Королевство Русское. Книга третья. Строитель

Глава 20

Событие пятьдесят восьмое

Дураков не жнут не сеют, они сами рождаются.

В возах, что достались от уничтоженного отряда, были продукты. В основном — зерно. Просо и пшеница. Три мешка муки ещё. И мешок соли. И на радость лошадкам пять мешков овса. С учётом девяти убитых и добитых после ранения лошадей, продуктов теперь хватит на пару недель даже с учётом набранного пополнения. Ну, это так нобиль Санька Юрьев думал до сегодняшнего вечера.

О подходе очередного отряда доложили новые таможенники, вновь отправленные к тому самому мосту через реку Уж.

— Два десятка воев. Все в кольчугах со щитами, и три воза позади, в них копья лежат, — доложил отправленный с заставы с новостью местный охотник.

Санька задумался на минуту, ус подкручивая. Два десятка? Эти унгры дураки настоящие. Даже дурни. Да они эти два десятка перестреляет из засады даже не вспотев. О чём думают? Нет, точно дурни. Тем не менее, решил Юрьев сам с этим отрядом разобраться. Этому ещё и то способствовало, что жена Катарина по-прежнему ходила с красным носом и не менее красными глазами. Плакала в подушку. Ну, Санька, как мог, её успокаивал, поглаживая по русой головке, но Катька, вроде успокоившись, через пару часов вновь хлюпала носом. Вот и решил сотник — нобиль на пару дней из замка уехать. Может, не видя его зверской рожи перестанет жёнушка перины мочить. Соскучится. С этим-то делом, с постельным, у них всё как бы нормально.

Взяв три десятка опытных диверсантов и двоих местных охотников, которые те места хорошо знают, уже через три часа нобиль Юрьев выехал из замка на юг.

Дело было под вечер и наткнуться на вражеский отряд в темноте Саньке не хотелось. Потому, отъехав от замка вёрст пять, Юрьев решил устроить ночлег. А чтобы не оказаться застигнутыми врасплох, поступили, как их и учил князь Андрей Юрьевич. Стрельцы принесли из леса валежника, веток сухих дополнительно наломали и перегородили дорогу, а к наружным веткам привязали тонкие верёвочки с несколькими латунными колокольчиками. Теперь любой, кто подойдёт к этому завалу так или иначе верёвку заденет, и колокольчики зазвенят. Ну, а дозор уж разберётся стрелять по подошедшему или нет.

Однако ночь прошла спокойно, так что неизвестный отряд из воев, тут гадать не приходилось, тоже ночевал в лесу, где-то неподалёку. Другой дороги в Загор здесь не было.

Позавтракав припасами, взятыми из замка, не разводя костра, чтобы дымом не спугнуть ворога, пусть и дурного, диверсанты двинулись дальше. С обеих сторон дороги сначала, хоронясь в лесу, двигались двое пеших разведчиков, которые в случае обнаружения неприятеля должны подать сигнал, закричав кукушкой.

Прошёл примерно час и Санька решил поменять разведку, даже не так, сам решил тоже вперёд выдвинуться, что-то смущало его в известиях о двадцати дружинниках. Кто же такими малыми силами на сечу собирается⁈ Ну, не в гости же эти вои едут. Все местные давно, должно быть, весть разнесли по округе, что тут власть сменилась.

«Ворогов» сотник услышал прежде чем заметил. Сначала шум невнятный послышался, а потом и слова стали различимы. Впереди, метрах в двадцати за поворотом лесной дороги раздавалась песня:

Кап-кап-кап,

Из ясных глаз Маруси

Капают слёзы на копьё.

Санька выскочил из леса на дорогу. Эту песню могли петь только владимирцы. Что и подтвердилось через пару минут. Из-за поворота выехал на своём «Карем» сам воевода Мечеслав.

— Ого, сам боярин Юрьев нас встречает! Глядь, хлопцы, уважил нас боярин! — хлопцы дружно заржали вместе с конями, непонятно ещё кто громче.

С этого дня такие встречи стали регулярными. Словно все жители Владимира и соседних городов решили на время перебраться в Загор. Через два дня после воеводы с севере из ляшских земель пришёл со своим отрядом в шесть десятков стрельцов Горыня. На счастье он, в отличии от Мечеслава, в обозах привёз не только оружие, но и продукты, так как запасы в замке совсем уж к концу стали подходить.

