советской привычке не спрашивая кто и не глядя в глазок, смело распахнул дверь, и был сразу прижат к стене мощным усатым сержантом. Следом за сержантом в прихожую ввалились ещё два ППСника в тех же званиях, разве что один «старшой» был. За ментами виднелась сморщенная старушечья мордашка, давая ответ на вопрос о причине появления служивых.

— Руки! — грозно потребовал старший сержант у меня.

— Руки мыл, — попытался пошутить я, протянув ладошки.

Но «старшой» попытался ударить меня под дых. Ни моя попытка пошутить, ни его — ударить не удались. Я заблокировал удар, с трудом удержавшись от ответной коронной двоечки: апперкот и слева в челюсть. Третий мент, высокий, как пресловутый дядя Степа, тем временем опрашивал «потерпевших».

— Девушки, вас насиловали? Я вижу у вас побои на лице…

— Никто никого не насиловал. Что ты несешь⁈ — возмутился Витька, а я опытно промолчал, стараясь не злить ментов при исполнении.

В конце концов, именно мы — не насиловали, но это не значит, что такое не могло произойти в принципе с кем-то другими. Так вот, положа руку на сердце, я всецело поддержал бы парней в форме в этой ситуации, если бы насилие имело место быть. Менты, видя что мы спокойные, пока нас не прессуют, а стараются выяснить у девочек, что случилось.

— Да не было никакого насилия. Между собой мы… Мальчика не поделили, — пьяно хихикнула «моя».

— Этого, что ли? Этот видно, что не насиловал! — и указал гад на мои трусы-боксёрки!

Девки заржали. Ну, эрекция утром, с кем не бывает? Я же не помню, что мне снилось. Может, Марта… Да и не сплю я в костюме-тройке!

— Ложная тревога, бабушка. Никого тут не убивают и не насилуют, — повернулся первый к бдительной соседке, которая сунула любопытную седую голову в прихожую, не переступая, впрочем, порога Витькиной хаты.

— Марченко, на выход. А вы, граждане, не шумите — ночь на дворе, — строго сказал старший сержант и, троица, прикрыв дверь, удалилась.

— Ты чего не сказал, что депутат? — уже на кухне, закусывая остатки коньяка помидоркой, интересуется «моя» Оксана, которая и не подумала что-нибудь на себя накинуть.

Ага, чтобы потом бабка всем растрепала, что депутат Штыба пьянствовал и орал ночью. Да ещё нафантазирует про изнасилование. «Иногда лучше жевать, чем говорить», — припомнил я слоган рекламы жевательной резинки из будущего и отправился досыпать к себе в комнату, оставив даму в одиночестве, ведь Артемьев увлёк свою мириться в родительскую спальню. В комнату сестры он точно не сунется. Вика ему потом башку отвернёт, я её знаю. А мама… мама сына всегда простит.

Пять утра! Надеюсь, все скоро угомонятся и дадут мне ещё немного поспать. А ведь рекламные слоганы — это тема! У меня в тетрадке с информацией о будущем нет ничего про разную интеллектуальную собственность в виде книг, рекламных слоганов, сюжетов фильмов, а тема жирная! Хотя идею фильма «День сурка» я как-то рассказывал американскому режиссёру.

Утром встаю — все дрыхнут, а на кухне полный погром. Быстро умылся, оделся и… дал деру из квартиры! Хорошо, что дверь просто захлопывается.

Доехал на метро — мне не западло, чай, не барин. В своем номере переодеваюсь и прямиком в ресторан завтракать. Ха! Ленка уже там. Сидит и с мрачным видом ковыряет свою тарелку. Присоединяюсь к ней.

— Привет! Как спалось? Перестала дуться?

— А ты где ночью был? Я приходила четы… один раз, ты не открыл, а дежурная сказала, что ты опять ночевать не пришёл, — с подозрением уставилась на меня прокурорша.

— У друга был. Я же говорил, что там живу, — честно ответил я, умолчав о своих злоключениях и интересе ко мне женского пола и милиции.

— И что там у друга? Что делали? — допытывается Ленка.

— Да пиво допили, и я спать лёг, — опять не говорю всей правды я. Но ведь и не вру!

— На митинг идёшь? — вроде бы мирно спросила Лена, но тон у неё был прокурорский.

Ничего себе, я отчет должен давать?

— В Лужники или на армянское кладбище? Сегодня два митинга, — блеснул я своей осведомленностью.

Планы посетить то или другое мероприятие у меня, конечно, были. Скорее всего, наведаюсь в Лужники, тем более, там будут наши парни-афганцы. Надо Илюхе и Генке, кстати, звякнуть с утра, пока они не сквозанули куда-нибудь типа музея. Илюха уже заикался про картинную галерею. Думаю, это влияние жены, сам Недолюбко в таком хобби ранее замечен не был.

Выходим из ресторана уже как парочка — меня, считай, простили, правда, не знаю, в чем я провинился, но тон Леночки милостив, и она обещает исполнить свою вчерашнюю угрозу — прийти в мой номер, принять душ.

— Погоди, один звонок сделаю, — прошу Лену и, с трудом найдя две копейки в кармане брюк, звоню на квартиру Лешнёву, где обитает и Илья.

— Кто там? Что надо? — в трубке раздаётся старческий дребезжащий голос.

Бабушка, наверное. Генка говорил, что она иногда приезжает к ним из деревни, подкидывает соленья разные.

— Мне Гена нужен. Скажите, Толя Штыба звонит, — кричу как можно громче, подозревая у старушки тугоухость.

Но это моё уважительное отношение к старости приводит к неожиданным результатам!

— Да вон же, товарищи, Штыба! Он сам сказал, — услышал я голос откуда-то от административной стойки.

Там маячили парочка ментов, вернее, один мент и один штатский, и судя по всему администратор смены — невысокая миловидная дама.

— Ну-ка парень! Ты сегодня ночевал по адресу… — и молодой лейтенант с горящими от азарта глазами называет Витькин адрес.

— Ну, ночевал, а в чём дело? Если по поводу шума, так разобрались ваши товарищи. Приехали, опросили и уехали.

— Это мы в курсе, — отвечает штатский. — Но гражданка Свиридова написала заявление об изнасиловании, так что мы вынуждены вас задержать!

— Вы с ума рехнулись! Какая Свиридова, не знаю такой! И вообще, я депутат, у меня депутатская неприкосновенность!

Не знаю, есть таковая сейчас или нет, но я решил зайти с козырей, так как кто такая Свиридова мне примерно понятно — думаю, одна из Оксан. При всем при этом Ленка смотрит на меня так нехорошо… как товарищ Сталин глядел на Троцкого, Ленин — на буржуазию, а солдат — на вошь!

— Вы не переживайте: вас опросят, как свидетеля. Насильник — ваш друг Виктор Артемьев. Он уже задержан и даёт признательные показания. А на вас девушки, что ночевали с вами в квартире, пока показания не дали!

— Да не было никакого насилия, вы о чём? И вообще, у меня другие планы на день.

— Было или не было — следствие разберётся. А следы побоев на лице у Свиридовой присутствуют.

Чёрт! Витёк в беде и, наверное, надо поехать выручить друга.

— Штыба, это как понимать? Бабы пьяные… изнасилование! Ты врун неисправимый! — голос Лены дрожал от возмущения.

Она смерила меня презрительным взглядом, затем резко развернулась на каблуках и, вздернув подбородок, гордо удалилась.

«Опять грязная останется», — невесело схохмило подсознание.