Потом стали со стороны Ужгорода по одному, по два подходить караваны небольшие в три — четыре подводы с продуктами. Очень вовремя, но ещё лучше, что сопровождали эти обозы всегда по пять — шесть стрельцов из тех, что и короля Шаробера стрелами забрасывали и татаровей под Житомелем в их ордынский ад отправляли. Всего таких отрядов за седмицу подошло восемь. Теперь и продуктов хватало и воев добавилось. Можно уже не опасаться даже крупного отряда, который могут унгры или паписты с запада послать. Добро пожаловать, привозите брони и оружие, и о припасах не забывайте. Ждём.

А через семь дней и совсем грозную силу приобрело его войско. Пришёл огромный обоз из Владимира. Чуть не сотня возов. И привезли они не что-то там, а артиллерию. Все десять больших баллист прибыло, что горшки с греческим огнём или напалмом на две сотни шагов легко швыряют. Кроме того, и десять малых баллист прибыло и три скорпиона, что гранаты-стрелы в ворогов запускают. Самым же необычным для Саньки было то, что Андрей Юрьевич не пожалел и отправил пять лафетов с пятнадцатью стволами. Пушки — детям не игрушки. Смешные поговорки иногда Андрей Юрьевич выдаёт.

Данька, сын Мечеслава, сказал, что во Владимире сейчас срочно точат новые стволы и льют бомбы, дней через десять следует следующий караван ожидать.

— Так мы всерьёз воевать будем? — удивился Санька.

А буквально через час его отвлекли от осмотра баллист два дозорных, вернувшихся с юга.

— Беда, сотник! Охотник местный Михась вернулся с того берега Ужа. Войско к нам идёт. И ведёт его сам король Шаробер.

— А воев-то с ним сколько? Велико ли войско! — ну, Санька ждал, понятно, но чтобы сам король. Однако.

— Ну, Михась их не пересчитывал, но говорит под тысячу конных и столько же пешцев, на десяток вёрст войско растянулось. Завтра уже к реке подойдёт.

Событие пятьдесят девятое

Солдат по осени считают

Сотник Емеля Осипов повалился в истоптанную конями и пешцами траву. Сил, чтобы стоять уже просто не было, сами ноги подогнулись. Да чего там, сил этих на то, чтобы просто дышать и то не хватало. Воздух с сипом вырывался через саднящее горло, а назад не хотел никак заходить, чуть ли не глотать, как кисель, его приходилось. При этом грудь болела, и кровь из раны под кольчугой пропитала уже поддоспешник. Нужно по-хорошему срочно снять кольчугу, поддоспешник, рубаху нижнюю и перевязать рану, а то ведь можно и богу душу отдать.

Случилось то, чего Емеля и опасался, бросившись на рухнувший правый фланг своей обороны. Туда пробилось из-за нерасторопности возчиков чуть не десяток дружинников князя Дмитрия Александровича Брянского. И не подоспей Емеля, серьёзной бедой бы всё кончилось. Повезло… Али умение это… А только тремя стрелами он за десять ударов сердца сумел троих воев супротивника убить. Именно убить, а не подранить. С раной в глазу или в кадыке долго не протянешь. Туда и метил. Туда и попал. Все трое передних завалились с коней и преградили дорогу следующим. Слава Господу, возчики сумели дружно отойти и упереть всё же концы копий в землю. Жаль мало их осталось. Не получилось стены. Обогнули ещё два брянца эту преграду и зашли его стрельцам совсем уж в тыл. Беда настоящая.

Емеля отбежал к повозке и вскочил на неё, чтобы сверху сподручнее было стрелять в ворогов.

Выпущенная стрела на этот раз пошла неудачно. Она попала не в шею вою, куда он целился, а в плечо. Дёрнулся супостат. Хотя, тоже не так и плохо. Рука подраненного брянца выронила меч, и он попытался поворотить коня, отступая. Шалишь. Вторая стрела, пушенная сотником, вошла в горло, куда и послал её Емеля. С такого-то расстояния плёвого да не попасть — умудриться нужно. На этот раз рука не дрогнула.

В это время два дружинника Дмитрия Александровича зашли сбоку от крайнего возчика, и один из них грудью коня развернул конец копья, а второй изловчившись заколол мужика — возчика мечом.

— Держи, ответку, — как любит говорить их князь, прошипел сотник и всадил следующую стрелу в плечо дружиннику. Четырёхгранный булатный наконечник легко раздвинул звенья кольчуги и глубоко вошёл в руку брянца. И этот меч отпустил. Емеля натянул лук в очередной раз, но бить некуда было, дружинник к нему вполоборота сидел на жеребце, лица не видно, а шея бармицей прикрыта.

А второй брянец? Тоже всё плохо. Тоже боком повернулся. Ну, у этого в руке копьё. В неё сотник и отправил очередную стрелу. И в это время его в грудь с боку так шибануло, что он не только с телеги слетел, но и кубарем под колёса следующей закатился. Даже померкло всё перед глазами. Пришлось помотать головой, чтобы осознать, где он и что с ним. А с ним плохо всё было. На груди кольчуга наконечником копья прорвана и поддоспешник тоже, и там уже кровь видно.

— Некогда себя жалеть, — сплюнул слюну со вкусом железа Емеля и полез из-под телеги, — Нужно лук найти! — дал он себе команду… и тут сразу и увидел его, — Погано, — лук был сломан, не выдержал падения с такой высоты. Видимо на него Емеля и упал.

Сотник огляделся. Рядом лежало копьё, то самое должно быть, которым его и ранили. Емеля попытался нагнуться, чтобы поднять его, но ноги подвели, и он плюхнулся на колени. Рука же уже сама сжала древко, скользкое от его крови. Опираясь на копьё, как на палку, Осипов поднялся и огляделся. Из-за спин стрельцов и щиты ничего видно с той стороны не было. А вот рядом с ним два возчика сдерживали копьями атаку трёх оставшихся воев Дмитрия Брянского. Дружинники увлеклись игрой с крестьянами обычными и не обращали внимание на Емелю. Зря. Он поудобнее перехватил копье, сделал два шага, сокращая расстояние и, сколько уж оставалось сил, вложил все в удар. Хватило. Хватило сил. Лепесток наконечника пробил тонкое плетение кольчуги воя и вошёл с треском в живот ему. Не ожидавший удара брянец округлившимися от боли глазами глянул на Емелю и повалился с коня.

А копьё при этом древком сбило шелом с Осипова и, вырвавшись из раны брянца, упало вновь к ногам Емели. Куда-то боль и усталость отступили, сотник смог нагнуться, поднял оружие и наметил очередную цель. Но и дружинники теперь его заметили. Один из них метнул в Емелю копьё, но промахнулся, лишь скользнуло оно вдоль руки, прошло мимо.

— Держи и ты ответку, — скривил губы в усмешке сотник и, разбежавшись, всей силой налёг на копьё, погружая его в ногу брянца. Выше-то поднять не получилось. Второй дружинник по копью мечом сверху ударил.

Бамс. Удар мечом прошёл вскользь. Рука правая при этом всё одно отдалась болью и её преизрядно отсушило. Ноги не слушаются, грудь болит, а теперь и руки лишился. Сотник затравленно оглянулся. Того всадника он копьём всё же ссадил с коня и теперь брянец, что его мечом приголубил один остался. Но и Емеля один. Все возчики убитыми или ранеными на земле валяются. Вот и ему край пришёл.

В руке у ворога меч в чьей-то крови. И он, подталкивая коня ногами в бока, приближается этим мечом кровавым в руке поигрывая. Видит гадёныш, что Емеля безоружен и ранен. Сотник потянулся за засапожником. А брянец не спешит, приближается, продолжая играть мечом, приноравливаясь, как бы удар сподручней нанести. Засопожник надёжно лёг в ладонь сотнику. И вдруг остановился ворог, и обмяк, а потом и сполз коню своему под ноги. Из глаза стрела торчит.

— Батя, ты как? Живой⁈ — подскочил к нему Данило.

— Всё в порядке сынок, вернись на место… — и сотник рухнул в траву.

Событие шестидесятое

Ну вот, поели, теперь можно и поспать!.. Ну вот, поспали, теперь можно и поесть!..

Всё точно, как в мультике про Дюймовочку. Разве с одним исключение. Поели — это в восемь, а то и в девять вечера, а второй раз поели после того, как поспали — это семь часов утра. А вот остальные четырнадцать часов профессор Виноградов занимался изготовлением башенных часов. Колёса зубчатые уже давно отлили. Они чуть не месяц лежали на складе. Искусственное старение. Ну, и что, что оно вынужденное. Токарный станок то шлифовкой линз для подзорной трубы был занят, то изготовлением стволов для пушек из морёного дуба, то потом обработкой мортир. Всё никак руки не доходили до обработки колёс. Тем более не очень и понятно было, как это делать.

Ну, с пушками справились почти, но теперь это уже не имело значения. Рядом с первым станком теперь расположился второй, и он почти в два раза больше предыдущего, так как колёса вполне себе большие. Главное колесо диаметром почти полтора метра. Его на первом станке даже не обработать. Андрей Юрьевич уже подумывал вместо второго токарного сделать карусельный станок, но потом эту мысль отбросил. Токарный нужен всегда, а вот больших деталей для карусельного теперь долго не будет. Сначала нужно эти — первые часы изготовить и отладить. Понять, где что не так, выявить все детские болезни и проблемы, и только потом начать их тиражировать. Вот тогда карусельный станок и надо будет делать.

С обработкой всё плохо. Как-то в детстве смотрел Андрей Виноградов передачу «Очевидное невероятное» и там ведущий Капица представил стране токаря, который выточил на токарном станке цепь из прямоугольных звеньев. Замкнутую цепь. Ну, и Капица говорит на весь Союз, что вот это седьмой разряд токаря. Теперь профессору Виноградову нужно было решить не менее сложную задачу. И на совершенно другом оборудовании.

Легче всего взять на токарном станке и торценуть колёса. Круглое точить легко, припуск на обработку приличный и главное — от того, что пару миллиметров ошибка будет, ничего не изменится. Ну, будет колесо чуть шире или чуть тоньше — ерунда.

Диаметр, вот тут размер важнее, но если чуть и уйдут в минус, то не смертельно.

Главное — это сами зубья. Их профиль. Попробовали хреновенькими напильниками и поняли они с Ерохой, что дурни. Да, латунь мягкий материал и напильнику чугунному поддаётся, но припуск оставили слишком большой. Пришлось даже часть колёс переливать. Эти тоже не выбросили. Татаровей пленных полно, пусть по долям миллиметра сдирают до нужного размера.

Дальше Андрей Юрьевич придумал такой ход. Изготовили три сверла разных диаметров, и как фрезой ими обработали внутреннюю поверхность зуба. После этого осталось для напильника совсем мало работы.

Вроде всё правильно делали. А когда на оси два колеса надели и попытались провернуть, то зацепление получилось на твёрдую единицу. Где-то видел или слышал Андрей Юрьевич, что намазать нужно графитом зубья и провернуть и тогда понятно будет, где нет полного касания. Вот, только графита нет. Попробовали сажей. И ведь получилось. Сразу стало ясно, где ещё нужно поработать напильником.

Так потихоньку с утра до вечера соскребая доли миллиметра, а то и полсантиметра сразу, добились, чтобы все колеса друг с другом сопрягались, если не на пятёрку, то хоть на четвёрку. Теперь оставалось собрать всю конструкцию.

Башни нет. Под неё только фундамент заводят. Так что наскоро из досок сбили макет. Уже на нём вновь собрали всю конструкцию, навесили цепь с гирей и маятник, и Андрей Юрьевич ночью, разогнав всех, его качнул.

И ведь заработала дьявольская машина. Профессор её остановил и на утро организовал освящение первых в мире маятниковых часов. Присутствовали митрополит Афанасий и три епископа из ближайших крупных городов. Все в золотой парче, на которой солнечные лучи играют. Погода как на заказ.

— Владыко, — после того как часы святой водой обрызгали три раза, и молитва закончилась, предложил Андрей Юрьевич митрополиту всея Руси, — качни маятник, чтобы потом не говорили, что это проделки диавола.

— Качну. Видел, как вы их делали, нет тут ничего от диавола, только тяжёлый труд и мастерство.

Митрополит осенил себя троекратно крестным знамением, потом часы и, с небольшим усилием отведя маятник, отпустил его. Пошли родимые с громким таким тиканьем. Народ собравшийся и дышать перестал, чтобы услышать это тиканье.